Глава 13 Любимый враг 7 страница

На следующий вечер Драко получил записку без подписи, где сообщалось, что его ожидают в гостинице «Дырявый котел» в полночь. С волнением дождавшись назначенного часа, Малфой трансгрессировал недалеко от указанного в послании места и, соблюдая все меры предосторожности, чтобы снова не столкнуться с грабителями и бродягами, незаметно прошел на задний двор и тихо поднялся по черной лестнице на второй этаж, где находился номер, в котором у него было назначено свидание с проституткой. Он тихо прошел по темному, мрачному коридору, едва освещенному одной старинной газовой лампой, и остановился возле приоткрытой двери, из–под которой пробивался тусклый свет. Малфой вытащил палочку, готовый первым нанести удар в случае нападения, если его заманили в ловушку, и осторожно приоткрыл дверь. Небольшая комната была погружена в полумрак – окна плотно задернуты тяжелыми пыльными шторами, а единственным источником света служила свеча, установленная возле большой кровати с балдахином, занимающей почти половину номера. На кровати сидел симпатичный блондин, по внешнему виду не намного старше Драко. На первый взгляд казалось, ему было не больше двадцати лет, но Малфой знал, что это метаморф, поэтому внешность парня на самом деле могла оказаться совсем иной, а этот облик он мог принимать только для клиентов.
Слизеринец тихо переступил порог и закрыл дверь. Парень, увидев перед собой закутанную во все черное фигуру, скрывающую лицо под маской, испуганно вскрикнул.
– Не кричи, я не Пожиратель Смерти, – успокоил его Малфой, подходя вплотную к проститутке, купленному им за золотые галлеоны. Было заметно, как парень нервничает, и Драко медленно снял маску, открывая лицо. – Я не собираюсь убивать тебя, – шепотом сказал он. – Так что перестань дрожать, – Малфой провел по щеке метаморфа рукой, затянутой в кожаную перчатку. – Ты действительно такая хорошая шлюха и стоишь тех денег, что я заплатил за тебя? – поинтересовался слизеринец, рассматривая стоящего перед ним парня.
– Господин останется доволен, – ответил метаморф.
– Отлично, – кивнул Малфой. – Я хочу, чтобы ты принял облик этого человека, – после небольшой паузы очень тихо произнес Драко, вынимая из кармана мантии колдографию и протягивая ее шлюхе.
Парень подошел к свече, чтобы рассмотреть изображение, и вдруг удивленно вскрикнул:
– Но ведь это же…
– Не надо называть имена, – предупредил Малфой, подходя к удивленному метаморфу и забирая у него колдографию. – Ты можешь принять его облик?
– Я могу существенно изменить внешность, имитировать его голос, но если вы желаете идеального сходства с этим человеком, без оборотного зелья не обойтись, сэр, – ответил метаморф.
– Я так и знал, что Горбин обманет меня и подсунет второсортный товар, – скривив губы, с брезгливостью в голосе, сказал Малфой.
– Я не второсортный товар, – запальчиво ответил парень, обиженный таким пренебрежением клиента.
– Возьми это, – не обращая внимания на оскорбленную шлюху, сказал Драко, протягивая парню флакон с оборотным зельем и круглые очки. – Я заплатил тебе за идеальное сходство с ним, так что не разочаровывай меня.
Парень взял протянутые ему вещи, и, сжимая их в руке, вышел за дверь. Драко в ожидании присел на край кровати, приставив к ней свою трость, и при тусклом мерцании свечи еще раз взглянул на колдографию, на которой счастливо улыбался Гарри Поттер, державший в руках метлу, и одетый в форму гриффиндорского капитана, в ту самую, на которой через несколько месяцев его будет насиловать вся слизеринская команда… Эту колдографию Драко тайком сорвал со школьной стенгазеты еще в начале года, сразу после возвращения с зимних каникул, когда Гриффиндор с разгромным счетом 160:10 обыграл Райвенкло благодаря Гарри, сумевшему на первых же минутах игры взять снитч.
Дверь тихо приоткрылась, и Малфой невольно вздрогнул, выронив из рук волшебную фотографию. На пороге стоял Поттер и смущенно улыбался. Драко, не отрывая от него взгляда, прихрамывая, подошел вплотную и осторожно дотронулся до его щеки.

