Hearts of Ice 13 страница

Луи запрокинул голову (открывая Гарри весьма впечатляющий вид на свое открытое горло, к которому парню резко захотелось припасть губами) и рассмеялся, сверкая белоснежными зубами. Он запустил руки в свои уже мокрые волосы и поднял взгляд на Гарри, а с его грешно-длинных ресниц капала вода.

В голову Стайлса хлынули прилагательные типа "захватывающий дыхание", "прекрасный", "похожий на Адониса". Но после этого он задумался, как бы Луи выглядел, будь он русалом - и могут ли они заниматься фигурным катанием... Да, этот поток сознания стоит прервать.

- Нравится, что ты видишь, кудрявый? - поинтересовался Луи, разрушая транс Гарри и невинно хлопая ресницами.

Гарри фыркнул и закатил глаза (несмотря на то, что внутри него крутилось "господибожемойконечноразветебеещенужноспрашивать", как у малолетки):

- Конечно.

Глаза Луи засветились, и он протянул руку, чтобы Гарри за нее ухватился:

- Давай, побежали.

Хоккеист незамедлительно взял его за руку, частично из-за того, что он никогда не отказывался подержаться с Луи за руки, частично - потому что лило чертовски сильно, и он надеялся, что Томлинсон не в настроении для приключений, поскольку Гарри нужно было куда-то в сухое место.

Они побежали, из-за чего стали только более мокрыми, но Луи смеялся и улыбался Гарри через плечо, так что тому было все равно. Поскальзываясь и оступаясь на траве, в холле общежития и на лестнице на пути к комнате Луи, они наконец добрались и захлопнули за собой дверь, с облегчением. Луи сразу же направился к шкафу, начиная в нем рыться.

- Со штанами будет сложновато, но вот, держи, - Гарри поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть летевший в него шар ткани и поймать его. Он заинтересованно посмотрел на Луи, который подмигнул и сказал: - Раздевайся, Стайлс, - таким тоном, что кровь у парня вскипела.

Но Гарри мгновенно повиновался, переодеваясь в новую одежду даже не глядя. Но вот когда он все же переоделся, то посмотрел на себя и... Ох.

Гарри начал тяжело дышать, глядя на свое тело, на котором был надет уютный белый свитер. Это тот джемпер, понял он. Тот джемпер, в котором был Луи в тот день, когда хоккеист решил начать с ним нормально разговаривать. Стайлс прошелся пальцами по своим бокам, наслаждаясь ощущением мягкой вязки - и неожиданно получил в лицо удар от пары брюк.

Парень вскрикнул и дернулся, совершенно не грациозно приземляясь на задницу. Луи расхохотался, в другом конце комнаты, сгибаясь пополам и, БОЖЕ МОЙ, он что, полуголый?

- Прости, Хазз, - произнес фигурист в перерывах между смешками. - Но твоя реакция того стоила.

Гарри зыркнул на него, из-под челки (предусмотрительно не опуская глаз вниз от лица парня, ага), и сказал:

- Покорнейше благодарю, Томлинсон. У тебя приятнейшее чувство юмора.

- Ты это любишь, - просто сказал Луи, натягивая сухую футболку и запрыгивая на кровать. - Итак, что мы будем смотреть сегодня?

Гарри пожал плечами, надевал штаны, которые были так любезно ему предложены. Они были нужной длины, что наводило на мысли о их принадлежности Зейну:

- А что ты хочешь посмотреть?

- Выбери что-нибудь счастливое, - выдал условие Луи.

Счастливое, отметил Гарри. Это можно. После того, как он прошерстил коллекцию фильмов Луи (весьма жалкую), он выбрал один, включил его и присоединился к Луи, на кровати, сохраняя дистанцию между ними.

- «Реальная любовь»? Серьезно? – спросил Луи с полуулыбкой.

- Что? – оскорбленно возмутился Гарри. – Я люблю этот фильм.

Луи проигнорировал это, но нахмурился:

- Почему ты сидишь так далеко?

- Так люди обычно сидят, вообще-то, Лу, - фыркнул Гарри.

- Ну, мы же не нормальные, верно?

- Нет,- подтвердил Гарри. – Думаю, нет.

