Сглаз и порча 3 страница

Река, 2000, ЗГЕ

Говорили, ребята, что вот если кто-нибудь, который злющий человек вот на тебя злится, дак стараться, чтоб он не подходил к заложенному [дому], вот первые [дни]. Здесь у нас эти сначала камни ложат, здесь

вот дома на камнях, вот раньше-то. А потом уже ложат первый ряд, там, второй ряд. Дак вот чтоб до третьего ряда не... стараться, чтоб вот этот не подходил человек, знаешь, что который злится. Ну а третий ряд уже когда положат, тогда уж... [можно]. А третий ряд уже тогда, говорят, Бог любит троицу.

Волосово, 1998, НАК

[Могли ли навести порчу на дом при его закладке?]

Могут. А я вот слыхала, что кость положат ц’еловечью — и будет пугать. Будет цюдиться и мерещиться. [Куда клали кость?] Да между бревен.

Тихманьга, 1994, КСВ

Вот мы когда переехали в этот дом [...], а потом летом выпустили скотину нам сюды. Корова домой не идёт. Верёвку накладёшь на рога, так приведёшь домой, она зайдёт. И боялась хозяина, и боялась хозяина, ну вот моего мужа. Увидит, дак её никакими способами домой не заг... не пустить. Овцы, дак те жили. [...] Чужи приехали, дак овцы домой не идут. [...] Моя мать сходила тут к одной старушке, в этой же деревне. Она говорит: «Погоди, вот у Аннушки будет выходной, дак я, — говорит, — приду». [...] Ну вот, потом она пришла, ну в хлев сходила, всё обошла. «Всё, — говорит, во хлеве всё в порядке, во дворе токо» [...] Вот запускали скотину в ворота, в ворота-те... «Вот вся причина, ищите вот тут». Вот сняли подворотню таку деревянную. Эту-ти и вот такой медный крест. Кто положил? А переходили ведь — двери-то ремонтировали. Землю рыли — ничего не было. Кто-то сделал, ведь вот этот крест. Ну вот этот крест, она его взяла, завернула в тряпочку и подала: «Вот, — говорит, — сходи на росстани» [...] И вот я ходила, вот там вот был колодец у попа, йордань была. Вот в то место ходила. [...] Ну, там какие-то слова она говорила, уж я теперь не помню, тоже надо было сказать, и потом вот так, чтобы никого не было, никто не видел, его выбросить ну так, нараспашку, вот так вот, чтобы никого не было, и потом придти домой [...] И вот, потом говорит: «Ну вот, теперь наблюдай, будет скотина или не будет домой ходить. Если не будет — значит чего-то где-то ещё есть».

[ВОВ водила собирателей по деревне, рассказывая, кто в каких домах живёт.] [Было] поверье, что будто бы у них вот весь род... всему роду конец приходит, потому что бабка с Сондолы — это была такая бабка в деревне, их прокляла. Вот, ну у них вот в этой семьи, ну правда, у них общих было два ребёнка, и у неё два. В общем, так вот... старший застрелился, второй... умер... ну, спился. Э... ну ещё два живые, но один уже... вообще, по сути дела, почти бомж, если бы квартиры не было своей уже с... ну словом... не работает, вообще страшно, облик потерял человеческий. Ну и младший тоже, в общем-то, пьёт. [Пьют все, потому что прокляла?] Ну, вот есть такое поверье. [Вот в этом доме?] Да. Вот дядя-то Болотов, вот Ваня Болотов умер... то ли первого, или второго мая, где-то так. [...] Ну, это самое, вы хоть тут не вспомните, что проклятый дом, потому что родственники могут обидеться.

Кена, 2008, ВОВ

[А не рассказывали историй про проклятые дома?]

[РТП:] Вот я вот знаю случай про вот тот дом... [показывает через дорогу] у реки. Значит э... сноха, но они не расписаны были, гражданским брак... к ней приходили [...] цыганки, а вот одна цыганка рассказывала. Говорит, значит э... в этом доме живёт э... [вспоминает] как же называла тожо эта и э... шо-то ходит... ходит. Значит, сыновья по... умрут, потом бабушка умрёт. Так и вышло. Три сын... [Это цыганка сказала?] Цыганка сказала: «Три сын...» Она вот, собственной снохе рассказывала — вот в этом доме живёт [показывает]. Три сына умерли, один за одним, а потом её убили. А ей было девяносто с лишним лет [...] [А что ходит?] А вот н... что вот ходит? Не домовой, домовой — это же хороший, а... что-то вот ху... плохое что-то вот. Как называется?

