Портрет цивилизованного человека. льстец. Каким бы счастливцем ни был хвастун, его сча­стье не бывает без изъяна: он не

льстец. Каким бы счастливцем ни был хвастун, его сча­стье не бывает без изъяна: он не всегда находит слушате­ля, расположенного выслушать его. О том, что он испы­тывает, когда обречен молчать, лучше не думать.

Несмотря на все наше самодовольство, мы постоянно ощущаем горечь, которая была бы нам неведома только в том случае, если бы, исполнившись сострадания, нас ста­ли превозносить даже камни. А поскольку они упорствуют в своем молчании, нам не остается ничего другого, как, за­хлебываясь желчью, барахтаться в наших переживаниях.

Если стремление к славе становится все более лихора­дочным, это происходит потому, что оно заменяет веру в бессмертие. Исчезновение подобной привычной и вполне объяснимой химеры должно было оставить в умах полное замешательство и в то же время надежду, смешанную с яростью. Никто не может обойтись без чего-то прочного, непреходящего, а тем более запретить себе искать нечто такое всюду, в любой области, в том числе в литературе. С тех пор как смерть стала представляться всякому чело­веку понятием абсолютным, все принялись писать. От­сюда преклонение перед успехом, и, как следствие, зави­симость от публики, этой пагубной и слепой силы, бича века, этой отвратительной разновидности фатума.

Когда на заднем плане маячила вечность, слава еще могла иметь какой-то смысл; у нее нет больше смысла в мире, где господствует время и где оно к тому же в опас­ности. Всеобщую хрупкость, так волновавшую древних, мы принимаем как очевидную данность, которая не по­ражает и не печалит, а потому с радостным сердцем мы цепляемся за кажущуюся определенность ненадежной и никчемной известности. Добавим, что если во времена, когда людей было мало, человеку выгодно было просла­виться, то теперь, когда он совсем обесценился, дело об­стоит совсем иначе. Чьего уважения стоит добиваться на

Дата добавления: 2015-09-04