Критика холистического и метафизического взгляда на общество 54 страница

Причиной упадка империи и разложения цивилизации явилось разрушение экономической взаимозависимости, а не вторжение варваров. Иноземные захватчики просто воспользовались возможностью, которую предлагала им внутренняя слабость империи. С военной точки зрения племена, вторгшиеся в империю в IV и V вв. н.э., не были более грозными, чем армии, сокрушенные легионами до этого. Но сама империя изменилась. Ее экономическая и социальная структура уже была средневековой.

Свобода, которой в Риме пользовались оптовая и розничная торговля, уже была ограничена. Торговля зерном и другими продуктами первой необходимости была ограничена даже больше, чем торговля другими товарами. Считалось нечестным и безнравственным назначать за зерно, масло и вино, основные товары массового потребления той эпохи, цены выше, чем обычные цены, и муниципальные власти быстро пресекали то, что они считали спекуляцией. Из-за этого прекратилось развитие эффективной оптовой торговли этими товарами. Политика аннона [72], которая была равносильна национализации или муниципализации торговли зерном, имела целью заполнение этих разрывов. Однако ее последствия были весьма неудовлетворительными. В городских агломерациях зерно было в дефиците, а земледельцы жаловались на невыгодность выращивания зерновых[Cм.: Rostovtzeff. The Social and Economic History of Roman Empire. Oxford, 1926. P. 187.]. Вмешательство государства расстроило механизм адаптации предложения к растущему спросу.

Развязка наступила, когда в ходе политических потрясений IIIIV вв. н.э. римляне прибегли к снижению ценности валюты. В условиях системы максимальных цен практика порчи денежной единицы парализовала производство и торговлю важнейшими продуктами питания и разрушила экономическую организацию общества. Чем большее рвение проявляли власти, вводя ограничения максимальных цен, тем более отчаянным становилось положение городских народных масс, зависящих от покупок продовольствия. Оптовая торговля зерном и другими продуктами первой необходимости исчезла совсем. Чтобы избежать голода, люди покинули города, поселились в сельской местности и попытались производить зерно, масло и вино и другие предметы первой необходимости для собственного потребления. С другой стороны, поскольку их крупномасштабное сельскохозяйственное производство, которое уже подвергалось опасности вследствие неэффективности рабского труда, полностью потеряло всякий смысл, когда исчезла возможность продавать товары по выгодным ценам, то владельцы больших поместий ограничили избыточное производство зерновых и начали производить в жилых домах на фермах деревенских усадьбах продукцию ремесленного производства, в которой они нуждались. Так как владелец поместья не мог больше продавать свою продукцию в городах, то он со своей стороны не мог больше покупать продукцию городских ремесленников. Он был вынужден искать замену для удовлетворения своих нужд, за свой счет нанимая ремесленников для работы на своей вилле. Он прекратил крупномасштабное сельскохозяйственное производство и превратился в лендлорда, получающего арендную плату со своих арендаторов и испольщиков. Эти колоны [73] были либо освобожденными рабами, либо городскими пролетариями, поселившимися в деревнях и принявшимися за возделывание земли. Сформировалась тенденция к установлению автаркии поместий каждого лендлорда. Экономическая функция городов, оптовой и розничной торговли, городских ремесленников сократилась. Италия и провинции империи вернулись к менее развитому состоянию общественного разделения труда. Высокоразвитая экономическая структура античной цивилизации регрессировала к тому, что известно как манориальная, или поместная организация эпохи средневековья.

