Относительно теории относительности

Высказанное суждение о специальной теории относительности может показаться наивным выпадом дилетанта, пытающегося состязаться с великим и могучим интеллектом профессионала. Ведь Альберта Эйнштейна принято считать едва ли символом научного гения. По моему мнению, это явное преувеличение.

Отдавая должное его замечательному профессионализму в формальной (теоретической) физике, следует помнить: что он был малосведущ в естественных науках — о Земле и о Жизни. Он этого не скрывал. По отношению к окружающей живой природе, а не ее формальным физическим моделям, он был не любознателен.

Хотя Эйнштейн высказал немало мудрых мыслей, выдающимся мыслителем его вряд ли допустимо считать. В этом отношении значительно больше открытий принадлежит его современнику В. И. Вернадскому.

Правда, можно возразить: открытие открытию рознь. Теория относительности Эйнштейна произвела переворот в современной физике и астрофизике. Действительно, на основе ее создана, в частности, теория Большого взрыва.

Кстати, Вернадский рассматривал специальную теорию относительности как умозрительную схему, не учитывающую реальных проявлений времени в биологических и геологических объектах. Вообще, Земля с ее сферой жизни, а также человек «не вписываются» в космологические модели современной физики и не учитываются ими. Наша планета в этих схемах предстает как точка, некая математическая абстракция.

Интересно ознакомиться с недавно опубликованными письмами выдающегося русского математика академика Н. Н. Лузина, адресованные В. И Вернадскому. В них высказаны некоторые нетривиальные идеи относительно теории относительности.

В 1931 году Лузин, в частности, писал, что поклонники и сторонники Эйнштейна «утопили в символах весь физический смысл явлений, так что модели Бора, благодаря конкретности, кажутся единственным отрадным явлением в физике, как и здравый смысл английских физиков».

В связи с тем, что в физике возобладала идея четырехмерного пространства-времени, Лузин высказал странную мысль: «Лично я думаю, что число измерений пространства — вещь очень, очень тонкая. Вероятно, истинное пространство — просто безмерно».

Как это понимать? Мне кажется, он имел в виду представления Вернадского о диссимметрии (устойчивого нарушения симметрии) пространства реальных объектов. В таком случае для каждого из них должна существовать своя система координат...

Впрочем, предоставим возможность размышлять на эту тему специалистам. А сейчас обратимся к письму Лузина, написанному в 1940 году. Там сказано:

«Несколько слов об Эйнштейне. Лично я холодно поглядываю на его теории. Ибо есть в них безусловно разрушительная отрицательная сторона. Это — принципиальное отрицание единого мирового времени. Эйнштейн априори запрещает спрашивать: «А что в этот миг происходит на Сириусе?» Это отчетливое запрещение и принципиальное отрицание всеобщего времени тяжко ложится на мысль ученого, философа и натуралиста. И если как следует провести это в сознание, то это ужасно!»

Прервем цитату. Действительно, трудно отказаться от идеи единого всеобщего времени. Ведь она утверждает нечто фундаментальное: единство Мироздания. А это, вроде бы, — бесспорная истина.

В нашем организме каждая из клеточек сама по себе, обособлена, имеет свои координаты в пространстве-времени, свои пределы жизни. Однако все они являются частичками единого целого, у которого — как особого тела — тоже свои координаты. Время жизни целого организма является всеобщим по отношению к многочисленным частным масштабам времени клеток.

Однако на вопрос — «Что в данный миг происходит на Сириусе? — невозможно ответить. Но не потому, что время относительно. Просто, нет системы связи, которая могла бы тотчас соединить землянина с гипотетическим «сириусиком». Если воспользоваться самым быстрым средством сообщения, имеющимся в нашем распоряжении — световым лучом, — то пройдет некоторое время, пока абонент получит наше сообщение и столько же для передачи ответного сигнала.

То есть, с технической точки зрения мгновенное сообщение с отдаленным объектом невозможно. Однако это относится к системе передачи информации. Но из этого не следует, что если какой-то объект будет двигаться со скорость света, то он «размажется» в пространстве, а если превысит его, то окажется в пункте назначения раньше, чем покинет пункт отправления. (Такие несуразности, так же как «парадокс близнецов», вытекают из признания специальной теории относительности.)

Продолжим высказывание Н. Н. Лузина:

«В идеях Эйнштейна есть много, относящееся скорее к «министерству пропаганды», чем к скромной добросовестной мысли ученого. Эйнштейна я видел в институте Анри Пуанкаре, на улице Пьера Кюри. Я был туда приглашен Борелем на закрытое сообщение. Собралось 30 человек — серьезнейшие люди... И вот самое тяжелое в этом сообщении было предельное самодовольство лектора, самовосхваление, далекое от серьезной строгости и граничащее с ребячеством...

Относясь холодно к идеям Эйнштейна, я как ученый не могу не видеть в них какой-то загадки, понять которую я не могу. Дело в том, что при всей принципиальной шаткости идей Эйнштейна, дело часто поворачивается так, что формулы, выведенные из его теории, эмпирически оказываются верными. Это для меня самая большая загадка».

Неприязненное отношение Лузина к личности Эйнштейна — дело частное. По одной встрече вряд ли можно составить верное представление о человеке. Хотя Эйнштейна действительно стали непомерно восхвалять различные пропагандисты (по разным соображениям, порой весьма далеким от науки и познания), что у него от таких похвал могла немножко закружиться голова. Но это не бросает тень на его теорию. Тем более, если она выдерживает эмпирическую проверку.

Об одной ее особенности мы уже упомянули. В некоторых случаях могут сказываться именно особенности передачи и приема информации. Но есть и дополнительный более интересный и перспективный вариант объяснения. Он связан со свойствами среды — космического вакуума, — в которой движется световой луч. Если меняются ее свойства (меняется плотность вакуума), то и луч будет отклоняться от прямой линии, ускорять или замедлять движение.

В таком случае имеется возможность избавиться от всех парадоксов теории относительности, с которыми не желает мириться здравый рассудок. Но тогда придется выстраивать здание новейшей физики, примерно так же, как столетие назад началось создание новой физической картины Мира.

Однако эта тема пока еще остается вне науки, в области философских рассуждений и гипотез. К ней мы вернемся в третьей главе. А пока зададимся вопросом: справедливо ли современную физику причислять к естественным наукам? Допустимо ли считать схему Мироздания, которая выстроена на основе данных современной физики, наиболее приближенной к реальной природе?

Дата добавления: 2015-08-27