Дневник. Возвращение домой в Видное.

Возвращение домой в Видное.

Дома меня ждали несчастья. В день, когда я уезжала к Галинке, я узнала, что у моей подруги Тони случился обширный инфаркт. Ее с ее дачи увезли в реанимацию в г. Серпухов. Из Самары я, переговариваясь с Женей по телефону, справлялась о Тоне. Он отвечал, что у них никто не подходит к телефонной трубке. Приехав, первое, что я узнала. – Тоню перевели из реанимации в палату. Обрадовалась. А через два часа звонок:

- Сядь на стул, а то упадешь.

- Тоня?

- Да, умерла только сейчас.

Звонила общая приятельница – Шура Самойлова. Для меня это горе огромное. Сейчас по прошествии полугода и то не могу успокоиться. Так тоскую по ней. Как Антей набирался силы, прикоснувшись к земле, так и я начинала свой день, «прикоснувшись» (услышав) к ее голосу, хотя бы по телефону. Сейчас, размышляя, ловлю себя на том: «Об этом нужно посоветоваться с Тоней». Или: «Про это нужно спросить у Тони». А потом спохватываюсь: «Ведь Тони уже нет, и не будет». За месяц до смерти она у меня была, и, уходя, вдруг сказала: «Хорошо, что ты у меня есть». А еще чуть раньше мы с ней гуляли, и она показала мне, где жила, когда только приехала в Видное. Прогулялись по местам ее молодости. Подошли к деревьям, которые они с Сашей посадили. Будто прощалась со всем любимым. Так вот уходят наши друзья.

И еще одна грустность меня поджидала по возвращению из Самары. Эта болька еще и до сих пор сидит во мне. Не хотела ее поведывать бумаге. но ведь писать в дневник нужно так, как оно есть на самом деле, т. е. самое сокровенное, да, и суеверие: может, расскажу все в своей исповеди, и эта боль заглохнет.

Приехав, я узнала, что Дима Рухович купил, не согласовав ни с кем, билеты туда и обратно на одиннадцать дней для Жени в Донецк на 65-летие Осика. А меня не пригласил никто. Тем самым, вычеркнув из Руховичей старших. Не хочу копаться в объяснениях, что пригласили только самых близких родных, даже друзей никого не позвали, я думала, что за 45 лет заслужила статус родного. Столько моих душевных и физических сил ушло на семью Руховичей младших и не перечислишь. И вот как вышло. Пишу это всем, носящим фамилию Рухович, в том числе и дочерям. Чего-то вы не додумали, привыкли, что мама все прощает. Я ведь накопила немножко денег, просила Женю купить мне билет в другой вагон, но он ответил, что поздно что-либо менять. А я ведь готовилась, и хоть знала, что Ося скривится, получив мою рукопись (он всегда «сначала отрицает, а потом думает» – его слова). Все равно рискнула послать её, потому что это самое дорогое, что у меня есть, это мое детство, моя душа. И книжечку Татьяны Мельниковой я купила, так как он знает Таню и хорошо к ней относится, и стихи ей посвящал. Я готовилась, но случилось, как случилось. Пишу вот сейчас и плачу. Но хватит об этом, жизнь есть жизнь. Я одиннадцать дней просидела одна дома. Одной мне на дачу ездить рискованно из-за сердца. На огороде огурцы засохли, красная смородина наполовину осыпалась, вино не сделали.

А рукопись я исправила по Осиным и своим замечаниям. Спасибо, я слишком тогда спешила, и сырую ее дарила. Мне помогали печатать и Леся, и Аня, и даже Оля Рухович, а считать ее с черновиком не успела. То болезнь, то Самара помешали. Теперь могу заменить, Вот уж действительно дневник получился.

Дата добавления: 2015-09-05