Глава 51. Эмери был в ярости

Эмери был в ярости. Он посмотрел на истекающего кровью Макса: сбитый с ног пулей 45‑го калибра, тот неподвижно лежал на полу. Убийца забрал пистолет у Койота из кобуры, переступил через тело, запер входную дверь, а затем добежал до того места, где на полу лежала я, перекатившись на живот, чтобы облегчить боль в стянутых за спиной руках. Видеть его я не могла, только слышала. Эмери придавил ногой мне шею и ткнул стволом пистолета в висок. Я почувствовала на лице брызги его слюны. Словно со стороны увидела себя и заскулила, как побитая собака.

Но Эмери тоже был напуган и явно терял хладнокровие – резким, визгливым голосом он спросил:

– Ты оставила сумку в машине специально, да? Подала сигнал? – Он еще раз, уже сильнее, ткнул пистолетом мне в висок. Я задохнулась от боли. – Кого еще ждать здесь? – Наконец он понял, что я не могу ответить с заклеенным ртом, и сорвал скотч.

– Давай, ублюдок, стреляй. Хоть один выстрел кто‑нибудь да услышит и позвонит в полицию. Машина Макса у входа, ее увидят.

До Эмери, похоже, только сейчас дошло, что он натворил, застрелив полицейского. Он схватил свою трубку и принялся пыхать с удвоенным усердием. Знаю точно: мне никогда не удастся разделить запахи шерри, бурбона и сворачивающейся крови.

Я решила воспользоваться своим маленьким преимуществом:

– Какие планы, Эмери?

Он задумался. Немного пошагал по комнате.

– Могут подумать, что заведение взорвал некто, ненавидящий фараонов. Или что произошла утечка бытового газа и – несчастный случай: взрыв. – Эмери вдруг зачастил, явно сознавая, что малейшая задержка увеличивает риск, но хотел быть уверен, что предусмотрел все мелочи. – Нет, это не прокатит, они найдут следы подрыва. – Вдруг он просиял. – Да! Все решат, что кто‑то за тобой охотился, а все остальные – просто сопутствующие потери, случайные жертвы.

– А как же пуля в Максе? Ее найдут.

– Ну, может, решат, что ты внезапно обезумела и застрелила его, а потом – всех нас, чтобы сокрыть факт убийства. Пистолет же твой.

– А затем взорвала себя вместе со всем зданием? Пораскинь мозгами. Ты же знаешь, они точно раскопают, что это был спектакль.

Эмери вновь ненадолго задумался, в последний раз пыхнул трубкой, словно подводя итог своим мыслям, и отложил трубку на стол.

– Знаешь что? Плевать, какой именно они воссоздадут картину преступления, поскольку все будут думать, что владелец бара мертв. – Он сунул пистолет за пояс штанов спереди. – Так, а теперь мне надо разложить тела и закругляться.

Бармен подошел к трупу бездомного, крякнул от напряжения, попробовав протащить тело весом около ста двадцати килограммов. С первой попытки оно даже не сдвинулось.

– Может, помочь? – издевалась я.

– Разве в моем психологическом портрете указано, что я идиот?

– Тебе таскать кучу тел. А время уходит. К тому же все равно придется срезать с моих рук и ног скотч, чтобы его не нашли на теле. Да и пистолет мой у тебя.

Прозвучало довольно убедительно. Когда вам угрожает смерть, ложь получается очень правдоподобной. Эмери вытянул из стаканчика для карандашей канцелярский нож и разрезал ленту на моих запястьях и лодыжках, чуть оцарапав меня. Нож положил на стол.

– Берись с тяжелого конца, чтобы я мог держать пистолет, – велел он.

– Не думаю, что осилю «тяжелый конец», – сказала я.

– Черта с два не осилишь. А то я не наблюдал за тобой.

Я встала и подошла к двойнику Батори, подхватила его под мышки, а Эмери взялся за ноги. Подняв тело, я тут же его уронила, и это на мгновение отвлекло бармена.

