Третья функция

«Все мы какой-нибудь стороной да не удались», — с тоской говаривал Жюль Ренар, говорил, не догадываясь, что тем самым интуитивно нащупывал в себе и других Третью функцию.

По своим принципам Третья функция почти не отличается от Второй, она также процессионна. Даже, если так можно выразиться, суперпроцессионна. Однако по внеш- ним своим проявлениям Третья функция разительно отличается от Второй. Разница обу- славливается тем, что Третья не сила, а слабость, наша язва, больное место человеческой психики.

На мой взгляд, не очень удачен вошедший в быт термин «комплекс», введенный в употребление Цюрихской школой психиатров, с помощью которого делались попытки описать Третью функцию. Гораздо точнее термин «динамическая травма», которым поль- зовался замечательный психиатр Шарко, одним из первых почувствовавший, что челове- ческой психике свойственен какой-то врожденный изъян.

Критика термина «комплекс», вместе с тем, не отменяет того важного обстоятель- ства, что есть очень много точных черт в той характеристике Третьей функции, что под

именем «комплексов» дал Карл Густав Юнг. Он писал: «...опыт показывает, что комплек- сы всегда содержат в себе нечто вроде конфликта или, по крайней мере, являются либо его причиной, либо следствием. Во всяком случае, комплексам присущи признаки кон- фликта, шока, потрясения, неловкости,несовместимости. Это так называемые «больные точки», по-французски «betes noires», англичане в этой связи упоминают о «скелетах в шкафу» («skeletons in the cupbord»), о которых не очень-то хочется вспоминать и еще меньше хочется, чтобы о них напоминали другие, но которые, зачастую самым неприят- ным образом, напоминают о себе сами. Они всегда содержат воспоминания, желания, опасения, обязанности, необходимости или мысли, от которых никак не удается отде- латься, а потому они постоянно мешают и вредят, вмешиваясь в нашу сознательную жизнь.

Очевидно, комплексы представляют собой своего рода неполноценности в самом широком смысле, причем, я тут же должен заметить, что комплекс или обладание ком- плексом не обязательно означает неполноценность. Это значит только, что существует нечто несовместимое, неассимилируемое, возможно даже, какое-то препятствие, но это также и стимул к великим устремлениям и поэтому, вполне вероятно, даже новая воз- можность для успеха. Следовательно, комплексы являются в этом смысле прямо-таки центром или узловым пунктом психической жизни, без них нельзя обойтись, потому что в противном случае психическая деятельность пришла бы к чреватому последствиями застою. Но они означают также и неисполненное в индивиде, область, где нельзя что- либо преодолеть или осилить; т.е. без сомнения, это слабое место в любом значении этого слова.

Такой характер комплекса в значительной степени освещает причины его возник- новения. Очевидно, он проявляется в результате столкновения требования к приспособ- лению и особого, непригодного в отношении этого требования свойства индивида. Так, комплекс становится для нас диагностически ценным симптомом индивидуальной диспо- зиции.»

Если сжать все сказанное Юнгом и добавить немного от себя, то можно сказать, что суть Третьей функции заключается в следующем: она — функция, которую мы сами считаем уязвимой, ущербной, недоразвившейся, нуждающейся в постоянном укреплении, саморазвитии и защите. Отсюда и все специфические черты Третьей функции.

* * *

Третья — двойник. Как весь порядок функций поделен на Верх и Низ (о чем уже говорилось), так поделена и раздвоена одна Третья функция. Ощущение слабости сочета- ется в ней с ощущением огромного, но не реализованного потенциала. Третья — прико- ванный Прометей — титан, которого психологические цепи делают слабым, беззащит- ным, ранимым.

Одна моя знакомая, когда ее попросили объяснить, как выглядит ее 3-я Эмоция, очень точно ответила: «Представь себе, что ты беременна, и ребенок уже просится нару- жу. Но твой таз слишком узок, и его головка застревает, когда ты пытаешься разродить- ся». Хотя в данном случае речь шла о 3-й Эмоции, образ мучительных родов с застре- вающем в тазу ребенком как нельзя более подходит для описания Третьей функции во- обще.

Ранимость, обостренная чувствительность — главные приметы Третьей функции. Удары по Третьей переживаются крайне болезненно, и шрамы от них остаются практиче- ски на всю жизнь.

Как правило, период полной беззащитности Третьей функции и особенно частых ударов по ней приходится на детство. Именно детей чаще всего бьют, унижают, оскорб- ляют, ругают. И если в детстве Третья оказывается не огражденной, но, наоборот, посто- янно уязвляемой, то это обстоятельство до крайности рафинирует и без того изначала рафинированную Третью.