[КОЮ:] Дух, может, какой-нибудь?

[РТП:] Какой-то дух... какой-то... нет, не дух. Как-то по-другому она называла. И вот даже вот внук или... когда ему, ему сказала, да, говорит: «Я слышу, — говорит, — как будто что-то ходит». И вот это ход... это существо что вот э... вроде... что... до тех пор ходит, пока, значит, с одной стор[оны] мужской род умрёт, а потом хозяйка. Так и оно и вышло, такой случай был.

Кена, 2008, РТП, КОЮ

[ШИС говорит, что бывает в Корякине только летом, и здесь ей подруги много рассказывают:] Там, говорят, Округа³³ вот деревня, у меня там подружка живёт. Там такой дом есть, в нём больше сорока лет никто не живёт. А говорят, когда в доме не живёшь, он... ну, видно, что никто не живёт, там паутина на окнах, всякая пыль. Дом рушится потихоньку, когда не живёт в нём никто. А там он... стоит, ты смотришь на него — и он новый-новый. Окна, значит, все как будто покрасил кто-то, ни одной паутинки, всё чисточисто. Заходишь — даже парники... э... зимой под давлением снега же этот, вот эти все клеёнки, они же рвутся. А там уже всё стоит. Парник, всё. Ну, только не растёт, понятно, в нём ничего. И трава не растёт у этого дома. Вот такие тропинки, как будто по ним кто-то ходит-ходит, ходит-ходит. И говорят то, что... когда цыгане в прошлом году... Ну, тут... торгуют чем попало, кто ходит, отдых... ну, там остановились на какую-то ночь. Там дом двухэтажный. Они, говорят, там рассказывали местным жителям то, что не могли всю ночь заснуть, потому что на первом этаже кто-то из стенки в стенку бился, ходил. Там, говорят, какой-то дух живёт. То что из-за этого дом не рушится, из-за этого. Вот чего-то такое, ну тут много всяких... легенд ходит. Иногда страшно аж [смеётся]. Проходишь мимо этого дома, так смотришь: как будто вот живёт кто-то. И такое, знаете, энергия прямо от него такая идёт. Даже боишься подойти. Такой новый-новый вообще, как будто кто- то живёт там. Тут, если вы назад [обращается к собирателям] — с Москвы, да? — если назад поедете, его прямо видно. Вот, у нас река — Большая Сондола называется, через мост, а там — река Малая Сондола, тоже новый мост. И вот как едешь по этому мосту — сразу вот тут вот, с этой стороны [чертит пальцем по столу план: сразу после моста слева дом, о котором идет речь], по... левую руку, вот этот дом стоит. Там заметный он, потому что... будто новый-новый стоит, такие белые окошечки. Может, там, не знаю, поедете, остановитесь, посмотрите, ради... так, интереса, ну, так-то, жутко прям становится, когда рассказывают [смеётся]. Много всего рассказ... говорят, там ведьмы жили, из поколения в поколение, гадалки. Вот. И все почему-то после сорока лет умирали. Вот: бабушка, после сорока, там мама, там дочка и вот так, вот так, вот так вот из поколения в поколение. Так вот. Потом все умерли, видимо. И так дом остался, как будто там они все и живут. Остались, там. Ну, говорят, не уходят никуда. Они тут много

