Гарри Эдисон. 2 страница

Мел. Ты не могла уйти на пять минут. Взгля­ни на эту комнату.

Эдна. Всего пять минут — и я вернулась...

Мел. За пять минут?! Тогда лучше звони в ФБР, потому что здесь, наверное, побыва­ли сразу все мошенники, какие только су­ществуют в Нью-Йорке.

Эдна. Так скорей всего и было, я же ушла всего на пять минут.

Мел. Когда ты входила в дом, ты никого по­дозрительного не заметила?

Эдна. Каждый в этом доме выглядит подо­зрительно.

Мел. Не заметила людей с узлами или паке­тами?

Эдна. Не заметила.

Мел. Что значит — «не заметила»?

Эдна. Не заметила — и все тут. Ты думаешь, я стояла в подъезде и любовалась, как уносят наш телевизор?

Мел. Они взяли телевизор? (Направляется в спальню, потом останавливается.) Новый цветной телевизор последней модели?

Эдна. Они не искали телевизор образца тыся­ча девятьсот сорок восьмого года модели «Филко». Здесь был новый, его они и взя­ли. Никак в себя не приду...

Мел. Присядь. Я принесу тебе выпить.

Эдна. Не надо.

Мел. Немного скотча. Это тебя успокоит.

Эдна. Он не успокоит меня... тем более что его нет. Нет никакого виски. Они забрали его.

Мел. Все виски?

Эдна. Все виски.

Мел. И чивес ригел?

Эдна. Нет, они обычно уносят дешевый скотч, а чивес ригел не трогают. Они все взяли... до капли.

Мел (стиснув зубы). Сукины дети! (Бежит к балкону, открывает дверь, высовывается и орет.) Сукины дети! (Закрывает дверь, возвращается.) За пять минут, а? Они должны быть гориллами, чтобы унести все за пять минут.

Эдна. Перестань ругаться, через минуту здесь будет полиция. Я вызвала.

Мел. Ты вызвала полицию?

Эдна. Разве я тебе не сказала?

Мел. И ты сообщила им, что нас ограбили?

Эдна. А зачем бы еще я их пригласила? У меня нет друзей в полиции. Что за во­просы ты задаешь? Что с тобой?

Мел. Хорошо, успокойся. У тебя истерика.

Эдна. Никакой у меня нет истерики.

Мел. Успокойся, успокойся. ^/

Эдна. Это ты доводишь меня до истерики! Не­ужели тебе не ясно: мой дом только что ограбили?

Мел. А я кто здесь, квартирант? Мой дом тоже ограбили. Мой телевизор и мой чивес ригел исчезли так же, как и твой телевизор и твой чивес ригел.

Эдна. Но ведь не ты вошел и обнаружил. Это я обнаружила!

Мел. Какая разница, кто первый вошел? Все равно пить нечего и смотреть нечего.

Эдна. Не кричи на меня. Я так же расстроена, как и ты.

Мел. Извини. Я тоже разволновался. Я не хо­тел на тебя кричать. (Направляется в спальню.) Принесу тебе велиум. Он тебя успокоит.

Эдна. Я не хочу велиума.

Мел. Прими таблетку. Тебе будет легче.

Эдна. Я не хочу велиума.

Мел. Чего ты так упрямишься?

Эдна. Я не упрямлюсь. У нас нет велиума. Они и его прихватили.

Мел (останавливается). Они взяли велиум?

Эдна. Все лекарства. Велиум, секонал, аспи­рин, крем для бритья, зубную пасту, лез­вия. Они оставили только твою зубную щетку. Можешь пойти и почистить зубы.

Мел (улыбается, недоверчиво). Не верю. Я не верю! (Смотрит на нее, потом бросается в спальню.)

Эдна поднимается и подбирает с пола ~ книгу.

(Из спальни, кричит.) Грязные ублюдки!..

Эдна держит книгу вверх ногами и встряхи­вает ее, надеясь, что из нее что-нибудь вы­падет. Но ничего не выпадает.

(Врывается в комнату.) Бог даст, они сдохнут. Бог даст, машина, которую они украли, чтобы скрыться, налетит на дерево, перевернется, загорится, и они все подох­нут!

Эдна. Читаешь о таких случаях каждый день, а когда случается с тобой, не можешь по­верить.