- Значит, - Луи придвинулся чуть ближе, медленно сокращая расстояние между ними, с полуулыбкой на губах. Господи, подумал Гарри, а сердце его билось невиданно быстро, Ты так прекрасен.

Но все же.

- Подожди, - Гарри легонько положил руки на грудь Луи, чтобы остановить его продвижение. Томлинсон мгновенно остановился, посмотрел вниз, на руки Стайлса, нахмурившись, словно не понимая, как они там оказались. Когда он поднял голову, то в его глазах застыл вопрос. Кудрявый закусил губу, пожевал, а затем ответил: - Я просто… хотел оставить тебе личного пространства.

Недоумение на лице Луи превратилось в раздражение:

- Серьезно? Все еще об этом? – старший парень вздохнул. – Гарольд, тебя напрягает наша близость?

Он должен был солгать. Определенно солгать. Солгать будет хорошо. Даже замечательно. Солги, солги, солги.

- Ни капельки, - выдохнул он. Черт, Гарри. Но он не мог заставить себя сказать иначе, помогло бы это или нет. Ложь горчила отравой на языке.

- Хорошо, - просто сказал Луи. – И меня тоже нет. И я понимаю, что ты хотел «оставить мне личного пространства», после случившегося, но мне это не нужно. Что мне нужно, так это объятия от одного из лучших друзей и просмотр отвратительно-сопливого фильма до того момента, пока в нас не останется ни капли мужественности, хорошо?

Гарри на мгновение заглянул в глаза другу. Там не было ни малейших признаков неискренности. Да и с чего бы им быть, честно говоря? Томлинсон и раньше дружил с Элеанор, и они могут дружить и теперь (и более счастливо, если честно). До него дошло, наконец, что ничего не изменится, и огромнейшая улыбка появилась на его лице.

- Хорошо, - сказал он, улыбаясь, распахивая объятья для Луи. Тот же, в прямом смысле этого слова, накинулся на парня, закидывая обе ноги ему на колени и обхватывая руками его талию, а голову устраивая на плече кудрявого.

Гарри хмыкнул и обвил руки Томлинсона своими, переплетая их пальцы так, чтобы у фигуриста не было ни единого шанса отстраниться:

- Лучше? – спросил он, с интересом глядя на Луи.

- Гораздо, - счастливо протянул тот.

В этом слове было столько подтверждения для Гарри, что он позволил себе прижаться к Луи чуть сильнее. Элеанор больше нет между ними, испытание на следующей неделе, а они просто Луи и Гарри. Кудрявый счастливо вздохнул, вдыхая запах второго парня и пытаясь понять, чувствовал ли он себя так же правильно когда-либо еще?

*

Вечер пятницы.

Единственным сколько-либо значительным событием пятницы было объявление мистера Тернера о том, что он вернет их эссе в понедельник. Он так же извинился (что шокировало Луи почти до сердечного приступа) за задержку в проверки, поскольку его золотая рыбка умерла - ну или что-то такое же незначительное.

Дело в том, что настоящим событием пятницы была очередная хоккейная игра.

Не то чтобы это должно было быть как-то по-особенному, поскольку Луи был уже не на одной, к тому времени. Но это был первый раз после расставания с Элеанор и, почему-то, это заставляло нервничать. Особенно, когда он признался себе, что идет туда поддерживать только Гарри (да, все еще никакого духа патриотизма).

В любом случае, Томлинсон был уверен, что Элеанор тоже тут появится, правда, будет ли она с Даниель – большой вопрос. Девушка еще не слышала всех деталей разрыва парочки, и у Луи было сильное ощущение, что она не отреагирует хорошо на эти новости.

Зейн, на удивление, воспринял все весьма хорошо. Он угрожал сломать ей всего два пальца, вместо всей руки, и решил побрить ее на лысо, выругавшись всего 768 раз. Он произнес много слов, что рифмовались с такими, как стеганная, звезда и рука. Серьезно, ведь могло быть гораздо хуже.

Но, несмотря на то, что Луи убедил Зейна, что он в порядке, по большей части, тот все равно настоял на том, чтобы пойти с ним на хоккей (хотя он и так бы пошел поддержать Лиама, но все же – забота). Так они и оказались на трибунах, в конце секции болельщиков школы, на хоккее, Луи со скрещенными на груди руками, все пытавшийся выглядеть незаинтересованным, и Зейн, теребивший резинку свитера и волосы, и постоянно спрашивавший как он выглядит.

