Коулмен изо всех сил старалась держаться молодцом, но слишком долго пребывала в шоке, чтобы много говорить, и это к лучшему. Я несколько часов провела со следователями и с Роджером Моррисоном. Надо отдать должное противнику: Моррисон явился и был любезен как с полицейскими центрального департамента, так и с помощниками шерифа. Я дала согласие прибыть в понедельник для дачи показаний по поводу применения огнестрельного оружия офицером полиции, хотя это, наверное, не очень точная формулировка: ведь я давно в отставке.
Но первым делом, до всех разговоров, Коулмен и Макса вынесли на носилках. Обоих с кислородными масками. Боже мой.
– Макс? – удивилась я. – У него не было пульса.
Парамедик кивнул:
– Едва ощутимый. Но он жив.
Как в том ночном кошмаре, когда случайно убиваешь кого‑то. Ты знаешь, что не вернуть убитого к жизни и что это теперь навсегда останется на твоей совести. А затем просыпаешься и понимаешь: все живы.
И что тебя могут отправить за решетку. Мысль об этом лишь чуть охладила эйфорию от новости, что Макс жив. Возможно, позже меня будет больше волновать тюремный срок за убийство Песила и последующее сокрытие преступления, но в тот момент я была стопроцентно рада, что хотя бы остановила вереницу смертей.
Я вернулась к разговору с Моррисоном и только тут заметила, что стемнело. Парамедики, торопясь в больницу, подгоняли меня занять место в их «скорой», но единственное, чего мне хотелось, – это вернуться в дом Коулмен. Едва подумала, что здесь все закончено, как заметила «вольво» Карло, припаркованный сразу за полицейской оградительной лентой: огни выключены, Карло весь вытянулся вперед, едва не прижимая лицо к ветровому стеклу, словно смотрит фильм в кинотеатре драйв‑ин.
Руки Моррисона были заняты: он пытался не подпускать прессу к месту происшествия. Но и с меня он наверняка с самого начала не спускал глаз.
– С вами все в порядке? – спросил он, вероятно интересуясь, не моей ли кровью залита вся моя одежда.
Я кивнула, не отрывая взгляда от Карло.
– Ваш муж, – продолжил Моррисон. – Я встретил его, когда он подъехал, и позволил ему оставаться здесь при условии, что он не будет выходить из машины.
– А вы помните, когда это было?
– Да, – ответил Тройка. Прежде чем продолжить, он нетрадиционно жестко среагировал на назойливость репортера. – Сэр! Отверните, пожалуйста, вашу чертову камеру от лица агента. Никаких заявлений она делать не будет. Уберите отсюда этого человека! – Он жестом приказал патрульному вывести репортера с места происшествия. Затем бросил взгляд на свои часы. – А было это часа три назад.
– Он сидит здесь три часа? Просто сидит здесь? Как он узнал?
Моррисон пожал плечами, истратив свой запас мистера Славный Парень.
– Да откуда я знаю, мать вашу?! – рявкнул он. – Я был немного занят. – Затем, по‑видимому вспомнив, что я тоже была немного занята, продолжил: – Я ему позвонил. Все, идите, – добавил Моррисон таким тоном, будто отпускает меня скрепя сердце.
– Нет. Коулмен, – напомнила я. – Мне надо заехать в больницу.
– Да не беспокойтесь, ее не оставят на ночь одну, а завтра прилетает ее брат.
– Отлично. Замечательная семья. Агент Моррисон, она настоящий герой. Хочу, чтобы вы знали это.
Моррисон дважды чмокнул губами, изобразив поцелуй, и ткнул большим пальцем в сторону «вольво»:
– Уматывайте отсюда к черту. Быстро!
Тихонько и без всякой энергии пробормотав «козел», я покинула огороженную зону и подошла к машине Карло, покачнувшись раз или два, как пьяная. Он вышел из машины, ни слова не говоря, помог мне забраться на пассажирское сиденье и сел за руль. Мопсы поджидали на заднем сиденье и сейчас пытались протиснуться через узкое пространство над консолью с одной только целью – забраться на колени. Я заблокировала их полотенцем, которое дал мне один из парамедиков.