чего рассказывали. Так, такие истории. [И они друг другу знатьё передают?] Ну да, видимо, кто-то чему-то учит. А я в это... не... в подробности не вдавалась. Ну то, что говорят, то что бабушка учит внучку там с мамой. И так вот, из поколения в поколение. Ну, говорят, что... ну, там, говорят, раньше... вся деревня ходила... ну, к тем, как бы жизнь предугадать, всю правду говорила, говорят — то, что, так вот была. [Гадали?] Страшно... Да, гадали, постоянно. [Какие ещё истории рассказывают?] Ну, не знай, тут больше вроде такого ничего. В одном тоже доме, говорят, никто даже жить не мог, тоже в Округе. Ну, он такой старой. Заходишь, и прямо не по себе становится, выходишь сразу. И никто не знает, что там в нём. Все пытались, говорят, его сносили, новый ставили. И новый, говорят, такой же становится, самый старый через сколько-то... Ну, два года, ещё может, пройдёт, он опять весь, этот, разрушится, ну, как, нечистая земля считается, видимо. [Где этот дом стоит?] Ну да, где... ну, там сейчас он опять разрушенный весь. Говорят, то что нельзя там дом строить тоже. Округа, она такая, вообще мистическое по себе место. Там... в деревне стоишь, а вокруг тебя вот так вот лес. Как будто такая большая-большая поляна. А вокруг вот так — кругом, кругом, кругом вот так, идёт лес.

Кена, 2008, ШИС

[Не рассказывали историй про проклятые дома?] Как не рассказывали! Это в детстве я слышала, ну, только на нашей стороне^[22] дак чего-то не помню, а вот было... я слышала, что... слышала, ой, не помню откуда, но маленькая, это всё идёт из оттуда, из глубокого... далеко-далеко, из детства. Например, Зеленинская, деревня, наверно, это рассказывали, на той стороне, вот, на той стороне Зеленинская деревня — была вечеринка, вот, и одна из соседок — она уже знала, вероятно, много — решила хозяину этого дома отомстить, в общем. Она вдруг появилась — я вот рассказываю так, как слышала, — она вдруг появилась на вечеринке. Все испугались. Она только с... а хозяйка дома сказала, что «никуда не уходите, сидите, девушки и парни»,— ну вот. Ну, она не смог... не успела это ещё произнести, и дом провалился. И все провалились в землю. Ну вот, а вот, так, вот это нам ин

тересно ведь было всегда про нечистую силу слышать. Теперь, наверно, детям не рассказывают — ничего не происходит. [Эта женщина поссорилась с хозяевами?] А пои... поссорились из-за чего: надо было её сыну вот как раз взять дочь замуж из этого дома, вот, а она дружила с другим парнем, вот она решила... решила отомстить. И, вероятно, выбрала момент, когда собралось много людей, — отомстила не только одному... одному вот из домов, а всей деревне, потому что ведь молодёжь... молодёжь-то было много, все собирались. Вот так. [Она что-то знала?] Дак знала, наверно, наверно, знала. Говорили тогда, что... теперь-то этого не говорят, это с детства что услышишь — оно всё-всё-всё-всё сохранилось в памяти, ничегошеньки не забылось.

Моша, 2003, ЕСИ

У нас старушка осталась жить одна, и она заявляет, что у ней пугает в подполье, стучит даже. Говорит, спокою нет. Трещит в подполье, в погребе. В двери стучит и в сенях. Стала уж ждать коё-кого. [Пришел на ночь родственник]. Застучало при нём. И оне свет взяли, и он с топором туда полез. Никого нигде не видал. Чужие люди придут — ничего не слышат и не видят. Другие говорят: «Видно, осадку давает дом». Нет, всё не то. Потом вроде под печкой нашла клубок: волосы да шерсть да. Она кого-то подозревала, с кем-то тут не ладила — они портёж подсунули. Больше ничего не стучало.

Тихманьга, 1994, ПКВ

У одной старушки тоже колдовство нашло, так пугало, она, наверно, с год или с два жила вон там, в маленькой зимовке. Вечером... день ничего, с сельсовета приходили. Чашки поставят — чашки на столе прыгали. С сельсовета говорят: «Бабка, ты врешь». Она созвала, пришёл председатель сельсовета, потом ещё милиционера созвали. Пришли, посидели, посидели, вроде ничёво, потом стол вот так вот заходил и чашки запрыгали. Они походили: «Кто, — говорят, — у тебя в подполе спрятан?» Она говорит: «Никого нет». А потом всё ж таки под печем нашли всё: волосы там, ещё чего-то, кости да лягуха сушеная — выняли, всё прошло. А подложили — её сын и там сошёлся — не по любви сходилисё, родителям не хотелося. И она умерла эта женщина, которая сделала, молодая умерла.