– Гарри…. – прошептал он и вдруг в порыве обнял и крепко прижал к себе. – Как же я ждал этого момента… – Драко слегка отстранился, с нежностью разглядывая лицо молодого человека, а затем тихо попросил:
– Раздевайся.
Стоявший перед ним парень начал медленно снимать с себя одежду, а Малфой, не в силах оторвать от него взгляд, следил за каждым движением, чтобы запечатлеть в памяти, и потом, из ночи в ночь, вспоминать об этом. При свете мерцающей свечи глаза Драко заблестели от возбуждения, дыхание стало учащенным, по телу пробежала легкая дрожь – перед ним стоял обнаженный Гарри и улыбался. Сходство было идеальное, даже на лбу был знаменитый шрам, но Малфой вдруг почувствовал, что что–то не так, есть какая–то деталь в облике Поттера, которая не соответствовала действительности. Он скользил жадным взглядом по красивой, спортивно сложенной фигуре стоящего перед ним парня, которого знал с детства, выискивая изъяны, и вдруг его взгляд замер на темных волосках, которые покрывали пах «Гарри». Малфой внезапно осознал свою ошибку в приготовлении оборотного зелья, купленного им в Лютном переулке специально для этого случая. В качестве добавленных ингредиентов он использовал кровь, сперму и волос Поттера, которые сохранил с той самой роковой вечеринки, когда вместе с низверженным героем сам упал на дно, сломав себе жизнь. Тогда, после секса с беззащитным гриффиндорцем, лишив его девственности за двести галлеонов на потеху пьяных сокурсников, Драко направился в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок и собраться с мыслями, будоражившими в этот момент его разум. Приспустив брюки и трусы, Драко обнаружил на своей коже остатки липкой жидкости и кровянистые выделения, а среди своих светлых лобковых волос нашел один черный. Малфой уже намеревался применить очищающее заклятие, чтобы избавиться от всех следов насилия над гриффиндорцем и уничтожить улики совершенного преступления, но вдруг передумал, и, взяв салфетку, тщательно принялся промокать ей еще не высохшую сперму и кровянистую слизь, оставшуюся на его члене после изнасилования Поттера. Будучи волшебником, нельзя было просто так уничтожать то, что являлось частью твоего врага. Со временем это можно было использовать в своих целях и против Поттера. Кровь, сперма и волосы считались самыми сильными компонентами, используемыми в колдовстве. С их помощью можно было навести сильную порчу, вплоть до смерти врага, или, наоборот, совершить привораживающее колдовство, от действия которого жертва начинала изнывать от любви и похоти, или использовать это для оборотного зелья. Поэтому Драко и сохранил салфетку с волосом Гарри, пропитанную кровью и спермой. И именно эти компоненты он использовал в приготовлении оборотного зелья для метаморфа–проститутки, который принял облик Поттера, того самого, еще не развращенного пороком. Сейчас же гриффиндорец, еще недавно бывший маггловской шлюхой, привык гладко выбривать лобок, убирая всю растительность из промежности.
– Повернись, – хрипло попросил Драко и парень сразу же исполнил его указание.
На ягодице так же не было татуировки, а волосы лже–Поттера были черными, как на волшебной фотографии полугодовой давности, хотя сейчас несколько прядей бывшего гриффиндорца были осветлены и покрашены, имея почти такой же оттенок, как и натуральные волосы Драко.
Мысль о том, что это всего лишь подделка, а не настоящий гриффиндорец, оставляла неприятный, горький осадок в душе, но Малфой постарался об этом не думать.
– Ложись в постель, – холодно приказал он, расстегивая и сбрасывая на пол свою мантию.
Слизеринец уже чувствовал сильное возбуждение и больше не мог и не хотел терпеть. Он желал наконец–то получить это тело, пусть даже оно продажное и ненастоящее, но на какое–то время он должен забыть об этом, должен обмануть сам себя и заставить поверить в то, что сейчас перед ним лежит настоящий Гарри, такой же красивый и доступный, как тогда, когда он был распят на школьной парте на красно–золотой мантии капитана гриффиндорской команды. Драко опустился рядом на кровать и принялся гладить обнаженное тело. Парень потянулся к нему с намерением раздеть, но слизеринец слегка отстранился и прошептал:
– Не надо, – и, не дав парню произнести ни слова, принялся его целовать.
