Читайте также:
|
|
Провозглашенная в 1823 году американская «Monroe Doctrine» является в новейшей истории международного права первым и до сих пор самым успешным примером международно-правового принципа большого пространства. Поэтому она является для нас единственным в своем роде важным «precedent». Когда нужно разобрать правовую идею
1 Метко замечание бельгийского депутата Rolin на VI пле
нуме Лиги наций (Actes de la VI. Ass. plen. P. 118; Bruns.
Politische Vertrage. 112. S. 465): «Quant aux pactes de securite, on
les a appelles des ententes regionales. II est vrai que dans une
certaine mesure ils meritent cette denomination, puisqu'ils visent a
maintenir la paix suivant les termes du Pacte et puisqu'ils con-
cernent certaines regions; mais pour le surplus, par leur contenu,
notamment, ils different completement des ententes regionales
auxquelles, les annees precedentes, les Assemblees avaient accorde
leur sympathie».
2 Freiherr v. Freytagh-Loringhoven. a.a.O. S. 26 f. Он же: Die
Satzung des Volkerbundes (Kommentar). 1926. S. 221.
ждународно-правового принципа большого про-ме нства, нужно исходить из этой доктрины, а не из °чения о «естественных границах» или «права на зем-У иди из уже названных региональных пактов. Л Правда, в разные периоды ее развития ей придавалось часто очень различное содержание. Ее история знает времена затемнения и даже фальсификации ее первоначального смысла, который кратко можно охарактеризовать тремя тезисами: независимость всех американских государств; недопустимость колонизации в этом пространстве; недопустимость интервенции неамериканских сил в этом пространстве. Многократные расширения и изменения в ходе позднейшего развития не могут, однако, ничего изменить в этом первоначальном значении и его силе прецедента. И то, что такой великий немецкий государственный муж, как князь Бисмарк весьма раздраженно высказался о доктрине Монро и говорил об американском самомнении и опасности, не должно мешать нам исследовать значительную в международно-правовом смысле и плодотворную сущность сколь примечательной, столь и успешной «доктрины», тем более что самые резкие высказывания Бисмарка приходятся на время начавшихся империалистических фальсификаций конца XIX века (1898 год).1 В последние десятилетия выступили важные и содержательные попытки как «универсализации» доктрины, так и ее перенесения на определенные иные пространства Земли, такие, как Австралия и Восточная Азия, о чем еще будет сказано ниже. Наша попытка ввести идею международно-правовых принципов большого пространства в науку международного права, в любом случае находит здесь свое лучшее начало и отправную точку.
т, изложение с американской точки зрения у: Dexter Perkins. 3Q-5 M°nroe Doctrine. Bd 3. 1867-1907. Baltimore, 1937. S. 301-
При этом нужно с самого начала подчеркнуть, что речь не идет о том, чтобы перенять американскую доктрину Монро как таковую и просто перенести ее на другие страны и времена. Наша задача скорее сводится к тому, чтобы обнажить содержащуюся в ней пригодную в международно-правовом аспекте сердцевинную идею международно-правового принципа большого пространства и сделать ее тем самым плодотворной и для других жизненных пространств и других исторических ситуаций. Не нужно умножать обширную литературу, посвященную доктрине Монро еще одним дальнейшим сочинением, и мы не хотели бы принимать участия в том, чтобы отравлять своими разговорами важную сердцевинную проблему этой доктрины или завалить ее историческим и юридическим материалом. Научное международно-правовое прояснение понятия, к которому мы приступаем, должно скорее пробить себе дорогу сквозь обширный материал и сквозь многочисленные исторические и юридические разногласия, чтобы во всей своей простоте и во всем величии выявить ядро, международно-правовой принцип большого пространства.
