Серьезное отношение к Библии

Глава 1. Начало начал

Первые четыре Дня

О первых днях творения в книге Моисея «Бытие» сказано так:

В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды. [И стало так.] И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. [И увидел Бог, что это хорошо.] И был вечер, и было утро: день второй.

И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. [И собралась вода под небом в свои места, и явилась суша.] И назвал Бог сушу землею, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо. И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя [по роду и по подобию ее, и] дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле. И стало так. И произвела земля зелень, траву, сеющую семя по роду [и по подобию] ее, и дерево [плодовитое], приносящее плод, в котором семя его по роду его [на земле]. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день третий.

И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной [для освещения земли и] для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильникам на тверди небесной, чтобы светить на землю. И стало так. И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четвертый...»

Прервем цитату. Далее идет, как известно, речь о сотворении животных и человека. Об этом поговорим в свое время.

Обратим внимание на то, что растения, согласно этому преданию, были созданы раньше звезд и планет (все они названы светилами), а небеса представляют собой твердь.

Ничего удивительного в таких представлениях нет. Более трех тысячелетий назад, когда создавался данный текст, среди цивилизованных народов преобладало именно такое мнение. Например, в Двуречье, где обосновались многие семитские племена, предполагалось, что над хрустальным куполом неба находятся воды. Оттуда они временами проливаются на сушу. А для всемирного потопа, призванного смыть нечестивое человечество с лица земли, Бог разверзнул небеса и освободил великое множество вод.

В «Книге премудрости Соломона» тоже затронута тема творения. В одном случае автор так обращается к Всевышнему: «Боже отцов и Господи милости, сотворивший все словом Твоим и премудростию Твоею устроивший человека...»

Затем высказана оригинальная мысль о руке Творца, «создавшей мир из необразного вещества». То есть, речь идет о появлении Вселенной не из ничего, а из хаоса, неоформленного «необразного вещества».

Эта мысль встречается в мифах многих народов. Обычно так прямо и говорится: хаос. Однако в книге «Бытие» сказано о творении из ничего. Дело, конечно, не в противоречии двух текстов. Вполне возможно, что никакого сколько-нибудь существенного противоречия нет.

Как можно толковать понятие «ничто»? Чаще всего предполагают нечто умозрительное, абсолютную пустоту. А в дальнейшем, не вдаваясь в объяснение, ссылаются на чудо появление материального мира из абсолютного небытия.

Но, пожалуй, логичней другой вариант: отсутствие именно чего-то определенного, оформленного, упорядоченного. Кроме того, в обыденной речи (а не в философских трактатах) говорят: «там нет ничего», подразумевая под этим либо полную неопределенность, либо отсутствие чего-либо ценного, существенного.

Наконец, обратим внимание на греческий эквивалент слова «ничто», «пустота» — вакуум. Это чрезвычайно интересный аспект творения. Быть может, гениальное озарение древних... Впрочем, о нем мы поговорим позже. Пока — примем к сведению.

В «Книге премудрости Соломона» имеется еще одно упоминание о творении Мироздания — в связи с проблемой перехода от многобожия (язычества) к единобожию:

Подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника, а почитали за богов, правящих миром, или огонь, или ветер, или движущийся воздух, или звездный круг, или бурную воду, или небесные светила. Если, пленяясь их красотою, они почитали их за богов, то должны были бы познать, сколько лучше их Господь, ибо Он, Виновник красоты, создал их. А если удивлялись силе и действию их, то должны были бы узнать из них, сколько могущественнее Тот, Кто сотворил их: ибо от величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их».

Заметим, что в более древних «языческих» мифах разных народов нередко упоминаются боги, которых сотворило некое первоначальное единое существо. В Библии упразднены все, порой чрезвычайно многочисленные божества. (В Древнем Риме, например, их были многие сотни, и число их постоянно увеличивалось.) Оставшийся в результате Единственный или Триединый Господь как бы вобрал в себя все многообразие, все силы подобных «сверхсуществ».

