Адмирал колчак

Сожжённый мост над высохшей рекой,

Восход - как отражение заката,

Пологий склон былого переката

И нежеланный, нежилой покой.

Лежит печать безмолвия окрест,

На берегах густой туман не тает.

Лишь там, где на холме чернеет крест,

Под вечер кто-то свечку зажигает.

Мне приснилось февральское синее утро,

Ледяные торосы под белой Полярной звездою,

Что сияла с высокого неба божественно - мудро.

И я понял, что скоро умру с этой мыслью простою.

И когда заскрипела во тьме дверь убогой темницы,

Я уже был готов не к земному – к иному допросу.

Лишь при свете коптилки спросил у хромого убийцы:

«Что, не будет суда?

Так позвольте хотя б докурить папиросу».

Мне приснилось – и стало отчаянно жалко, -

Как уходит под воду корабль под названьем «Россия»,

И как женщина прячет лицо в кружевах полушалка,

И как рушится мир, невзирая на наши усилья.

Этим нужен грабёж, те с трибун обращаются к массам,

Большинство верит мути газетной – простой и понятной.

Мир под красной звездою горит – под безжалостным Марсом.

А я сделал, что смог, под своею звездой – под Полярной.

Декабрь 2004.

* * *

Над белой дорогой висит золотая звезда,

Твоя золотая глядит на меня, не мигая.

Над белой дорогой с лица её, словно с листа,

Играешь ты вальс - не всерьёз, а как будто играя.

Над белой дорогой склоняются сосны,

Скользят невесомо по самому краю.

Вернуться б, вернуться, покуда не поздно!

Две тонких руки вальс разлуки играют.

Покуда рассвет не размёл эти ноты,

Покуда со снегом не спуталась накипь,

Останься, останься, - за краем темно. Ты

Едва ли отыщешь попутные знаки.

Нет смысла отныне ни в добром совете,

Ни в новом мессии, ни в миссии строгой.

Прощай же, прощай! Поднимается ветер

Над далью пологой, над белой дорогой...

Как холодно! Что-то никак не согреться...

Спит музыка в доме заброшенном, старом.

Как просто по швам разрывается сердце -

Мешок, переполненный горестным скарбом.

Над белой дорогой висит золотая звезда...

Январь 1997.

ИСХОД

Исход России из России на восток…

Когда-то белый снег чернеет в одночасье.

На посошок прими стакан, разбей на счастье

И зачеркни невозвращение крестом.

Исход России… Будет долгою зима.

Всего две оттепели – разве ж это много?

Крестами – вешками отмечена дорога,

И снег – не поднятая вьюгой целина.

Расказачили Дон, обезглавили храмы,

И последний патрон ждёт удара бойка.

За российский кордон тянут лошади с храпом

Тело Каппеля через застывший Байкал.

Генеральский эскорт – неживая пехота.

Где-то лязгнул затвор, как медвежий капкан.

Кровь, обиду и скорбь Ледяного похода

Ты запомни, река под названием Кан.

На Харбинской земле мы узнаем едва ли,

Чем закончится там победителей пир.

Не на поле в седле, а в лубянском подвале

Будет Блюхер убит и расстрелян Якир.

Что же, всем по делам Бог воздаст и по вере:

Кто во льду Колымы, кто в осеннем жнивье,

А Спасителя Храм приведён к высшей мере –

И осколки упали на Сент-Женевьев.

Мы вернёмся назад, мы, конечно, вернёмся

И могилы своих дорогих навестим.

Там пылает закат и тяжёлое солнце

Клонит голову вниз на дощатый настил.

Нас потомки простят и помирят с врагами,

Рядом с «Красной Звездою» «Георгий» блеснёт.

А покуда блестят полыньи под ногами, -

Продолжается русский Ледовый Исход…

Апрель 2005.

ПЕРЕСЫЛКА

«Мне на плечи кидается век-волкодав…»

О.Э. Мандельштам

С юго-запада на юго-восток

отправляются мои поезда.

Без меня они уходят к тебе,

без тебя – обратно.

Там, на въезде в город Владивосток,

на Седанке чуть правее моста

Пустыри чернеют даже теперь,

как на солнце пятна.

Съела солнечное золото ржа.

Шум волны да лай служебных собак

Каждой ночью разрывают мне грудь –

и всегда нежданно.

Снится мне усталый строй каторжан

и на сопке пересыльный барак,

За которым тлеют в общем яру

кости Мандельштама.

Где-то рядом – океан, и над ним

вьются чайки в паровозном дыму,

И последняя записка клочком

дыма канет в воду.

Пересылка – это значит, одним

с пароходом уходить в Колыму,

А другим, упав на ветер ничком,

обрести свободу.

Ветер! Веки не смыкает этап.

Ветер! Веры никому рядом нет.

Ветер! Ветошью костёр отсырел,

так же подневольный.

До безумия, смертельно ослаб

ветром вырванный из века поэт.