В случае доктрины Монро установлено, что она, как говорится в обычной формулировке, является «составной частью традиционной политики Соеди-
* ненных Штатов в отношении американских конти
нентов». Спрашивали и много разбирали вопрос, яв
ляется ли доктрина Монро настоящим правовым
* принципом, «legal principle», или «только политиче-
;" ской максимой» правительства Соединенных Шта-
1 тов. Как только вопрос поставлен с такой типичной
. альтернативой права и политики, смысл такого рода
принципа уже упущен. Тогда не остается ничего дру-
* гого, чем сравнивать бесчисленные высказывания
, американских государственных деятелей, которые
' иногда так же естественно исходят из доктрины
Монро как принципа американского «public law» и имеющей юридическую силу оговорки, которая свой-
ственна всем заключенным Соединенными Штатами договорам, как они с другой стороны также подчеркивают, что доктрина Монро не является настоящим правовым принципом международного права. Стремление отрицать подлинный международно-правовой характер «доктрины» объясняется тем, что она должна односторонне остаться в руках Соединенных Штатов и остаться независимой от одобрения других государств.2 Если согласиться с такой постановкой вопроса, то можно далее, кроме заявлений американских госсекретарей, перечислять за и против целый ряд имен ученых в области международного права, которые высказались с учетом этой его постановки. Как заключение такого исходящего из ложно поставленной альтернативы разногласия неизбежно получается тогда уклончивый ответ, что доктрина Монро имеет хотя и не прямо правовой, но, по крайней
1 Можно сравнить, например, слова госсекретаря Olney в 1895 году (Reuben Clark. Memorandum on the Monroe Doctrine. Washington, 1930. S. 160): доктрина Монро является «а doctrine of American public law, well founded in principle and abundantly sanctioned by precedent»; напротив, госсекретарь Knox в 1911 году {Reuben Clark. S. 175—176): доктрина Монро уважаема до тех пор, пока мы в состоянии поддерживать ее; «it does not depend upon technical legal right, but upon policy and power»; или госсекретарь Hughes в 1923 году (Reuben Clark. S. 179): доктрина Монро является «only a phase of American policy in this hemisphere»; только «principle of opposition to action by non-American powers».
Ср. заявления сенатора Root 1914 года и госсекретаря Hughes 1923 года. American Journal of International Law. XVII. 1923. S. 611. Тем временем доктрина Монро благодаря заявлению Lima приобрела «многосторонний» характер, ср. Fenwick. American Journal of International Law, XXXIII. 1939. S. 266. Против этого U. Scheuner. Zeitschr. f. Volkerrecht XXIV. 1940. S. 193.
Это делает, например, Fauchille в своем учебнике по международному праву: Traite de Droit International Public. 1.1. 1922. S. 646 § 324.
карл Шми-п
мере, «/с<?шгятравовой» или, как, принимая соломоново решение, говорит К. Фенвик, «по меньшей мере полулегальный» характер.1
Чтобы не застрять в такого рода ложно поставленных предварительных вопросах, целесообразнее обратить внимание на некоторые простые и бесспорные факты, которые я хочу кратко перечислить в трех пунктах:
1. Пожалуй, все важные учебники и словари международного права обсуждают доктрину Монро независимо от того, принимается ли ее «правовой» характер или нет. Доктрина Монро появляется в каждой значительной системе международного права, причем дальнейшим показательным вопросом является то, какое местоположение ей отводится в системе, когда она, например, как это соответствует американской традиции, обсуждается при рассмотрении права на национальное существование и самооборону (например, Кальво. § 143; Фенвик. С. 169); или при рассмотрении учения об интервенции (например, Деспанье. § 208); или при рассмотрении сношений государств (Santi Romano. Corso di Diritto Internazionale. P. 79). Для значительной новой «школы» международного права под руководством знаменитого чилийского юриста Алехандро Альвареса, доктрина Монро — правда? только в ее подлинном и первоначальном, то есть еще не империалистически фальсифицированном смысле — стала даже правовым основанием особого, континентально-американ-ского международного права.2