Тихманьга, 1994, АИР

На что делают наговор, то и положат. Может, кошку дохлую положат. На хлев кошку закинут со словами, и всё. Испортят. Может скотина пропасть, может потеряться. Дом испортят — в доме пугать будет. Нечистая-то сила будет ходить и пугать. Может дров покидать, поленьев, а встанешь — никакого полена и нет. Может быть, не лягешь на койку — будет с койки гонить.

Шильда, 1996, ВАГ

[Разговор о том, что знатьё бывает от Бога и не от Бога.]

[Те знающие, кто лечит, — от Бога или нет?]

[БЗЛ:] Ну как, вот у нас, например, Марья. Где она от Бога будет — она только на худое умеет.

[МАП:] Ну, я токо хотела сказать...

[БЗЛ:] Ну, божий одуванчик-то у нас.

[БЗЛ:] Мм... Она токо на плохое. Она сделать может любую гадость, но это разве от Бога?

[Это Шумилова?]

[БЗЛ:] Да, да.

[Что, были случаи?]

[МАП:] Далеко ходить не н[адо] [дефект записи, где рассказывается, как Марья испортила козу МАП].

[БЗЛ:] У каждого своё направление. Кто знает много про скотину или... Кто по людям. По скотине знают... э... знают, как скотину поставить, чтоб она домой ходила, чтоб она молоко давала, чтоб она ела. И в это же время можно испортить скотину так, что она будет у тебя... и рта не закроет, и жрать не будет, и молока не даст.

[Так что случилось с вашей козой?]

[МАП:] Вот... года два назад или три...

[БЗЛ:] Да.

[МАП:] Марья пришла — коза у меня поранилась. Доить не стала.

[БЗЛ:] Она много знает по скотине, тут говорить нечего. Это теперь она прикидывается Божей... А раньше её ведь никто в деревне не любил, эту старушку.

[МАП:] И теперь-то... Только за старость уважаешь. И чтоб не ходила, а она только ко мне ходит. Ну её.

[Т.е. она просто пришла к вам в гости?]

[МАП:] Ой, можно совсем не заходить [?].

[БЗЛ, одновременно:] Достаточно кусочка хлеба — мимо идти, хлебушек дать и... ну уж там со словами.

[А почему вы решили, что это она?]

[МАП:] А больше некому.

[БЗЛ:] А кто ещё? У нас она одна такая радость.

[Она не могла случайно сглазить?]

[БЗЛ:] Ну, сглаз — это вообще страшная штука. Сглазить, чего там. Вот только преднамеренно можно сделать такую вещь.

Моша, 2004, БЗЛ, МАП

[Порча хлева.]

[БЗН:] Сестра у меня жила от Каргополя восемнацать километров, а потом дом стали перевозить сюда. Там жили, там скотину держали — всё нормально. Как сюда переехали — она сколько коров сменила... Цыганка сказала, что у тебя чёго-то во хлеве. Наверно, когда хлев строили, а что, они жили в другой деревне — приди, хоть чего ли там закопай в угол ли, куда ли — хто увидит? Они тут не жили, когда строили. Андрей Егорович [сосед] много коров уже сменил, только одну купит — чёго-нибудь случится. Тоже чёго-то есть, наверно. Не держатся коровы. Вот сколько уже...

[ЗИК:] А чё-то со двором сделано.

[БЗН:] Чёво-то подкладывают или под хлев, или в угол со словами.

Нокола, 1997, БЗН, ЗИК

[Порчу наводить могут?] Могут, ведь раньше сколько было порченых- то, дак ужас... [Кто?] Так вот обыкновенные сельчане. Что вот нанесёт, например, ц’еловек тебе зло какое-нибудь, и вот они злились и вот что- нибудь дак делали. Или там чтобы вот двор портили у скота, там какие-то кости закапывали, дак всё, да помирал скот. Ну, что-нибудь да делали. Или в дому тоже, чтобы вот разлад был, мужа с женой портили, чтобы они ненавидели друг друга, эта порча вот всю жизнь велась. [Снять как можно?] Тоже были люди обратные.