Императоры были встревожены результатами, которые подрывали финансовую или военную власть их государства. Но все попытки противодействовать этому оказались тщетными, поскольку не затрагивали корней зла. Сдерживание и принуждение, к которым они прибегали, не могли развернуть тенденцию социальной дезинтеграции в обратную сторону, поскольку она и была вызвана как раз избытком сдержи вания и принуждения. Ни один римлянин не отдавал себе отчета в том, что этот процесс был спровоцирован вмешательством государства в цены и снижением ценности валюты. Императоры тщетно провозглашали законы против городских жителей, которые relicta rus habitare maluerit[Corpus Juris Civilis. L. un. C. X. 37. * ]*. Система литургии [74], услуг обществу, оказываемых состоятельными гражданами, только ускорили деградацию разделения труда. Законы об особых обязательствах судовладельцев, навикулярии, добились не большего успеха в сдерживании упадка судоходства, чем законы о торговле зерном в сдерживании ухудшения снабжения городов сельскохозяйственными продуктами.

Изумительная цивилизация античности погибла из-за того, что она не адаптировала свои моральные нормы и законодательство к требованиям рыночной экономики. Общественный порядок обречен, если виды деятельности, которые необходимы для его нормального функционирования и которые отвергаются по причине несоответствия этическим стандартам, законодательством страны объявляются противоправными и в уголовном порядке караются судами и полицией. Римская империя рассыпалась в прах из-за того, что ей не хватило духа либерализма и свободного предпринимательства. Политика интервенционизма и ее политическое следствие принцип вождизма разложили могущественную империю, точно так же, как они неизбежно разрушат и уничтожат любую социальную общность.

3. Минимальные ставки заработной платы

Суть мудрости политиков-интервенционистов заключается в повышении цены труда либо путем государственного декрета, либо путем насильственных действий или угрозы подобных действий со стороны профсоюзов. Повышение ставок заработной платы выше уровня, который был бы определен свободным рынком, считается постулатом вечных законов нравственности, а также необходимостью с экономической точки зрения. Кто бы ни осмелился бросить вызов этой экономической и этической догме, тот сразу же обвиняется в порочности и невежественности. Многие наши современники смотрят на людей, которые оказались достаточно безрассудными, чтобы пересечь границу пикета, так же, как первобытные сородичи смотрели на тех, кто нарушал табуированные запреты. Миллионы ликуют, когда подобные штрейкбрехеры получают вполне заслуженное наказание от рук забастовщиков, в то время как полиция, прокуроры и уголовные суды высокомерно сохраняют нейтралитет или открыто встают на сторону бастующих.

Рыночная ставка заработной платы стремится к значению, при котором все, кто ищет работу, ее находят, а все, кто ищет работников, могут нанять столько, сколько хотят. Она стремится к установлению того, что в наши дни называется полной занятостью. Там, где рынок труда не испытывает вмешательства ни государства, ни профсоюзов, существует только добровольная, или каталлактическая безработица. Но как только внешнее давление или принуждение, будь то со стороны государства или со стороны профсоюзов, пытается зафиксировать ставки заработной платы на более высоком уровне, возникает институциональная безработица. В то время как на свободном рынке труда преобладает тенденция исчезновения каталлактической безработицы, институциональная безработица не может исчезнуть до тех пор, пока государство или профсоюзы успешно проводят в жизнь свои декреты. Если минимальная ставка заработной платы касается только части из всего многообразия профессий, тогда как другие сегменты рынка труда остаются свободными, то те, кто из-за нее теряет работу, переходят в свободные отрасли и увеличивают предложение труда там. Когда профсоюзное движение ограничивалось главным образом квалифицированным трудом, рост заработной платы, которого добивались профсоюзы, не приводил к институциональной безработице. Он просто приводил к снижению ставок заработной платы в тех отраслях, где профсоюзы были неэффективны или вообще не было профсоюзов. Следствием роста заработной платы организованных рабочих было снижение заработной платы неорганизованных рабочих. Но с распространением государственного вмешательства в процесс формирования заработной платы и поддержки государством профсоюзного движения обстоятельства изменились. Институциональная безработица стала хроническим, или постоянным массовым явлением. В своих работах 1930 г. лорд Беверидж, впоследствии сторонник вмешательства государства и профсоюзов в рынок труда, отмечал, что безработица как потенциальное следствие политики высоких зарплат не отрицается никакой компетентной властью[Cм.: Beveridge W.H. Full Employment in a Free Society. London, 1944. P. 92 f.]. Действительно, отрицание этого эффекта равносильно полному дезавуированию любой регулярности в последовательности и взаимосвязи рыночных явлений. Ранние экономисты, симпатизировавшие профсоюзам, полностью отдавали себе отчет в том, что объединение в профсоюзы может достичь своих целей, только когда оно ограничено меньшинством рабочих. Они одобряли профсоюзное движение как инструмент, выгодный групповым интересам привилегированной рабочей аристократии, и не беспокоились о его последствиях для остальной массы рабочих[Cм.: Hutt. The Theory of Collective Bargaining. P. 1021.]. Никому еще не удалось доказать, что профсоюзное движение способно улучшить положение и повысить уровень жизни всех наемных рабочих.

