Глава 43. Макс не вылез из машины, пока не узнал, куда я переехала

Макс не вылез из машины, пока не узнал, куда я переехала. Пришлось сказать, что остановилась в «Шератоне», номер 174.

Затем я вернулась в отель, собрала свои пожитки и уехала, не выписавшись.

Когда я грузила мусорный мешок с вещами в багажник, вспомнила об окровавленной одежде на складе. Как только Макс запустит механизм расследования на всю катушку, он, как положено, отследит счета моей кредитки и найдет ежемесячные удержания за хранение. Надо забрать одежду, вывезти в пустыню, облить бензином и сжечь – чем скорее, тем лучше.

Между тем дом Коулмен представлялся мне идеальным укрытием. И удобств в нем гораздо больше, чем в отеле. Никто туда не сунется – до Лауры никому нет дела. И если по какой‑то случайности ей удастся вернуться домой, я узнаю об этом первой.

А еще в доме есть компьютер. Запароленный.

Для начала я ввела слово «password» и, когда это не сработало, комбинации ее имени и фамилии. Когда и это не подошло, попыталась припомнить кличку ее собаки. Восемьдесят процентов людей используют клички своих питомцев как пароли в домашних компьютерах, а тогда в баре Коулмен называла ее. Вспомнила: миниатюрный шнауцер. Дункан.

Однако и это не сработало. Я снова перерыла ящик и на этот раз нашла список, приклеенный к его внутренней стороне. В нем было около дюжины различных учетных записей, каждая – со своим паролем, состоящим из случайных на первый взгляд цифр. Коулмен же имеет опыт работы в подразделении по борьбе с мошенничеством и кражами персональных данных. Как же это я не сообразила!

В самом верху был пароль на запуск компьютера – 4597358. Пока компьютер загружался, я пробежала взглядом по предметам на письменном столе и в ящиках, которые пропустила, когда искала ее записную книжку. Нашла листок с наклейками: логотип и обратный адрес Исследовательского фонда Альцгеймера; коробку с открытками геометрического дизайна и достаточно многозначными, чтобы служить как поздравительными и как соболезнующими; поставка под пивную кружку – сувенир из ее поездки в Канкун. Для Коулмен это было, наверное, большим событием.

Я зашла в ее почту посмотреть, какие сообщения там появились за последние три дня и открывалось ли хоть одно. Среди реклам апартаментов от Энн Тейлор и ежедневного бюллетеня новостей из Бюро я обнаружила в папке «Отправленные» два личных сообщения. Первым было то, что пришло мне от нее рано утром. В нем она писала, что я была права. И второе, отправленное позже днем, в котором она написала Мейси, что сидит с приболевшей мамой. Если сообщение отправила не Лаура, то что же сделали с ней, чтобы заполучить пароль и воспользоваться ее учетной записью?

Входящая почта показала мне еще одно личное письмо – от меня, вопрошающее Лауру, где ее черти носят.

Мое сообщение оказалось открыто и прочитано.

А ознакомиться с ним мог тот, кто использовал учетную запись Коулмен, чтобы отослать письмо от ее имени в офис.

Будь я еще на службе в Бюро, пользуясь всеобщим доверием, я бы легко выяснила IP‑адрес того, кто отправлял сообщение Мейси и читал мое.

Я мысленно прокрутила в голове возможные сценарии. Вероятно, тот, кто забрал Коулмен, сначала обездвижил ее и воспользовался ее компьютером. Или увез ее в другое место, откуда было безопаснее использовать ее учетную запись на своем компьютере. Без специалиста мне в этом не разобраться.

Расстроенная, я вновь повернулась к столу и заметила аккуратную стопку из трех черных папок, которые пропустила, потому что не их искала. В них содержались материалы дела Линча, не та урезанная копия, что она давала мне, но оригинал, в полном комплекте, включая его дневники и все фотографии с места преступления. Коулмен не сказала, что у нее на руках все материалы дела; она пошла на грубое нарушение инструкций, вынося все это из офиса.

Но если Коулмен в большой беде, инструкции – наименьшая из ее проблем. Что такого было известно ей и мне, что могло представлять такую угрозу? Я должна выяснить и встретиться лицом к лицу с Линчем: любая сообщенная им мелочь может привести меня к ней.

Блокнот, в котором я вела все записи, остался дома на столе. Но я продублировала их Коулмен, отправив электронной почтой, и сейчас восстановила это сообщение из корзины с удаленными файлами. Я просмотрела записи. Это словно письмо из давнего прошлого, когда я еще была совсем другим человеком. Сравнила их с соответствующими выдержками из разных папок дела, с материалами осмотра места преступления, перечнями улик, личных вещей. Только на этот раз у меня на руках были еще и фотографии. Много фотографий жертв: на месте преступления и на столе патологоанатома, включая снимки, сделанные недавно в брошенной машине.

Если бы следствие не закончили, если бы Линч не успел так быстро выторговать себе срок, а Моррисон не спешил бы так получить общественное признание, материалов сейчас было бы гораздо больше трех папок: они лежали бы в нескольких коробках.

Ну, что есть, то есть. Я раскрыла вторую папку и быстро пробежалась по страницам сводного анализа свидетельских показаний Линча. Ничего заслуживающего внимания о женщине, которую Линч мумифицировал, кроме его заявления о том, что она нелегальная иммигрантка из Мексики. Как сказал Манрикес, у него столько неопознанных в авторефрижераторе на заднем дворе прозекторской, что можно сбиться со счета.