До безумия без сна озверел

на ветру конвойный.

С юго-запада на вьюго-восток

сны мои сквозь пересылки летят,

А за ними – севера, севера

стелются годами.

Горсть махры да хлеба чёрствый кусок,

да колючки над землёй ржавый ряд.

И надгробьем у сырого костра

стынет серый камень…

Ноябрь 2001.

НА ПЕРЕСЫЛКЕ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ

«Звёздный луч – как соль на топоре…»

О.Э. Мандельштам

Через семьдесят лет здесь от кладбища нет ни креста,

И от зоны транзитной – ни вышек уже, ни развалин.

Новый микрорайон, мокрый снег, и аллея пуста.

Возле школы торчит снеговик, словно гипсовый Сталин.

По словам очевидца, вот здесь находился тот ров.

Когда строили школу – играли в футбол черепами,

Матерились, водярою грелись у едких костров

И не знали совсем о поэте таком – Мандельштаме.

А тогда ведь ещё оставался тот самый карьер,

Где для стройки киркой вырубали из сопки по камню

В Колыму не попавшие зеки с печатью «каэр»,

В протоколах допросов оставив чернильную каплю.

Оставалось кирпичное здание с тех же времён,

На огрызках забора колючая ржавчина тлела…

Нынче улица здесь Вострецова и микрорайон

Востроглазых домов. Им какое до прошлого дело?..

Только в полночь сырую, в декабрьскую полночь – услышь:

То ли ветер с залива ударит по пластику окон,

То ли где-то за стенкой заплачет соседский малыш,

То ли всхлипнет морская звезда в океане глубоком.

Это мы – фотокарточки жёлтые в профиль, анфас.

Это мы – восемь строк на обёрточной серой бумаге.

Это мы – через семьдесят лет – вспоминаем о вас

До морозной зари, до подъёма в тифозном бараке.

Ничего, ничего, всё проходит – и это пройдёт,

Сдует вешки-былинки и смоет былинные вехи.

И опять звёздный луч на солёный топор упадёт,

И воробушек снова, даст Бог, зазимует в застрехе.

Декабрь 2008.

РУССКИЙ СЕВЕР

Океан где-то там далеко подо мной,

Облака норовят самолёт задержать.

Но я рвусь к северам, словно птица – домой,

И чем ближе снега, тем теплее душа.

Над Россией лечу невидимкой в ночи,

А Россия во мгле, как пятьсот лет назад.

Где-то красный петух во всё горло кричит,

Где-то новый пророк открывает глаза.

Там блестят топоры иноземных стрельцов,

Там из Углича колокол тянут в Тобольск,

Там балтийским ветрам подставляет лицо

Великан – бомбардир с детства скроенных войск.

Не двуглавый орёл, так снопы в кумаче,

А всё та же трава меж костей Соловков.

Золотой эполет под плащом на плече

У безродного старца. Да кто ты таков?..

Русский север, укрой одеялом следы

Уходящих на юг за святою водой.

Русский север, оставь каплю мёртвой воды,

Чтобы горечь убить в океане живой.

Вот он, Лобный помост четвертованных строк,

Вот он, бунт Пугача и есенинский смех,

Вот Высоцкого крик и взведённый курок:

У стрелка без лица хватит меди на всех…

Целься, враг мой, в прицел без прищура гляди:

Это зеркало, - сколь ни стреляй, всё в себя.

Самолёт мой – Пегас, не сдавайся, лети

К северам, к северам, от натуги сипя.

Повернулась земля с боку на бок, - и край

Одеяла поднял с ног Нагаевский крест.

Магаданский маэстро, прошу, поиграй

На колючей струне золотых этих мест.

Январь 2005.

БЕЗДОРОЖЬЕ

Все мы катимся понемногу -
Каждый к собственному порогу.
Дух Сократа теребит тогу
в возмущении - это точно.
Четверть века - смешно для срока.
Как отечество ждёт пророка,
Сердце ждёт пустоты порока:
быть у власти всегда порочно.

Человек неприметен с виду, -
Каждый верит в свою планиду.
Греки торят дорогу к Криту,
зеки рубят окно в Россию.
Все пути, что ведут к нирване,
Обрываются в Магадане.
Многогранность видней в стакане, -
вот претензия на мессию.

Но хмельной головы канистра
Пухнет, словно портфель министра.
Если муза стареет быстро -
это минус её партнёру.
Разлетается мир на части, -
Констатирую факт: "На счастье".
Кабы к месту пришлось причастье,
причастился и дал бы дёру,

Благо нету ни райской кущи,
Ни Невы, ни Москвы, ни пущи
Беловежской. Лишь юный Пущин
едет к Пушкину – попрощаться,
Не спеша, как монах в обозе,
Без излишних раздумий вовсе.
И в сырую, смурную осень
облака то ползут, то мчатся...

Июль 1996.

Дата добавления: 2015-09-01