Первая сессия и первые студенческие каникулы.

Вот и пришла она – моя первая сессия. Несмотря на страхи, сдала я ее хорошо. Тогда стипендию давали, если сессия сдана на четверки и пятерки. Я очень ответственно занималась, посвящая сессию папе. Идя на экзамен, я себя заклинала, что не имею права не сдать на стипендию, и слово сдерживала. И, забегая вперед, могу сказать, что за все годы учебы сорвалась только два раза. Один раз по физике Шейнису, и один раз по гидравлике Майзелю. Я сдала эти экзамены на тройки. Но оба раза успела их за время сессии пересдать. Так что все годы учебы получала стипендию. Два раза получала повышенную, то есть когда все предметы сдавала на пятерки.

Все это первое полугодие я очень тосковала по дому. Мне грезилось, что вот, приди я на Казанский вокзал, сядь на поезд и уже завтра буду дома. И вот они настали долгожданные десятидневные каникулы. Мне дома выкроили и прислали на дорогу деньги. Я, наконец, дома. Встречали меня папа с Галинкой на лошади с санями. Когда ехали, сани как-то занесло и мы выпали в снег. Все это крупички счастья. Дома, конечно, лепили всей семьей пельмени, мама жарила беляши. Разговоры, расспросы. Галинка уже училась в 10 классе. Ей особенно были интересны рассказы. С Зоськой и девчонками из нашего уже «Красного дышла» ходила в дом культуры на танцы, в кино. Была в гостях у одноклассницы Ады Осиповой, которая училась на юридическом в Казанском университете. Есть фото. Мы с Адой в их дворе. В эти каникулы я почти полностью прочитала Владимира Маяковского. Сходила в парткабинет, и мне доверили взять домой полное собрание сочинений поэта. Он был тогда моим любимым. И вот я подряд с первого тома все читала. Очень понравился ранний Маяковский. Много позже прочитала у Пастернака:

Вы заняты Окнами РОСТА,

Трагедией ВСНХ

Вы, певший летучим голландцем

Над краем любого стиха.

Выходит и он восхитился ранним Маяковским, и отличал его от более позднего.

А каникул всегда мало. Они всегда так быстро кончаются. Они и кончились. И я снова в Москве.

1 курс. Я и Люба Смирнова. 1 курс.

4 курс 5 курс

Студенческие годы

	Неля, 1 курс. В комнате общежития за чертежными работами.

		Студенты: Володя и Галина
		Неля и Миля в день защиты дипломов

		Студенты: Галина и Володя в дни защиты дипломов.

		Неля и Галина, студенты
		Володя и Неля, молодые специалисты.

Второе полугодие.

Снова учеба. Но после сдачи первой сессии учиться стало как-то легче и привычнее. Теперь у нас уже было несколько вылазок в театр. Помню ошеломляющее впечатление от «Кремлевских курантов» во МХАТе. Ходили, наверное, и в Третьяковскую галерею. Позже на старших курсах я и одна, без девчонок, туда часто ходила. Ходили на общие институтские вечера, которые проходили в каком-нибудь клубе, снимаемом институтом.

И вот пришла моя, теперь вторая, и очень сильная и глубокая любовь. Любовь неразделенная и потому очень больная. Учился у нас на I курсе очень интересный и умный паренек Борис Егоров. (Он есть у меня на фотографии). Был он из Павлодара. Крепенький, хорошо сложенный блондин с карими глазами. На физкультуре преподаватель показывал на нем все упражнения на снарядах, так как Борис был гимнастом. Все у него хорошо получалось, и глядеть на него можно было сколько угодно, и это было приятно. Учился он тоже отлично по всем дисциплинам и особенно по математике. Наша замечательная преподавательница Гольда Ефимовна Овсяник смотрела всегда на него с любовью. Вот и мое сердечко не выдержало перед совершенством. Я и глядела на него, не смея даже заговорить с ним. Нигде как-то с ним не пересеклась. Даже на фото, где он у меня есть, он примкнул к нам случайно. Какой-то старший студент, который подрабатывал фотографированием, пригласил нас: «Девчонки, пойдемте пофотографируемся». А в коридоре общежития увидели Бориса. Пригласили его, он и согласился.