Мел. Телевизор — я могу понять. Напитки — тоже можно понять. Но крем для бритья? Лак для волос? Сколько же они собира­ются выручить за тюбик зубной пасты?

Эдна. Видно, ничем не брезгуют. Взяли все, что смогли унести. (Встряхивает книгу в последний раз.) Они нашли даже мою за­начку.

Мел. Какую «заначку»?

Эдна. Я спрятала тут деньги на мелкие расхо­ды, восемьдесят пять долларов.

Мел. Деньги? Почему ты спрятала деньги в книгу?

Эдна. Чтоб никто не нашел! Где еще могла я их спрятать?

Мел. В кувшине. В сахаре. В таком месте, куда бы им не пришло в голову заглядывать.

Эдна. Они перерыли даже аптечку. И ты ду­маешь, они не поискали бы в сахарнице?

Мел. Никто не ищет в сахарнице!

Эдна. Никто не крадет зубную пасту и эликсир для зубов. Только помешанные, только те, кто живет в нашем сумасшедшем мире. Больные, больные, больные люди! (Садит­ся, обессиленная.)

Мел (подходит, кладет руку на плечо, успокаи­вает ее). Ладно... Ладно... Эдна... Самое главное, что ты цела... (Перебирает бумаги на столе.)

Эдна. Представь себе, если бы я вошла и за­стала их здесь? Что бы я тогда делала, Мел?

Мел. Тебе повезло, Эдна, очень повезло.

Эдна. Ну, что бы я тогда делала?

Мел. Какая разница. Ты не вошла и не увиде­ла их.

Эдна. Но представь себе, что я бы увидела? Что бы я сделала?

Мел. Ты бы сказала: «Извините», закрыла дверь и пришла позже. Что бы ты дела­ла — сидела и смотрела? Почему ты за­даешь мне такие вопросы? Ведь этого не случилось.

Эдна. Это почти случилось. Если бы я вошла на пять минут раньше.

Мел (отходя от нее). Не может быть, чтобы ты ушла только на пять минут... Погрузочной фирме понадобилось два дня, чтобы пере­везти все сюда, значит, три ублюдка не могли вынести вещи за пять минут.

Эдна. Семь минут, восемь — какая разница?

Мел (открывает дверь, осматривает замок). Замок не сломан, и отмычкой тоже явно не орудовали. Даже представить не могу, как они пробрались сюда.

Эдна. Может, они нашли мои ключи на улице?

Мел (закрывает дверь, смотрит на нее). Как это — нашли твои ключи? Твои ключи у тебя.

Эдна. Нет, я их потеряла. Я думала, может, они здесь, в доме, но, наверное, потеряла их на улице.

Мел. Если у тебя нет ключей, как же ты соби­ралась попасть в дом?

Эдна. Я оставила дверь открытой.

Мел. Ты оставила дверь открытой?!..

Эдна. Ну, если у меня не было ключей, как бы я попала назад, в дом?

Мел. Словом, ты оставила дверь незапертой? В городе с самым высоким во всемирной истории уровнем преступности ты остав­ляешь дверь открытой?

Эдна. А что мне было делать? Брать мебель с собой? Я выскочила всего лишь на пять минут. И как они узнали, что дверь неза­перта?

Мел. Они-то все знают! Где-то дверь оставле­на незапертой, без присмотра, — и сразу весь воровской мир в курсе. Дверь откры­та, четырнадцатый этаж, Восемьдесят вось­мая стрит и Вторая авеню! Все они знают.

Эдна. Ничего они не знают. Им приходится ходить везде и пробовать, заперта ли дверь.

Мел. Ну и как же, по-твоему? Они будут ходить и пробовать все двери в доме, кроме твоей? «Давайте-ка ребята, не станем трогать дверь четырнадцать-а, она так мило выглядит!»

Эдна. Если они ходят повсюду и проверяют все двери подряд, у них двадцать три часа и пятьдесят пять минут в сутки, чтобы зани­маться этим. И я не думала, что они толк­нутся именно в нашу дверь и как раз в те самые пять минут, когда я выбежала в ма­газин. Я сделала ставку! Я проиграла!

Мел. Что это еще за игры, что за ставки? Ес­ли Ты проигрываешь, они получают все! А что может означать твой выигрыш? Толь­ко то, что они ограбят кого-то другого?

Эдна. Я должна была выйти в магазин. В до­ме нечего было есть!