Луи мог повторить «Да, Зейн, ты выглядишь замечательно» только определенное количество раз, прежде желание выковырять себе глаза ложкой станет сильнее его.

К счастью, игра началась, и Луи смог сосредоточиться на чем-то другом. Ну то есть, на Гарри.

Прошлая ночь была своего рода апогеем быстро развивавшегося мазохизма Луи. Отстранившийся Гарри предоставил ему нужное подтверждение – кудрявый не чувствовал к нему взаимных чувств, кроме дружбы. Это было больно, Луи и не думал врать, потому что где-то глубоко внутри Луи был уверен: если он сам разберется в том, что чувствует, то Гарри ответит взаимностью. К сожалению, не суждено.

Но он мог валяться в обнимку с ним, находиться рядом. Он должен быть уверен, что все в порядке, что ничего не изменится, в этом. Луи не был уверен, что сможет вынести перемены к худшему.

Команда Эмеральд Хиллса играла хорошо (а когда она играла плохо?), но удивляло то, что соперники – из Майерс Маршалл, в форме нежно желтого и зеленовато-блевотного цветов – играли хорошо также. Не так хорошо, как хозяева, но почти.

Они проигрывали на совсем немного, и Луи практически чувствовал раздражение, которое излучали наиболее накачанные тестостероном игроки. Они начали играть более грубо – толкать членов команды, когда у них не было шайбы, цеплялись (как они не получили за это пенальти – было за пределами понимания Луи) и просто были идиотами.

Луи пытался не слишком над этим задумываться, ну, то есть, он скрипел зубами и сжимал руки в кулаки, но все еще контролировал себя. Глубокие вдохи – вот, на чем он сосредоточился. Впрочем, пока ничего не случилось с Гарри, Лиамом или Найлом, он мог сдерживаться и не обращать внимания на идиотов до конца игры.

Стоило только подумать.

Раздался громкий стук или треск, что-то вроде этого. Луи мгновенно поднялся – он узнал этот звук. Звук тела, врезавшегося в бортик. Он вытянул шею вперед, глядя на лед, силясь разглядеть, сквозь прищуренные глаза, что там. Когда он увидел силуэт, лежавший на льду, свернувшись в клубочек, в бело-зеленой форме Эмеральд Хиллса, у него перехватило дыхание, а глаза распахнулись слишком широко.

Наверное, это произошло в тот миг, когда он моргнул, потому что в следующую секунду все замерло. Луи сам замер на месте, в ужасе, пока не раздался голос, выкрикнувший его имя.

- Луи! – голос разнесся эхом по катку, но мгновенно утонул в криках толпы. Впрочем, этого все равно было достаточно, чтобы расслышать. Гарри. Это был Гарри.

Луи не мог дышать. И это вовсе не было метафорой – он чувствовал, как в легкие перестал поступать воздух, и в каждую секунду он мог просто упасть, поскольку весь кислород исчез. Он не знал, как и не мог справиться с этим. Он знал лишь, что Гарри больно. Гарри больно, а Луи, по какой-то причине, все еще не рядом с ним.

- Что ты делаешь? – Зейн почти что заорал на Томлинсона, толкая его. Тот посмотрел на друга невидящими глазами. – Беги туда!

Вот и все, что нужно было услышать фигуристу. С криками «Извините, извините, блять, да отойдите!», он прорывался сквозь сектор, где сидели ученики, перепрыгивая последние несколько ступеней и приземляясь с глухим стуком на пол, что привел в себя его ноги, скованные шоком.

И он полетел, ускоряясь, набирая скорость, к Гарри. К Гарри, которому он нужен. И мозг Луи работал слишком быстро, чтобы он даже на секундочку задумался о том, что эй, он нужен Гарри. Возможно, не так, как в нем нуждается Луи (как в кислороде для легких или в смехе в моменты отчаянья), но черт дери, он ранен – и он зовет Луи.