Комментарии богословов

Должен сразу сказать: мне особенно трудно рассуждать на данную тему. Не потому, будто она чрезмерно трудна и умом непостижима. Напротив, многое в этих рассуждениях ясно, изложено достаточно доступным языком. Дело в другом.

Пожалуй, главное в том, что раскрывает само понятие «богословие». То есть, обилие слов, порой превосходных и выстроенных по всем правилам риторики, но предназначенных для тех, кто внимает им с полным доверием, кто привык существовать в данном пространстве слов и мнений.

Несколько библейских фраз, а комментариев к ним множество. Наиболее показательный пример — Книга двенадцатая в «Исповеди» Блаженного Августина, епископа Гиппонского (IV век). Весь этот раздел — 32 главы, 28 страниц — посвящен, в сущности, толкованию одной только первой короткой фразы Книги Бытия!

В отличие от многих других комментаторов, Августин интересно и поучительно философствует, затрагивая, в частности, проблемы времени, психологии, познания. А когда знакомишься со многими другими рассуждениями богословов по поводу, скажем, Дней творения, испытываешь разочарование. Начинает казаться, что они соревнуются в красноречии, предлагая вариации на заданную тему и боясь отступить хотя бы на шаг в сторону от умственной дорожки, проложенной высокими авторитетами.

Меня, например, настораживает то, как охотно обсуждаются при этом замыслы Творца, хотя все богословы сходятся в одном: невозможно творению, далекому от совершенства, да еще отягощенному первородным грехом, постичь Творца во всей полноте его замыслов. Казалось бы, раз так, то и не следовало бы разглагольствовать на эту тему.

Другая особенность: стремление абсолютно обособить библейские тексты как истину в последней инстанции от всех остальных священных писаний разных народов, порой значительно более древних, чем иудеи. Если учесть, что основу Ветхого Завета составляет Тора, священная книга иудаизма, то следует вывод: по какой-то неведомой причине Слово Божие услышали только представители еврейского народа. Так и сказано в Библии: этот народ избран Богом.

Но там же говорится, что это — Бог Израиля. Почему же тогда все остальные народы со своими богами остаются как бы существами низшего сорта, не удостоенные Божьей благодати, ибо Его Слово должно быть поистине вещающим истину всем, а не какому-то одному племени, призванному просветить все остальные.

...Подобные вопросы остаются риторическими. Нет нужды ожидать на них ответа. У образованных и умных богословов всегда найдутся ответы на самые каверзные вопросы. Но никаких иных доказательств, кроме словесно-логических построений, которых можно придумать немало на все случаи жизни, они не предоставляют.

Когда намечаются серьезные расхождения с надежно установленными научными фактами, теологи говорят об аллегорическом толковании библейских преданий. В некоторых случаях это вполне оправдано. Но в других — натяжка, желание показать эти предания как существующие вне времени, не подвергаемые сомнению.

Правда, так бывает не всегда. Сравнительно недавно протоиерей Александр Мень, талантливый теолог, старался осуществить исторический подход к Ветхому Завету. Он писал:

«Библия рисует космогенез как восхождение от низшего к высшему, от неорганического к человеку. (К этому утверждению мы еще вернемся, в следующей части, чтобы его оспорить, — Р. Б.) Это понимание истоков Вселенной облекалось, естественно, в форму, соответствующую уровню знаний и типу мышления той далекой эпохи, когда писалась Книга Бытия. Однако дело здесь не только в эпохе. Священный автор говорит о тайне, которая в силу своей природы лучше всего может быть выражена символически. «В начале сотворил Бог небо и землю» — эти слова Писания не есть констатация научного факта, это язык Мифа в высочайшем и священном значении этого слова. Картина, образ, символ, заменяющие там абстракцию, — способ, необходимый для выражения непостижимого и присущий языку всех религий».