1 Fenwick. International Law. 2. Aufl. 1934. S. 178.
2 Alvarez с 1910 года (Le Droit International Americain) не
однократно излагал свои идеи, последний раз в труде
Le Continent Americain et la Codification du Droit International,
Une nouvelle «Ecole» de Droit des Gens. Paris, 1938, особенно
S. 82-83. Об этом: Carl Bilfmger. Volkerbundsrecht gegen
Volkerrecht. Schriften der Akademie fur Deutsches Recht. Gruppe
2. В практике международно-правовых договоров Соединенные Штаты со времени первой Гаагской мирной конференции (1899 год)' с большим успехом настаивали, прежде всего вопреки английскому сопротивлению, на том, что ясно или молча всегда действует «оговорка доктрины Монро». Для реалистической науки международного права это имеет решающее значение потому, что международное право в особо большой степени является правом оговорки. Перед нормативистскими обобщениями и универсалистскими упразднениями действительность находит наконец в таких оговорках свое настоящее пристанище. При подписании пакта Келлога в 1928 году Соединенные Штаты, правда неясно применили оговорку доктрины Монро, хотя и этого требовали в сенате; но не было сомнений в том, что эта оговорка, как при каждом заключенном Соединенными Штатами договоре, так и здесь само собой разумеется sub silentio, поскольку доктрина Монро действует как выражение неотъемлемого права на самооборону. Сам госсекретарь Келлог говорил в речи перед Американским Международно-правовым Обществом 28 апреля 1928 года: «This right (то есть содержащееся в доктрине Монро право на самооборону) is inherent in every sovereign state, and is implied in every treaty».2 Еще упоминаемые ниже (111) анг-
Volkerrecht. Nr. 6. Munchen, 1938. S. 19 ff.; Heinrich Triepel. Die Hegemonic Ein Buch von fuhrenden Staaten. Stuttgart, 1938 S. 300 ff.; Scheuner. a.a.O. S. 186 f.
1 Впечатляющее представление процессов на этой Гаагской мирной конференции, которое дал Heinrich Pohl в своей статье «Der Monroe-Vorbehalt» (Festgabe der Bonner Juristischen Pakultat fur Paul Kriiger. 1911; напечатано в: Pohls Gesammelten Aufsiitzen. Berlin, 1913. S. 132 ff.) остается и сегодня еще заслуживающим чтения и ни в коем случае не устарело.
Это право присуще всякому суверенному государству и включено во все конвенции (англ.).
лийские оговорки к пакту Келлога обозначаются даже как "британская доктрина Монро».'
3. Устав Женевской Лиги Наций в статье 21 признал за оговоркой доктрины Монро преимущество перед своими собственными нормами. Следствием является то, что Женевская Лига Наций из уважения перед доктриной Монро «хромает на американскую сторону».2 Это в высшей степени примечательно, ибо эта Лига Наций и в частности также эта статья 21 ее устава была под угрозой со стороны американского президента Вильсона, что иначе Соединенные Штаты не стали бы вступать, не добившись уступки со
1 Об оговорке доктрины Монро при пакте Келлога: David
Hunter Miller. The Peace Pact of Paris. New York, 1928. S. 118,
123; James T. Shotwell. War as an instrument of National Policy
New York, 1929. S. 20 f., 75, 123, 169, 272; Т. В. Whitton. La
Doctrine de Monroe et la Societe des Nations (доклад 13 мая
1932 года). Institut des Hautes Etudes internationales. Dotation
Carnegie. Bd 8. S. 174 f.; С Barcia Tre/les. La Doctrine de Monroe
dans son developpement historique, particulierement en ce qui
concerne les relations interamericaines, Recueil des Cours de
I'Academie de Droit international. Bd 32. 1930. S. 557; Hans
Wehberg. Die Aechtung des Krieges (немецкое издание). Berlin,
1930. S. 112, — дает интересное обоснование, что «Америка
рассматривает спорные вопросы относительно доктрины
Монро не как таковые чисто национальной политики».