А вот под порог закапывают какую-то кость, вот я жила в Каргополе ещё, я всё скот держала, у меня хлев испортили. С таким мужиком жила, с гулёмой, ну вот, в общем, только горя приняла. [...] Так у меня что сделалось: придешь — корова не ест, сена не видит. Худая, худо пьёт, не знаешь что. Пришла бабушка, чё мне, а я хлев-то не заложала, она чё-то сходила, а раньше такие знали, сейчас таких старух нету, я тогда молодая была, а они были старше моего возраста. «Ты хорошенько поищи под порогом, как заходить, там у тебя с могилы кость зарыта». Понимаете, я действительно, стала разгребать: вот такая косточка, с кладбища, с могилы. Я выбросила эту кость, а потом равно. Я уехала, там она плохая была, а я уехала, она там и поправилась.

Казаково, 1998, НАФ

[Кто-нибудь может скотине вредить?] Сам хозяин не положит — это хто-нибудь на вред положит. Костьё какое-нибудь. Если во дворе плохо сделается: скотина заболеет ли, подыхает ли что ли — станут переставлеть: кость запихана, хто-то кость пихнул. Под угол или под стенку ли куда.

Лядины, 1997, СЕА

[Что значит, что «животное не ко двору»?] Да, не полюбит [хозяин скотину], дак [в]от скотина бываёт, придёшь как утром, дак корова вся, этого, мокрая, и шерсть аж дыбом стоит. Нать вот когды это, корову покупаёшь, да приведёшь, дак говоришь: «Хозяюшко-батюшко, хозяюшка-матушка, полюбите мою коровушку, поите и кормите ей», — и всё там, благословесь этого привести, и оттуда если повезёшь, оттуда навоза взять, чтобы от йих, у кого покупаешь, привезти и туда, этого, в свой положить. А так бывает, что, этого, вся мокрая, вот как если он ей не любит, дак она вся мокрая, шерсть-та дыбом стоит. Вот у нас было, было такое вот.

И вот мы сколько, этого, сколько овец меняли, сколько чего, у нас был попорчен двор. Да, двор попорчен. Вот стали потом как двор — от там навоз, да всё там выкидывать, дак клоч волосья был там кладен у нас. Была вот сноха така, вот Васильев брат был, дак сноха, вот, она чёго-то сделала, дак овец как ни заведём, вот овца объегнится, принесёт троих, четверых, бывало, а последний раз принесла, дак ешчё два слепых было. [...]

Нам потом и сказали: «Не заводите лучше, у вас двор попорчен».

[Когда выкинули волосы, всё наладилось.] А то коров всё время меняли и овечёк.

Лядины, 1997, КМИ

[Дом не защищают от порчи?] Тут, я не знаю, у нас вот... тут медведь корову съел, тут ещё чё-то сделалося, и вот зять приехал, вот мне сестры муж, и говорит: «У вас ведь, наверно, чего-то сделано». И стал навоз выкидывать изо двора. Кол осиновый вбит. [Во дворе?] Во дворе. Ну мы потом уж думали на одну да... Не застал ведь, не знаешь. [С колом что сделали?] А кол вытащил он и, говорит, выбросил куда-то, снёс. [Куда?] Не знаю. На- опашку, наверно, выбросил.

Полуборье, 2000, КАА

[Скотину портили?] Да. [Как узнать, что испорчена?] Ну, так овцы, например, дак они не разводятся, не подходят к этому. У меня было такое, что я к бабушке пошла. Она сказала: «Ищи, всё железо, [какое] есь, уноси, это самое, на росстань и выбрасывай. В общем сделай, и во хлев, мол, сходи к тому человеку, у кого барана покупала». Ну, хозяйка, [ей] и на руку дали и всё. Она одну цену, я давала одну цену... [нрзб.] ну, я потом, [нрзб.]. Ну вот, она мне сказала: «Когда пойдёшь, возьми сена, постарайся взять сена клочок из двора». Ихнего. Вот. Возьми, и у себя возьми, возьми, и ступай к ним во двор. Когда будешь, это сено, в общем, это сено на крышу брось, и скажи: «Отдай моё, возьми своё»^[23], — такое вот сказала. А потом вроде нормально у меня стало. [...] А потом вроде как наладилось всё. Но всё равно, не разводится с тех пор так хорошо, как раньше. Вот они не разводятся.