Однако если обратиться к приведенному библейскому тексту и учесть, что у него имеется продолжение, то нетрудно убедиться в четкости и зримости представленных образов, даже конкретности (если не учитывать образ Бога) при значительной степени обобщенности. При желании можно, конечно, толковать аллегорически очень многое из того, что содержится во всякой книге вообще. Тут все зависит от умения и желания, а то и таланта толкователя.

Далее А. Мень утверждает: «Именно в Библии, в отличие от греческих, вавилонских, индийских писаний, мы впервые находим понятие о мире как об Истории, Становлении. Мифы и философские системы древности по существу стояли вне прошлого и будущего; для них Вселенная вместе с богами, людьми и низшими существами пребывала в бесконечности круговоротов и циклов. Библейским же пророкам первым открылась внутренняя устремленность мира к совершенству».

С таким утверждением трудно согласиться. Во-первых, об изменениях, происходящих во Вселенной, говорилось в мифах разных народов. Во-вторых, Книга Бытия свидетельствует, что Творец после каждого дня был удовлетворен своими созданиями. Нет никаких указаний на то, что в последующим он улучшал сделанное или считал, что в прошлом было нечто менее совершенное, чем в будущем.

Странным образом в словах Меня слышатся отзвуки материалистического представления о постоянном восхождении материальных объектов от низшего к высшему, от неорганического — к органическому, от него к социальному и т. п. А это не более чем философская концепция, не имеющая убедительного научного обоснования.

В этом отношении более обоснованное суждение предложил авторитетный протестантский богослов середины ХХ века Карл Барт. По его словам, «ни Священное Писание, ни христианская вера... не преследуют цель дать какую-то картину мира... Христианская вера принципиальным образом свободна по отношению ко всем картинам мира, то есть по отношению ко всем стремлениям понимать сущее в соответствии с мерой и средствами какой-либо господствующей науки».

Он, как это обычно делают теологи, толкует первую фразу Книги Бытия аллегорически: «Небо есть непостижимое для человека, а земля — постижимое творение». Правда, возникает вопрос: не отражает ли такое мнение гордыню человека? Ведь предполагается, будто изначально, уж в первый День творения Творец соотносил свои труды с восприятием людей! И зачем автору библейского текста прибегать в данном случае к аллегории, когда можно было прямо высказать мысль о постижимом и непостижимом для человека?

Логично предположить, что тайна-тайной, и никто с этим не спорит, но священный автор все-таки был человеком от мира сего, жившим в то далекое время, а не пребывающим в вечности, где прошлое совмещается с будущим. А потому текст отражает не только вечные истины, но и мировоззрение своего времени и места, той среды, в которой существовал автор (или авторы).

А вот комментарий православного богослова середины прошлого века Владимира Николаевича Лосского Он был сыном известного русского философа — Николая Онуфриевича Лосского, — который стремился к всеобъемлющему синтезу знаний религиозных, научных, философских. И ему, пожалуй, не удалось. Философы, а тем более богословы, обычно знают науки на уровне учебников для высшей школы и общепринятые гипотез и теорий. Однако необходимо знать, помимо всего прочего, как добываются научные знания, в какой степени они обоснованы, какие еще выдвинуты идеи, кроме наиболее популярных на данное время.

Кроме того, органичный синтез религиозных, научных и философских идей возможен лишь с большими ограничениями. Нельзя принимать за истинный ни один из этих методов (способов) познания. У каждого из них есть свои достоинства и недостатки, которые необходимо учитывать. Ученые склонны отдавать предпочтение науке, тогда как теологи — богословию.

Тем не менее, можно вполне согласиться с утверждением Николая Лосского (и не его одного): «Вся природа есть единое живое органическое целое». И еще: «Каждое человеческое Я входит в систему какого-либо социального целого, жизни которого оно симпатизирует; далее эти социальные целые подчинены единому живому организму нашей планеты Земли, которая подчинена нашей солнечной системе. В конечном итоге, эти союзы суть органы Вселенной как единого живого организма».