Госсекретарь Henry L. Stimson говорил в речи от 8 августа
1932 года, что право самообороны (и тем самым также доктри
на Монро) является единственной границей пакта Келлога;
ср. об этом Asche Graf von Mandelsloh. Die Auslegung des
Kellog-Paktes durch den amerikanischen Staatssekretar Stimson.
Zeitschrift fur ausl. offentl. Recht und Volkerrecht. HI. 1935.
S. 617 ff. Подробнее всего изложение слушаний в американ
ском сенате у Andre N. Mandelstam. L'interpretation du pacte
Briand-Kellog par les gouvemements et les parlements des Etats
signataires. Paris, 1934. S. 32-95.
2 Так, у Carl Schmitt. Der Volkerbund und Europa. 1928, напе
чатано в «Positionen und Begriffe». Hamburg, 1940. S. 88 f; Carl
Bilfinger. a.a.O. S. 22 ff.
стороны тогдашних европейских держав-победительниц; но потом Соединенные Штаты все же не вступили, хотя статья 21 осталась.1
Для нашего рассмотрения достаточно этих трех пунктов, чтобы обосновать научное международно-правовое значение доктрины Монро. Но сложнее, чем псевдоюридический спор о том, является ли доктрина Монро правовым или только политическим принципом, являются размышления и затруднения, выявляющиеся из по-видимости безбрежной переменчивости ее содержания. Доктрина Монро на рубеже веков из обороны от интервенций чуждых пространству сил стала агрессивным, империалистически истолкованным принципом экспансии, чтобы потом с 1934 года, по крайней мере официально, опять ограничить этот империалистический характер. Из принципа отказа от интервенции и отказа от иностранных вмешательств она стала оправданием империалистических интервенций Соединенных Штатов в другие американские государства. Ее хотели использовать как для политики строжайшего изоляционизма и нейтралитета Соединенных Штатов, так и дл"я во все вмешивающейся мировой политики и политики мировой войны. Американцы спорят о том, нужно ли рассматривать ее как основу или, напротив, как главное препятствие охватывающей американский континент солидарности.2 Кроме того, в ее больших, охватывающих все Западное полушарие рамках с конца XIX века развилась особая, затрагивающая Кубу и Вест-Индию «карибская доктрина», чье отно-
1 Jean Ray. Commentaire du Pacte de la Societe des Nations., 1930. S. 571 f.
О доктрине Монро в ее противоположности американской солидарности: С. Barcia Trelles. a.a.O. S. 397 f.; J. Quijano Cabalkro, Bolivar и Fr. D. Roosevelt. Geist der Zeit. Juni 1940. S 338, далее границы панамериканской солидарности в «Monatshefte fur Auswartige Politik». Marz, 1941.
шение к доктрине Монро не совсем ясно. Такого рода многие разнообразные и противоречивые возможности применения и толкования придают «доктрине» такую эластичность относительно меняющихся политических ситуаций, что часто кажется, что можно все и ничего вычитать из нее или в нее вложить. Автор обстоятельного исторического изложения доктрины Монро, Декстер Перкинс, придерживается мнения, что она сегодня устарела и более не является «релевантной», так как Соединенные Штаты стали мировой державой, а Европа находится в длительном кризисе. Но на это сразу возразили, что никогда за столетие она не была такой необходимой и такой популярной, как сегодня.1 Антипатия всех «позитивных» юристов к такому «учению» пожалуй, понятна; в отношении такой неопределенности нормативного содержания у позитивиста возникает ощущение, что он потерял почву под ногами. Но содержательная неопределенность, как часто бывает в жизни, чрезвычайно близка диалектическому резкому переходу к чисто децизионистской определенности, благодаря чему подлинный позитивист тогда опять чувствует почву под ногами. Государственный секретарь Хьюз в 1923 году ответил на вопрос о настоящем содержании доктрины Монро так, что этот ответ представляет как раз классический пример чистейшего децизионизма: то, что доктрина Монро собственно означает — это «определяет, интерпретирует и санкционирует» только правительство Соединенных Штатов Америки.