Важно напомнить, что Карл Маркс также не утверждал, что профсоюзы могут повысить средний уровень заработной платы. Он считал, что общая тенденция капиталистического производства ведет не к повышению, а к понижению среднего уровня заработной платы. На фоне этой тенденции все, чего может достигнуть профсоюзное движение в области заработной платы, это выжимание максимума из случайных возможностей ее временного повышения[Cм.: Маркс К. Заработная плата, цена и прибыль//Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 16. С. 153.]. Для Маркса профсоюзы представляли интерес лишь постольку, поскольку они атаковали саму систему наемного рабства и современных методов производства[Cм.: Лозовский А. Карл Маркс и профсоюзы. М.: Профиздат, 1934. С. 13.]. Они должны понимать, что вместо консервативного девиза Справедливая заработная плата за справедливый рабочий день! они должны начертать на своих знаменах революционный лозунг Уничтожение системы наемного труда[Cм.: Маркс К. Указ. соч. С. 154155.]. Последовательные марксисты всегда выступали против попыток введения минимальных ставок заработной платы из-за вреда, причиняемого интересам рабочего класса в целом. С самого зарождения современного рабочего движения всегда существовал антагонизм между профсоюзами и революционными социалистами. Старые профсоюзы Британии и Америки были нацелены исключительно на принудительное установление более высоких ставок заработной платы. Они косо смотрели на социализм, как на утопический, так и на научный. В Германии существовало соперничество между адептами марксистского кредо и лидерами профсоюзов. В конце концов, в последние десятилетия, предшествовавшие началу первой мировой войны, профсоюзы одержали победу. Они полностью переориентировали социал-демократическую партию на принципы интервенционизма и тред-юнионизма. Во Франции Жорж Сорель стремился пропитать профсоюзы духом безжалостной агрессивности и революционной воинственности, которыми их хотел наделить Маркс. Сегодня во всех несоциалистических странах существует очевидный конфликт между двумя непримиримыми фракциями в профсоюзах. Одна группа считает профсоюзное движение инструментом улучшения положения рабочих в рамках капитализма. Другая группа желает загнать профсоюзы в ряды воинствующего коммунизма и одобряет их только в той мере, в какой они являются передовым отрядом насильственного свержения капиталистической системы.

Проблема профсоюзного движения была умышленно затуманена и крайне запутана псевдогуманистической болтовней. Сторонники минимальных ставок заработной платы, декретированных ли государством или вызванных насильственными действиями профсоюзов, утверждают, что они борются за улучшение положения рабочих масс. Они никому не позволяют подвергать сомнению их догмат о том, что минимальные ставки заработной платы представляют собой единственное подходящее средство непрерывного повышения заработной платы для всех наемных рабочих. Они гордятся тем, что являются единственными подлинными друзьями рабочего класса, простого человека, сторонниками прогресса и вечных принципов социальной справедливости.