Труфаново, 1998, АЕС

Робёночка есть много и проклинают. Много что проклинают робёноч- ка. Вот там у нас Калма да Калма всё. [...] Ему и отдала, лесовику. [Как?] Да шо «понеси тебя там... леший» ли что ли. И робёночек ушёл, ушёл — мальчику было пять годов — и ушёл, ушёл и к ночи нету, и не одну ночь ходили искали, не могли найти, а потом пастух погонил стадо, ну вот, только мостик вот этот прогонил, а робёнок-от... робёночек-от очутился на мостике, сидит.

— Дак ты где был... дружок, был?

— А я был у папы да у мамы. Меня папа и мама кормили, мне было хорошо.

— А ты где спал?

— Я с мамой да с папой спал.

Вот. А ведь до того доискали-то ёго, ходили, думали, что и живого нет. Вот. Всё есть, всё есть. [Если потеряется человек в лесу, ходили к знающим людям, чтобы найти?] А Господь знаёт. Выходили, дак... раньше выходили в лес да укалися ночью. [Что это значит?] Да что «отпусти моего дитя». У лесного. [Кому так говорили?] Лесному. [Как говорили?] Ну, отпусти моё дитя. Я не знаю, этих слов я не знаю. Не знаю. Только слыхала... [Спрашивать хозяина ходили?] Дак во хлев ходили, спрашивали, а к лесному я не знаю. Колдуньи-те дак к лесному ходили. У нас вот эта старуха-та ходила к лесному. Она зналася с лесным дак... Ходила к лесному. Колдунья была дак. [Она его о чем-то спрашивала?] Ну, она подёт, вся ростреплется и дак... [Когда к лесному шла?] Ну. Туды подёт, на запольки... [Куда?] Вот лес-от у нас тут, дак мы всё зовём запольки. [Как растреплется?] Ну, волосы ростре- плёт да... [Без платка ходила?] Да и в [нрзб.] идёт да, на леву сторону юбку оденёт да... такая оденёт, как лешогонка и оденется. [Как?] Как лешогонка и оденется. [Что она там делала?] А поди знай, ц’ёго она, каки слова и говорила, она делала. [Зачем она лешего вызывала?] Да вот, кто может быть скотину не мог найти, дак она, может, и искала и скотину, то ли, может, на кого портёж кидала. Ведь она колдунья была, дак вот мне-ка сколдовала дак... я вот так знаю...

Лекшма, 1998, ПВА

Вот [...] старуха мне перебежала дорогу. Я пошла на работу, а она бежит, платок вот так накинула на себя, и бежит, дак она меня чуть не стоптала с ног, чтоб мне только ей пробежать. И пробежала. И хотя бы она дальше бежала, я бы ничего не заметила. Но стала к изгороди, как прикованная. А я и говорю: «Господи, Анна Григорьевна, что же это такое. Ты меня чуть с ног-то не стоптала. Ты что, бежала, бежала, и вдруг-то остановилась, как вкопанная, что тебе от меня нать?» А она от меня так закрылась платком, ничего не сказала. А я иду и говорю: «Господи, спаси меня от злого человека, спаси и сохрани меня, грешную, тьфу, тьфу, аминь. Что ты мне желала, пусть всё тебе». Так ей и отправила.

Архангело, 1995, ХАЕ

[Не говорят, что можно как-то яйцом испортить?] Нет, вот говорят, что можно, вот в газетах тоже пишут да и так говорят, что могут ведь и порчу ведь насыпать и на порог, и на крыльцо там что-то сделать, грязи насыпать или там что-то такое скверное. Что надо её не руками трогать, а уж как- то выбрасывать. Что-то вот такое пришёл, вышел, странное заметил, дак... [Если что-то странное заметил, нельзя рукой трогать?] Ага. А нать подальше от дома отнести. Веник вот говорят, свой-то, вот болеешь-болеешь, веник выбросить... Нельзя, ну, брошенный веник, нельзя, говорят, поднимать, если увидишь. [...] [Болезни подбираешь, если веник подберёшь?] Старый чей-то. Может наколдованный быть, может, кто его чё-то и наговорил. Кто и с каким умыслом выбросил.

Полуборье, 2000, ПТА

МЕДИЦИНА

До сих пор народная медицина остаётся одной из наиболее живых традиционных практик. При этом стоит заметить, что она имеет мало общего с тем, что называется народной медициной в современной городской культуре, т. е. с лечением травами. Традиционная медицина прежде всего пользуется магическими средствами: заговорами и сопровождающими их произнесение обрядами. В деревнях эта практика тем более актуальна, что собственно медицинская помощь остаётся труднодоступной ввиду удалённости лечебных учреждений и низкокачественной.

