Валентин КУЛИКОВ

ПРОРОКИ ЖЕЛТОГО КАРЛИКА

Теплым летним вечером на Юго-Западе столицы, в маленьком скверике, стиснутом стенами домов нового жилого массива, на скамейке, выкрашенной в стандартный зеленый цвет, сидел человек. Хотя прошедший день выдался на редкость жарким, на нем был серый пиджак с коричневым не в тон галстуком и безукоризненно белая, сильно накрахмаленная сорочка. Неуверенное, немного детское выражение белесых глаз выдавало близорукость, а полоска на переносице свидетельствовала, что он лишь недавно снял очки, которые торчали из нагрудного кармана пиджака. Во всем его облике было что-то от машины, остановившейся на минуту лишь для того, чтобы вновь начать размеренное движение. Человек находился в том состоянии, которое принято называть задумчивостью, и редкие прохожие лишь слегка нарушали его спокойное блаженство. Прошедший день, как и многие другие, был бы ничем для него не примечателен, это был бы один из тех дней, которые пролетают так быстро, что от них в памяти остается серая пелена...

Мысли томно брели, изредка спотыкаясь о декорации окружающей среды. Неожиданно на пути возникло какое-то препятствие, оно быстро оформилось и приняло вид упитанной и ухоженной крашеной блондинки с ярко намазанными губами. "Торговка, наверное, какая-нибудь,"- подумал он с неприязнью, и тут же внутренне одернул себя: "Какое я, собственно, имею право не уважать работников торговли? Не все же они воры, в конце-концов..."

Работник торговли медленно продефилировала мимо, окинув его презрительным взглядом, и уселась на другой конец скамейки, зажав между ног большую, плотно набитую хозяйственную сумку. Покой был нарушен. Предметы вокруг приобрели четкие очертания.

Неподалеку в песочнице играли дети. Песок в дощатый квадрат взрослые дяди забыли насыпать, и ребята что-то увлеченно чертили на остатках песка прошлых сезонов. Гомон их разносился на всю округу и человека на скамейке подивился, как он не слышал его раньше. Впрочем, слов было не различить, голоса как-то странно переплетались, кружились в вечернем воздухе, то звучали резкими мальчишескими диссонансами, то вдруг сливались в удивительные, почти музыкальные гармонии, будто здесь играли не карапузы родного двора, а хор мальчиков а’капелла...

" А ведь они говорят не по-русски, – прислушавшись, понял он, – Итальянский? Испанский? Наверное, дети каких-то иностранцев, здесь на Юго-Западе их много, словно финнов в Ленинграде. Нет, наверное, все-таки, итальянский..." Женщина с сумкой тоже с любопытством разглядывала шумную компанию. Дети становились все возбужденнее, прутики так и летали по песку, но странное дело, гармония в звучании голосов усилилась, каким-то непонятным образом перешла в настоящую полифонию. Лишь чье-то одно звонкое сопрано все пыталось выпрыгнуть из общего потока, но постепенно и его вовлекла звенящая стремнина голосовых аккордов. Пение, а в том, что это было именно пение, человек на скамейке уже не сомневался, продолжалось, достигло вершины напряжения и завершилось потрясающей красоты и выразительности, с удивительными переходами, арией того самого звонкого голоса, который сперва как бы спорил с остальными. И – словно отрезало. Чудо кончилось. Дети опять были обыкновенными детьми, они смеялись и о чем-то весело перешептывались. Главный солист – крепыш лет пяти-шести подбежал к скамейке и вежливо осведомился "который час".

– Так, вы не итальянцы?

– Странный вопрос, – очень по-взрослому отреагировал мальчик, -Конечно, мы русские, как и вы.

– А что вы такое пели?

– Мы не пели, а обсуждали одну небольшую проблему.

– Проблему? Вот интересно? Какую же, если не секрет?

– Да, поспорили с ребятами о музыкальной гармонизации общей теории относительности.

– Гармонизации чего?

– Общей теории относительности. Это теория тяготения Эйнштейна. Да вы, наверное, слышали...

Такая речь из уст шестилетнего поразила даже видавшую многие виды женщину с напомаженными губами. И случилось невероятное – судорожно всхлипнув, она обхватила ручонки мальчика своими толстыми пальцами с яркими ногтями и вкрадчиво спросила:

– Чьи же вы такие будете?

– Мы не чьи, – обиделся крепыш, – Мы сами по себе!

– Господи, да родители у вас есть?

– Есть, конечно, мы вон в том доме живем! – мальчуган, высвободив, наконец, руки, указал на дом в конце улицы.

Дом был самый обыкновенный: девятиэтажный, серый с балконами и плоской крышей.

– И кто же вас всем этим премудростям обучает? – спросил человек в пиджаке.

– Папа, тетя Лена и Света, ну и другие...

– Мучают детей! – возмущенно сказала блондинка, – Все стремятся вундеркиндов каких-то сделать! Лишают детства! Возмутительно! Да таких родителей надо...

Мальчишка давно понял, что незнакомая тетя любит, и умчался к своим друзьям. Вслед за ним поднялся и человек в пиджаке, молча кивнул на прощание работнику торговли, продолжавшей монолог в гордом одиночестве.

По пути к дому он уже забыл этот эпизод, но сидя в ванной, почему-то с досадой подумал, что напрасно не спросил, на каком же, собственно, языке дети обсуждали свои проблемы.

Дата добавления: 2015-09-01