Его сын постарался найти ответ на вопрос о начале начал. И пришел к признанию великой тайны, которую невозможно окончательно постичь так же, как Бога. «Мир, — писал он, — был сотворен Божественной волей. Он — иноприроден Богу. Он существует вне Бога «не по месту, но по природе» (святой Иоанн Дамаскин). Эти простые утверждения веры подводят нас к тайне столь же бездонной, как тайна бытия Божественного — это тайна бытия тварного, реальность бытия внешнего по отношению к Божественному всемогуществу...»

Владимир Лосский в дальнейших рассуждениях подходит к нетривиальной мысли: «Мир — это падший Бог, который стремится снова стать Богом; мир возникает вследствие какой-то таинственной катастрофы, которую можно было бы назвать падением Бога, либо какой-то внутренней необходимости, какого-то страшного космического «влечения», в котором Бог стремится осознать Самого Себя, либо в результате смены временн ы х циклов проявлений и замыканий Бога в Себе Самом, как бы довлеющих самому Богу».

Вспоминается не менее интересное суждение Максимилиана Волошина:

В начале был мятеж,

Мятеж был против Бога,

И Бог был мятежом.

И все, что есть, началось чрез мятеж.

Действительно, любое подлинное творчество есть преодоление — своим волевым усилием и разумом — привычного, устоявшегося, инертного и вовне, и в себе самом; преодоление необходимости, свобода.

По мнению В. Лосского: «Творение — это свободный акт, дарственный акт Бога. Для Божественного существа оно не обусловливается никакой «внутренней необходимостью». Даже те нравственные мотивы, которыми иногда пытаются обосновать творение, лишены смысла и безвкусны».

Из «Исповеди»

Можно было бы и дальше продолжать цитирование высказываний богословов по поводу начала всех начал. Однако в них немного можно будет отыскать нового, неожиданного.

Признаться, мне больше по душе мысли Блаженного Аврелия Августина, который был на полтора тысячелетия ближе, чем мы, к создателям библейского текста о творении. Обращаясь к Господу, он восклицал:

«Прежде чем Ты придал форму и красоту этой бесформенной материи, не было ничего: ни цвета, ни очертаний, ни тела, ни духа. И все-таки это не было полное «ничто»: это было нечто бесформенное, лишенное всякого вида...

Когда же мысль ищет в этой материи, что в ней доступно уму, она говорит себе: „Это не нечто отвлеченное, как жизнь, как справедливость, ибо это телесная материя, но она и чувственно не воспринимается, ибо в «невидимом и неустроенном» ничего нельзя увидеть и воспринять”. Когда это говорит себе человеческая мысль, то к чему сводятся ее попытки? Знать, не понимая, или понимать, не зная?»

Аврелий Августин — один из гениев самопознания — показал, как человек старается осмыслить понятие «ничто» и «бесформенное». Все попытки были неудачны, приводя его в замешательство:

«То, что я мысленно себе представлял, было бесформенным не по отсутствию всякой формы, но по сравнению с формами более красивыми. Здравый разум убеждал меня совлечь начисто всякий остаток форм, если я мысленно хочу представить бесформенное; но я не мог. Я скорее счел бы лишенное всякой формы просто не существующим, чем мысленно представил себе нечто между формой и «ничто»: нечто, не имеющее формы, но и не «ничто»...

Ум мой перестал тогда допрашивать воображение, полное образами тел, имевших форму, которые оно произвольно меняло и разнообразило...

Если бы можно было сказать: «ничто, которое есть нечто» и «есть то, чего нет» — я так и сказал бы...»

Добавлю только: есть талантливая книга советского историка и популяризатора науки Романа Подольного «Нечто по имени ничто», посвященная одной из наиболее фундаментальных и загадочных субстанций современной физики. Аврелий Августин на основе библейского текста пришел к проблеме актуальной и для ХХI века.