Мел. Прекрасно! Теперь у тебя есть еда, зато есть не из чего, да и нечем... Почему ты не позвонила, чтобы тебе прислали продукты на дом?

Эдна. Потому что я покупаю в дешевых мага­зинчиках, а там нет доставки на дом. Я пы­таюсь экономить, ты меня так напугал той ночью. Я только пыталась сэкономить что-то... Посмотри, сколько я сэкономила... (Начинает собирать.разбросанные вещи.)

Мел. Что ты делаешь?

Эдна. Мы не можем оставить все в таком ви­де, Я хочу немного прибрать.

Мел. Именно сейчас?

Эдна. В квартире тарарам. Через несколько минут придут люди.

Мел. Полиция? Ты хочешь прибрать и создать уют для полиции? Беспокоишься, что они запишут тебя в книгу «плохих домохозя­ек»? Оставь все так, как есть. Может быть, это наведет их на какие-нибудь догадки.

Эдна. Но я не могу точно узнать, что именно пропало, пока не поставлю все вещи на место.

Мел. Что ты имеешь в виду? Ты ведь знаешь, что пропало. Телевизор, ликер, заначка, аптечка, проигрыватель. Это все, так? Так?

Эдна смотрит в сторону.

О'кей, что же еще они могли здесь взять?

Эдна. Что я, детектив? Посмотри и сам уви­дишь.

Он пристально смотрит на нее, оглядывает комнату, не зная, с чего начать. Решает проверить спальню. Проносится через холл и исчезает. Эдна, зная, чего ожидать, си­дит на стуле в той части комнаты, которая служит столовой, и смотрит в окно. Потом берет платок и стирает с подоконника пыль. Мел возвращается, он спокоен, по край­ней мере — внешне. Делает глубокий вздох.

Мел. Где мои костюмы?

Эдна. Еще утром были здесь. Теперь их нет. Должно быть, их забрали тоже.

Мел (все еще пытаясь быть спокойным). Семь костюмов? Три спортивных пиджака? Во­семь пар брюк?

Эдна. Если у тебя их было столько, значит, столько же они и забрали.

Мел. Хорошо еще, что смокинг в чистке.

Эдна (все еще глядит в окно). Из чистки его прислали утром.

Мел. Да, они неплохо поработали. Ободрали как липку. Оставили с парой спортивных брюк и шапочкой для гольфа... Если кто-нибудь пригласит нас в гости на этой не­деле, будь добра, спроси, можно ли явить­ся в спортивных штанах цвета хаки и в ша­почке для -гольфа. Грязные ублюдки!.. (В крайнем гневе хватает пепельницу с буфета и швыряет на пол... Силы покидают его, он стоит тяжело дыша.)

Эдна. Это всего лишь тряпки, Мел. Какие-то старые костюмы и пальто, которые можно заменить. Мы купим новые. Правда, Мел?

Мел. На что купим? Они уволили меня. {Са­дится, приваливается к стене.)

Эдна. О господи! Что ты говоришь!

Мел. То, что слышишь: они уволили меня! Ме­ня, Хэла Честермэна, Майка Амбрози, Дейва Поличека, Арнольда Штрауса... Еще двоих, я даже не могу вспомнить их имена. Семеро одним махом... уволены!

Эдна (настолько поражена, что не может дви­нуться).О, Мел... какой ужас...

Мел. Нас вызывали в офис по одному. Им и сообщать нам не надо было — мы уже зна­ли. Мы чувствовали, что конец близок. Да­же секретаршам было уже известно. Когда утром мы входили и говорили «доброе ут­ро», они не могли на нас глаз поднять. Дев­чонки — восемьдесят пять долларов в не­делю — принесли мне кофе с пирожком и не хотели брать денег. Все уже было ясно.

Эдна. О, Мел, Мел, Мел...

Мел. Они сказали: другого выхода нет. Они должны сокращать, где только можно. Две­надцать коммивояжеров и двадцать четыре человека в нашем офисе... Почти сорок че­ловек в один день... Три лифта дважды спускались и поднимались, чтобы «вывез­ти» всех неудачников... А завтра, как обыч­но, явится разносчик кофе и пирожков, и ему придется просто выброситься из окна.

Эдна. А потом ты пришел домой и застал еще и это... Быть уволенным, вернуться домой и обнаружить, что дом ограблен...