Люди смотрели, как Томлинсон бежал. На арене была тишина, как всегда, когда спортсмен получал травму, так что одним из двух звуков был стук его подошв по полу, когда он оббегал арену, направляясь к скамейке запасных принимающей стороны. Второй исходил от Гарри – короткие вздохи, которые издают люди, когда они стараются справиться с болью – и у них не выходит.

Члены команды Гарри расступились перед Луи, когда он поравнялся с ними, все шокированные и недопонимающие, что происходит. Почему Луи Томлинсон бежал к пострадавшему хоккеисту? Только один из них выступил вперед, чтобы направить Луи к Гарри – и это был Джейсон, из всех возможных-то вариантов.

- Иди, - сказал он, кивая на Гарри. – Я думаю, ты нужен ему.

Луи лишь кивнул и открыл дверь на лед, проскальзывая мимо судьи, который пытался не пустить его на поверхность (в уличной-то обуви). Гарри снял шлем и все так же лежал, свернувшись в клубочек, тяжело дыша и крепко закрыв веки. Конек с его правой ноги был снят и лежал рядом, а в голове у Луи промелькнули наиболее худшие варианты.

Найл, Лиам и школьный тренер, который имел дело с огромным количеством травм у фигуристов и хоккеистов, стояли у головы Гарри.

- Извините, - пробормотал Луи тренеру, пробираясь к Гарри. – Что с ним?

Глаза Гарри распахнулись, он ахнул:

- Лу? – голос сломался на короткой гласной.

Луи грустно улыбнулся, становясь на колени около друга:

- Что ты с собой сделал, Хаз?

- Это пустяк, - выдохнул он, дрожа. Тренер как-то по-особенному повернул его лодыжку, и полный боли выдох выдал парня. – Просто растяжение, я уверен. Плохо приземлился, - он слабо улыбнулся Луи, со слезами на глазах.

Луи закусил губу и взял Гарри за руку, позволяя ему вцепиться в себя так же, как и он в него. Фигурист посмотрел на тренера:

- Что вы думаете?

- Сложно сказать, - ответил… Мэтт, да, вроде бы. – Ему нужно сделать рентген, чтобы убедиться, но я бы сказал, что там трещина, как минимум, если не перелом.

- Перелом? – Луи был фигуристом с детства. Он понимал, что значит сломанная щиколотка, даже просто растянутые связки или вывих. Это значило слабую щиколотку, что значило слабое катание. Он никогда так не надеялся, чтобы это был не их случай.

Гарри чувствовал то же самое. Они встретились взглядами, и, несмотря на то, что Гарри улыбался, Луи мог видеть страх и неверие в его глазах.

- Мы должны отвезти его в больницу, значит, - сказал Луи, не отрывая взгляда от Гарри. Он сжал его руку, пытаясь передать ему сильнейший импульс «я тебя не брошу».

- Согласен, - коротко кивнул Мэтт. – Если вы двое поможете, - кивнул он в сторону Найла и Лиама, показывая, что они должны поднять Гарри и помочь ему добраться до скамейки.

Парни мгновенно приступили к действиям, подпирая Гарри под подмышки и перекидывая его руки себе на плечи, аккуратно поднимая его на здоровую ногу. Стайлс сцепил зубы и тяжело дышал, но в основном все было более-менее неплохо. Они смогли убрать его со льда (весьма легко, поскольку Гарри скользил на одном коньке) и на скамейку, под звуки аплодисментов облегченной толпы.

Они бы не радовались, если бы знали, что это может для Гарри значить, горько подумал Луи, злясь их глупости. Это может быть концом для парня, но все, о чем они думают –что его наконец убрали со льда, и игра может продолжаться. Ублюдки.

Но когда Гарри посмотрел на него, закусив губу, и выдавил из себя «Ты можешь поехать со мной?», все мысли испарились из его головы.

Луи постучал Найла по плечу, показывая ему отодвинуться, чтобы он сам смог занять место одной из подпор Гарри. Что он и сделал, прижимая Стайлса к себе, крепко обхватывая его талию и закидывая его руку себе на плечо. Он посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

- Всегда.

я перевожу довольно быстро - и стараюсь для вас. и если вы собираетесь написать просто "класс! проду побыстрее!" - умоляю, просто не комментируйте. это обидно.