«Был Ты, — писал Августин, обращаясь к Господу, — и «ничто», из которого Ты и создал небо и землю: два тела, одно близкое к Тебе, другое близкое к «ничто»; одно, над которым пребываешь Ты; другое, под которым ничего нет».

Тогда еще отсутствовало время, потому что не было ничего упорядоченного и изменяющегося: «ибо время создается переменой вещей». То есть, первозданное «небо небес» не то, что находится у нас над головами. Оно «есть мир духовный». Каков он? «Не зная падений, от самого времени сотворения своего прильнувший к Тебе, он находится вне круговой смены скользящего времени. И это бесформенное нечто, «земля невидимая и неустроенная», находилось также вне времени. Где нет никакого облика, никакого порядка, где ничто не приходит и не уходит, нет, конечно, ни дней, ни смены времен».

Мысль чрезвычайно интересная. Мир возникает, можно сказать, из неопределенности. Но можно ли перевести на язык современной науки то, что относится к первичному духовному миру? Мне кажется, можно. Это – информация. В отличие от материальных тел, она невидима и неосязаема, но в то же время существующая как неотъемлемое качество любого объекта. Она поистине является духовной субстанцией. Выходит, и в этом случае мыслитель, вдумываясь в библейский текст, пришел к удивительным откровениям, философским открытиям, за многие века предваряющим открытия науки.

Августин поясняет: «Когда читаем: „В начале Бог создал небо и землю”, то этими словами называется еще бесформенный набросок мира, материя, способная принять форму и послужить материалом для творения; мир уже был в ней, но в состоянии хаотическом, без различия в качествах и формах; упорядоченный и стройный, он и называется небом и землей; первое — мир духовный, вторая — телесный».

Далее мыслитель показывает, что возможны различные толкования библейского текста, а не только то, которое ему представляется наиболее верным. Например, пытаясь понять мысль пророка Моисея, Августин пишет: «Он мог сказав „в начале” думать; „в самом начале творения”; мог хотеть, чтобы „земля и небо” были поняты в этом месте не как природа, и духовная и телесная, уже получившая форму и завершение, а как некое еще бесформенное начало той и другой. Я вижу, что оба эти толкования могут быть верными, но что именно имел в виду Моисей, когда писал эти слова, я не вижу с той же ясностью».

Августин готов признать допустимым мнение других толкователей, не согласных с его собственным, но категорически отвергает претензии любого из них на единственно правильное понимание текста Библии. «Боже мой, в чьем лоне нет противоречий, — восклицает в сердцах Августин, — пролей дождем в моем сердце кротость, чтобы терпеливо переносить мне таких людей. Они говорят так не потому, что вдохновлены свыше,.. а потому, что они гордецы: они не знают Мысли Моисея, они любят свою собственную, и не потому, что она истинна, а потому, что она их собственная».

Очень верное суждение! Оно относится не только к богословию. Даже среди ученых немало тех, кто упорно отстаивает свое личное мнение не потому, что оно убедительно доказано, а только лишь из самолюбия. Еще больше тех, кто, приняв как истинную одну теорию, отвергают все другие без достаточных оснований, только потому, что они «чужие».

Полезно вдуматься в слова великого мыслителя Аврелия Августина: «Что касается меня, то я смело провозглашаю из глубины сердца: если бы я писал книгу высшей непреложности, я предпочел бы написать ее так, чтобы каждый нашел в моих словах отзвук той истины, которая ему доступна; я не вложил бы в них единой, отчетливой мысли, исключающей все другие».

Кстати, помимо всего прочего, здесь показано принципиальное отличие идей, выраженных в математических формулах, которые имеют только единственное толкование, от мыслей, высказанных словами и содержащих в себе целую россыпь идей. Живому языку присуща неопределенность, в отличие от сухой окаменелой четкости формул.