Мел. Это произошло не сегодня. Это случилось в понедельник.

Эдна. В понедельник? Значит, прошло уже четыре дня, а ты не сказал мне ни слова?

Мел. Я не знал, как тебе сказать, храбрости не хватало... Все думал, может, другая рабо­та подвернется, чудо какое-нибудь совер­шится... Но чудес не бывает. Когда тебе сорок семь... Святому Моисею было чудесное явление в двадцать три, ну, в двадцать четыре от силы. И уж во всяком случае не в сорок семь... (Идет в кухню, берет бутылку пива.)

Эдна. Что же ты делал с понедельника? Все эти дни?

Мел (входит, садится, пьет пиво). По утрам звонил по телефону, пытаясь повидаться кое с кем... Но когда тебе нужна помощь, просто поразительно, сколько людей ухо­дит из офиса на деловые ленчи в десять тридцать утра... А после обеда... (Пожи­мает плечами.) Ходил в музеи, на аукцио­ны, на выставку мебели для офисов в Колизеуме... Я видел итальянский фильм, ви­дел польский... Мне попались два непри­личных фильма... Встретил Дейва Поличе­ка как раз на неприличном фильме. Стали друг другу врать... Говорили, что убиваем время до условленной встречи. Очень важ­ной встречи. Потом я пошел в Сентрал-парк, а он — в музей восковых фигур Риплея.

Эдна. Тебе нужно было идти домой, Мел.

Мел. Зачем? У меня была такая симпатичная скамеечка в парке рядом с катком Уолмана. На обед я съедал свое яблоко в желе и запивал апельсиновой водой.

Эдна. О, Мел, я не могу этого слышать.

Мел. Я почти завел интрижку с семидесятипя­тилетней нянькой-англичанкой. Наш роман развивался довольно бойко, но я не понра­вился младенцу.

Эдна встает и быстро подходит к Мелу, который все еще сидит.

(Привстает и обнимает ее за талию, при­жимаясь к ней изо всех сил.) Все будет хорошо, Эдна, Я не хочу, чтобы ты трево­жилась обо мне. Я буду в норме.

Эдна. Я знаю, что будешь, Мел. Знаю.

Мел. Найду другую работу, вот увидишь.

Эдна. Конечно, найдешь.

Мел. Ты снимешь шторы в гостиной, сошьешь мне костюм, и я пойду в нем искать рабо­ту.

Эдна (обнимает его). О, Мел, все еще будет хорошо! Все! (Отходит.)

Мел. А я сыграл на подаче сегодня два раза.

Эдна. Да? (Сидит на софе и снова пытается подобрать вещи с пола.)

Мел (кивает). Мм-м... Это был однодневный лагерь для подростков... Харви, правый подающий, должен был уйти на виолон­чельный урок, и последние две подачи сыг­рал я.

Эдна. И удачно?

Мел. Сначала ничего, потом пошло хуже... Они чуть не убили меня.

Эдна. Хотелось бы мне там быть...

Мел. Я уверен, что мог бы сколотить команду, будь у меня возможность. Если я не найду работу, может, мне стоило бы заняться этим летом спортивным лагерем, как, пом­нишь, раньше?

Эдна. Мне понадобится не больше двух минут, чтоб нашить на майку твое имя. Может, ты подумаешь как следует обо всем этом, пока я сварю кофе? (Идет в кухню.)

Мел. А разве они не забрали кофе? Оставили нам? Ну как?

Эдна. Грабители никогда не идут на кухню.

Мел. Тогда почему же ты не хранила свои день­ги в банке с сахаром?

Эдна. Ладно, Мел, мы же застрахованы. Нам вернут все наши деньги.

Мел. Будет хорошо, если мы получим хоть по­ловину. Неужели ты думаешь, что полу­чишь двести долларов за двестидолларовое пальто? Они его уценят. Ты его надевала разок, застегнулась, то да се, и оно уже стоит сорок долларов.

Эдна. Верно. Ну, половину-то мы получим.

Мел. Теперь взносы увеличатся... Тебя ограби­ли — и отныне страховка половины того, что ты имела, будет обходиться тебе вдвое дороже.

Эдна (выходит из кухни). Мел, пожалуйста, не беспокойся о деньгах. У нас было кое-что отложено. Ничего особенного нам с то­бой не нужно. Мы можем продержаться какое-то время.