Однако проблема именно в том, существуют ли другие способы повышения уровня жизни всех, кто стремится работать, кроме повышения предельной производительности труда путем более быстрого увеличения капитала по сравнению с ростом населения. Профсоюзные доктринеры стремятся затушевать эту исходную проблему. Они никогда не ссылаются на единственный момент, который имеет значение, а именно соотношение числа рабочих и количества имеющихся капитальных благ. Однако определенные меры, предпринимаемые профсоюзами, подразумевают молчаливое признание правильности каталлактических теорем, касающихся определения ставок заработной платы. Профсоюзы стремятся сократить предложение труда с помощью антииммиграционных законов и недопущения чужаков и новичков в те сектора рынка труда, которые охвачены профсоюзным движением. Они выступают против экспорта капитала. Проведение этой политики было бы бессмысленным, если бы количество капитала на душу населения не имело никакого значения для определения ставок заработной платы.

Суть профсоюзной доктрины косвенно выражает лозунг эксплуатации. В соответствии с профсоюзной разновидностью доктрины эксплуатации, отличающейся от марксистского кредо, труд является единственным источником богатства, а затраты труда являются единственными реальными издержками. Строго говоря, вся выручка от продажи продукции должна принадлежать рабочим. Работники ручного труда вправе претендовать на весь продукт труда. Несправедливость, которую причиняет рабочим капиталистический способ производства, видится в том, что он позволяет землевладельцам, капиталистам и предпринимателям удерживать часть доли рабочих. Доля, которая идет этим паразитам, называется нетрудовым доходом. Рабочие правы в своих усилиях постепенно повышать ставки заработной платы до такого уровня, чтобы в конце концов ничего не осталось на содержание класса праздных и социально бесполезных эксплуататоров. Преследуя эту цель, профсоюзы претендуют на продолжение борьбы, которую прежние поколения вели за освобождение рабов и крепостных и за отмену налогов, дани, десятины и неоплачиваемого статутного труда, которыми было обременено крестьянство в пользу землевладельцев-аристократов. Рабочее движение это борьба за свободу и равенство, в поддержку неотчуждаемых прав человека. Его окончательная победа не подлежит сомнению, так как уничтожение всех классовых привилегий и прочное установление царства свободы и равенства является неизбежной тенденцией исторического развития. Попытки реакционных работодателей остановить прогресс обречены.

Таковы догматы современной социальной доктрины. Надо признать, что некоторые, несмотря на то, что полностью соглашаются с ее философскими идеями, разделяют практические выводы радикалов только с определенными условиями и оговорками. Умеренные не предлагают вообще упразднить долю менеджмента; они бы удовлетворились урезанием ее до справедливой величины. Поскольку представления о справедливости доходов предпринимателей и капиталистов варьируются в широких пределах, то разница между точками зрения радикалов и умеренных не имеет большого значения. Умеренные также разделяют принцип, что реальные ставки заработной платы всегда должны расти и никогда не должны падать. Во время обеих мировых войн всего несколько голосов в Соединенных Штатах оспаривали притязания профсоюзов на то, что даже в период чрезвычайного положения в стране зарплата наемных рабочих после всех вычетов должна расти быстрее, чем стоимость жизни.

В соответствии с профсоюзной доктриной нет никакого вреда в частичной или полной конфискации специфических доходов капиталистов и предпринимателей. Обсуждая эту проблему, сторонники профсоюзной доктрины говорят о прибыли в том смысле, который в этот термин вкладывали экономисты классической школы. Они не делают различия между предпринимательской прибылью, процентом на используемый капитал и компенсацией за технические услуги, оказываемые предпринимателем. Ниже мы подвергнем исследованию последствия конфискации процента и прибыли, а также синдикалистские элементы, подразумеваемые в принципе платить по возможности и в схемах участия в прибылях[Cм. с. 754770.]. Мы уже исследовали аргумент покупательной способности, выдвигавшийся в пользу политики повышения ставок заработной платы выше потенциальных рыночных ставок[Cм. с. 284286.]. Осталось рассмотреть суть так называемого эффекта Рикардо.