Серьезное отношение к Библии

К текстам Священного Писания, повествующим о днях творения, чаще всего относятся по принципу религиозной веры: или принимают их безоговорочно и бездумно, или так же отрицают, ссылаясь на достижения науки. На мой взгляд, и тот, и другой подход ущербны.

Серьезное отношение к Библии предполагает вдумчивый анализ идей, в ней содержащихся. Плодотворность такого подхода демонстрирует, в частности, Аврелий Августин. Он ограничивался философскими рассуждениями. Хотя не менее интересно сопоставить религиозные идеи с новейшими научными концепциями. Интересны прежде всего — для науки. Не потому, что в Священном Писании можно найти ответы на все научные вопросы. А потому, что в нем поставлено множество интересных и перспективных проблем.

С давних пор и по наше время приведенный выше библейский текст комментировали, толковали теологи и атеисты, ученые и философы, поэты и огромное число тех, кто старается читать, перечитывать и толковать Священное Писание. Для нас важно сохранять полную объективность, не давая преимущества ни научной, ни религиозной, ни философской точкам зрения. Каждая из них имеет свои достоинства и недостатки.

В иллюстрациях на библейскую тему Творец представлен в облике человека. В некоторых случаях показано, как он использует при этом точные инструменты. Такова аллегория, фантазия художника, воображение которого неизбежно ограничено. Согласно религиозному канону, Господь не имеет столь упрощенного и приземленного вида, а постигается — да и то отчасти — лишь в умозрении.

Надо прямо и честно сказать: для научных исследований, поисков истины на основе убедительных фактов, то есть, доказанных сведений, которые можно подтвердить или опровергнуть, религиозные предания имеют такое же значение, как любые другие свидетельства. Ученые изучают их как уникальные памятники человеческой мысли, определяя их происхождение.

По меньшей мере, наивно в наш век верить, будто представления о природе два или три тысячелетия назад, запечатленные в библейских текстах были абсолютно верны. В таком случае следовало бы отбросить за ненадобностью все современные научные знания, а заодно и технику, созданную на их основе. Возможно, найдутся фанатики, готовые отказаться от электричества, современных домов, транспорта и многого другого ради приобщения к мудрости древних. Однако нормальный человек должен предпочесть обдумывать идеи далекого прошлого с позиций современной цивилизации.

Возникает законное недоумение: каким образом автор (или авторы) библейского предания узнали о сотворении Мира? Разве кто-то из людей мог при этом присутствовать?

В религиозной системе ответ прост: текст возник в результате вдохновения, навеянного Богом — откровения.

Но тогда появляется сразу несколько новых вопросов. На чем основано такое мнение? Каким образом были получены сокровенные сведения? Почему для этого был избран именно данный человек? Почему в дальнейшем не снисходило на людей подобное вдохновение? На каком основании следует считать, что Бог почтил своим вниманием именно иудеев, тогда как для Него все люди на Земле должны быть одинаково близки?..

Конечно, при желании можно получить голословные (ничем не подтвержденные) ответы на подобные вопросы. Но тогда остается самый каверзный: почему в библейском предании повторяются идеи, содержащиеся в более древних мифах других народов?

Исследователи, изучающие историю народов и культур, давно уже выяснили, что Библия, точнее Ветхий Завет и его первооснова еврейская Тора — не древнейшая книга на Земле. До ее создания уже прошли стадию расцвета некоторые цивилизации: шумерская, египетская, критская, а также индийская. Именно из этих источников почерпнули семиты свои знания. В этом нет ничего особенного: преемственность и взаимное обогащение культур сопровождают всю историю человечества. Любая замкнутая культура обречена на деградацию.

В Древнем Египте, например, сотворение Мироздания представляли так. Изначально существовал Нун, первозданный Хаос. Обычно его представляли в виде бескрайней водной глади, окутанной мраком. Из него вышел первый бог (или группа богов) и стал наводить порядок. Каким образом? Своими словом и волей. Почему именно словом? Потому что с древнейших времен имя считалось мистически сопричастным с самим объектом.