Метаморф–шлюха, видимо, не привыкший к такому обращению со стороны клиентов, напрягся в объятиях Драко, но вскоре под ласками начал расслабляться и тихо застонал, обнимая за шею ласкающего его молодого человека.
Слыша тихие стоны лежащего под ним «Гарри», покрывая поцелуями его лицо, Малфой обезумел от нахлынувшей на него нерастраченной любви и переполнявшей сердце нежности. Он шептал Гарри о том, как сильно любит его уже давно, как долго мечтал об этой минуте, как хотел заняться с ним любовью, а парень продолжал крепко обнимать его, с благодарностью принимая ласки и даря их взамен. Драко медленно, сгорая от желания и страсти, но растягивая эту сладкую пытку, опускался все ниже и ниже, целовал грудь, вылизывая языком темные соски, ощущая солоноватый привкус кожи. Парень сдавленно застонал, выгибаясь навстречу ласкам, когда Драко губами сжал его затвердевший сосок и стал слегка покусывать. Слизеринец забыл обо всем на свете, сейчас было только всепоглощающее желание, похоть и животная страсть к лежащему под ним парню, который был уже так возбужден, что его тело, распаленное ласками опытного любовника, покрывалось мелкими мурашками, а прикосновения языка вызывали вскрики. Малфой покрывал поцелуями его живот, вылизывал языком пупок, а когда начал облизывать налитую кровью головку, скользкую от выступившей смазки, парень закричал, прогибаясь на постели со смятыми простынями, и начал толкаться членом в рот своего любовника.
– Нет, Гарри, не торопись, – прошептал Малфой, отстраняясь от него, и принялся вылизывать яйца, а затем дотронулся до ануса, пощекотав его пальцем, сразу же ощутив, как по телу его любовника пробежала дрожь и он инстинктивно раздвинул ноги, готовый отдаться. Драко медленно ввел палец в задний проход, стараясь нащупать чувствительную простату, а затем просунул в задний проход парня и второй палец, абсолютно не ощутив сопротивления анальных мышц. – Скажи, что ты хочешь меня, Гарри, пожалуйста, – двигая пальцами и лаская анус любовника, попросил Малфой.
– Я хочу тебя, – всхлипнув, ответил метаморф, еще шире раздвигая ноги. – Пожалуйста, возьми меня.
Драко бросило в жар, он навалился на изнывающего от возбуждения и похоти «Гарри», подмял его под себя, принялся мять его тело, грубо, властно, по–хозяйски, чувствуя, как податливое тело плавится в его руках, словно теплый воск. Парень прогибался и стонал, вздрагивал и терся о своего любовника, а Драко продолжал его целовать, вылизывая, покусывая и засасывая губы, сосал его язык, как член, доводя парня своими ласками до дрожи во всем теле. Малфой, сам уже не в силах терпеть эту сладостную пытку, расстегнул ширинку и, вынув член, надавил им на влажную промежность. Парень закинул ноги ему на спину, выгибаясь навстречу, подставляя лицо под горячие поцелуи и сам целуя Драко в шею.
– Скажи, что ты мой, Гарри, пожалуйста, скажи мне это, – шептал Малфой, словно безумный, грубо толкаясь членом в лежащего под ним парня, стараясь войти в него как можно глубже, взять его всего, раствориться в нем, слиться с ним в одно целое.
– Я твой… – шептал метаморф, отвечая на движения клиента, уловив его темп и двигаясь сейчас с ним в едином ритме.
– Я никому не отдам тебя, Гарри, слышишь? Я люблю тебя… люблю… люблю… – Драко увеличил темп и сейчас уже брал своего любовника жестко, не задумываясь о том, что причиняет ему боль, сейчас он уже не занимался с ним любовью, а насиловал, подчинял себе, покорял, а тот громко стонал и извивался под напором мощного члена своего клиента, толчки которого становились все сильнее и резче.
– Скажи, что ты тоже любишь меня, Гарри, скажи мне это сейчас, – прохрипел Малфой.
Напряжение все возрастало, парни тяжело дышали, рука Драко судорожно сжимала влажное бедро его любовника, оставляя на нем синяки. В этот миг по телу слизеринца прокатилась волна судорожной дрожи, он вскрикнул, запрокинув голову, и начал кончать, заполняя «Гарри» своей спермой.