– Пардон, – сказала я.

Эмери бросил взгляд на Коулмен:

– Будешь тянуть время, я прошью скрепкой второе ухо агенту.

Мы вновь взялись за работу. Наполовину тянули, наполовину несли труп в сторону кухни, где предполагался эпицентр взрыва. Только теперь, благодаря тем мгновениям, когда Эмери отвлекся на падение тела, у меня за поясом джинсов был нож, прикрытый рубашкой.

Наконец мы переместились в кухню, где на прилавке из нержавейки выстроились в ряд литровые стеклянные бутылки, из горлышка каждой торчала скрученная тряпка. Теперь я поняла, откуда шел запах бензина. Эмери вручил мне одну из самодельных бомб.

– Сунь этому под горло, огонь уничтожит его лицо.

Я опустилась на колени и сделала, как он велел. Затем попыталась встать, но спину свело судорогой, и я задохнулась от боли. Дурной знак: мне ведь надо выбраться из этой западни.

Эмери обвел взглядом тела:

– Пять за двадцать четыре часа. Надо же, раньше‑то одна женщина в год была, и я каждую детальку продумывал! – Он покачал головой, будто бы смущенный и расстроенный хаосом, который сотворил здесь.

Все еще не поднимаясь с колен, я разработала свой план. Преступник выше меня, поэтому неожиданный режущий удар ножом по животу огорошит, а следом резкий удар в правый висок вырубит его. Самая большая проблема – моя спина. Движения элементарные, но сейчас я не знала даже, как с пола‑то подняться. Оставалось только надеяться, что сил мне придаст адреналин.

Эмери подошел к прилавку у раковины, где стояла батарея «коктейлей Молотова» в бутылках из‑под джина «Бомбей», водки «Серый гусь» и «Кроун роял». Взрывчатка высшего качества. Полоски ткани, торчавшие из горлышек, немного длиннее тех, что я видела в других бутылках, и соединялись еще одной полоской: по‑видимому, Эмери собирался выставить их на расстоянии друг от друга, выиграть время, чтобы зажечь все четыре и успеть удрать через черный ход, прежде чем все взлетит на воздух.

– Ну а эти я непременно должен поставить в ногах агента, – сообщил он. – Не хочу, чтоб знали, что у нее перерезаны сухожилия.

– Так это была водка? – спросила я.

– Что?

– В капельнице Линча?

Эмери положил пистолет на прилавок и взял бутылку «Серого гуся»:

– Я рассудил, что со всеми этими обезболивающими, которыми накачали Флойда, литр алкоголя, попавший прямо в мозг, прикончит его, но даст мне кучу времени уйти подальше от больницы. А как ты догадалась?

И я принялась рассказывать ему, как увидела его, прикинувшегося медсестрой, с полупустым пакетом для лекарства и как алкоголь жег руку Линча, но Эмери стало неинтересно. Он задумался, взгляд его переполз на примитивное самодельное взрывное устройство в руке, и я подумала, что он мысленно рисует себе последовательность, в которой подожжет запалы, прежде чем рванет прочь. Бармен стоял достаточно близко. Вот он, мой единственный шанс выжить. Я сомкнула пальцы спереди на рубашке, прикрывавшей нож, и приготовилась осторожно подняться на одну ногу. Мышцы живота напряжены, а позвоночник как можно более неподвижен. Когда кинусь на Батори, резкой боли в спине не избежать – тут уж ничего не поделаешь. Мне оставалось лишь еще чуть‑чуть приблизиться к нему, но он вдруг отпрянул.

– Бриджид Куинн, – усмехнулся он. – Я видел, как ты взяла нож. Неужели решила, что я подпущу тебя к себе настолько, чтобы ты пустила его в ход?