Для нас решающим является то, что первоначальное учение Монро 1823 года — это первое заявление в истории современного международного права, которое говорит о большом пространстве и устанавливает для него принцип отказа от интервенции чуж-
1 Reeves. American Journal of International Law. Bd 33. 1939. S. 239.
дых пространству сил. Оно ясно относится к «Западному полушарию» Земли. Когда Талейран или Генц, или правительства Священного союза говорят о «Европе», то они имеют в виду большей частью государственную систему соотношения сил.1 Но американское заявление 1823 года мыслит в современном смысле пространственно планетарно. Это уже само по себе нечто совершенно чрезвычайное и заслуживает всяческого внимания в международно-правовом смысле. Правда, этого еще не достаточно для того, чтобы конституировать международно-правовой принцип большого пространства в нашем смысле. В истории часто встречались использования сфер интересов всякого рода. И практикуемый Россией и Канадой для арктических пространств так называемый принцип секторов — это еще не международно-правовая идея большого пространства в смысле содержательно определенного принципа порядка.2 Только географически определенное представление может иметь большое политико-практическое значение, но само по себе оно еще не представляет убедительного правового принципа. Для этого мощь преодолевающих пространство сил слишком велика; их значение под-
1 Ernst Wolgast, который обсуждает план Европы Талейрана
в сочинении Volkerrechtsordnung und Raumordnung. Zeitschrift
fur Volkerrecht. Bd XXII. 1938. S. 25-33, как мне кажется ис
толковывает это понятие Европы Талейрана в слишком поло
жительном смысле того, что мы понимаем под порядком про
странства. Этим установлением ни в коем случае нельзя
уменьшить большой заслуги Wolgast, которая заключается в
том, что он обратил внимание на такие вопросы. Ср. также со
чинение: Wolgast. Konkretes Ordnungsdenken im Volkerrecht //
Volkerbund und Volkerrecht. Bd IV. 1937. S. 74.
2 Smedal. Acquisition of Sovereignty over Polar Areas. Oslo,
1931, на нем.: Konigsberg, 1931; Wolgast. Das Gronlandurteil des
Standigen Internationalen Gerichtshofes vom 5. April 1933 // Der
Zeitschrift fur offentliches Recht. Bd XIII. 1933. S. 599 ff.; Bohmert.
a.a.O. S. 279; Schmitz und Friede. a.a.O. S. 257.
черкивается как раз знатоком геополитической науки Карлом Хаусхофером.' С точки зрения науки международного права нельзя разделить пространство и политическую идею. Для нас не существует ни лишенных пространства политических идей, ни, наоборот, безыдейных пространств или принципов пространства. Определимой политической идее опять же свойственно то, что ее носителем является определенный народ, и что она имеет в виду определенного политического противника, благодаря чему она и получает политическое качество.2
Подлинная и первоначальная доктрина Монро имела в виду как свою контр-доктрину монархически-династический принцип легитимности. Этот принцип придавал тогдашнему status quo европейского соотношения сил освящение и святость права; он возвышал абсолютную и легитимную монархию до стандарта международно-правового порядка и оправдывал на этой основе интервенции европейских великих держав в Испанию и Италию. Он должен был бы последовательно вести и к интервенциям в революционные образования государств Латинской Америки. В то же время господствующая держава этого Священного союза, Россия, пытается колонизаторски обосноваться на Крайнем Севере американского континента. Народы же американских континентов больше не чувствовали себя подданными чужых великих держав и также не желали более быть объекта-
1 Особенно 3-й том изданных Карлом Хаусхофером трудов:
Raum und Erde. Leipzig und Berlin, 1934, называется:
Raumuberwindende (преодолевающие пространство) Machte.
