Гарри Эдисон. 5 страница

Мел. Это всего лишь работа, Эдна. Это же не вся твоя жизнь, всего лишь работа.

Эдна. Ты знаешь, о чем я думала по пути до­мой? У меня в голове была только одна мысль: ванна... принять хорошую горячую ванну... (Всхлипывает снова.) И тут все прогорело.

Мел. Будет вода. Будет, Эдна. Это не навсег­да. Все снова будет.

Эдна (кричит). Я хочу ванну! Я хочу принять ванну!

Мел. Вода отключена, Эдна, Что я могу сде­лать? Я ничего не могу сделать.

Эдна (кричит). Постучи по трубам. Скажи им, что там, наверху женщина, которой нужно срочно принять ванну. Если я не посижу в воде, Мел, я сойду с ума. Постучи по трубам.

Мел. Эдна, будь благоразумной...

Эдна (кричит). Я для тебя стучала, почему ты не можешь постучать для меня?!

Мел. Шш. Хорошо, маленькая. Хорошо.

Эдна (все еще всхлипывая). Нет, вовсе не хорошо. Зачем ты говоришь, что хорошо? Ты с ума сошел? О господи, Мел, прости меня. Я не имела в виду этого. Пожалуй­ста, прости меня, Мел.

Мел. Все хорошо, Эдна... Пожалуйста, успо­койся.

Эдна. Я не понимаю больше, что я говорю. Это уж слишком, Мел. У меня не осталось ни­каких сил, Мел. Ничего. Я не смогла в автобусе открыть свой кошелек, маленький мальчик помог мне.

Мел. У тебя есть силы.

Эдна. У меня есть злость, но нет сил... Если со мной что-нибудь случится, кто о нас по­заботится?

Мел. Я. Всегда я заботился о тебе, правда?

Эдна. Но кто позаботится о нас сейчас, Мел?

Мел. Я, Эдна, я.

Эдна. Ты, Мел?

Мел. Ты мне не доверяешь, Эдна? Ты в меня больше не веришь?

Эдна. Давай все оставим, Мел... Давай от всего откажемся и все оставим... Пусть они забирают... Пусть они забирают свой го­род... Пусть у них будет их мусор, их жули­ки, их работа и их разбитые горгульи. Я хочу прожить остаток своей жизни с тобой и видеть, что наши девочки растут здоровыми и счастливыми. И я бы хотела, чтобы иногда было немного воды, и я мог­ла бы принять ванну... Пожалуйста, Мел... Пожалуйста...

Мел. Хорошо, Эдна... Мы уйдем... Мы уйдем.

Звонят в дверь.

Эдна (кричит). Это смотритель!

Мел. Я займусь им! Эдна, ты очень разнервни­чалась. Успокойся, сядь в ванну и подож­ди, пока пойдет вода...

Эдна. Хорошо, Мел... Извини, если я тебя рас­строила. (Поворачивается и. уходит в спальню.)

Мел идет к двери, открывает ее. На поро­ге Гарри с маленьким плоским чемодан­чиком «атташе-кейс» в руках.

Гарри. Привет, Мел... Можно войти?

Мел (удивленный). Конечно, Гарри, конечно. Я не знал, что ты в Нью-Йорке.

Гарри (говорит мягко). У меня было дело, и, кроме того, я хотел поговорить с тобой. Как ты себя чувствуешь? Хорошо?

Мел. Не будь таким торжественным, Гарри. Это не больничная палата. Я себя чув­ствую хорошо.

Гарри. Я привез тебе немного яблок из-за го­рода. (Открывает «атташе-кейс».) Попро­буй-ка! (Вынимает яблоки.) Помню, ты всегда любил яблоки. Тебе сейчас их раз­решают?

Мел. Яблоки никак не повлияют на голову, Гарри. Они не сведут меня с ума. Спаси­бо. Очень мило с твоей стороны.

Гарри. Эдна дома?

Мел. Да, она в ванной. Неважно себя чувству­ет.

Гарри. Ладно. Она не хочет меня видеть. Я понимаю.

Мел. Это не так, Гарри. Она очень устала.

Гарри. Она меня не любит. Что поделаешь, нельзя, чтобы весь мир тебя любил... Ра­зумеется, мне неприятно, что меня не лю­бит жена моего брата, но именно это и пришпоривает лошадь. Я только на две минуты. Мне хотелось самому принести тебе яблок. Сейчас уйду.

Мел. Ты проехал восемь миль, чтобы принести мне шесть яблок? Гарри, очень мило с твоей стороны, но в этом не было никакой необходимости.

Гарри. Не в яблоках дело, Мел. У меня есть кое-что посущественнее, чем яблоки. (До­стает из кармана чек.) Вот. Это для тебя и Эдны... Яблоки сами по себе.

Мел (берет чек и смотрит на него). Что это?

Гарри. Это чек. Деньги. Иди и покупай себе летний лагерь (Добродушно.) Иди. Го­товься к июлю-августу принять свою соп­ливую ораву. Желаю приятно провести время. (Поднимается, чтобы уйти.)