Рикардо является автором положения о том, что рост заработной платы поощрит капиталистов заменить живой труд машинами и наоборот[Cм.: Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения//Рикардо Д. Сочинения в 5 томах. 2-е изд. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1955. Гл. 1, отдел 5. Термин эффект Рикардо использован в: Hayek. Profit, Interest and Investment. London, 1939. P. 8.]. Следовательно, делает вывод профсоюзный апологет, политика повышения ставок заработной платы, независимо от того, какими бы они были на свободном рынке труда, всегда является выгодной. Она генерирует технологические усовершенствования и повышает производительность труда. Более высокие зарплаты всегда окупаются. Заставляя колеблющихся работодателей повышать ставки заработной платы, профсоюзы становятся пионерами прогресса и процветания.

Многие экономисты одобряют данное рикардианское утверждение, хотя мало кто из них достаточно последователен, чтобы подписаться под умозаключениями, выводимыми из него профсоюзными апологетами. Эффект Рикардо, вообще говоря, представляет собой общее место популярной экономической теории. Тем не менее эта теорема является одним из наихудших экономических заблуждений.

Путаница начинается с неправильного истолкования утверждения о том, что машины замещают труд. В действительности же при помощи машин труд делается более эффективным. Применение машины само по себе непосредственно не приводит к уменьшению количества работников, занятых в производстве изделия А. Этот вторичный эффект вызывается тем, что при прочих равных условиях увеличение наличного предложения А снижает предельную полезность единицы А относительно единиц других изделий и что поэтому труд забирается из производства А и используется в производстве других изделий. Технологическое усовершенствование производства А позволяет осуществить определенные проекты, которые невозможно было претворить в жизнь, потому что требовавшиеся для этого рабочие были заняты на производстве А, спрос на который у потребителей был более интенсивным. Сокращение количества рабочих в отрасли А вызвано усилением спроса в других отраслях, которым предоставляется возможность расшириться. Между прочим, понимание этого делает бессмысленными все разговоры о технологической безработице.

Инструменты и машины в первую очередь являются не механизмами трудосбережения, а средством увеличения объема производства на единицу затрат. Они кажутся механизмами трудосбережения, если на них смотреть исключительно с точки зрения отдельной отрасли. С точки зрения потребителей и общества в целом они выступают в роли инструментов, которые повышают производительность человеческих усилий. Они увеличивают предложение и позволяют потреблять больше материальных благ и наслаждаться большим досугом. Какие блага будут потребляться в больших количествах и в какой степени люди будут предпочитать наслаждаться большим досугом, зависит от субъективных оценок людей.

Применение большего количества и более качественных инструментов возможно лишь постольку, поскольку в наличии имеется требуемый капитал. Сбережение, т.е. избыток производства над потреблением, является необходимым условием каждого дальнейшего шага вперед к технологическому совершенствованию. Само по себе технологическое знание бесполезно, если необходимый капитал отсутствует. Индийские бизнесмены хорошо знакомы с американскими способами производства. Внедрить американские методы им мешает не низкая заработная плата в Индии, а нехватка капитала.

С другой стороны, капиталистическое сбережение неизбежно вызывает применение дополнительных инструментов и машин. Простое сбережение, т.е. накопление запасов потребительских товаров на черный день, в рыночной экономике играет незначительную роль. При капитализме сбережение представляет собой, как правило, капиталистическое сбережение. Избыток производства над потреблением инвестируется либо напрямую в собственное дело или ферму владельца сбережений, либо опосредованно в предприятия других людей через такие инструменты, как сберегательные депозиты, обыкновенные и привилегированные акции, облигации, долговые обязательства и ипотека[Поскольку мы обсуждаем здесь условия свободной рыночной экономики, мы можем пренебречь государственными заимствованиями, которые поглощают капитал.]. В той мере, в какой люди поддерживают уровень потребления ниже чистого дохода, дополнительный капитал создается и одновременно используется для расширения производственного аппарата. Как уже отмечалось, на этот результат не оказывает никакого влияния синхронная тенденция увеличения остатков наличности[См. с. 487488.]. С одной стороны, для применения большего количества и более качественных инструментов, безусловно, необходимо накопление дополнительного капитала. С другой стороны, для капитала нет иного применения, кроме использования большего количества более качественных инструментов.