2 Kurt O. Rabl говорит в своем сочинении Staat und
Verfassung, Zeitschrift fur ofTentliches Recht. Bd XVII. 1938, о
тройственности: земля (почва), народ и идея. Это близко моей
мысли и представляется мне тем более важным подтверждени
ем, что сочинение Rabl исходит из совсем иных позиций, чем
наше изложение, исходящее из специфически международ
но-правовых позиций.
ми чужой колонизации. Это была «свободная и независимая позиция», о которой говорит послание Монро, которым они гордились и которое они противопоставляли «политической системе» европейских монархий. Они объясняют, что не желают вмешиваться в эту другую, существенно отличную от них «систему», но протестуют против любой «интерпозиции» и любого переноса, который идет от этой европейской системы. Она не должна, ссылаясь на status quo и на правооснование владения, вмешиваться в пробудившееся к самосознанию, политическое большое пространство. Это политическая идея, которая соединяется в доктрине Монро с большим пространством «Америка». Здесь — сердцевина великой первоначальной доктрины Монро, подлинный принцип большого пространства, а именно соединение политически пробудившегося народа, политической идеи и политически овладевшего этой идеей, исключающего чуждые интервенции большого пространства. Повторяясь, скажем, что не доктрину Монро, но эту сердцевину, идею порядка больших пространств в праве народов можно перенести на другие пространства, другие исторические ситуации и другие разделения на группы друзей и врагов.
Прежние случаи переноса доктрины Монро различны и требуют особого исследования. Например, «австралийской доктриной Монро» именуются два тезиса австралийского премьер-министра Хьюза, которые он выдвинул 7 апреля 1921 года как два условия, при которых Австралия могла бы согласиться с возрождением союза между Англией и Японией: 1- Ни один союз не может быть направлен против Соединенных Штатов. 2. Ни один союз не может подвергать опасности принцип, что Австралия принадлежит белой расе.1 О так называемой «восточно-азиатской или японской доктрине Монро» еще
' Fauchille. Traite 1.1. 1922. S. 37. § 44, 11. н,
нужно будет сказать. Следует еще раз ясно подчеркнуть, что мы не предлагаем здесь «немецкую доктрину Монро», но высвобождаем только оправданную основную мысль первоначального послания Монро, а именно мысль международно-правовой недопустимости интервенций чуждых пространству сил в большое пространство, пронизанное принципом порядка. Эта идея большого пространства — не сама доктрина Монро — хотя и не как угодно, но по положению политической действительности по смыслу переносима. Ее применимость к средне- и восточно-европейскому пространству не упраздняется тем, что с 1823 года отношения в Европе, как и в Америке, существенно изменились и что, относительно характера ведущих политических идей, фронты прямо-таки переменились. Либеральная идея свободы западной демократии сегодня исторически устарела. Она служит сейчас со своей стороны тому, чтобы в правовом отношении санкционировать просто status quo и придать мировому владению святость права, освящение легальности и легитимности. Западные демократии находятся сегодня в положении тогдашних европейских держав Священного союза. Монархически-династический принцип легитимности превратился в либерально-демократически-капиталистический принцип легитимности. Уже мировая война 1914—1918 годов была военной интервенцией этой либерально-демократической легитимности.1 Правда, тогда она могла выдавать себя за войну против реакционных, родст-
1 «Можно было бы назвать как раз мировую войну завершающим (это тем временем, пожалуй, стало сомнительным, К. Шмитт) спором великих культурных государств о том, что их империализм впредь всегда останется связанным с внутри-и внешнеполитическими правовыми формами демократически-парламентской идеологии». Так говорит Carl Brinkmann в 1925 году в издании к 80-летнему юбилею Lujo Brentano в чрезвычайно богатом идеями сочинении Imperialismus als Wirtschaftspohtik. S. 84.
венных с монархическим Священным союзом держав, в то время как либерально-демократический Священный союз западных держав сегодня открыто находится на стороне прошлого и святости status quo и пытается подавить новые политические идеи и новые, растущие народы.