– Скажи, что любишь меня…
– Я люблю тебя, – тяжело дыша, отозвался метаморф, обнимая за плечи лежащего на нем парня, которого сейчас трясло, как в лихорадке.
Драко тяжело дышал, обессилено лежа на своем любовнике, все еще в нем, продолжая оставаться с ним одним целым.
– Скажи это еще раз, пожалуйста, – уткнувшись носом в шею и обжигая ее горячим дыханием, тихо попросил Драко. – Я должен это знать.
– Я люблю тебя, – выдохнул парень, убирая со лба Малфоя взмокшую челку, которая падала ему на глаза.
– Назови меня по имени, Гарри, – прошептал слизеринец, продолжая гладить бедра, ласкать кожу и нежно целовать мочку уха. – Ты ведь никогда не называл меня так, любимый.
Наступила тишина, в которой слышался только треск плавившейся свечи и тяжелое дыхание двух парней.
– Гарри, пожалуйста, – нежно целуя в висок любовника, повторил свою просьбу Малфой.
– Но… господин, я не знаю вашего имени… мы не обговорили этого заранее, – тихо произнес метаморф, с виноватой улыбкой глядя в лицо обнимающего его блондина.
Драко вздрогнул, как от удара, кровь отхлынула от его лица, и даже в плохо освещенной комнате метаморф увидел, что его клиент сильно побледнел.
– Что–то не так, мистер? – испуганно спросил парень, отстраняясь от своего клиента, красивое лицо которого исказилось от злобы.
– Убирайся отсюда, продажная тварь, – прошипел Малфой, грубо отталкивая от себя «Гарри Поттера», который сейчас пытался скрыть свою наготу, прикрываясь мятой простыней, и выглядел очень испуганным.
Драко схватил свою палочку и направил на него.
– Ты не он, – прохрипел Малфой.
– Пожалуйста, не убивайте меня, господин, – вскрикнул испуганный до полусмерти парень–проститутка с пронзительно зелеными глазами и шрамом на лбу, глядя в перекошенное злобой лицо клиента–психопата. – Я не он…
В этот момент Драко пришла мысль, что, возможно, и Гарри точно так же сжимался от страха перед каким–нибудь грязным магглом, заплатившим за его тело, и был таким же беззащитным и ранимым, как этот парень, с ужасом взирающий на его палочку, в любой момент ожидая смертельной зеленой вспышки.
– Убирайся, немедленно… – тихо произнес Малфой.
Парень быстро вскочил с кровати и поспешно принялся собирать разбросанную по полу одежду, а через несколько мгновений голый выскочил за дверь, громко захлопнув ее. Драко медленно опустил палочку, невидящим взглядом смотря в пустоту, а затем почувствовал, как горячие слезы потекли по его лицу. На душе было так отвратительно, что в этот момент ему не хотелось жить. Он пытался обмануть сам себя, заставить поверить в свою несбыточную мечту. Он так стремился к этой цели, что даже убил человека, который встал на его пути, и он готов был на все, чтобы получить желаемое. Он купил продажную шлюху, принявшую облик любимого парня, и хотел поверить в то, что Гарри его любит. Это была сладкая ложь, в которую он почти поверил, но расплата за этот обман была велика – сейчас, сидя на мятой постели дешевого номера, Драко Малфой горько рыдал, пряча лицо в ладони, проклиная себя и свою безумную любовь к парню, который всегда будет ненавидеть и презирать его – насильника, лжесвидетеля и подлеца.

Драко вернулся на площадь Гриммо, 12, уже под утро. Парень хотел тихо пройти по длинному темному коридору, но едва не столкнулся с вешалкой, сделанной из ноги тролля, и ругнулся сквозь зубы, услышав, как недовольно заворчал портрет миссис Блэк. Он намеревался трансгрессировать к себе на третий этаж, но вдруг увидел свет, пробивающийся из–под закрытой двери кухни. Видимо, кому–то так же не спалось в эту ночь, или кто–то из дежуривших в доме членов Ордена Феникса засиделся допоздна, обеспечивая охрану Гарри. Малфой не хотел никого видеть и рад был избежать в этот момент встречи, но, подумав о том, что это может быть Северус, Драко тихо приоткрыл дверь и пораженно замер на пороге. За столом сидел Поттер, разглядывая один из этих дурацких маггловских журналов с рисованными картинками, которые даже не двигались. Перед гриффиндорцем стояла большая чашка с недопитым кофе и жестяная банка с окурками. Драко стоял на пороге, подперев плечом дверной косяк, не в силах отвести взгляд от сидящего в мятой пижаме парня, с задумчивым видом смотрящего в журнал, но, судя по всему, думающего совсем о другом. Видимо, Поттеру тоже не спалось этой ночью, и он спустился сюда, нарушая все графики и прячась от всех, один на один со своей бессонницей, кофе, сигаретами и мыслями.