Мы оба замерли: Эмери – метрах в двух от меня и способный передвигаться быстро и я – на коленях перед ним. Выбора не оставалось. Мелькнула мысль: каково это – чувствовать, как умираешь? Мгновение мы наблюдали друг за другом, гадая, кто и какое сделает первое движение, а затем нас обоих отвлек мягкий, легко узнаваемый звук загоняемого в патронник дробовика патрона.

Чик‑клац.

Звук прилетел из коридора между кухней и баром. Убийца стоял спиной к двери. Видеть я не могла, но догадалась, что ружье в руках у Коулмен.

– Нет! – заорала я, понимая, что произойдет дальше.

Эмери начал было поворачиваться, но не успел: оглушительно грохнул выстрел, на его лице мелькнула гримаса удивления, и надо мной пролетел кусок его живота.

Батори был крупным мужчиной. Он не упал сразу же, но посмотрел на меня, затем опустил взгляд на свой живот, из которого потоком хлестала кровь. Ему даже удалось сделать один неуверенный шаг и потянуться ко мне, прежде чем повалиться на колени и затем плашмя на пол, в лужу жидкостей собственного тела, с обращенным ко мне лицом.

Я тоже упала – на всякий случай. Его лицо оказалось сантиметрах в двадцати пяти от моего. Эмери был еще жив.

Чашка трубки оказалась у самых его губ. Он, наверное, упал на нее и вогнал черенок себе в глотку. Эмери закашлялся – вокруг трубки запузырилась кровь, и я поняла, что надо отодвинуться, прежде чем ее брызги полетят в меня. Он попытался втянуть ртом воздух, словно хотел что‑то сказать, но мешала не только трубка в горле: выстрел, по‑видимому, срезал часть легких.

– Черт, Эмери, как жаль, что не сама я тебя застрелила, – прошептала я, глядя в его левый глаз, единственный обращенный ко мне.

На губах Батори снова забурлила кровь. Пальцы его немного поскребли линолеум. Я видела, как ускользает сознание из левого глаза. И очень надеялась, что существует жизнь после смерти, в которой я найду его и убью уже навсегда.

А потом он умер. Должна сказать, процесс ухода из жизни Эмери продлился недолго и не вызвал много боли, но вернул мне положительное мироощущение. За его телом на полу я увидела Коулмен. Она вытянулась на спине, руки подняты и напряжены так, что ствол ружья почти лежал на ее теле, а дуло все еще направлено на меня. Я упала на спину, и все мы, мертвые и живые, оказались на полу. И все, кроме Эмери, смотрели на флуоресцентные огни на потолке.

– Лаура! – завопила я, катаясь с боку на бок от ярости и разочарования. – Ну ты и идиотка! Ты выстрелила ему в спину, когда он не был вооружен.

Прежде чем приползти на кухню, Коулмен удалось содрать со рта скотч, и сейчас она все повторяла:

– Сволочь, умри. Ты. Сволочь. Умри, гад.

– Лаура, он мертв, – очень мягко прошептала я, понимая, что это может долго продолжаться. Оставалось надеяться, что в истерике она вдруг не начнет палить. – Мертвее не бывает.

Коулмен умолкла, тихонько всхлипнула, но, похоже, не пожелала или не смогла опустить ружье.

– Ты можешь направить эту штуку на что‑нибудь другое?

Лаура не ответила ни словом, ни делом. Я отползла с линии огня и поднялась на ноги. Подошла к ней. Ее руки все еще крепко сжимали ружье в том же положении, с которого она сделала выстрел. Я отобрала его, поставила на предохранитель и прислонила к косяку двери. Затем бережно опустила ее руки.

– Прости, – сказала я. – Спасибо тебе. Но мне надо позаботиться о нем.

Лаура, продолжая плакать, начала дрожать, зубы ее стучали, но ей удалось выдавить:

– Бред. Я спасла твою чертову жизнь.

– Ш‑ш‑ш. Хорошо, ты права. Ты спасла мою чертову жизнь. Как ты – получше?