Мел. С. двумя девочками, которые в колледже? С нашей квартирной платой? С нашими тратами на еду? Без всяких заработков? (Ходит по комнате.) Мы должны вырвать­ся из этого круга, Эдна...

Эдна. Я готова идти, куда бы ты ни сказал, Мел.

Мел. Я не это имел в виду... Я имею в виду ве­щи, которые нам не нужны и которые душат нас. Не пойду больше в спортзал. Не ну­жен мне этот спортзал за двести пятьдесят долларов в год. Буду бегать по спальне — все равно это единственный способ как следует согреться... И не нужен нам Музей современного искусства. Мы можем обой­тись рекламами по телевизору. (Подбира­ет с пола журналы.) А эти проклятые жур­налы? И вовсе мне не нужны. «Тайм», «Лайф» и «Ньюсуик». Я не собираюсь тра­тить свои последние доллары, чтобы про­честь о том, что безработица в этом году снова увеличилась. (Бросает журналы в корзину для мусора.)

Эдна. Нам ни один не нужен, Мел. Ни один и не был нужен.

Мел (оглядывает комнату, бросает еще какой-то мусор в корзину). Хлам! Хлам, кото­рый мы покупали каждый год. Бесполез­ный, никому не нужный хлам наполняет наш дом, пока его не выкинешь отсюда, и тогда он опять становится хламом, и вонь поднимается до самого верхнего этажа. Зачем? Зачем, Эдна?

Эдна. Не знаю, Мел.

Мел. Еду стоимостью в два доллара тебе кла­дут в пакет и коробки, которые стоят три доллара. Ты звонишь по телефону — а это центы и центы, — чтобы узнать время, по­тому что ты слишком ленив, чтоб взглянуть на часы... Пища, которую мы не съедали, книги, которых никогда не читали, пла­стинки, которые никогда не слушали. (Бе­рет маленькую вещицу с бара.) Взгляни сюда! Восемь с половиной долларов за му­зыкальный краник для бутылки. Восемь с половиной долларов! Господь простит, ес­ли мы поскучаем немного пока разливаем виски по стаканам. Игрушки. Игрушки, новинки, мишура, мелочи, мусор, дрянь, дерьмо собачье!.. (Толкает корзинку с му­сором так, что она катится по полу.)

Эдна. Мы никогда больше не купим ни одной бессмысленной вещи, Мел. Обещаю тебе, обещаю.

Мел (он все еще в порыве гнева). Двадцать два года моей жизни отданы всему этому. И за что я отдал их? За музыкальный кра­ник для бутылок? Это не виски, это моя жизнь вылилась в сточную канаву. Где же музыка? Этот милый мотивчик? Если они могут вышибить человека после двадцати двух лет работы, им бы нужно иметь на этот случай целый духовой оркестр.

Эдна. Ладно, не нервничай. Ты совсем изве­дешь себя.

Мел. Ты знаешь, где моя музыка? (Подходит к стене, показывает.) Там! Она там! Она играет по ту сторону стены. (Кричит.) Вот где моя музыка после двадцати двух лет! (Хватается за грудь с болезненной грима­сой.) О-ох!

Эдна. Что с тобой, Мел? Что случилось?

Мел. Больно вот тут, в груди. Но это так, не беспокойся. Это не сердечный приступ...

Эдна (нервно). Что ты имеешь в виду? Поче­му ты говоришь, что это не сердечный при­ступ?

Мел. Это правда — не приступ. Просто болит в груди.

Эдна. А почему у тебя бывают боли в груди?

Мел. Потому что у меня нет работы. Потому что мне нечего надеть! Потому что у меня нервный срыв, а они унесли даже успока­ивающие таблетки. (Выбегает на балкон и кричит.) Ублюдки! Вы, грязные ублюд­ки!

Голос (неожиданно, сверху). Замолчите вы там! Здесь дети.

Мел (высовывается с балкона и кричит). Не орите на меня! Они забрали все! Все! Они оставили меня с этой чертовой парой спор­тивных штанов и шапочкой для гольфа!

Голос. Здесь дети! Напился, что ли?

Мел. Напился? Мне нечего пить! Они унесли все спиртное. Если хотите, чтоб детки спа­ли, закройте двери. И не приставайте ко мне со своими детьми!

Эдна. Мел, пожалуйста, не изводи себя.

