Неприкаянность.

Такой неприкаянной осени, как осень 1952 года я за всю свою жизнь не припомню. Осталась не у дел, а мне ведь только 18 лет. Все мне казалось, что еще можно догнать эту птицу счастья и схватить за хвост. В МОПИ мне дали справку с оценками. В справке по математике стояло три, а остальные были четверки и пятерки. Узнала от Миши Чаплыгина, что в Московском институте легкой промышленности им. Кагановича на некоторых факультетах недобор и берут абитуриентов, сдававших экзамены в другие Вузы. Он уже принят со своими оценками на химический факультет. Я бросилась в этот институт. В нем училась наша борская девушка Сима Ларина, подруга и одноклассница Гали Шашковой. В наших семьях даже институт этот звался «Симкин институт». Приехала туда, нашла Симу, показала ей свою справку. Она пошла искать декана механического факультета. Им был Владимир Артурович Левшин – преподаватель по сопромату и автор многих детских книг. Он посмотрел справку, сказал, что отметки неплохие, но места уже все заняты, и принять меня не могут. Потом какая-то сила занесла меня в Университет на Моховой. Не помню уж, какая группа там организовывалась, но я сдавала экзамены по физике, вернее собеседование проходила, и хорошо отвечала. Но когда дошли до вопроса о прописке, так все на этом и закончилось. В коридоре перед собеседованием познакомилась с какой-то девчонкой, которая тоже не хотела уезжать домой в провинцию, а хотела как-то устроиться в Москве, если не учиться, то хотя бы работать и готовиться к поступлению в институт на следующий год. Жила она на улице Горького (теперь Тверской) у старушки в коммуналке. Отец девочки был каким-то депутатом и надеялся ее прописать. И вот судьба привела нас с нею в Институт физических проблем Академии наук на предмет устройства туда на работу. Я хорошо помню это здание и тот трепет в душе, когда подходила к двери. Но там внутри стоял швейцар, и в здание нас не пустили.

Удивительно, у меня в жизни было несколько раз, что яркие переживания детства вдруг вспыхивали с новой силой через многие годы. Так в этом году получила письмо от школьной подруги Тоси Юровой, и на конверте фотография: здание Института физических проблем. Маленькая фотография всколыхнула такие давние времена. Пятьдесят три года тому назад. Здание института красиво. Стоит в глубине дворика. К нему ведет дорожка. Помню, как мы открыли дверь и увидели огромный холл. Пол был блестящий в светло-серую крупную клетку. В глубине огромное красивое окно, а по сторонам темные мраморные колонны. Как-то приглашающе торжественно все было. Но швейцар в фирменной фуражке - и мы снова на улице.

И еще одно удивительное детское воспоминание, на которое очень ярко откликнулась душа уже спустя годы.

Борское. Зима. 1951-й или 1952-й год. Я школьница 9-го или 10-го класса. Зимним вечером стою в темноте в комнате, которая называлась у нас залом. Греюсь у голландки. И вдруг по радио музыка. Репродуктор стоял на полукруглом столе около маминой кровати напротив меня. Музыка симфоническая, а в музыке какая-то борьба, напор, будто кто-то в дверь рвется, а его не пускают. Такое напряжение, такая сила, такой натиск. Я впервые подумала и поняла, что музыка может так пониматься и так захватывать. Стояла ошеломленная. Когда все закончилось, то сообщили, что исполняли симфонию Бетховена, ее 1-ю часть, которую он сам назвал: «Так судьба стучится в дверь». Я была потрясена, что я это услышала и поняла. Прошло более тридцати лет. Я работала на МКГЗ. Меня послали в командировку в Моспроект-3. Солнечное летнее утро. Я пораньше отправилась в Москву. Проектный институт находится в центре, почти на Тверской улице. Решила перед институтом забежать в ГУМ, чтобы купить грампластинки с популярными советскими песнями для подарка моей болгарской подруге Славке. Готовилась оказия туда. Захожу в салон. Какая-то женщина проигрывает пластинку. Меня поразила необыкновенная страстность музыки. Женщина говорит: «Хорошо, заверните». Я: «И мне тоже». «А Вам что?» «Такую же пластинку». Мне упаковали. Купила еще несколько пластинок с Пугачевой, кажется, и вышла из салона. Когда развернула дома, то увидела, что это Бетховен: «Так судьба стучится в дверь».

Но вернемся к моим мытарствам осени 1952 года. Наверное, Институтом физических проблем они и закончились. Я поняла, что прописаться в Москве я не смогу, а значит ни устроиться на работу, ни учиться тоже не смогу. Да и дошло до меня, что у дяди Миши и тети Иры я уже два месяца обретаюсь. Надо пропеть славу их гостеприимству, ведь, сколько людей у них поперебывало. Даже не помню, как тетя Ира устраивалась с ночлегом. При мне приезжала сестра дяди Миши тетя Нина с Сережей и Галей. Где они спали? Смутно помню, что кого-то у Саламатиных рядом устраивали, а кого-то у соседей по лестничной клетке. Приветливость была в моде. Это гостеприимство я видимо усвоила, и оно перекочевало затем в мою семейную жизнь. Но об этом я напишу позже.

А тогда в октябре 1952 года мне ничего не оставалось, как купить билет и уехать домой в Борское, чтоб готовиться поступить в институт через год и снова в Москве.

Дата добавления: 2015-09-05