Вместе с тем традиционная медицина весьма сильно отличается от современной не только способами и методами лечения, но и самой номенклатурой болезней, их диагностикой, отношением к ним. Многие болезни, которые считаются совершенно разными в медицине научной, народная объединяет в одно заболевание на основании сходства симптомов или общности мифологических представлений. Так, например, термин грыжа, за которым в современной медицине стоит вполне определённое заболевание, в народной традиции означает болезнь любого внутреннего органа. Все они объединяются в одно на том основании, что человек испытывает сильную боль, напоминающую укус (болезнь грызёт человека). В зависимости от места боли выделяется до сорока разновидностей грыжи: пуповая, паховая, подпятная, подноготная, головная и т. п.

Лечение обычно представляет собой магическое воздействие на болезнь, представляемую как некое существо, или на её симптом, причём часто в качестве лечения на болезнь оказывается воздействие, аналогичное тому, которое она оказывает на человека: грыжу загрызают, закусывают (покусывают больное место, произнося при этом заговор), боль в ушах закалывают ножницами, утин (радикулит; название происходит от глагола со значением «рубить») символически засекают, рубят топором и т. п.

Причины заболевания тоже представляются иначе: болезнь может попасть в человека по ветру, человек может набрести на неё по пути (она лежит на дороге в виде какого-либо обыкновенного предмета), выпить её с водой и т. п. Болезнь также может насылаться на человека, умышленно (порча) или неумышленно (сглаз, оговор). В соответствии с этими представлениями и выстраивается лечение: если человек внезапно тяжело заболел, ищут порчу, которая обычно имеет материальное воплощение (клок шерсти, гвоздь, ещё какой-либо предмет, подброшенный в дом), гадают, кто мог испортить, или снимают сглаз — необходимо определить, сглазили ли больного и кто именно это сделал. С этой целью в воду бросают горящие угли, каждый из которых соответствует одному из тех, кто мог бы сглазить: чей сильно зашипит, в том и причина.

Умением излечивать серьёзные болезни обладали лишь специальные люди: знатки, колдуны, к которым ходили брать слова. Они лечили на месте или наговаривали заговор на какой-либо предмет и давали его больному с указанием, что дальше делать. При этом способы лечения ряда мелких заболеваний, таких как бородавки, ожоги, нарывы, были всеобщим достоянием. Хотя в ряде случаев, когда домашние методы не давали результата, приходилось идти к знахарю.

В рассказах о знатках и о том, как они лечат, помимо описания самого процесса лечения, важное место занимают следующие мотивы:

Передача знания. Знание можно передавать только по наследству, от старшего к младшему. Вместе с тем передать его нужно обязательно — существует представление о том, что, если колдун не передаст знание, его ждёт долгая и мучительная смерть.

Использование знания. Обычно магические действия производятся если не в тайне, то без участия посторонних. Текст же заговора никогда не произносится вслух — знающий его шепчет или произносит слова про себя. При этом важно, какой человек заговаривает и как он это делает, — знахарь должен иметь волосы или глаза того же цвета, что и больной, иначе заговор придётся не по крови. Ещё одно существенное ограничение заключается в том, что произносящий заговор должен иметь все зубы целыми, в противном случае заговор не подействует. Обойти это требование можно, положив в рот монету.

Лечение на расстоянии. Знахарь не должен обязательно совершать обряд непосредственно над больным. Он может дать слова — наговорить их на какой-либо предмет и сказать пришедшему, как поступать с предметом (например, наговорить заговор на растительное масло и велеть мазать им ожог или больной зуб). Человек, взявший слова и несущий их больному, не должен ни с кем разговаривать, останавливаться, переходить через реку, иначе слова утратят свою силу.

Оплата лечения. Обыкновенно за услуги, оказываемые колдунами, не принято платить деньгами — только отдаривать. Знахарям приносят в дар съестное или куски ткани, полотенца, платки. Однако в последнее время практикующие знахари часто отказываются от этого правила и принимают деньги, которые, тем не менее, не берут в руки, а велят положить в указанное место. При этом знатки, практикующие в основном в границах собственной деревни и не принимающие незнакомых людей, часто вовсе отказываются от платы, отказываясь и признавать себя знающими.

