Читайте также:
|
НАУМ: Приходил кто?
АРНА: Да, да. Приходил, тот самый. (Теребит несколько фотографий в руках.)
НАУМ: Кто?
АРНА: Народный судья. Тот, который тогда был народным судьей.
НАУМ: Когда?
АРНА: Ну… тогда… когда расстреляли твоего отца!
НАУМ: Зачем он приходил?
АРНА: За фотографиями. (Вертит в руках фотографии.) Он позвонил. Трясется, как осиновый лист. Здравствуйте, говорит, вы такая-то и такая-то, я ему говорю – да. Знаете, я пишу мемуары и хотел бы поместить несколько фотографий вашего мужа… он был не такой, как все… он был заметной фигурой в движении, он был… был жертвой трагического времени… А он мне показался знакомым, но не понимаю, он или не он… я ему говорю, хорошо, садитесь… а он – нет, я приду завтра, а вы поищите фотографии, а завтра я приду за ними, и тогда поговорим, я тоже хотел бы с вами поговорить, если у вас есть время. Я сейчас не могу, времени нет, меня на улице жена ждет… ей уж наверняка ждать надоело… говорит, ну ладно, до свидания, завтра приду, если вы будете столь любезны и найдете фотографии… вышел, а я вот так руку у виска держу и чувствую, что у меня внутри что-то будто растет, будто что-то шевелится, как зерно прорастает… не зерно, как будто камень у меня внутри растет… вот тут…
НАУМ: Как это внутри?..
АРНА: Нет, нет, потом ничего… вот так пощупала лицо, смотрю, ничего… так мне показалось, ничего… я пошла, открыла сундук и достала… вот, в подвенечное платье было завернуто (начинает раскладывать фотографии на покрывале, натянутом на ткацкий станок)… здесь он в Москве, вот он, в пальто, тут вот в Испании на реке Гвадалквивир с каким-то другом, здесь на похоронах нелегалов в Белграде, в тридцать девятом, мы в том году поженились, в этом же пальто он и в Скопье вернулся, это в горах, здесь на курсах ликвидации неграмотности…
НАУМ: Я все понимаю, мама, не понимаю только, почему на его похоронах не было отпевания!
АРНА: Тогда хлеба не было, чтобы вас накормить, а не то что денег на службу… да и твой отец Авраам в Бога не верил…
НАУМ: Как мог Авраам в Бога не верить… он верил в Бога, только несуществующего… посмотри в его глаза… ты увидишь… (крестится.) Отче наш, иже еси на небесех, как необычно и утешительно было бы, если вся земля, все народы в один голос и от единого сердца провозгласили бы к небу… Аллилуйя. (Начинает петь.) Таков живот наш есть: цвет и дым и роса утренняя воистину… Слава Тебе, Господи, слава Тебе…
Входит Максим Бродский со своим реквизитом.
МАКСИМ БРОДСКИЙ: «Что здесь происходит, граждане!? Все равно будет сочиться кровь!» Что тут у вас за панихида, кого хороните?.. Да еще и песни такие, что случилось!? Здравствуй, неутомимая пенсионерка Анна Бродская, здравствуй, брат Наум, я вас, видимо, прервал… Что здесь происходит, граждане…
АРНА: (Подходя к нему.) Опять выпил, Максим…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Честное слово, нет!
НАУМ: Ты опять в своем мутном «художественном настроении»!
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Браво. Вот это точно. Сядь. Арна, как ты? Что нового?
АРНА: Все хорошо. Нового ничего нет. Так просто, сидим, с Наумом разговариваем, что было да что бывало…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Что такое было, бывало. Не надо про то, что было, лучше про то, что есть!
НАУМ: Ты вечно про одно и то же. А было вот что. Чтоб ты понял, нужно…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Ничего не нужно. (Поднимает руки.) Заранее благодарю! (Поворачивается к ткацкому станку.) А это что за выставка!? Кто их вытащил? Арна?.. Опять плакала?
АРНА: Нет, нет… я уже Науму рассказывала, сегодня пришел один человек, попросил у меня фотографии твоего отца, говорит, написал мемуары, говорит, спать не может, сон не идет… хотел написать о твоем отце, вот и искал… раньше никто, может, пришло время, чтобы люди узнали, что было и как было…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: И что теперь… устроила выставку из фотографий, которые в твоем сундуке мыши грызут… под названием «Неизвестный Авраам возвращается…»
АРНА: Он сказал, добрый день, вы помните меня…
НАУМ: Не надо сначала, необязательно ему все пересказывать…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Выставка закрывается, экспонаты остаются там, где были! (Подходит к фотографиям, разложенным на покрывале.) Коминтерн, домой! (Берет одну фотографию.) Гостиница «Люкс», на помойку, Испания, туда же! (В бешенстве разбрасывает остальные фотографии.) Похороны – видеть не хочу. Винтовки – на помойку! Курсы ликвидации неграмотности, выброси ты все это из дома, тебе ничего этого не нужно… (Разбрасывает все фотографии.) Ничего не нужно… Для меня важна только ты и никто другой!