По счастью, случаются удары по Третьей функции крайне редко, так как ей прису- ще обостренное чувство опасности, позволяющее предупреждать нападение, и врасплох ее застать трудно. Скажем, человек с 3-й Физикой крайне опасливо воспринимает внеш- ний мир, и потому травмы у него бывают лишь в исключительных случаях (разумеется, слова «мир», «травма» имеют чисто физический смысл).

Ожидание удара по Третьей функции — главный наш кошмар: 3-я Логика боится обвинения в некомпетентности, 3-я Физика — побоев, 3-я Воля — унижений, 3-я Эмоция

— истерик. Однако этот кошмар редко воплощается, так как Третья склонна к гиперболи- зации и обычно сильно преувеличивает реальную опасность. Возвращаясь к сравнению Третьей с прикованным Прометеем, добавлю, что беззащитность и ранимость ее застав- ляют видеть в каждой пролетающей мимо вороне Зевсова орла, посланного клевать вашу печень.

* * *

Однако жизнь есть жизнь, и иногда (продолжим метафору) Зевсов орел действи- тельно прилетает. Здесь волей-неволей приходится что-то делать. Выходов из ситуации, при которой угроза нанесения удара по Третьей реальна, три: либо самая тщательная под- готовка в преддверии конфликта, либо перевод борьбы на другой уровень и функцию, либо бегство. В качестве иллюстрации данного тезиса приведем историю натянутых от- ношений между президентом Рейганом и прессой. Имея 3-ю Логику, Рейган до миниму- ма сократил число пресс-конференций; когда же отвертеться от них не удавалось, он со- глашался разговаривать с журналистами лишь после длительных репетиций. Это первый выход. Несмотря на подготовку, президент все-таки чувствовал себя на пресс- конференции не очень уютно и потому часто отделывался от вопросов с помощью шуток, анекдотов, прибауток и поучительных историй, т.е. старался перевести общение из пу- гающей его логической сферы в безболезненную эмоциональную. Это второй выход. И, наконец, бегство: будучи застигнутым журналистами врасплох, Рейган попросту притво- рялся глухим.

* * *

Третьей, как никакой другой функции, дано переживать чужую боль. Ощущать ее даже острее, нежели ощущает ее сам объект сопереживания. Толстой, скажем, ни в грош не ставил труд ученого или музыканта, но через призму своей 3-й Физики не мог без слез смотреть на каждого работающего в поле мужика. Хотя сам мужик не обязательно испы- тывал те муки, что приписывал ему Толстой, и, в свою очередь, сам мог с состраданием 3-й Логики глядеть на всякого читающего человека и т.д. и т.п.

* * *

Жалость, сострадание — те свойства, что роднят Третью функцию со Второй. Од- нако есть чувство, неизвестное Второй, но постоянно сопутствующее Третьей, — это зависть. Оно тождественно чувству, испытываемому больным по отношению к здорово- му. В нем сочетается желание подняться до предмета зависти и одновременно унизить его. Здесь я продолжу иллюстрировать рассказ о Третьей функции примерами из толстов- ской жизни (3-я Физика). Вот как режиссер Лев Сулержицкий описывал совместную с Толстым прогулку по Москве: «Толстой издали заметил двух кирасир. Сияя на солнце медью доспехов, звеня шпорами, они шли в ногу, точно срослись оба, лица их тоже сияли самодовольством силы и молодости.

Толстой начал порицать их: «Какая величественная глупость! Со- вершенно животные, которых дрессировали палкой...»

Но когда кирасиры поравнялись с ним, он остановился и, провожая их ласковым взглядом, с восхищением сказал: «До чего красивы! Римляне древние, а, Левушка? Силища, красота, ах, Боже мой. Как это хорошо, когда человек красив, как хорошо...»

Надеюсь, читатель обратил внимание на полярность толстовских оценок, когда речь зашла о пласте жизни, который у самого Толстого с его 3-й Физикой был уязвим и кото- рым явно в избытке (1-я Физика) были наделены встречные кирасиры. Она типична для Третьей функции.

* * *

«Реакция фигового листа» — так можно назвать первую реакцию в ситуации, когда Третья функция сталкивается с той же функцией, стоящей выше.

Свободное, открытое, сильное проявление того, что у самого уязвлено, раздражает человека, заставляет искать какое-то оправдание своей немощи, активно отрицать значе- ние и эффективность данного пласта жизни и за этим отрицанием, как за щитом, прятать чувство собственной неполноценности. Так рождается фиговый листок, с которым чело- век обычно ходит всю жизнь. Число же фиговых листков соответствует числу Третьих функций: это ирония для 3-й Эмоции, скепсис для 3-й Логики, ханжество для 3-й Физики, юродство и лицемерие для 3-й Воли.