Утверждение Рикардо и основанная на нем профсоюзная доктрина переворачивают все с ног на голову. Тенденция повышения ставок заработной платы является не причиной, а следствием технологического усовершенствования. Производство, направленное на получение прибыли, вынуждено применять более эффективные методы производства. Попытки деловых людей улучшить оборудование сдерживаются нехваткой капитала. Если требующегося капитала нет в наличии, то не помогут никакие манипуляции с заработной платой.

Что касается применения машин, то все, чего могут добиться минимальные ставки заработной платы, это переориентировать дополнительные инвестиции с одной отрасли на другую. Предположим, что в экономически отсталой стране, Руритании, профсоюз портовых грузчиков вынудил предпринимателей платить заработную плату, которая намного выше, чем заработная плата в остальных отраслях. Тогда это может привести к тому, что наиболее прибыльным способом использования капитала станет применение механизмов на погрузке и разгрузке судов. Но использованный на эти цели капитал изымается из других отраслей руританского производства, в которых в случае отсутствия вмешательства профсоюза он был бы использован с большей прибылью. Результатом более высокой заработной платы грузчиков станет не рост, а падение совокупного объема производства в Руритании[Этот пример является гипотетическим. Такой мощный профсоюз просто запретил бы исполь- зование механизмов при погрузке и разгрузке судов, чтобы создать рабочие места.].

Реальные ставки заработной платы могут расти только в той мере, в какой при прочих равных условиях капитал становится более обильным. Если государство или профсоюзы добиваются успеха в деле повышения ставок заработной платы выше уровня, который был бы определен на свободном рынке труда, то предложение труда превышает спрос на труд. Возникает институциональная безработица.

Твердо приверженные принципу интервенционизма государства пытаются помешать появлению нежелательных последствий своего вмешательства с помощью мероприятий, которые сегодня называются политикой полной занятости: пособия по безработице, выступление арбитром в трудовых спорах, общественные работы на основе щедрых государственных расходов, инфляция и кредитная экспансия. Все эти меры гораздо хуже, чем зло, которое они предназначены устранить.

Помощь, предоставляемая безработным, не устраняет безработицы. Она облегчает безработному состояние незанятости. Чем ближе пособие к уровню, на котором свободный рынок установил бы заработную плату, тем меньше оно стимулирует получателя искать новую работу. Это скорее способ сделать безработицу устойчивой, чем заставить ее исчезнуть. Катастрофические последствия пособий по безработице очевидны.

Арбитражный суд неподходящее средство урегулирования споров, касающихся величины ставок заработной платы. Если решение арбитражного суда фиксирует ставку заработной платы точно на уровне потенциальной рыночной ставки или ниже этого уровня, то оно избыточно. Если оно фиксирует ставки заработной платы выше потенциального уровня рыночной ставки, то последствия будут теми же, что и при других способах фиксирования минимальных ставок заработной платы выше рыночного уровня, а именно институциональная безработица. Не играет роли, к каким отговоркам прибегает арбитр, чтобы оправдать свое решение. Дело не в том, справедливой или несправедливой является заработная плата по каким-то произвольным критериям, а в том, приводит ли она к избытку предложения труда по сравнению со спросом на труд. Некоторым людям может показаться справедливым зафиксировать ставки заработной платы на таком уровне, что большая часть потенциальной рабочей силы обречена на хроническую безработицу. Но никто не может утверждать, что это целесообразно и выгодно обществу.

Если государственные расходы на общественные работы финансируются за счет налогообложения граждан или путем заимствования у них, то расходы и инвестиции граждан сокращаются в той же мере, в какой расширяется государственное казначейство. Не создается никаких дополнительных рабочих мест.