– Наверное, не стоило брать их с собой, – сказал Карло и начал шикать на собак. – Я думал… Не знаю, что я думал.
– Все ты правильно думал. Просто я… Не до них сейчас.
– Ты в порядке? – спросил он, имея в виду то же, что и Моррисон.
Я осторожно подвигала правым плечом, проверяя мышцы плечевого пояса, которые немного потянула, когда тащила труп бродяги. И зачем‑то пошутила:
– Все хорошо, просто день в офисе выдался тяжелый.
Карло не улыбнулся, коротко взглянув на меня настоящую – впервые.
– Тебе надо в больницу? Я это к тому, что… Это твоя кровь?
Я опустила голову и посмотрела на то, что было кровью нескольких людей, но не моей.
– Нет. И у меня не шоковое состояние, и внутренних повреждений нет, разве, может, порвала какой‑нибудь хрящик. – Будто со стороны я услышала, как моя речь становится неразборчивой. – Просто немного тошнит от передоза адреналина.
– Я долго наблюдал за тобой, и мне показалось, ты отлично владеешь собой, но, если есть хоть небольшие сомнения, надо ехать в больницу.
– Только не сегодня.
– Уверена?
– Сейчас единственное, что мне надо, – вымыться.
Мы вырулили со стоянки на улицу и поехали на север, к его дому. Я молчала, и жуткие картины промелькнувших событий уже настраивали воображение на предварительный показ будущих шоу. До жилого района Каталина двадцать миль езды, но я ничего из той поездки не помню. Очнулась, когда мы загнали автомобиль в гараж, дала себе команду выбраться из него и войти в дом, однако продолжала сидеть. Карло обошел машину и сначала открыл заднюю дверь, схватив разом обоих мопсов и опустив их на пол гаража, потому что спрыгивать им было слишком высоко. Затем он взял меня под локоть, чтобы помочь выбраться, но я съежилась от его прикосновения, и он попятился, а я вылезла из машины сама.
Шатаясь, прошла в дом, где вокруг меня затанцевали мопсы, принюхиваясь к крови на джинсах. Боясь напачкать, я быстро пронеслась через гостиную и заднюю дверь, захлопнув ее за собой, чтобы не увязались собаки, далее – вглубь двора. К этому часу он освещался высокой полной луной.
Жизни некоторых людей не предназначены для создания близких взаимоотношений. Могут пострадать невинные. И в этом я всегда оказывалась права.
Я смотрела на все те камни, что собрали мы с Карло и которые я выложила извилистыми линиями вокруг двора наподобие лабиринта. По необъяснимому, но жуткому предчувствию, что случается лишь такими ночами, как эта, из нескольких сот камней я обратила внимание именно на осколок розового кварца, который подобрала в тот день, когда убила Песила. И подняла его. А потом что было силы швырнула через задний забор. Благодаря лунному свету мне удалось увидеть, как он врезался в опунцию и сбил один из ее бордовых плодов.
– Что ты делаешь? – спросил Карло.
Оказывается, он пошел за мной. И отчего‑то мне сейчас было наплевать, если он решит, будто я сошла с ума. Все происходящее казалось освобождением: мне больше нет смысла притворяться, чтобы быть самой собой.
– Надо избавиться от всего этого. Выкинуть их отсюда, – сказала я и начала выбрасывать камни.
Я подобрала маленький гранитный обломок в красивых блестках слюды и тоже метнула. Затем под руку попалось что‑то, чему я не смогла подобрать название. Не то чтобы я была рассержена, или в ярости, или в истерике: просто методично возвращала это место Джейн. В тот момент это показалось хорошей идеей. Не могу сказать, как долго занималась этим или какое количество себя от себя избавила, швырнув за забор, прежде чем Карло решил, что пора меня остановить.