«А ведь он совсем еще мальчишка», – вдруг подумал Драко, наблюдая за Гарри. – «Мальчишка, на которого свалилась ответственность за весь мир. И у него нет иного пути, как победить, чтобы продолжить жить, или погибнуть. Другого выбора судьба ему не оставила…»
Драко пристально смотрел на задумавшегося гриффиндорца, осознавая в этот момент, что если когда–нибудь придет время выполнить Непреложный Обет, он, не задумываясь, отдаст свою жизнь за Гарри Поттера.
Гарри, видимо, почувствовав на себе пристальный взгляд, медленно поднял глаза и увидел Драко Малфоя. Темно–зеленый взгляд пересекся с серо–стальным, и несколько бесконечно долгих мгновений они смотрели друг на друга. Гарри почувствовал, как по спине пробежали мурашки, а Драко с трудом мог скрыть то волнение, которое охватило его в этот момент.
– Что-то ты засиделся допоздна, Потти, – тихо произнес слизеринец, без присущего ему показного ехидства в голосе.
Поттер молча смотрел на него, без привычной ненависти во взгляде, скорее удивленно и даже смущенно, но вдруг Малфой увидел, как Гарри вздрогнул, а затем глаза гриффиндорца презрительно сощурились, парень резко встал из-за стола так, что стул с грохотом упал на пол, и, схватив дурацкий маггловский журнал, процедил сквозь зубы:
– Зато ты загулялся допоздна, Малфой, – и стремительно вышел из кухни, преднамеренно толкнув Драко плечом, когда проходил мимо.
Гарри вбежал по лестнице на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки, и со злостью хлопнул дверью, отгораживаясь от всего мира. Он упал на кровать и уткнулся горящим лицом в подушку. Парень не мог объяснить и сам не понимал, что в этот момент творилось в его душе. Он испытывал смятение, негодование, злость, обиду и... ревность?
Гарри, привыкший не спать по ночам, сегодня, как всегда, страдал бессонницей, в голову лезли мысли, которые смущали его, он мучился от многодневной неудовлетворенности, а когда наконец принялся поспешно мастурбировать, неожиданно подумал о Драко, вспомнив тот момент, когда впервые испытал полноценный оргазм под Малфоем на глазах у полусотни слизеринцев. А потом, чувствуя, как сперма подсыхает у него на животе, слегка стягивая кожу, он лежал и смотрел в потолок, боясь признаться самому себе, что только фантазии о Драко Малфое предательски возбуждают плоть. Почему–то именно эти воспоминания волновали его, и иногда Гарри, находясь под кокаиновым кайфом и обслуживая очередного клиента, мог даже кончить, представляя в этот момент, что он отдается Драко Малфою, как тогда, в первый раз. Поттер считал, что у него нездоровая фантазия и извращенные желания, ему было стыдно признаться в этом самому себе, но первый сексуальный опыт, хотя и по принуждению, наложил очень сильный отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.
Бывший гриффиндорец поднялся с кровати и принялся ходить по комнате, в волнении запустив руку в волосы, сбивая непослушные пряди, время от времени по привычке сосредоточенно тер шрам, но сумбурные мысли продолжали вносить беспокойство и смятение в его душу, и поняв, что сегодня не уснет, Гарри схватил пачку сигарет и журнал комиксов, который ему принесла Тонкс, и тихо спустился вниз, на кухню. Он не хотел мириться с тем, что с ним в последнее время происходило. Он ненавидел Малфоя, который причинил ему столько зла в этой жизни, но его тело предательски все чаще и чаще покрывалось мурашками, а яички болезненно твердели при воспоминании о том, как Драко брал его, натягивая на свой член, а он, позабыв в тот момент обо всем, сладострастно корчился под своим насильником. Гарри был противен сам себе от таких мыслей, но в последнее время они все чаще и чаще, почти каждую ночь, посещали его.