Часть 14

Все еще ночь пятницы

Все, чего хотел Луи - пойти на хоккей и бесстыдно попялиться на Гарри с расстояния. Он не просил о путешествии в травмпункт с Гарри, в скорой (что было верхом мелодраматичности, поскольку эта была всего лишь поврежденная лодыжка, но в их школе-интернате машин не было). Но просил он об этом или нет, это случилось.

Это было ну просто охренительно круто – такое времяпровождение ночи пятницы (и да, ОГРОМНАЯ часть его подсознания кричала о том, что он хотя бы с Гарри, но вторая возражала, утверждая, что это идиотизм, так что Луи старался просто не задумываться об этом).

И вот он сидел в холле травмпункта. Гарри был более-менее в порядке, ну, если не принимать во внимание очевидное. Им удалось переодеть парня из его хоккейной экипировки, чтобы ему не было слишком уж неудобно, и теперь он сидел на кресле-каталке, которые предоставлял госпиталь, и говорил, что уже даже не чувствует свою щиколотку, что было или очень хорошо - или очень плохо. Стайлс все теребил белый пластиковый браслет, который ему надели, пока они коротали время до того, как их маячок замигает (ну, такие подставочки, которые иногда выдают в местах продажи фаст-фуда, чтобы вы знали, что подошла ваша очередь, когда они начинают мигать и вибрировать). В какой-то момент Луи больше не смог это выдерживать и наклонился к Гарри, беря в свою ладонь одну из его.

- Эй, - тихо сказал он, поворачиваясь к хоккеисту всем телом. - Я знаю, что ты волнуешься из-за рентгена, но тебе нужно успокоиться. Нам только не хватало еще приступа паники.

Гарри закусил губу и посмотрел вниз, на их руки. Медленно, он повернул их так, что пальцы оказались переплетены (и, да, сердце Луи пропустило удар точнехонько по расписанию) и кивнул:

- Хорошо, - выдохнул он, хотя и было очень заметно, что он все еще напряжен.

Луи погладил тыльную сторону ладони Гарри большим пальцем, пытаясь утешить его. Он не знал, что можно сказать кому-то, когда то, что он любит больше всего, находится под угрозой, не знал, как можно успокоить его. Разговоры об игре только усугубили бы ситуацию, поэтому он хотел избежать их. Впервые в жизни, в голове Томлинсона было пусто.

- Знаешь, я впервые попал на каток, когда мне было шесть, - неожиданно заговорил Гарри. Его голос был тихим, словно бы это было каким-то признанием, секретом. - Мама отвела меня. Мы пришли, арендовали две пары коньков и просто стали на лед.

- И, дай угадаю, - прервал Луи, - ты был профессионалом с самого начала?

- Нет, - фыркнул Стайлс. - Шлепнулся прямо на задницу.

Удивленный смех Луи прорезал пугающую атмосферу приемного отделения, и парню пришлось прикрыть рот кулаком, чтобы подавить его:

- Это было хуже, чем когда ты стал на коньки для фигурного катания?

- Эй! - воскликнул Гарри, оскорбленный до глубины души. - Все было не так плохо!

- Нет, было, - мгновенно ответил Томлинсон. - Ты был ужасен.

- Это даже нечестно, кстати! Я совсем не привык к зубцам!

Луи закатил глаза:

- Ты серьезно сейчас споришь со мной из-за того, что произошло несколько недель назад? Ты уже благородно признал свое поражение, Хазза, давай оставим это. Не будь продувшим неудачником.

- Я не продувший неудачник, я говорю, что на девяносто процентов уверен в том, что ты смухлевал.

- Ты что-то хотел сказать, когда начал рассказывать историю, или ты предпочитаешь продолжать спорить со мной?

- Да, точно, - Гарри кивнул себе, потому что забыл, как идиот, о чем рассказывал Луи. - Я просто хотел сказать, что, несмотря на то, что в начале я был плох, мне все равно это нравилось, понимаешь? Я никогда не чувствовал, что мне нравится где-то хотя бы вполовину так, как на льду. Так что я все упрашивал маму отводить меня на каток чаще, чтобы я мог тренироваться и становиться лучше. Вскоре я наматывал круги вокруг всех людей там - в прямом смысле. И в какой-то прекрасный день, тренер одной из детских хоккейных лиг увидел меня - и спросил, не хотел бы я попробовать играть. Вот так все и началось.