Называя предмет, выделяешь его из хаоса смутно воспринимаемых сознанием объектов, наделяешь индивидуальностью. Таково, можно сказать, информационное сотворение мира из первоначального хаоса. Возможно, оно и послужило основанием наделять Бога способностью творить «из ничего».

А вот шумеры, представители древнейшей цивилизации Месопотамии, предпочитали много не рассуждать о происхождении всего сущего. Об этом в их мифах говорится редко и вскользь.

Польский популяризатор истории, археологии и древних религий Зенон Косидовский писал: «Библейская история сотворения мира может служить примером того, как жрецы извратили старые месопотамские мифы. Знаменитый археолог Джордж Смит прочитал на клинописных табличках целую вавилонскую поэму о сотворении мира, известную под названием «Энума элиш», внешне не имеющую ничего общего с библейским сказанием. Содержание этого мифологического эпоса, разумеется, с большими сокращениями, можно изложить так.

Вначале существовала только вода, и царил хаос. Из этого страшного хаоса родились первые боги. С течением веков некоторые боги решили устроить порядок в мире. Это вызвало возмущение бога Абзу и его жены Тиамат, чудовищной богини хаоса. Бунтовщики объединились под водительством мудрого бога Эа и убили Абзу. Тиамат, изображаемая в виде дракона, решила отомстить за смерть мужа. Тогда боги порядка в кровавой битве убили Тиамат, а ее гигантское тело разрубили на части, из которых одна стала землей, а другая небом. Кровь Абзу смешали с глиной, и из этой смеси возник первый человек». Это было в шестой день творения, а на седьмой боги-победители устроили пир.

Несмотря на то, что в более древних египетском и вавилонском вариантах сотворения Мироздания есть существенные черты сходства с библейским преданием, последнее обладает рядом достоинств. Оно сообщено четко и ясно, избавлено от сомнительного сходства богов с людьми (войны, убийства, пиры).

«Библейская история сотворения мира, — по мнению Косидовского, — безусловно возникла в тиши жреческого уединения». С этим можно вполне согласиться. Надо учесть, что в народных преданиях и древних текстах можно обнаружить различные варианты первых дней творения. Обдумывая и сопоставляя их, а также переосмысливая на свой лад, иудейские мудрецы создали свой библейский вариант.

Атеистическая пропаганда нередко совершенно отрицает значение для познания мира Священного Писания. На первый взгляд, такой подход оправдан. С научной точки зрения идеи, высказанные в далеком прошлом, давным-давно устарели. И это совершенно естественно. Ведь рассказано о сотворении Вселенной на основе знаний того времени. А они были чрезвычайно ограничены.

И все-таки не все так просто.

На каких основаниях построены современные научные модели возникновения Мироздания? На нескольких очень немногих более или менее доказанных фактах. То есть самих по себе наблюдаемых фактов может быть сколь угодно много, но они преимущественно повторяют и дополняют сходные наблюдения. Например, астрономы регулярно обнаруживают ранее неизвестные объекты. Однако тем самым чаще всего лишь увеличивается число известных небесных тел или далеких светящихся образований.

Правда, можно услышать сообщение о том, что в результате таких наблюдений обнаружено нечто особенное. Скажем, светящийся объект, находящийся на рекордно большом удалении от Солнечной системы — на миллиарды световых лет. Это позволяет, как утверждают ученые, несколько увеличить время существования видимой нами Вселенной.

Другой пример. Выведя на космическую орбиту радиотелескоп, ученые установили, что так называемое реликтовое излучение, сохранившееся с первых моментов «Большого взрыва» неоднородно. Из этого также делаются определенные выводы и в имеющуюся теорию вносят соответствующие уточнения.

Однако какое это имеет отношение к тайне рождения Вселенной? Полученные факты используют только для того, чтобы подтвердить, исправить или дополнить одну из возможных научных теорий (а точнее — гипотез), только и всего.