АРНА: Не надо, Боже мой… (Собирает фотографии.) Не надо, ты что…
НАУМ: Ты что делаешь, с ума, что ли, сошел!?. Слава, Тебе, Господи, Отче наш…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: (Смеется.) Не забывай, сумасшествие тоже от Бога…
НАУМ: В глаза, гляди мне в глаза!.. Расплескал ты жизнь свою, безбожный брат мой, как воду… Дух только в Боге зреет, из воды становится камнем… а ты бежишь и сам не понимаешь, от кого убегаешь…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Я бегу от себя, и помощи мне не нужно!
АРНА: (Собирая фотографии.) Ох, бедный Авраам, учил ты народ, учил, а тебе не дали даже до буквы Р дойти.
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Я знаю, что его расстреляли на букве Р!!! Ты мне всю жизнь об этом твердила! Авраам, Авраам, Авраам!!! Все время Авраам! Всю жизнь один и тот же сон!
АРНА: Никогда он мне не снился! Ни разу за все сорок лет! Честное слово!
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Твоя явь – это мой сон, мама!!! Я весь – сон, глаза – сон, кровь – сон, кожа – сон, жизнь – сон, душа – сон, ничто – сон…
АРНА: Хоть бы раз во сне его увидеть… я и этому человеку так сказала, а он мне говорит: я принесу вам его бюст, подарю вашей семье, чтобы у вас дома был, уже заказал его, будет как живой, и дверь за собой закрыл… я его увижу… бюст, говорит… и фотографии попросил… а они у меня здесь были…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Какой бюст, какие мемуары, какой человек, ты что на такую глупость ведешься, кто тебя заставляет сидеть целыми днями за ткацким станком, выйди, в парке погуляй, в театр сходи… а то кто-то, видите ли, придет завтра с лопатой копаться у тебя в душе…
Появляется призрак его отца Авраама.
АВРААМ: (Рассекает воздух как меч и на лету останавливается перед ним. Он белый, как смерть, только плотно сжатые губы у него красные. Он пытается открыть рот. Челюсти у него дрожат.) А. Б. В. Г. Д. Е. Ё. Ж. З…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Кто ты такой, чтобы мне указывать!? Чего тебе от меня надо? Следишь за мной на работе на пустой сцене Народного театра, следуешь за мной на улице, приходишь незваным ко мне домой, вот как относятся к интеллигенции в этой стране, вы что, все еще заводите на нас дела, в конце концов, я только говорю, что мне сказали… повторяю чужие слова… это все не мое… все чужое!.. И что ты собираешься услышать от меня? Какие слова запишешь и передашь в копилку государственной безопасности, какие слова!?. Нет больше слов, которые все могут объяснить, все настолько развалилось, что больше не существует ни одного слова, которое соответствовало бы этой действительности, очень жаль, но их больше нет! Ты кто? Представься, я тебе не баран начихал, я художник, нечего тут каждому…
АВРААМ: (Двумя руками стискивает трясущиеся челюсти.) И. Й. К. Л. М. Н. О. П! (Исчезает.)
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Что значит, ты меня не видишь? Я же тебя вижу!.. «Ночь храпит над землей и мечется в сладострастном бреду… Что здесь происходит, граждане…»
НАУМ: Нет тут никого, Максим, дьявольские журавли расклевывают твой мозг; сядь, успокойся, попробуй разбудить Бога в своем сердце…
АРНА: Кто это был, с кем это ты разговаривал… (Сбрызгивает его водой.) Случаем, не…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Никого не было, мама! Я сам с собой! Репетировал! Сам с собой!
НАУМ: Завтра я поеду в монастырь Пресвятой и пречистой Богородицы в Западной Македонии и начну Великий пост, который будет продолжаться до две тысячи … года… когда произойдет долгожданный отход от библейского взгляда и народ наяву увидит чистую правду Иисусовой веры: изыдите, мертвые, дабы вошли живые… В келье в молитву претворю я все мое земное время, потому что мир без мучеников…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: А у тебя одни мученики да кельи на уме! Когда я играю на сцене, для меня весь мир это келья, дорогой мой!
НАУМ: Я буду молиться и о тебе!
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Молись! А я поеду на конкурс! Прощай!.. Арна, забыл тебе сказать. Тебе передает привет!
АРНА: Кто?
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Авраам!
АРНА: Когда ты его видел?
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Только что… Здесь…
АРНА: Как это только что? Где здесь?
МАКСИМ БРОДСКИЙ: (Собирает реквизит.) «Но, народ! Удары твои не должны поражать тебя самого…» Репетирую, Арна, репетирую, приходится все время репетировать… Ну ладно, мне пора… Нельзя опаздывать, понимаешь… это не игрушки, хочу, не хочу… «Мы молчали до сих пор, потому что ждали – ждали, пока отовсюду не раздадутся крики возмущения…» (Уходит.)
НАУМ: (Молится.) Слава Тебе, Господи, Отче наш. Узник – это образ ангела земного…
АРНА: Господи, спаси и сохрани!
Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| II. Скелет на кухне в однокомнатной квартире актера М. Бродского. | | | IV. В кабинете директора Народного театра. |