Он замолчал, тихо выдыхая, и вновь опустил взгляд на их с Луи переплетенные пальцы:

- Я просто не знаю, готов ли я отказаться от всего этого.

- Не делай этого, Хаз, - тихо произнес Луи, свободной рукой поднимая голову опечаленного парня вверх, чтобы посмотреть в его глаза. - Ты напрасно себя терзаешь, мы ведь еще не сделали рентген, ты не знаешь, что они скажут.

- Да, но выглядит это не слишком здорово, правда? - грустно улыбнулся кудрявый. - Ну, то есть, я все еще, наверное, смогу играть, но этот год уже для меня потерян, и я не знаю, буду ли я так хорош, как был, хоть когда-то.

- Так хорош, как есть, - мягко поправил Луи. - Никакого этого прошедшего времени. Не сейчас. Но, послушай меня, ладно? - Он замолчал в ожидании кивка Гарри, а затем продолжил: - Даже если сегодня все будет не слишком хорошо, даже если все кости в твоей щиколотке магическим образом пропадут, и тебе придется пить то противное зелье из Гарри Поттера, чтобы вырастить их заново… - на этом моменте Гарри улыбнулся, - ты все равно будешь в порядке. Ты все равно будешь кататься. Ты все равно будешь играть в хоккей. Да, это будет тяжело, но все, что мы делаем, – тяжело. Мы трудимся очень серьезно каждый день, совершенствуясь, чтобы быть лучшими. Так что, если у тебя будет слабая лодыжка, то что тебе делать? Тебе нужно будет работать еще больше, больше, чем когда-либо в жизни, но ты можешь это сделать. Понимаешь меня, Гарри Стайлс? Ты можешь это сделать. Я верю в тебя. Ты сказал, что из-за меня вспомнил, почему ты любил лед. Ну, я заставлю тебя вспомнить, что значит преданность, самоотдача, более того – что значит безграничная вера в другого человека. Ты можешь это сделать, а я, черт возьми, буду рядом с тобой все это время. И если окажется, что ты больше не сможешь заниматься хоккеем, что больше никогда не станешь на лед, и даже тогда я все равно буду рядом. Я буду рядом, и мы проведем остаток года в поисках того, что ты полюбишь так же сильно. Я обещаю тебе, Гарри. Все будет хорошо.

Глаза Гарри широко распахнулись. Сердце Луи бешено билось в его груди. Он надеялся, что его речь дошла до парня, что, каким-то образом, его простые слова сделали свое дело. Это все, чего он хотел. Все, чего ему нужно было – знать, что Гарри еще не потерял надежду окончательно.

- Луи, - выдохнул Гарри. Выражение его лица смягчилось, а глаза – Луи почти умер на том же месте – определенно были более сухими до того, как Томлинсон заговорил. Взгляд парня переместился ниже, на… губы Луи.

Кажется, мир замер.

Впрочем, конечно же, нет, поскольку Гарри приближался и… почему он приближался, что происходит и… ох. Он наклонялся. Он тянулся к нему, так что это значило, что он собирался…

В этот раз Луи был готов. Так что когда Гарри близился вплотную и мягко прижал свои губы к губам Луи, тот не отстранился.

Губы Гарри были сухими, но мягкими, и прижимались так сладко и нежно, что это казалось чем-то большим, чем просто поцелуем. Словно бы это была связь – соединение между этими двумя, значительно более глубокое, нежели просто касание губ. Пульс Луи участился, и парень растворился в поцелуе, готовый начать отвечать, как подставочка в руке Гарри завибрировала, оповещая их о том, что пришла их очередь.

Они оба подпрыгнули, резко отстраняясь друг от друга. Луи был на тысячу процентов уверен, что его лицо было ярко-красным, и потому отвернулся, поднимая взгляд на флуоресцентные лампы и закусывая губу.

- Ну, моя очередь, - голос Гарри дрожал значительно более сильно, нежели секунду назад. Хоккеист поставил руки на колеса своего кресла и начал двигаться прочь.

- Позволь мне, - Луи поднялся и взялся за ручки кресла, толкая его вперед.

- Спасибо, Лу, - выдохнул Стайлс. Тишина длится всего пару ударов сердца. - За все, - и Луи знал, что в тот момент Гарри благодарил его гораздо за большее, чем за то, что он везет его кресло.