Она помотала головой. Сначала «нет», но потом «да».

– Мы еще не закончили здесь, – сказала я.

Теперь Макс.

Я перешагнула через Лауру и подбежала к барной стойке, возле которой он лежал на спине. Кровь залила грудь и уже растекалась лужей под ним: выстрел отбросил Макса на стол, а затем на пол. Я прижала пальцы к его шее, хотя не ждала почувствовать пульс. Никто не выживает после выстрела 45‑го калибра в грудь, даже если выстрел не двойной.

В тот короткий отрезок времени, пока я нащупывала пульс, вспомнилось все, что мне известно о Максе. Игрок в покер, философ, коренной житель Америки, хранитель закона, муж, враг, друг. Оказывается, когда кто‑то умирает, а не только ты сам, вся его жизнь может промелькнуть перед твоими глазами. Мне хотелось плакать при мысли, что я так мало успела узнать о нем. Но сейчас не до того. Потом, когда позабочусь о Лауре Коулмен, у меня будет много времени, даже больше, чем мне захочется, и я подумаю о последней жертве Эмери.

Следующим моим делом было подойти к музыкальному автомату и выдернуть вилку из розетки в стене. Затем я направилась в офис Эмери звонить 911.

– Ранены офицеры полиции, – доложила я и сообщила адрес.

Описывать подробно ситуацию не стала: заняло бы слишком много времени, да и совсем скоро они сами все увидят.

Я быстро оценила обстановку и снова присела на колени рядом с Коулмен:

– Ну что ж, факты теперь у нас есть. Мне надо убрать тебя с этой части сцены. Перевались на бок, чтобы лодыжки не касались пола, когда я тебя потяну.

– Не понимаю, – прохныкала она.

– Скоро объясню.

Сбитая с толку, Коулмен все же повиновалась и перекатилась, как было велено. Я подхватила ее под колени, чтобы максимально уменьшить нагрузку на ее лодыжки, и держала, а она, опираясь на локоть, толчками продвигалась в ресторанную зону, где я подперла ей голову стопкой бумажных салфеток, которые взяла в баре. Я пыталась разместить ее подальше от тела Макса, лежавшего перед барной стойкой, но помещение было не настолько просторным. Коулмен повернула голову посмотреть на него меж ножек стульев и вытерла тыльной стороной ладони глаза.

– Просто отдохни здесь минутку, пока я закончу оформление сцены.

Спину стало сводить судорогой, вынуждавшей меня двигаться, как Джед Клампетт[16]на скорости. Я вошла в офис, макнула пальцы в кровь Шери, затем подобрала дробовик на кухне, перекрыв все прежние отпечатки своими окровавленными, чтобы не оставить сомнений в том, кто стрелял из ружья. Полотенцем протерла 1911‑й, из которого Эмери выстрелил в Макса, уничтожая свои отпечатки. Затем я прижала пальцы бармена к пистолету, прежде чем оставить оружие в его правой руке.

Я знала, что зря потрачу секунду, но врезала человеку, который убил Джессику. Ударила его в голову. Легче мне от этого не стало, но ведь и потом не станет.

Вернулась в бар и, не заботясь о том, что руки мои в крови, взяла два стакана, открыла бутылку текилы «Тарантула». Налила на пару добрых глотков, залпом выпила свою порцию, затем вернулась и села рядом с Коулмен. На ее лице появилось встревоженное выражение – значит, она вышла из задурманенного лекарством состояния и обратила внимание на то, что я вся в крови.

– На, выпей‑ка. – Я подняла Лауре голову и насильно влила ей столько текилы, сколько смогла, чтобы поскорее сбросить последствия шока. – У нас меньше двух минут на разговор, прежде чем здесь завоют сирены, и засверкают мигалки, и черта в ступе… Короче, вот как было дело. Я убила Эмери. Ты этого не видела: ты была здесь и пыталась уползти за помощью.