Мел. Гарри, здесь двадцать пять тысяч долла­ров.

Гарри. Я и твои сестры скинулись поровну. Фифти-фифти. Я скажу им об этом завтра.

Мел. Ничего не понимаю.

Гарри. Я сам не понимаю. Почему это вдруг человеку захотелось содержать летний ла­герь? Но если тебе так нравится, пусть так...

Мел. Когда Эдна просила тебя об этом?

Гарри. Какая разница? С этим покончено: все мы немножко поволновались. Старались поступить как лучше. Бери деньги, поку­пай свой сумасшедший лагерь.

Мел. Гарри!

Гарри. Да?

Мел. Во-первых... спасибо. Во-вторых, я не мо­гу принять.

Гарри. Не заводи теперь уж ты меня. Мне по­надобилось шесть недель, чтобы принять решение и отдать тебе эти деньги.

Мел. Мне трудно тебе объяснить, Гарри, но я просто не могу принять деньги.

Гарри. Почему ты не хочешь позволить мне сделать это для тебя? Почему ты не хо­чешь позволить мне получить какое-то удовлетворение от того, что я сделаю тебе что-то хорошее?

Мел. Ты уже сделал, предложив их мне. Те­перь ты сделаешь мне хорошее, разорван это. Если кто-то из наших соседей увидит такую кучу денег, то тебе уже никогда не добраться до своего автомобиля.

Гарри. Всем остальным ты позволяешь помо­гать тебе? Всем остальным ты позволя­ешь заботиться о тебе, Эдне, Перл, По­лин, Джесси. Всем, кроме меня, твоего брата. Почему меня всегда исключают из семьи?

Мел. Это — три пожилые вдовы. Они только и ищут, о ком бы позаботиться. Я сделал им подарок, заболев. Что ты от меня хо­чешь, Гарри?

Гарри. Я должен был работать, едва мне стук­нуло тринадцать лет. У меня не было вре­мени ходить в любимчиках.

Мел. Гарри, давай не будем возвращаться к этому. Хочешь быть любимчиком — я тебе это устрою. Я созову сестренок сегодня же вечером и скажу им, что с этого момента ты — наш любимчик.

Гарри. Я вовсе не виню тебя! Это естественно, если в семье два брата, и один из них весь день на работе, то другой — тот, что оста­ется дома, — становится любимчиком.

Мел. Гарри, я не хочу выглядеть невежливым. Но Эдна плохо себя чувствует, в доме нет воды, и все продукты разморозились. И у меня действительно нет настроения обсуждать, почему не ты в семье любимчик.

Гарри. Я прожил в семье тридцать один год, и никто ни разу не спел мне: «С днем рождения, Гарри».

Мел (в отчаянии). Это неправда. Тебе всегда устраивали день рождения и всегда был большой торт.

Гарри. Да, день рождения устраивали и был большой торт, но никто не пел: «С днем рождения, Гарри».

Мел. Ладно. В этом году я найму хор поболь­ше, и мы споем тебе: «С днем рождения, Гарри»!

Гарри. В одиннадцать лет я уже носил длин­ные брюки. В четырнадцать у меня были маленькие усики, когда я шел в кино, то должен был показывать кассиру метрику: с меня требовали взрослый билет.

Мел. Я знаю, Гарри. Ты вырос очень быстро.

Гарри. Видел ли ты когда-нибудь у Перл наш семейный альбом? Там вообще нет моих детских снимков. Я как-то проскочил этот период. Тысячи твоих снимков — на вело­сипеде, на пони, у парикмахера... И один снимок — я в бьюике тридцать восьмого года. Выгляжу как Герберт Гувер.

Мел. Прости меня, Гарри.

Гарри. Вот что я хочу сказать тебе, Мел. Я не говорил этого никому. Не думаю, что твои мозги созданы для бизнеса. Не думаю, чтобы ты знал, как можно удержать день­ги в руках. Не думаю, чтобы ты мог справ­ляться как следует с разного рода проб­лемами. Я думаю, ты — ребенок. Бэби. Избалованное дитя. Но, суди меня бог, много ночей подряд я лежал в постели и думал, почему я завидую тебе... Ну, не странно ли? Мне, в моем положении зави­довать тебе, в твоем положении? Что это такое? То, что есть у меня, ты иметь ни­когда не будешь... Но как мне хотелось бы хоть раз в жизни иметь то, что есть у те­бя... Хотя бы в течение одного часа почув­ствовать, что это такое — быть любимчи­ком?

Мел. Хочешь, я поцелую тебя?

Гарри. Ладно, забудь, что я сказал. Я переду­мал. Не хочу быть любимчиком. Во вся­ком случае, если для этого необходимо, чтобы Джесси и Полин меня целовали.

Мел. Нет, ты попробуй, может, тебе и понра­вится.