[Детей маленьких как лечат?] Я купаю их ужо в ванне^[24], не дома. Тожо всё приговариваю, всё заговоры у меня есь: начинаю с головы, потом спину, потом пупок — грыжу заговорить, двиг, родим. Всего этого ребёнка заговариваю: тоже бегаю, купаю. [Родимец — что это?] Родимец — бываёт такой возьмёт ребёнка родимец, как от паралич-то, возьмёт котору у него сторону, ребёнок умираёт, он весь посинеёт, он посинеёт, его исковеркаёт. [Отчего он бывает?] А от чего бываёт, вот так с детства вот рожают, такие есть и бываёт у них, приступы, как у малыша приступы делаются, так и у дитё приступы. И умирают, им не выжить. Вот и такие-то, только на второй раз, вот взрослые-то помирают на второй раз, кто-то вот первый раз, как инсульт-то как называется, переживёт, на второй раз всё равно умирают — не пережить, очень тяжело-то болеть.

[Двиг — это что?] Двиг — это от пупок, чтобы с места не сдвигалось [заговаривают], и... это писали нормально, а иные как вот мальчики, особенно, как вот не заговоришь пока этого двига, они, знаешь, как писать, они не могут. [Слова надо говорить?] Да, да, всё слова, на кажно место всё слова свои. [Слова откуда берутся?] У меня дедушко этим занимался, старый, он всё мне в десять годов всё передал, в десять годов, учил меня, водил, всё везде — куда пойдёт на сеанс, и меня берёт, далеко: за два километра, за три деревни, тогда в Печниково-то много деревён-то^[25]. Вот он и ведёт, так я иногда иду, думаю и заплачу — шепчёт только про свой нос, а я чего? Ничё не слышу, не знаю чего, только руками водит, всё из них показывает. «Не надо реветь, не надо реветь, надо сначала научиться, что делать, а я тебе всё слова передам». И вот что, сходит, вот три раза к одному человеку меня сводит, там что он шепчет, ведь мы говорим тихо, шоб не слышал человек тот, которого мы лечим. Вот он придёт, вот это так, это туда, это сюда, вот такие-то слова... «До тридцати годов тебе роботать нельзя, — так и сказал, — вот тебе десять, двадцать годов ты не имеёшь права ни с кем роботать». [Почему?] Вот таки данные были, вот тридцать годов сполнилось — я пошла роботать, я с десяти всё запомнила слово в слово. Он говорит, дар к тебе тридцати годов всё придёт. [Слова записаны?] Всё, всё запомнено, у меня записи никакой нету.

Каргополь, 2001, ЧКИ

[Как лечили ушибы?] Ак и по-всякому лечили, кто как ведь. Дак вот тожо ведь слова, опять и обращаешься больше к старушкам, к старушке обратишься как вот, например, вот, хотя бы к Ксении Ильиничне [ЧКИ], до того да тожо были, дак обращались к старушкам, быстрей поправится, а всё равно идут в больницу. Старушки, старушки в больницу идут. [Что старушки делали?] Дак вот заговорят, чтобы сильно-то не болело. Вот тут была одна старушка, Вера Афанасьевна Попова, дак вот она работала, говорит, санитаркой, да как больного привезут вот, например, хотя бы вот ногу сломал или чего, она, прежде там, пока врачи собираются, она заговорит вот одну себе. И тот человек быстрей, говорит, поправляется, я вот от неё слышала во такое, быстрей, говорит, поправляется. [Откуда у них такой дар?] Вот Бог их знает, ничего не знаю, тожо уж видно, кто узнал, так один одному при смерти дак, видимо, и сдают. [При смерти?] Ну вот, вот начнут как чувствуют что себя плохо-то, что вот, дак вот и сдают другому человеку. [А если не сдашь?] Ак вот если, может быть, и есть такие, что вот сразу упал да умер, ведь бывает мало ли таких, дак вот и всё, значит, с собой всё унёс, не знаю, может есть и списано, дак Бог их кто знает [...] [А раньше не говорили, откуда такие знания берутся?] Так не знаю, по наследству, наверно, сдают да и всё.

Дата добавления: 2015-10-24