Он перехватил мое запястье, разжал пальцы, заставив выронить то, во что они вцепились.
– Камней здесь слишком много. И поздно уже. Ты можешь закончить завтра.
Я повиновалась. Направившись к дому, остановилась у садового шланга, попыталась было включить воду, чтобы облиться прямо здесь, во дворе, но Карло увел меня внутрь, сразу в ванную, где расстегнул окровавленную рубашку и стянул вниз задубевшие от крови джинсы. Я послушно стояла, опершись для равновесия на полку раковины, чтобы не касаться его плеч, когда поднимала одну ногу, потом вторую. Он завел меня под душ и включил воду. Я стояла, мозг посылал сигналы о том, что я должна мыться, но тело не реагировало на них. Затем дверь душа отворилась, и вошел Карло без одежды.
Почему я вздрогнула – не знаю.
– Я не обижу тебя, – сказал он, глаза его блестели, как стены душевой.
Мы не были мужчиной и женщиной – мы просто очищались. Я неотрывно смотрела в пол душа, а он оттирал меня очень осторожно. Намылил дважды, напуганный, как мне представлялось, остатками крови на моем теле и все же больше повинуясь некоему зову служения. Еще более осторожно и нежно он тер татуировку розы на моей груди, словно видя ее в первый раз и боясь размазать рисунок. Он начал мыть волосы и отклонил мне голову лишь настолько, чтобы струйки пены не попали в глаза. И только тогда решил, что дело сделано, когда, взглянув вниз, увидел, что сбегающая вода перестала быть розовой.
Карло выключил воду, открыл дверь душевой и вышел, почти сразу вернувшись с полотенцем. Он тщательно вытирал меня, пока я смотрела на незнакомую женщину в зеркале над раковиной. Карло, по‑видимому, нашел место на моих лодыжках, где Эмери поранил меня, когда перерезал скотч. Достал из ящичка под раковиной мазь с антибиотиком и пару лейкопластырей и обработал порезы. Он не знал, насколько я изнурена, пока у меня не подогнулись колени. Карло подхватил меня, несмотря на мой вялый протест.
– Ночь теплая. Думаю, ты не против, если мы не станем сушить тебе волосы, да?
Я не ответила, но позволила ему перенести меня, как манекен, к кровати. Он расстелил с моей стороны и помог улечься. Затем вышел и вернулся со стаканом воды. Открыл ящик моей прикроватной тумбочки, где я прятала свои лекарства, и пошуровал среди баночек, словно был хорошо знаком с содержимым.
– Что‑то не вижу твоего снотворного, – проговорил он.
Отпираться сейчас было глупо.
– Бросила там, где жила, – ответила я, чуть содрогнувшись от прикосновения прохладной подушки к мокрой голове. – В верхнем ящике, в баночке из‑под аспирина есть немного валиума.
– Знаю.
Он положил сначала одну таблетку мне на ладонь, затем вторую, когда я не опустила руку. Для ровного счета он достал из шкафчика с лекарствами в ванной антигистаминное и тоже дал мне, как «сонный коктейль».
Валиум начал действовать. Карло посмотрел на меня, прежде чем выключить свет. Последнее, что помню: смотрю на него в ответ, ощущаю атлас розового постельного покрывала Джейн под кончиками пальцев и мысленно прошу, не знаю зачем, «произнеси мое имя». Не «милая» или О’Хари. И желательно не Джейн. Даже если ты жалеешь, что женился на мне, произнеси хотя бы мое имя, чтобы я знала, какая из женщин я.
Он не сделал этого, но сказал что‑то другое. Свет погас. Он не лег, пока я не задремала, и наутро, когда проснулась, по несмятой постели с его стороны я определила, что Карло со мной не ложился.
В жизни получаешь не так много из того, что хочешь. Счастье не зависит от твоих желаний, оно просто есть.
Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 51 | | | Глава 53 |