– Зачем вы делаете это?

– Зачем и почему, мы с тобой обговорим потом. Просто слушай.

Коулмен помотала головой на стопке салфеток:

– Эмери был серийным убийцей. Мне ничего не сделают.

– Еще как сделают. Ты не отошла от шока и не можешь предвидеть развитие событий. А я могу, так что слушай очень внимательно. Снежок, ты убила выстрелом в спину невооруженного человека. Дело праведное, но ты совершила убийство в процессе расследования по делу, от которого тебя отстранили. Второе: поскольку никто не принимал всерьез твои подозрения насчет Линча, погиб Макс Койот. Тусонское ФБР устроило колоссальную шумиху из дела Линча, и специальный ответственный агент Роджер Моррисон очень постарается найти козла отпущения, дабы отвлечь внимание от собственной персоны. И этим козлом будешь ты.

– Мне все равно.

– И чем ты собираешься заниматься? Учительствовать в средней школе или подрабатывать консультантом по вопросам безопасности? Коулмен, милая, ты же умница, это не твое.

В этот момент я услышала сирены.

– Не думай, что мной движет альтруизм или благородство. Моя жизнь разрушена, и хуже я себе уже не сделаю. Просто не хочу доставлять Моррисону удовольствие вытурить тебя из Бюро.

– Я все равно расскажу правду.

– Нет, не расскажешь, потому что ни на что не способна, кроме как ползать, а это означает, что тебя сразу же выставят за дверь. Я поведаю им, как все произошло. Если ты потом преподнесешь другую версию, меня обвинят в препятствовании следствию и я отправлюсь в тюрьму. Я в идеальном безвыигрышном положении, дорогая, так что у тебя не остается иного выбора, кроме как быть победителем.

– Пожалуйста, не делайте этого.

Время убегало.

– О нет, сделаю. А как дополнительный стимул для тебя: я ведь могу насплетничать им, что ты спала с Роялом Хьюзом.

По потолку, пролетев через высокие окна, заметались цветные вспышки.

Но прежде чем лицом к лицу встретиться с полицейским спецназом, мне пришлось потратить пару секунд на еще одно дело. Я быстро прошла в офис Эмери и взяла со стола банку с маринованными свиными копытцами. Внутри виднелся прижатый к стеклу маленький, кремового цвета краешек чего‑то. Я обратила на него внимание, когда сидела в баре. Он по форме и цвету почти совпадал с остальным содержимым. То, о чем я подумала, явилось еще одним примером игры моего странного воображения.

– Вы окружены. Медленно выходите с поднятыми руками, – донесся с улицы усиленный мегафоном голос.

Я прихватила банку со свиными ножками назад в бар, подняла ее высоко над головой и швырнула так, что она задела кассовый аппарат. Разбилась банка красиво, почти все осколки полетели за стойку. Острый запах уксуса встретил меня, когда я вскарабкалась на один из барных стульев, чтобы убедиться, была ли права насчет того, что все эти годы выставлялось на всеобщее обозрение.

Шесть хорошо сохранившихся человеческих ушей.

Я схватила пригоршню белых бумажных салфеток и пошла к входной двери, осторожно приоткрыла ее, и высунула салфетки в щель. Когда же раскрыла дверь пошире, то увидела выстроенные в боевой порядок патрульные машины едва ли не от всех отделов Тусона до дорожного патруля штата Аризона. Между автомобилями рассредоточились парни из полицейского спецназа с винтовками наготове. Я почувствовала слабый всплеск адреналина, не знаю, каким образом оставшегося во мне, когда увидела, что меня держат на мушке полудюжины стволов профессионалов и еще пара дюжин не‑особо‑профессионалов, готовых случайно пальнуть в любой момент.

– Бриджид Куинн, ФБР, – крикнула я, подняв руки и медленно выдвигаясь вперед. – Внутри два раненых офицера. Скорее.

Дата добавления: 2015-09-04