Но если государство финансирует свои программы расходов с помощью инфляции путем увеличения денежной массы и кредитной экспансии, то это становится причиной общего повышения цен на все товары и услуги под действием денежных факторов. Если в ходе такой инфляции рост заработной платы достаточно сильно отстает от роста цен на товары, то институциональная безработица может уменьшиться или совсем исчезнуть. Но ее уменьшение и исчезновение происходит вследствие того, что этот эффект равносилен снижению реальной заработной платы. Лорд Кейнс считал кредитную экспансию эффективным методом уничтожения безработицы; он считал, что постепенное и автоматическое снижение реальной заработной платы в результате роста цен не вызовет такого сильного сопротивления рабочего класса, как любая попытка понизить денежную заработную плату[Cм.: Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег//Кейнс Дж.М. Избранные произведения. М.: Экономика, 1993. С. 427. Критическое исследование этой идеи см.: Hahn A. Deficit Spending and Privatе Entеrprise. Postwar Reajustments Bulletin. No. 8. U.S. Chamber of Commerce. P. 2829; Hazlitt H. The Failure of the New Economics. Princeton, 1959. P. 263295. Об успехе кейнсианской стратагемы в 30-х годах см. с. 742743.]. Однако успех этого хитрого плана потребует неправдоподобной степени невежества и глупости со стороны наемных рабочих. До тех пор, пока рабочие считают, что минимальные ставки заработной платы им выгодны, они не позволят себя одурачить подобными ловкими трюками.

На практике все механизмы так называемой политики полной занятости в конечном итоге ведут к установлению социализма немецкого образца. Так как назначенные работодателями и профсоюзами члены арбитражного суда никогда между собой не договорятся о справедливости определенной ставки, то фактически последнее слово принадлежит членам суда, назначенным государством. Таким образом, власть определять величину заработной платы переходит к государству.

Чем больше расширяются общественные работы и чем больше государство предпринимает мер, чтобы заполнить разрыв, остающийся якобы вследствие неспособности системы свободного предпринимательства обеспечить всех работой, тем больше съеживается царство свободного предпринимательства. Таким образом, мы вновь сталкиваемся с альтернативой капитализма и социализма. Не может идти и речи об устойчивой политике минимальной заработной платы.

Каталлактические аспекты профсоюзного движения

Единственная каталлактическая проблема, относящаяся к профсоюзному движению, возможно ли путем давления и принуждения поднять заработную плату всех, кто стремится работать, выше уровня, который определил бы свободный рынок.

Во всех странах профсоюзы фактически получили привилегию насильственных действий. Государства отказались в их пользу от важнейшего атрибута государства исключительной власти и права прибегать к насильственному сдерживанию и принуждению. Разумеется, законы, которые считают уголовным правонарушением использование за исключением самообороны насильственных действий, не отменялись и не изменялись. Однако насилие профсоюзов допускается в широких пределах. Практически они имеют право силой препятствовать любому не повиноваться их приказам, касающимся заработной платы и других условий труда. Профсоюзы могут безнаказанно нанести телесные повреждения штрейкбрехерам, а также предпринимателям и представителям предпринимателей, которые нанимают штрейкбрехеров. Они могут уничтожать собственность таких работодателей и даже причинять вред потребителям, заходящим в их магазины. Власти с одобрения общественного мнения попустительствуют подобным действиям. Полиция не останавливает таких правонарушителей, прокуроры не предъявляют им обвинения, и уголовным судам не предоставляется никакой возможности вынести судебное решение по поводу их действий. В крайних случаях, когда насилие заходит слишком далеко, предпринимаются робкие и неуверенные попытки его ограничить. Но, как правило, они проваливаются. Провал этих попыток связан с бюрократической неэффективностью или недостаточностью средств, которыми располагают власти, но чаще с нежеланием государственного аппарата в целом эффективно вмешаться[Cм.: Petro S. The Labor Policy of the Free Society. New York, 1957; Pound R. Legal Immunities of Labor Unions. Washington, D.C., American Enterprise Association, 1957.].

Дата добавления: 2015-08-26