Оправдание капиталистического империализма, для которого президент Теодор Рузвельт на рубеже XIX и XX веков использовал доктрину Монро, это особенный период в истории этой доктрины. Это справедливо было воспринято как самопротиворечие и как самый яркий пример перемены смысла такого принципа, что первоначально оборонительную, отвергающую интервенции чуждых пространству сил идею пространства могли сделать основанием «Dollar Diplomacy».1 Во всех исторических изложениях доктрины Монро это империалистически-капиталистическое перетолкование первоначального смысла выступает как глубокое его изменение. Но наряду с этим мы должны обратить внимание на другой, быть может еще более глубокий и для нашего рассмотрения международно-правовых принципов большого пространства в любом случае еще более показательный вид изменения и перемены смысла, а именно вид перетолкования доктрины Монро из конкретной, географически и исторически определенной идеи большого пространства во всеобщий, универсалистски мыслимый мировой принцип, который должен действовать для всей Земли и претендует на «повсеместное распространение». Это перетолкование, конечно, тесно примыкает к фальсификации в универсалистски-империалистический принцип экспансии. Оно представляет для нас особенный интерес, поскольку оно выявляет тот пункт, в котором политика Соединенных Штатов Америки покидает свой конти-
Долларовая дипломатия {англ.).
нентальный принцип пространства и соединяется с универсализмом британской всемирной империи.
В 1905 году президент Теодор Рузвельт должен был сказать барону Канеко, что доктрина Монро должна охватить всю Азию, и Япония должна провозгласить такую азиатскую доктрину Монро. Тем самым он, пожалуй, имел в виду только провозглашение «политики открытых дверей» и «одинаковых шансов» для всех держав в Китае. Даже если текст его высказывания больше нельзя дословно и точно установить, то его смысл наверняка направлен на то, чтобы включить Азию и особенно Японию в экономический империализм англосаксонской мировой системы. Азиатская или японская доктрина Монро, «Азиа Монро-суги», с этим значением была бы столь же желанной для Соединенных Штатов Америки и Англии, сколь позднее, когда Япония покорила Маньчжурию, для них была неприятна «японская доктрина Монро».1 Президент В. Вильсон в своем послании конгрессу 22 января 1917 года предложил, чтобы все народы мира приняли учение президента Монро в качестве «мировой доктрины» в смысле свободного права на самоопределение народов для больших и малых народов одинаковым образом. Даже статью 10 Женевского Устава Лиги Наций уже провозглашали как выражение и случай применения этой мировой доктрины Монро.2 Это типичные и характерные из-
1 Westel W. Willoughby. a.a.O. S. 402 ff. (Has Japan an Valid Right to assert a Monroe Doctrine with reference to China?); C. Walter Young. Japan's special position in Manchuria. Baltimore, 1931. S. 329; Johnson Long. La Mandchourie et la doctrine de la porte ouverte; предисловие de La Pradelle. Paris, 1933. S. 176, 182, называет, с китайской точки зрения, так называемую азиатскую доктрину Монро как «псевдодоктрину». Ср.: Carl Schmitt. Grossraum gegen Universalismus; der vo///lkerrechtliche Kampf um die Monroedoktrin // Positionen und Begriffe. 1940. S. 295 ff.
2Fauchille. a.a.O. 1. 1. S. 647. § 325.
менения смысла. Их метод состоит в том, чтобы растворить конкретную, пространственно определенную идею порядка в универсалистских «мировых» идеях и тем самым превратить здоровое ядро международно-правового принципа большого пространства с запретом на интервенцию в империалистическую, под гуманитарными предлогами во все вмешивающуюся, так сказать пан-интервенционистскую всемирную идеологию.
Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 76 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
I. Примеры неподлинных или устаревших принципов пространства | | | III. Принцип безопасности коммуникаций британской мировой империи |