- Дальше я сама, - усталая медсестра улыбнулась Луи и попыталась взяться за кресло Гарри сама. Томлинсон пальцы не разжимал, наоборот, лишь крепче взялся за ручки.

- А мне с ним нельзя?

- Извини, милый, - сочувствующе покачала головой медсестра. – Только семье можно. Подожди его тут.

Луи понимал, что так и будет, но все равно не мог сдержать разочарования:

- Хорошо, - шепнул он, отходя от кресла. – Помни, что я сказал, Хазз.

- Я не смогу забыть, даже если буду пытаться.

И медсестра укатила его.

*

Луи был уверен, что искусал ногти до основания – а ведь он никогда в жизни не кусал их, раньше. И, кстати, вовсе не из-за того, в основном, о чем вы могли подумать. Честно говоря, он гораздо больше психовал из-за рентгена Гарри, чем из-за поцелуя. Просто… поцелуй, в каком-то странном смысле, вовсе не был романтичным, не со стороны Стайлса, во всяком случае. Он больше походил на благодарность за то, что Луи был с ним. Но все же, одни мысли об этом ускоряли пульс парня, а лицу становилось очень жарко.

Но, в любом случае, он надеялся, что, каким бы не оказался результат рентгена Гарри, он разрешит Луи помочь ему справиться с этим. Потому что Луи не был уверен, что сможет справиться с печалью Гарри, после этого всего. Он даже не хотел представлять это.

Холл приемного отделения был хорош для трех вещей: отсживания задницы на неудобных сиденьях, повышения сахара в крови от всевозможных перекусов из автоматов и схождения с ума от ошеломляющей скуки. Луи просидел там уже около трех часов, и что-то подсказывало ему, что он может начать биться о ближайшую стену головой, от безысходности. Но одни только мысли об упавшем духом Гарри мигом напоминали ему, что он делает в этом идиотском и немного пугающем месте.

Где-то в середине четвертого часа, Луи практически лежал в кресле, свернувшись в клубочек, положив голову на плечо, то задремывая, то вновь просыпаясь. Он очень сомневался, что будет в состоянии пойти утром на тренировку.

Дверь рядом с ним открылись, но он перестал обращать на это внимание еще на втором часу ожидания. Впрочем, тихое «Лу» заставило его распахнуть глаза и повернуть голову.

Гарри ковылял через автоматические двери, на костылях, и от этого зрелища у Луи защемило в груди. Хоккеист скромно улыбался, а в глазах его были крохотные искорки, из-за чего Томлинсон воспрял духом. Он медленно встал на ноги, словно бы опасаясь приближаться к другу.

- Все в порядке, - сказал Гарри, подходя ближе к Луи, с помощью костылей. – Я в порядке.

Луи выдохнул, понимая, что неосознанно задерживал дыхание:

- Что они сказали?

- Ничего не сломано, к счастью. Растяжение лодыжки второй степени. Ничего серьезного, на самом деле, просто немного болезненно и неприятно. Мне показана неделя полного отдыха, а потом нужно будет начать делать упражнения для того, чтобы разрабатывать ее.

- А потом…? – Луи почти боялся услышать ответ.

Улыбка Гарри стала еще шире:

- Доктор сказал, что я буду в приличной форме, после отдыха. Если буду выполнять упражнения, то все должно вернуться почти в исходное состояние.

- Ох, слава Богу! – Луи был уверен процентов на девяносто, что его лицо треснет от ширины его улыбки. – Ох, слава Богу, - повторил он, невозможно широко улыбаясь. – Гарри…

- Я знаю. Я бы подбежал и запрыгнул к тебе на руки, но, ну, знаешь, - он взглядом указал на свою нижнюю часть, имея в виду его несколько затруднительное положение.

Луи закатил глаза:

- Как смешно. Ладно, идем, надо убираться отсюда, пока я не вырубился от усталости.

- Оу, бедный малыш Лу, - подразнил он, протискиваясь мимо парня и направляясь к двери. - Твоя попа болит, наверное, от такого долгого сидения на ней. А я, между прочим, был занят, мне делали рентген.

Дата добавления: 2015-08-27