Голос. Есть у вас хоть к чему-нибудь уваже­ние?

Мел (кричит). Уважение? Задницу свою я ува­жаю, вот что...

И вдруг на Мела обрушивается поток во­ды, очевидно, из большого ведра. Наск­возь промокший и униженный, он возвра­щается в комнату. Он настолько ошелом­лен и подавлен, что не может вымолвить ни слова.

Эдна. О боже мой, Мел!

Мел (очень спокойно и тихо, почти как ребе­нок, которого обидели). Они сделали ужас­ную вещь... Ужасную, злую вещь. (Садится в кресло и начинает рыдать. Сидит непод­вижно и рыдает.)

Эдна (выбегает на балкон и кричит). Бог на­кажет вас за это!.. Я прошу прощения за то, что сказал мой муж, но вас бог нака­жет... (Плача, вбегает назад, подбирает какое-то полотенце с пола и начинает вы­тирать Мелу лицо и голову.) Ну, ничего, Мел, ничего, мой маленький...

Мел. Поступить так ужасно с человеком. Я бы такого не сделал никогда никому...

Эдна (вытирая его). Никогда... Ты слишком хороший, Мел, слишком порядочный... "Ты никогда не сделал бы такого... Все будет хорошо, Мел, я обещаю. Ты найдешь работу, вот увидишь... Мы уедем отсюда... И ты знаешь, что мы могли бы делать? Ты так здорово ладишь с детьми и так лю­бишь быть с ними. Ты мог бы создать ка­кой-нибудь летний лагерь, управлять этим лагерем. Я бы готовила, а наши девочки могли бы учить ребят плаванию и верховой езде. Тебе это по душе пришлось бы, да, Мел? Нам нужно только немного денег. Вот и все. И если тебе не удастся найти работу сразу же, я всегда могу снова стать секретаршей. Пойду работать, я очень крепкая, Мел. Но только ты не смей бо­леть. Тебе нельзя болеть и умирать, пото­му что жить в этом мире без тебя я не хо­чу... Не хочу, чтобы ты оставил меня здесь одну... Мы им покажем, Мел... Мы им всем, покажем.

Эдна продолжает вытирать Мелу лицо, когда занавес медленно опускается.

Действие второе

Через шесть недель. Середина сентября. Час пополудни. Доносится музыка по ра­дио. Из спальни слышатся глухие, ритмичные удары, которые повторяются через каж­дые несколько секунд. Появляется из спаль­ни Meл. Он в широких брюках цвета хаки, пижамной куртке, купальном халате с по­лузавязанным поясом и в шлепанцах. На левой руке бейсбольная перчатка, в правой — бейсбольный мяч. Он продолжает бросать мяч в перчатку — стук, стук, стук... Шесть недель без работы сильно изменили Мела: у него вид человека, страдающего от затянувшейся депрессии, глаза глубоко запали, под глазами круги. По-видимому, теперь он бреется нерегулярно. Что-то мрачное, враждебное, озлобленное в его лице. Мел заходит в гостиную без всякой цели. Ему некуда идти и нет желания ку­да-либо идти. Он ходит по всему свобод­ному пространству гостиной и спальни, по­добно заключенному, ежедневно шагаю­щему по камере для физической размин­ки. Продолжает бить мячом в перчатку с возрастающей интенсивностью: стук, стук, стук... Бросает мяч в стену, отделяющую его от квартиры стюардесс. Потом направ­ляется в кухню в поисках какой-нибудь еды.

Поворачивается ключ в двери. Стреми­тельно входит Эдна. Она в аккуратном костюме, в руках — журнал и маленький коричневый бумажный пакет с продуктами.