Однако само по себе сокрытие своего срама под фиговым листком далеко не гаран- тия покоя. Наоборот. Чем активнее отрицание, тем необоримее тайное желание реализо- вать себя именно в данной уязвимой сфере жизни. Здесь достаточно вспомнить того мо- наха Киево-Печерской лавры (3-я Физика), который, спасаясь от блудной страсти, зако- пался по горло в землю. Так, почти до самоистребления доводит порой борьба с процес- сионностью собственной Третьей.

В этой связи становится понятным, почему Третьей функцией мы не только отвер- гаем, но и страстно любим. Можно сказать, что Третья функция является главным генера- тором любви, и выбор в браке чаще определяется именно ею. Недаром великий пропо- ведник аскетизма Толстой женился на девушке, одаренной плотью в избытке (1-я Физи- ка). И она до конца жизни не могла понять, как объясняется сочетание чудовищного хан- жества «Крейцеровой сонаты» с могучим и неустанным любовным пылом мужа. А имен- но так и объясняется: 3-я Физика — и все.

Женитьба не единственное средство, с помощью которого человек пытается раско- вать и реализовать свою Третью функцию. Есть для этого и химические средства, скажем алкоголь. Именно ради Третьей употребляем мы в компаниях алкоголь. Подчеркну — именно в компаниях, потому что истоки пьянства многообразны. Алкоголь, выпитый в компании, обладает тем чудодейственным свойством, что позволяет забыть о своем изъя- не, свободно и легко реализовывать Третью функцию.

Отсюда удивительные метаморфозы, которые обычно случаются с пьяными, мета- морфозы, подобные тем, что происходили с миллионером из знаменитого фильма Чарли Чаплина. Сухой, сдержанный человек (3-я Эмоция) делается чувствительным; молчун (3- я Логика) — болтуном, женоненавистник (3-я Физика) — волокитой, скромник (3-я Воля)

— зазнайкой..

Ножницы в поведении Третьей функции под воздействием алкоголя приобретают иногда курьезную, если не сказать трагикомическую окраску. Вот характерная цитата из письма в газету: «Юра был высокий, сильный, красивый, он постоянно носил меня на руках. И все бы прекрасно, если бы не его странности. Он, казалось, боялся влюбиться, боялся любви. Правда, стоило ему выпить, как он начинал говорить нежные слова, ярост- но целовал (близости у меня ни с кем до замужества не было). И в эти минуты я просто сходила с ума. Я его так любила, что искала повод выпить, лишь бы он был мой, только мой. В трезвом же состоянии Юра был другим, я не знала, как его растормошить, заста- вить раскрепоститься.» Очевидно, проблема тут заключалась в 3-й Эмоции, и здесь же назван коренной недостаток алкоголя с точки зрения реализации Третьей функции — кратковременность его действия. На следующий день проблема возвращается с добавле- нием головной боли.

* * *

Подобно Второй функции, Третья любит подвергать себя испытаниям. Однако есть между самоиспытанием этих двух функций существенные различия. Во-первых, Третья функция предпочитает себя проверять в условиях, исключающих прямое единоборство. А во-вторых, она идет в этих испытаниях до предела. Например, сестра Толстого рассказы- вала, как он в 15 лет пять верст бежал за каретой и, когда карета остановилась, юный Толстой так дышал, что сестра его расплакалась. Так экзаменовать себя может только Третья, и, в частности, 3-я Физика. Другие Физики повели бы себя иначе: результативные Физики просто не стали бы подвергать себя испытаниям (Первая в силу уверенности в себе, Четвертая по безразличию), 2-я Физика побежала бы за каретой, но бежала бы толь- ко до той поры, пока это соревнование в удовольствие.

Испытание, описанное выше, типично для Третьей функции, и делает его таким не- знание Третьей естественного предела своих возможностей. Наша внутренняя картина состояния Третьей функции — дело чисто субъективное. И чтобы узнать, есть ли «язва» по Третьей или нам она только кажется, а если есть, то каковы ее истинные размеры, — необходимо Третью экзаменовать и экзаменовать на пределе возможностей.

* * *

Если тест на Третью сдан успешно, то наступает наивысшее, неведомое в других случаях удовлетворение. Вообще успехи, похвалы, награды по Третьей функции ценятся, как никакие другие и являются предметом неизбывной гордости их обладателя. Так, На- полеон, имея 3-ю Логику, больше всего гордился своим членством в Национальном ин- ституте (Академии наук) и даже свои приказы по армии подписывал «Бонапарт, член

Национального института» и только после этого титула ставил все остальные, для других, может, гораздо более весомые.

По той же причине Третья, как никакая другая функция, чувствительна к лести. Пе- ребрать здесь невозможно; как бы ни была чудовищна лесть по Третьей, в глубине души человек абсолютно ей не веря, все-таки проявляет полную готовность пить и пить этот яд, никогда не пресыщаясь и не испытывая изжоги.

Дата добавления: 2015-08-27