Так, теперь к жертвам по делу «Шоссе‑66»: несколько страниц, и Линч описал подробности всех почти безошибочно, с незначительными поправками на провалы памяти. За исключением той, которую он назвал «плечевой». Расшифровки его интервью не дали мне чего‑то нового о ней или о той ночи, когда он убил ее. Я взглянула на фотографию того, что осталось от женщины, снятой внутри машины в позе эмбриона, прежде чем тело вытащили и отвалились нога и голова. Моррисон объявил прессе, что личности всех американских жертв установлены. Но в упоении успехом, подкрепленным, возможно, находкой тела Джессики Робертсон, он забыл об этой жертве.

– Кто ты? – спросила я у фотографии. – И почему до тебя никому нет дела?

Вдруг именно эта жертва поможет мне – единственная, оставшаяся неопознанной. Есть шанс, что «плечевая» числилась в той базе, о которой говорил мне Зиг, и я задала верный вопрос, когда спросила ее, кто она.

Я посмотрела на часы. На Восточном побережье полтретьего ночи. Я позвонила Зигу. Он ответил после второго гудка голосом совсем не сонным. Прямо как в прежние времена.

– Это Бриджид. Есть вопрос, – сказала я.

– Привет, Стингер. Как себя чувствуешь?

Он спрашивал искренне, но я еще не отошла от его инсинуации по поводу моего якобы посттравматического стресса и намеренно не стала отвечать.

– Ты говорил, есть какой‑то сайт о пропавших без вести.

– Собирался утром тебе звонить. Просмотрел видео допроса Линча, хотел сравнить голос с записей прослушки Джессики, особенно в той части, где оба, Линч и похититель, повышали тон голосов, чтобы звучать как женщины.

– И?

– Боюсь, недоказательно.

– Спасибо. Сайт?

– «NamUs». Его запустили года два назад, после твоего ухода из Бюро. База данных с полной информацией о пропавших без вести, состыкованная с другой базой – в ней неопознанные. Люди могут узнать, найден ли живым или мертвым человек, которого они разыскивают. А также могут туда добавить информацию от себя.

– Адрес?

– www.findthemissing.org. Ты все ищешь агента Коулмен? Потому что я не…

– Нет. Ты говорил, они также каталогизируют неопознанные останки?

– Да. Не знаю, есть ли там человек, который тебе нужен, но база растет в геометрической прогрессии, и доступ к ней свободный. Стингер?

– Что?

– Ты сердишься.

– С чего ты взял? – И повесила трубку.

Не было у меня уверенности, что от «NamUs» будет толк. Как не было уверенности и в том, что «растет в геометрической прогрессии» не означает просто чертову кучу информации.

Чувствуя, что бреду в очередной тупик при своем цейтноте, я все же напечатала адрес.

Зайдя на сайт, ввела все, что знала о «плечевой», то есть практически ничего. Пол женский. Белая. Я думала, что она не была одной из нелегалок. Младше двадцати. Затем поменяла на «младше тридцати» – на всякий случай. Срок – двенадцать месяцев в течение года до первого известного нам убийства. Место исчезновения… Попробуем всю Аризону.

Вывалилась куча разных имен, почти все сопровождались фотографиями. Времени проверять данные всех этих женщин не было. Я вернулась на главную страницу взглянуть, какие имеются еще опции. Особые приметы. Могли ли они сохраниться на мумифицированном теле? Стал ли вообще патологоанатом заниматься вскрытием тела или просто сунул в мешок и убрал в морг до поры до времени?

Решив поискать протокол результатов вскрытия, я раскрыла третью папку. Взгляд уткнулся в кремового цвета буклет сантиметров пятнадцать на двадцать, прикрепленный короткой стороной, в пятнах жира и земли, с загнутыми углами страниц от регулярных просмотров. Часть основного материала или какое‑то дополнение? Я открыла брошюрку. На первой странице написано имя Флойда Линча, дальше шли бессчетные страницы информации. Журнал с подшивками путевых листов – распечаток цифрового тахографа, которые хранились в машине на случай проверок на дороге.

Коробка, что мы взяли у Линчей, по‑прежнему стояла на полу рядом со столом. Я откинула картонную крышку и увидела стопку таких же журналов со старыми распечатками тахографа. Наверное, он хранил их на дне коробки, но Коулмен разложила их в хронологическом порядке. В памяти сразу всплыло ее сообщение – о встрече в тюрьме и о том, что она нашла кое‑что, взволновавшее ее.

Распечатки, которые она отделила от всех, датировались 2004 годом. От одного вида этой цифры мой пульс участился. Скрупулезные записи показывали все: когда грузовик взвешивали, когда Линч менял груз, даже количество часов, которые тратил на сон и еду. Самое главное, путевой лист содержал записи маршрутов и даты поездок. Я листала распечатки, документировавшие его маршрут – день за днем, с начала года до августа, – и находила такие подробности, что требовалось бы быть гением, чтобы состряпать такое тщательно разработанное алиби.

И наконец я нашла дату, которую искала. 1 августа 2004 года, в ночь, когда Джессика Робертсон была убита где‑то между Тукумкари и Альбукерком. Флойда Линча и близко не было у Шоссе‑66/Хайвей‑40. Он находился в Техасе, в кемпинге для дальнобойщиков «Флаинг‑Джей» на Шоссе‑10 близ Эль‑Пасо. В пятистах милях к юго‑западу от места преступления. Исчерпывающее доказательство того, что Флойд Линч не убивал Джессику Робертсон и не был убийцей «Шоссе‑66».

Дата добавления: 2015-09-04