Эдна (бросает журнал, зовет). Мел?.. Мел, я пришла. (Закрывает дверь, направляется в гостиную, выключает радио, идет в кух­ню.) Ты, наверное, голоден. Через секунду все будет готово... (Вынимает продукты из пакета.) Не могла уйти с работы раньше, чем без четверти час, а потом пришлось ждать пятнадцать минут автобуса... Ну и движение по Третьей авеню в часы пик... Я купила творожное суфле, хорошо? У ме­ня просто нет сегодня времени приготовить что-нибудь еще. Мистер Куперман хочет, чтобы я в два часа была уже на месте, нас неожиданно на этой неделе буквально за­валили работой... Он спрашивал, смогу ли я приходить до рождества еще и по субботам, но я сказала, что, наверно, не смогут (Идет в кухню, достает сковородки.) Лиш­ние деньги нам пригодились бы, но я не хочу проводить в офисе еще и субботы. Мы и так сейчас мало друг друга видим... Иди сюда, Мел, и поговори со мною, пока я го­товлю. У меня сегодня только тридцать пять минут. (Ставит еду в духовку, на­крывает на двоих.) Ноги у меня просто от­нимаются. Не знаю, зачем они дали мне стол, в этом месяце мне не удалось ни разу присесть за него. Послушай, родной. Я те­бе купила «Спорт иллюстрейтед». Мистер Куперман сказал, что там есть потрясаю­щая статья. Он думает, тебе будет инте­ресно почитать...

Мел пренебрежительно отбрасывает жур­нал.

...По Третьей авеню просто невозможно проехать. Опять какой-то марш протеста. Из тех, что идут то на Пятую авеню, то с Пятой авеню — в зависимости от того, про­тив чего протестуют... Пятнадцать тысяч женщин идут и кричат: «Защитите окружающую среду!» — и все при этом в лео­пардовых манто. Господи, какое лицемерие... Иди, садись. Давай сначала выпьем томатного сока... (Наливает томатный сок в два стакана.)

Мел безучастно подходит к столу и садится.

Разве это не ужас... Я говорю про комис­сара полиции. Похитить комиссара поли­ции Нью-Йорка... Разве это не сумасшест­вие?... Если полицейские не смогут его найти, тогда они вообще не в со­стоянии что-либо найти... (Садится, берет стакан, пьет.) О господи, как хорошо... Первый раз с восьми утра я ем. Мы так за­няты, что нет времени даже на чашку кофе. Он собирается попросить меня пора­ботать еще и вечерами, но я просто ума не приложу, что мне ему ответить... Он так хорошо ко мне относится, покупает для меня сэндвичи два или три раза в неделю. Не то, чтобы я не заслужила своей рабо­той за прошлый месяц, но просто не хочет­ся проводить там еще и вечера, у меня нет сил даже разговаривать, когда я возвра­щаюсь домой... Не знаю, откуда у меня берется энергия, наверное, я накопила ее за последние двадцать два года... (Снова пьет.) Мне надо помолчать, а я уже завелась и не могу остановиться... Как у тебя дела, родной? Хорошо себя чувствуешь?

Мел сидит, уставившись в стакан с томат­ным соком.

Мел, что с тобой?

Мел (утвердительно). Ммм.

Эдна (смотрит на него). Нет настроения раз­говаривать?

Мел. Ммм.

Эдна. О, перестань, Мел. Мне надо бежать че­рез полчаса, и, наверно, я не вернусь до семи. Поговори со мной... Что ты сегодня делал?

Мел (смотрит на нее. Проходит время, прежде чем он отвечает). Я гулял.

Эдна. О, это хорошо. Где?

Мел. Из спальни в гостиную...

Эдна (обеспокоенная его состоянием). Это все?

Мел. Нет. Я гулял и в обратном направлении — в спальню... Один раз зашел в кухню взять стакан воды. Что ты еще хочешь узнать?

Эдна. Ничего. У тебя нет настроения разгова­ривать. Так бывает.

Мел. Нет. Я хочу разговаривать. Тебе интерес­но, что я делал остальное время?

Эдна (чувствуя его взвинченность). Я сказала, что это ничего, Мел.

Мел. Три раза я смотрел в окно. Слушал Мар­ту Дин. Потом пошел в туалет. Там все еще течет вода: я не дернул ручку как сле­дует. Я знаю, тебе захочется дернуть, ког­да ты придешь домой.

Эдна (вздыхает, ставит стакан). Ну, хорошо. В чем дело, Мел?

Мел. Ни в чем. Я тебе рассказываю, какое по­трясающее утро у меня было. Хочешь ус­лышать действительно волнующие ново­сти? Завтра гостем в радиопрограмме Мар­ты Дин будет знаменитый гастроном. Раз­ве это не увлекательно? Он собирается рассказать о секретных рецептах пяти зна­менитостей, и мы должны будем догадать­ся, в чьей сковородке чей рецепт... Жаль, что ты пропустишь.

Эдна. Ты опять прошлую ночь плохо спал?

Дата добавления: 2015-09-04