Он был продажной уличной шлюхой, его имели все, кто был в состоянии заплатить, через него прошли сотни мужчин, у него было много секса, но он никогда в жизни не занимался любовью. Его просто покупали и делали с ним все, что вздумается, и теперь у подростка секс вызывал чувство омерзения и ассоциировался только с болью и насилием. Единственным человеком, с которым он мог бы испытать удовольствие, с которым он сам хотел заняться любовью, который не брезговал целовать его в губы, был Брент О’Коннер. Но он был мертв, а Драко Малфой был здесь, рядом, ни на минуту не давая Гарри забыть о том, что между ними было, и теперь по ночам Поттер все чаще и чаще вспоминал об этом. Он понимал, что это гормоны, что так бывает со всеми в его возрасте и это нормально, но почему именно Малфой разжигал в нем такую похоть, Гарри не мог понять, это было противоестественно, и он изо всех сил старался с этим бороться. И сейчас, сидя на кухне глубокой ночью, выкуривая одну сигарету за другой и терзаясь смущающими разум и душу мыслями, Гарри вдруг увидел Драко, стоящего в дверях и задумчиво наблюдающего за ним. Поттера бросило в жар, когда он подумал, что слизеринец догадывается обо всем, но он сумел не выдать своего волнения и смятения. Вдруг он увидел на шее Малфоя темное пятно, засос, поцелуй любви, оставленный кем-то в момент страсти. Гарри вздрогнул от неожиданности, как от удара, его захлестнул шквал эмоций, и единственное, что он мог сделать, это убежать в свою комнату и спрятаться за закрытой дверью. Каким же он был идиотом, предаваясь грязным фантазиям о Малфое, занимаясь в этот момент онанизмом, в то время, когда слизеринец ходил на свидание к любимой девушке, которая страстно целовала его в шею. Сейчас Гарри хотелось бить и крушить все, что попадется под руку, от отчаяния и злости. Подонок, который разрушил ему жизнь, изнасиловал, опустил и оболгал, по вине которого он стал грязной шлюхой, сейчас по ночам ходил на свидание к подружке, а он, навсегда лишенный нормальных человеческих отношений, презираемый всеми, из–за сексуальной неудовлетворенности терзался мыслями о своем насильнике. Как же ему сейчас было больно от этой несправедливости. В нем убили все чувства, он никого уже не полюбит и никто не будет любить его, ни одна девушка не захочет с ним встречаться, побрезгует даже прикоснуться к руке грязного пидора и сифилитика, и он до конца своих дней будет вот так гадко и мерзко онанировать в темной комнате под одеялом, а его насильник будет встречаться с девушками, слушать признания в любви, наслаждаться их поцелуями. За что... почему все так подло и несправедливо? Почему жизнь так жестоко наказывает его? Ведь он никому никогда не хотел причинить зла, он стремился помогать всем, он готов был рисковать жизнью ради других, но все отвернулись от него, лучший друг плюнул в лицо, любимая девушка возненавидела и прокляла, а единственный человек, с которым они противостояли всему этому жестокому миру, был мертв. У него не осталось никого и ничего, а жизнь продолжала наносить подлые удары, или проверяя его на прочность, делая ставки, или пытаясь добить окончательно. Да, он усвоил жестокий закон выживания, он уже никому не верил, а после всего, что ему пришлось пережить – ничего и никого не боялся, и вряд ли мог попросить у судьбы какие–то милости. Только почему же ему сейчас было так горько и обидно от этой несправедливости, почему он чувствовал разъедающую душу горечь и отчаяние, почему так ревновал и ненавидел ту, которая могла осчастливить своей любовью Драко Малфоя, и почему он чувствовал себя обманутым и преданным всеми в этом мире? За что жизнь так подло и жестоко обходится с ним, ведь он не заслужил этого? Он перенес столько боли и страданий, что имел право хоть на маленькую каплю простого человеческого счастья, но, видимо, он действительно от рождения был избранным – избранным на вечные муки...

Драко не мог понять, что случилось, казалось, они впервые за все время наконец смогли посмотреть друг другу в глаза без злобы и взаимной обиды, но вдруг с Поттером что–то произошло, слизеринец снова увидел презрительный взгляд прищуренных глаз, и ледяная стена отчуждения опять выросла между ними.