Гарри. Я пробовал — не понравилось... Что, если я одолжу тебе двенадцать тысяч? Наймешь маленький лагерь, пять мальчи­ков, две девочки.

Мел. А как насчет поцелуйчика в щечку?

Гарри. Ты еще не поправился. Плевать, что говорят доктора — ты еще не совсем в норме... (Выходит, закрывая за собой дверь.)

Мел. Эдна! Эдна!

Эдна (входит в банном халате). Что такое, Мел?! В чем дело?

Мел (сердито прохаживается, пытаясь найти верное слово, пока она стоит в ожидании). Ты просила о чем-то Гарри? Ты просила у моей семьи двадцать пять ты­сяч долларов на летний лагерь?

Эдна. Я не просила... Они предлагали деньги на доктора... Я сказала, что нам нужны деньги, но не на доктора, а на лагерь.

Мел. Ты что, не понимаешь, как это унизитель­но для меня — просить денег у родствен­ников? Не понимаешь?

Эдна. Ты не просил их. Не тебя унизили — меня! Это я сидела здесь перед испанской инквизицией. Тебя в это время даже дома не было. Ты был на приятной успокаиваю­щей прогулке в парке.

Мел. Успокаивающей! Успокаивающей? Я был подавлен наркотиками, Эдна, а не успо­коен. Подавлен!

Эдна. Мне все равно... подавили, задавили! Меня унизили... Следующий раз пусть те­бя унижают. А меня подавляют наркотиками.

Мел (очень громко). Ты соображаешь, что го­воришь с человеком, у которого только что был нервный срыв? У тебя что, нет даже сочувствия к больному человеку?

Эдна (кричит в ответ). Ты же не выглядишь уже больным! Ты такой, как всегда!

Мел. Я говорю не про «сейчас», Эдна, а про тогда. Я был подавлен, а не успокоен, Эдна. Подавлен.

Эдна (кричит). Я бы хотела, чтобы ты снова был подавлен и перестал орать на меня!

Женский голос (сверху). Эй, внизу! Мо­жет, вы там все-таки прекратите, хули­ганье?

Эдна (выбегает на балкон, кричит). Кого это вы обзываете хулиганьем?

Женский голос (сверху). Тебя и твоего му­жа-скандалиста.

Эдна (кричит). Не смейте обзывать нас! Твой. муж не стоит и мизинца моего мужа. Мы еще не забыли холодный душ. Мы еще помним вашу воду.

Мел выходит на балкон.

Женский голос. Мой муж будет дома че­рез час. И если вы там не заткнетесь, по­лучите еще похлеще, чем тот раз.

Эдна. Ха! Чего? Где вы возьмете воду? Где твоя вода, скандалистка?

Мел (отталкивая ее). Эдна, уйди отсюда. (Об­ращается вверх.) Я прошу прощения. Моя жена не имела в виду ничего такого... Мы просто обсуждали...

В это время на него обрушивается силь­ный поток воды, видимо, из большого вед­ра.

(Входит в комнату, весь промокший.) Они сделали это опять... (Садится.)

Эдна. Где они достали воду? Ну где они до­стали воду?

Мел. У таких людей всегда есть вода... Они ее копят, чтобы в подходящий момент вы­лить ее на таких, как мы.

Оба подавлены. Несколько мгновений сто­ит тишина.

Эдна (смотрит на него). Я думаю, ты ведешь себя очень хорошо, Мел. Я думаю, что на этот раз ты воспринимаешь все прек­расно... И это — настоящий прогресс, Мел... Я думаю, ты уже прошел через это, Мел... Я в самом деле так думаю.

Позади них, в проем двери на балкон вид­но, что пошел снег.

...Может быть, ты прав. Может быть, тебе не нужно больше ходить к врачу. Я так горжусь тобой, Мел, так горжусь... пото­му, что ты лучше, чем они. Лучше всех, Мел...

Снег падает сначала медленно, но не­уклонно нарастая. Мел, чувствуя что-то, оборачивается и смотрит на улицу. Эдна смотрит на Мела, потом поворачивается и смотрит на балкон, чтобы увидеть, что взволновало Мела. Они смотрят друг на друга, потом снова на снег. Мел смотрит на часы... Еще раз — на снег, потом пово­рачивается и медленно идет к шкафу... Эдна наблюдает за ним... Он открывает его, достает лопату, еще раз смотрит на снег, на часы, пересекает комнату, садит­ся на стул, в одной руке лопата, другой обнимает Эдну за плечи. Затем мы слы­шим голос по радио.

Голос диктора. Это — Роджер Киттинг с шестичасовым выпуском «Последних изве­стий». Предупреждения о сильном снего­паде были расклеены сегодня вдоль всего Восточного побережья. Толщина снежного покрова, ожидаемого в Нью-Йорке, двад­цать три дюйма. Снегоочистители готовы к работе. Власти также обратились с просьбой к городским жителям достать свои лопаты и показать, как нью-йоркцы могут жить вместе и работать вместе ради общего дела.

Занавес падает

Дата добавления: 2015-09-04