Однажды увидела его на эскалаторе метро. Я спускалась вниз, а он поднимался. Я увидела его, и чуть на лестнице не упала в обморок. Так меня залихорадило. А вообще с высоты теперешних лет могу сказать, что человек он в нашей группе и в институте был случайный. Мечтал уйти в другой Вуз. Ни с кем из ребят особо не контактировал. Жил он в комнате со старостой нашей группы Сергеем Веремьевым. Тот тоже мечтал об уходе, но был веселым, разбитным, контактным. Они оба на следующий год и ушли. Веремьев в Ленинград в Военно-механический, а Егоров в Московский Энергетический Вуз. А тогда жили в одной комнате. С ними еще жил наш одногруппник Борис Муромец, остальные с других факультетов. Недавно на встрече у Любы Смирновой, моей сокурсницы, встретились с Муромцем. Он теперь начальник крупного отдела в каком-то авиационном центре. Так он рассказывал: «Я потом ушел от них в другую комнату. Они не учились, а проказили, устраивали всякие хохмы, хотя сами были и толковы, и грамотны. А я ж учиться приехал. Это мешало. Одна из тех хохм была такая. В комнате с ними жил мальчик с химического факультета. Воспитанный мальчик и немножко мамин сынок. Мама из провинциального города дала сыну в общежитие одеяло с пристегивающимся пододеяльником. Так, что эти проказники придумали? Когда парень уснул, они срезали с одеяла белые пуговицы и пришили их к его брюкам по бокам сверху донизу, как лампасы у генералов. Утром они его поздно разбудили, чтоб парень в спешке не заметил. Так и вышло. Мальчик быстро оделся и бегом в институт. Снял внизу в раздевалке пальто и бегом по лестницам в аудиторию. В коридорах уж пусто после звонка. Преподаватели идут в аудитории. И вот та же самая Гольда Ефимовна останавливает студента-химика и говорит: «Молодой человек, что это у Вас на брюках?» Этот химик потом говорил, что он эти пуговицы в туалете зубами выгрызал». Такая вот невинная шутка. Я потом года через два встретила Бориса Егорова в Большом театре в фойе. Когда увидела снова, чуть сознание не потеряла, никак не могла расстегнуть шапочку «менингитку» на подбородке. Руки дрожали. Один антракт погуляли с ним по коридору, в следующий антракт он даже не подошел. Так переболела я свою очень сильную любовь. А, сейчас смотря в прошлую даль, думаю, не очень он видно чутким человеком был, не заметил сияния моих глаз, весь на себя был обращен. Увидел, что им любуются и сам собой залюбовался. Как сложилась его жизнь? Думаю, рядом с ним не легко. А тогда я пережила и сильное чувство, и большую боль.

И еще яркое впечатление весны 1954 года. Тогда в Москве, да и в Ленинграде (оттуда, наверное, и пошло) были, как поветрие: смотры художественной самодеятельности в институтах. Началось, наверное, со спектакля Ленинградского электротехнического института «Весна в ЛЭТИ» Это был настолько хороший спектакль, что его потом сняли и показали по телевиденью на всю страну. А институт в шутку расшифровывали так: «Ленинградский эстрадно-театральный институт с легким уклоном в электротехнику».

В Москву эта мода тоже пришла. И у нас в институте придумали устроить конкурс самодеятельности по факультетам. Я думаю, что инициатива шла от комитета комсомола, но подключились и преподаватели. Нашим факультетом руководил очень своеобразный и строгий преподаватель по черчению Николай Алексеевич Плевако, из рода известнейшего адвоката Плевако. У меня с ним был такой инцидент в самом начале моего первого года учебы. Я принесла ему чертежик свой первый, где нужно было обозначить метрическую резьбу. И я поставила размер стрелками не по наружному диаметру резьбы, а по внутреннему. Он меня спросил:

- Вы знаете, что за это бывает?

- Нет - говорю я недоуменно.

- Шку-ру сди-ра-ют - сказал он с придыханием и почти по слогам.

Вообще, он был артист, и большой друг актера Астангова из Вахтанговского театра. Он и возглавил подготовку смотра факультета механиков. Помню из этого смотра мужской хор из оперы «Вольный стрелок» Вебера. Еще ставился отрывок из трагедии Шекспира Ричард III. Ричарда играл Плевако, а донну Анну одна девочка с 5 курса механического факультета, некая Тамара Шапиро. Сыграно было так хорошо, что потом эту Тамару пригласили сразу в штат театра Вахтангова, но она не согласилась и поехала, как начертано правилами и судьбой по распределению. Помню сцену, когда высокие могильщики в черных мантиях вносили, держа на плечах гроб на сцену, и вдруг один из них оступился, все качнулись, а в зале возглас страха (Ах) и облегчение, когда все выровнялись. Недавно на встрече у Любы Смирновой был Юрка Назаров. Вспоминали. Он и был тем могильщиком, который оступился.

Я на этом смотре читала сонет Петрарки:

Благословляю день, и месяц, и годину,

И час торжественный, и первое мгновенье,

Где зрел я, как виденье,

Прекрасные черты - всех мук моих причину.

И руководил, и готовил меня к этому выступлению Плевако.

Помню торжественный вечер начала смотра. По радио раздается музыка и текст: «Весна! Первая производная от зимы по времени». Остались в душе какой-то подъем и радость от этого вечера. А потом эти смотры, говорят, запретили сверху, так как они очень отвлекали студентов от учебы. Позже им на смену пришли КВНы.

Но время летит, пришло лето, вторая сессия и снова каникулы.

Дата добавления: 2015-09-05