Малфой трансгрессировал в свою комнату, бросил на пол мантию, и, подойдя к большому старинному зеркалу, начал медленно раздеваться, задумчиво глядя на свое отражение, и вдруг у него все похолодело внутри, когда он увидел на шее большой багрово–фиолетовый засос – улику своего неосмотрительного поступка, еще одной бездумной ошибки, которая снова принесла боль его исстрадавшейся душе и оставила горький осадок. Теперь Драко прекрасно понял причину такого эмоционального поведения Гарри, его внезапную вспышку озлобленности, и с ужасом осознал все последствия сегодняшней ночи. Он понял, что совершил ошибку, купив проститутку, еще тогда, когда испытал горькое разочарование после безумного секса с метаморфом. В тот момент с ним будто бы произошло помрачение рассудка, когда он увидел обнаженного Гарри, он забыл обо всем и бросился в этот омут безумной страсти, утоляя свою жажду. Но позже пришло раскаяние, разочарование и гнетущая тоска от осознания, что ни одна подделка, пусть даже самая искусная и дорогая, не заменит настоящего Гарри. Каким же он был глупцом, когда надеялся этим жалким обманом утолить свою безответную любовь. Никто и никогда не сможет заменить Поттера – вспыльчивого, наивного, доверчивого, с массой дурных привычек и ужасным характером, презирающего любую выгоду, наглого и ранимого, смешного в своем стремлении к высоким идеалам, с верой в добро и желанием спасать всех, и разочарованного и озлобленного от лжи, предательства и подлости. Как же Драко стремился к тому, чтобы исправить, искупить свою вину перед гриффиндорцем, но в последнее время все, что он делал, приводило только к худшим результатам и лишь увеличивало разрыв между ними. Драко отлично понимал, о чем сейчас думал Гарри, увидев на его шее следы тайного свидания. Теперь гриффиндорец станет еще более озлобленным, нервным и агрессивным, и каждый день их совместного проживания в общем доме превратится в открытую войну, которую не сумеет затушить даже Дамблдор.

Поттер, возвращенный в магический мир, был лишен возможности трансгрессировать из собственного дома самостоятельно, а если бы вдруг у него возникла необходимость покинуть дом, он мог это сделать только в сопровождении кого–то из членов Ордена Феникса, поэтому ни о каких любовных свиданиях не могло идти и речи. Дамблдор объяснял эту меру вынужденной и временной, вызванной исключительно соображениями безопасности. О возвращении бывшего гриффиндорца в магический мир стало известно благодаря появившимся в прессе статьям, и среди многих членов Ордена Феникса существовало мнение, что на его жизнь теперь могут покушаться не только Пожиратели Смерти, но и яростные приверженцы морали, считающие, что гомосексуалистам нет места в магическом мире. После произошедших в Хогвартсе событий многие резко изменили свое отношение к Мальчику–Который–Выжил. Теперь его ненавидели и презирали, и стоило бы Гарри оказаться на улице одному, без сопровождающих, он реально рисковал столкнуться с возмущенной толпой, где какой–нибудь чокнутый маг легко мог выпустить в подростка какое–нибудь заклятие, серьезно ранив и даже покалечив его. Дамблдор пытался объяснить это Гарри, но парень, несмотря на здравый смысл и все доводы директора, цинично заявил, что его здесь держат взаперти под домашним арестом, чтобы он не смог снова сбежать из волшебного мира, на этот раз прихватив свою палочку и доставшееся от родителей наследство. Жизнь Малфоя, в отличие от Поттера, ни для кого не представляла особой ценности, и хотя парня так же могли убить Пожиратели Смерти, всем по большому счету было на это наплевать. И пусть он теперь был одним из членов тайной организации, борющейся с Волдемортом, члены Ордена Феникса продолжали относиться к нему настороженно и с недоверием.
Сейчас, лежа в своей постели и глядя в потолок, Драко испытывал такую же щемящую тоску и отчаяние, как и Гарри, который вышагивал из угла в угол, терзаясь обидой и ревностью. Их разделяло всего лишь потолочное перекрытие, но между ними была непреодолимая пропасть, и ни один из них не мог первым сделать шаг навстречу другому и сказать о тех чувствах, которые способны были уничтожить многолетнюю вражду и ненависть. Драко знал, что никогда не сможет искупить свою вину перед Поттером, а Гарри понимал, что если со временем и сумеет простить Малфоя, но забыть о том, что ему пришлось пережить по его вине, не сможет никогда.