Могут возразить: так ведь она принята научным сообществом как наиболее верная! Ее поддерживают тысячи авторитетных специалистов!

На такой довод остается только усмехнуться. Кто не знает, сколько в истории науки было общепринятых гипотез и теорий, которые в дальнейшем не оправдались и были отброшены!

Сошлюсь на крупнейшего ученого прошлого века и замечательного историка науки В. И. Вернадского. «Современное научное мировоззрение, — писал он, — и вообще господствующее научное мировоззрение данного времени — не есть максимум раскрытия истины данной эпохи. Отдельные мыслители, иногда группы ученых достигают более точного ее познания, но не их мнения определяют ход научной мысли эпохи. Они чужды ему. Господствующее научное мировоззрение ведет борьбу с их научными взглядами, как ведет оно ее с некоторыми религиозными и философскими идеями. И эта борьба суровая, яркая и тяжелая».

Более того, он с полным правом утверждал: «Вся история науки на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживавшихся господствующих взглядов...

Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают наше неудовольствие или отрицание».

Возникает вопрос: но может быть, все это относится только к науке и не имеет никакого отношения к религии?

На мой взгляд, коренные, глубинные вопросы бытия необходимо обдумывать с учетом самых разнообразных идей и методов. Чем интересны для нас мнения людей далекой древности? Тем, что в те времена они имели возможность размышлять об окружающем мире свободно, без посредников: техники, научных гипотез и теорий, авторитетных высказываний академиков, Нобелевских лауреатов и т. п.

Выводы

Для критического анализа библейский текст о днях творения предоставляет немалые возможности. В нем усматриваются аналогии с вавилонскими представлениями о строении Мироздания. В частности, сказано о небесной тверди (!), отделяющей воды небесные от земных. Только на четвертый день появились небесные светила, когда наша планета уже была создана. Луна названа «светилом» наравне с Солнцем...

Нет ничего удивительного в подобных отдельных неувязках. Не станем забывать: к нам через бездну трех тысячелетий дошли голоса людей далекого прошлого. Какими бы мудрецами ни были эти люди, они не имели возможности знать о мире то, что известно современному человеку после многих столетий научных исследований.

Какие же положительные выводы можно извлечь из библейского предания о сотворении Мироздания?

1. В первозданный хаос или вакуум (ничто) внесен порядок. Первоначально мир духовный был отделен от материального.

2. Все сущее возникает не сразу, а последовательно. На каждом этапе творения достигается возможное совершенство.

3. На земле сначала появились растения, и лишь затем — животные.

4. Творение происходит благодаря некой воле, с определенными усилиями.

5. Кроме инертной материи в мире существует Нечто принципиально иное, способное упорядочить хаос.

6. Жизнь и Разум создают Мироздание по законам красоты и логики.

7. Устроена наша Вселенная — единственная на свете — хорошо.

8. Дни творения происходили во времени особом, не таком, как обыденное время людей.

С научных позиций эти идеи можно рассматривать лишь как исходные идеи, предположения. Они, как говорится, не выдерживают критики. Точнее сказать, они ее и не предполагают. Религиозные тексты утверждают, а не доказывают. Они сообщают, вещают, внушают, а не убеждают посредством доказательств. Их можно принимать или отвергать, это каждому предоставлено решать самостоятельно.

Однако из этого не следует, будто все изложенные без тени сомнений чеканные идеи о днях творения противоречат науке. Отдельные конкретные высказывания отражают мировоззрение донаучное, умозрительное. Они давно устарели и не соответствуют современным знаниям. Но к представленным выше выводам это не относится.

Ряд идей, высказанных в библейской версии первых дней творения, заслуживают самого серьезного внимания. Конечно, наивно полагать, будто они раскрывают великую тайну возникновения Вселенной. Вполне возможно, тайна эта не будет окончательно раскрыта никогда.

Дата добавления: 2015-08-27