XIII. Понятие воли

Сознание не есть подвижная мозаика психических элементов, механически взаимодействующих между собою, но целостное единство. Это единство проявляется в волевой деятельности. В ней имеются три стороны — интеллектуальные процессы, двигательные акты (с их психическими коррелятами) и аффективные наклонности. Было бы односторонностью придавать одному из этих моментов исключительное значение в проявлениях воли. Сократ и отчасти Платон, Спиноза и Гегель придавали интеллектуалистическое толкование волевой деятельности, выдвигая здесь на первый план процесс обдумывания и не углубляясь в рассмотрение того, каким образом принятое решение воплощается в поступок. Вопрос о том, как объяснить глубокие несоответствия между решением и поступком, слишком мало их интересовал. Другие психологи эмпиристического направления, например Локк, а в новейшее время Рибо, Зиммель, Лай, Дьюи¹, сосредоточивают все свое внимание на том, какими условиями определяется переход решимости в поступок. Культура двигательных навыков для них имеет первостепенное значение в воспитании воли. Наконец, третьи подчеркивают стихийную роль инстинктивных и аффективных наклонностей; сюда следует отнести Ницше. Приступая к анализу волевого акта в процессе изобретения научного и философского, мы не должны упускать из виду ни одного из указанных трех моментов волевой деятельности, ибо они органически связаны, взаимно предполагая друг друга. Наряду с указанными, по нашему мнению односторонними, взглядами на воспитание воли существуют и различные понимания того, что составляет самую суть воли как одной из основных душевных способностей человека. С гедонической точки зрения нет никакого специфического волевого элемента в сознании, но воля сводится к стремлению к достижению наслаждений, которые и являются притягивающим мотивом, стремления же слагаются из чувства мышечного усилия, усилий внимания и т. д. Наоборот, волюнтаристическая точка зрения усматривает в сознании человека наличность особого чувства активности, или чувства стремления (Strebensgefuhl — Пфендер, Лосский), которое отлично и от познавательных процессов, и от чувства удовольствия или неудовольствия. Наконец,

¹ О Дьюи и его книге "Педагогика мышления" см. мою статью в "Летописи средней школы", 1913 г.

та точка зрения, которую проф. А. И. Введенский называет патемати-ческой, заключается в указании на то, что такого специфического волевого элемента нет, но что волевая деятельность имеет главный импульс, так сказать, подталкивающий в устранении неприятного чувства. Ни одно из этих воззрений не удовлетворяет меня, хотя в каждом из них есть известная доля правды. Я выразил бы мою точку зрения перефразою известного афоризма Лейбница ("Nihil est in intellectu, quod non ante fuerit in sensu, nisi ipse intellectus"*): Nihil est in voluntate, quod non ante fuerit cognitio et affectus, nisi ipsa voluntas, т. е. нет ничего в воле, что бы не было ранее познаванием и чувствованием, кроме самой воли. Человеческое сознание структурно в двояком смысле — его познавательный аппарат имеет определенное строение, не есть tabula rasa, но предполагает непроизводные интеллектуальные функции отожествления, различения, сравнения, узнавания; он обрамлен формами пространства и времени. Форма времени придает сознанию, как целому, характер направленности на будущее. Настоящее и прошедшее определяются прежде всего антиципацией будущего (Cohen: "Logik der reinen Erkenntniss, 1902). Сознание наше структурно и в своей аффективной стороне: оно не есть какой-то гроссбух, где приятные и неприятные чувственные тона ощущений и представлений как-то автоматически сами собой подсчитываются. Корень сознания не в познавательных процессах, как думают интеллектуалисты, и не в чистых чувствованиях без познавательного момента, как думают, например, Горвич, Вейнингер или Гомперц¹, ибо, с одной стороны, познавательные процессы неотделимы в жизни сознания, как целого, от чувственного тона ощущений и представлений; с другой стороны, чистые чувствования (удовольствие и неудовольствие) неотделимы от познавательных процессов, в противном случае как могли бы мы отличать более интенсивное или продолжительное удовольствие от менее интенсивного и менее продолжительного? Ведь такое отличение есть интеллектуальная операция. Ясное дело, что чистое чувствование не только нереально, но и логически невозможно как понятие самопротиворечащее. Совершенно верно замечание Иодля ("Lehrbuch der Psychologie", I, 165): "Троичность психических функций при всей бедности психического содержания нужно предположить и у простейших организмов". В первых стадиях жизни сознания (поскольку они поддаются наблюдению) даны инстинктивные реакции родового характера. Ребенок не стремится к наслаждению и не избегает страданий, но инстинктивно совершает акты аппетитивного или репулъсивного характера (берет грудь, кричит при появлении на свет от холода), и впоследствии оказывается, что эти родовые действия имеют своим результатом удовлетворение коренной инстинктивной потребности. "Движение, — пишет Рибо, — предшествует ощущению. Имеются два рода движений — одни врожденные, унаследованные, как инстинкты, другие, не унаследованные, являются результатом опыта". Первые предшествуют опыту. Мозг не реагирует, как инертная масса, на внешние раздражители, и первичные реакции сознания — не пассивного, но активно-пассивного харак-

¹ См. мою статью "Патэмпиризм Генриха Гомперца". — "Ж. М. Нар. Проcв.", 1908, № 8 и 1911, № 10.

тера (см. сборник статей "La vie inconsciente et les mouvements", 1914, первая статья). Параллельно развивается стоящая на заднем плане сознания, но все же наличная, смутная познавательная деятельность. Идет она, как верно замечает Рибо, не от единичного к общему, но от среднеобщего, от типических или родовых образов: не данная, именно вот эта трава, но некоторое общее впечатление травы, не данная грудь матери, она могла бы быть подменена незаметно грудью другой женщины, но грудь женщины как родовой образ. Из таких впечатлений средней общности идет дифференциация познания в сторону более конкретного и более общего (см. книгу Рибо "Эволюция общих идей"). Параллельно развитию умственной деятельности с ее ассоциативным механизмом, стремления из простых рефлекторных актов превращаются постепенно в умышленные действия. Развитие сложного комплекса первоначальных инстинктов еще более осложняется образованием привычек на почве механического повторения и сознательного пробования, руководимого умственной деятельностью.

Дата добавления: 2015-10-02