Уборка никогда не входила в число любимых занятий Гарри Поттера. Грязные носки подолгу валялись в его комнате под кроватью или на дне чемодана, вещи зачастую не лежали в нужных им местах, а просто сваливались в шкаф до тех пор, пока не начинали сыпаться из него обратно. Однако тетя Петунья, помешанная на чистоте и порядке в доме, постоянно гоняла его своими визгливыми окриками и подзатыльниками, и Гарри целыми днями был нагружен не только тяжелой домашней работой, но и пахал в саду, мыл машину дяди Вернона и готовил еду. Родственники относились к нему, как к прислуге, не забывая попрекать тем, что он бездельник и дармоед, хотя племянник выполнял по дому всю грязную и тяжелую работу и летнее пребывание у Дурслей превращалось для Гарри в беспросветную рутину. В первый же день каникул Поттер уже мечтал вернуться в школу. Живя в Хогвартсе, парни время от времени совместными усилиями наводили относительный порядок в спальне в Гриффиндорской башне, хотя на следующий день уже мало что напоминало о том, что здесь производилась уборка. Сейчас, находясь в доме Блэков, за чистотой и порядком в котором уже давно не следил старый полоумный эльф Кикимер, Гарри впервые серьезно задумался о том, что настал тот критический момент, когда необходимо предпринимать оперативные меры, чтобы привести свою комнату в относительный порядок, иначе после разбора чемодана складывалось впечатление, что здесь организовалась несанкционированная свалка, состоящая из его вещей, накопленных за все шесть лет обучения.
Кикимер, и раньше недолюбливавший своего нового хозяина и не упускавший случая сделать Поттеру какую–нибудь мелкую гадость, после дележа дома, став слугой двух господ, вообще перестал должным образом выполнять поручения Гарри, а самоотверженно, преданно и беззаветно теперь служил Драко Малфою, в котором в последнее время души не чаял. После того, как слизеринец обзавелся целым штатом домовых эльфов, Кикимер пошел на повышение и стал кем–то вроде начальника над младшим обслуживающим персоналом. Проведя экскурсию по дому, показав новым эльфам галерею из отрубленных высушенных голов своих предков и нагнав ужаса, Кикимер теперь гонял своих подчиненных нещадно, в результате чего они круглыми сутками начищали и вымывали весь третий этаж Малфоя, но при этом Поттер, владелец второго этажа, очень часто обнаруживал кучки мусора у себя в коридоре. Взывать к совести Кикимера было бесполезно, угрожать – безрезультатно, а применять физическую расправу к зловредному домовику Гарри не успевал – эльф всегда трансгрессировал раньше, чем Поттер выпускал в него какое–нибудь проклятие.
Однажды, отдав Кикимеру распоряжение привести в порядок носки, Гарри обнаружил в них кучу пиявок. Видимо, это была месть домовика за прожженный Поттером гобелен с семейным древом Блэков. Проклиная эльфа и всю его родню самыми изысканными выражениями, снимая с пятки присосавшуюся пиявку, несостоявшийся секретарь Г. А. В. Н. Э. (Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов) пригрозил оторвать домовику башку и прибить ее в холле большими ржавыми гвоздями за уши, рядом с головами его ублюдочных родственничков, если тот только попадется ему на глаза. После этого инцидента Поттер больше не пытался привлекать Кикимера к его служебным обязанностям. Но, тем не менее, угрозы Гарри возымели свое действие – кучки «слизеринского» мусора больше не появлялись на «гриффиндорской» территории. Судя по всему, эльф решил не связываться с «полукровкой мерзопакостным, уродом очкастым», который уже несколько раз пытался запустить в домовика проклятием.
Бывший гриффиндорец смирился с тем, что все ведение хозяйства на его половине дома теперь легло на его плечи. Тоскливо глядя на жуткий беспорядок – разбросанные вещи, кое–где валяющиеся на полу окурки, свисающие со стен обои, пыльные портьеры и паутину на потолке, парень с полной решимостью взмахнул палочкой, пытаясь вспомнить какое–нибудь очень эффективное бытовое заклинание, но вдруг в дверь постучали, и не успел он что–то произнести, как увидел Гермиону Грейнджер.

Дата добавления: 2015-10-02