Часть 3. Темно и холодно

Глава 1.

Темно и холодно. Какие-то голоса. И руки так сильно болят, их просто ломит. Кто-то ходит. Надо открыть глаза. Нет, не могу. Хочу спать. Нельзя! Надо проснуться. Я отчаянно боролась со своим уплывающим сознанием. Панически цеплялась за него, стараясь выжить. Страх — вот, что творится в подсознании человека. Это мрак, самые страшные ужасы, все твои фобии и кошмары всей жизни. Я тонула в вязкой черноте, не ощущая времени и пространства. У смерти их просто нет…

Рядом раздавались знакомые голоса. Я бы даже сказала — родные и любимые. Самые любимые, других я просто не знала… Женский и мужской. Никак не могу понять, чьи же они. И где я, вообще, нахожусь? Почему глаза не открываются? И что с моими руками? Они почти не двигаются. Добавился ещё один голос — мужской, незнакомый. Я должна это сделать, должна открыть глаза. Поднимать веки было чертовски тяжело, это стоило мне титанических усилий. Один глаз немного приоткрылся. Второй. Ещё усилие. Ура! Я вижу. Только… цветовыми пятнами. Белые стены, такие холодные и безликие. И два ярких пятна. Одно — блондинистое с вкраплениями другого цвета, другое — чёрное. Белое и чёрное… Что это значит? Белое и черное… Мел и Майкл! Конечно, это они. Я здесь! Так и хотелось крикнуть им. Но из горла вырвался лишь хрип.

— Ники! — Это голос Мел. — Боже мой, Ники! Очнись уже, давай!

Белое пятно нависло прямо надо мной. И чёрное тут же.

— Ники, ты слышишь нас? — А это уже Майкл.

— Дда, — прохрипела я.

Дайте воды и Флемиксин. После него станет лучше. Я знаю.

— Пить, — прошипела я, как алкоголик с пожизненным стажем на утро после пьянки. Вся в папашу.

Мысли о нем вызвали новый всплеск буйства нейронов, и я усилием воли сжала кулак, ощущая боль от этого простейшего движения.

— Сейчас, Ники, минуту. Вам можно пить только специальный раствор.

Это ещё кто? Женщина в голубом медицинском костюме. Медсестра? Я, что, в больнице? Вот прикол. И почему, интересно? Но когда этот самый раствор пустили по венам с помощью катетера, все мысли из головы вылетели разом.

— И Флемиксин можно?

— Что?

Она не знает таких таблеток? Странно.

— Флемиксин дайте, пожалуйста. Мне плохо.

— Конечно, вам плохо. Вы наглотались таблеток и порезали себе вены.

Я отчаянно замотала головой. Я не могла. Она что-то путает или врет! Я не самоубийца, и никогда ею не была.

— Нет. Это Флемиксин — успокоительное. Да, дайте мне его уже, — я почти плакала. — Микки, скажи им, — прошептала, глядя в сторону черного пятна.

— Нет, Ники, сестра говорит правду. Ты пыталась убить себя под воздействием наркотиков.

Он сжал мою кисть своей крепкой рукой, и мне стало легче. Но о чем он говорит? А про вены — это, наверное, шутка? Где мои руки? И почему они всё ещё болят?

— Какое успокоительное, Ники? Где вы его взяли? — продолжала свой допрос медсестра.

— Н-не помню.

Темнота накатывала волнами. Я не успевала им сопротивляться. И вот сейчас… Опять будет темно. По мне прошла волна дрожи, и я отключилась, успев услышать лишь голос Майкла.

— Ники, нет!

Я опять проснулась. Освещение было уже слабей. И голосов не было слышно. Зато глаза легко открылись. Два кресла, и два человека спят в них. Майкл, бледный, как призрак, с недельной щетиной и в мятом костюме, и Мел, с тусклыми волосами и огромными кругами под глазами. Это всё из-за меня. Они же были другими. Они цвели и пахли. И тут я засмеялась, точнее, закаркала. Вспомнила шуточки насчёт того, что Майкл — мужчина в самом расцвете сил. Как давно это было, хоть и совсем недавно.

— Ники, тебе больно? Плохо? — беспокойно спросил Майкл, моментально оказываясь у моей кровати.

— Нет, весело, — рассмеялась я, уже сама не зная, чему.

И он засмеялся вместе со мной. Просто так, даже не зная причины моего веселья. За это я его и люблю. Господи, что я сказала? Люблю?! Нет, я ошиблась. Да, нет же! Люблю. И не хочу врать ни себе, ни ему, ни кому бы то ни было еще. Не могу это больше скрывать, я так устала. Не выдержав всего этого вихря мыслей, признаний и откровений, я заплакала. Да, как последняя истеричка. То заливаюсь смехом, то глотаю слёзы.

— Милая, почему ты плачешь? Где больно?

В сердце. И я показала на сердце.

— Сердце болит? Я позову врача.

— Нет! — крикнула я и протянула к нему руки.

Он всё понял и просто обнял меня.

— Моя сладкая девочка, не плачь. Я же здесь. Теперь всё будет иначе, — ласково шептал он мне на ухо.

Верю. Верю! Но слёзы никак не хотели останавливаться. Поэтому я крепче обняла его.

— Зачем, зачем ты это сделала? Расскажи мне, Ники. Расскажи мне всё!

Я закивала, ещё сильней плача. Всё расскажу. Только, как ты будешь относиться ко мне, Микки, когда узнаешь всю правду? Отец. Долг. Удары. Итан. Компромат. Я зажмурилась от такого наплыва воспоминаний.

— Какой сегодня день? — испуганно спросила я.

— Десятое января, суббота, — ответила Мел, тихо наблюдавшая за нами из кресла.

Слава богу! Ещё месяц.

— Подождите, как десятое? Мы же вчера Рождество встречали…

— Нет, Ники, Рождество мы встречали не вчера и даже не позавчера. Все это время ты была тут, на грани жизни и смерти, — ответил он дрогнувшим голосом.

Мел бесшумно встала и вышла, чтобы оставить нас вместе.

Я последний раз притянула его в объятия, мягко поцеловала в щеку, укололась об его густую щетину и выдохнула. Десятое января. Время есть. Но денег всё равно не хватает. И я опять разрыдалась. Выхода не было. Весь мир скоро узнает о моём прошлом, а с ним и Майкл. А еще меня, скорее всего, убьют. И уже моим ухом будут кого-то запугивать.

— Не надо слез, Ники. Расскажи, почему ты плачешь, — просил меня Майкл.

— Потом. Дай мне Флемиксин. Неужели в этой больнице нет таких хороших таблеток? Что это за дурацкая больница тогда?!

— Что ты всё время просишь? Доктор сказал, что таких таблеток не существует. А в крови у тебя было найдено сильнодействующее наркотическое вещество. Зачем ты принимала наркотики, Ники? Почему порезала вены? Я устал задавать одни и те же вопросы, черт возьми! Отвечай, Ники!

Да, не делала я этого. Они не понимают. От всех этих эмоций и давления Майкла у меня закружилась голова, и я стала проваливаться в сон. Но уже не в темноту, это радует.

— Спать… — только и успела сказать я.

— Конечно, спи, моя родная, спи.

Майкл устроился рядом с койкой Ники и взял ее за руку. Такие нежные пальчики, но до сих пор — ледяные. Кровь еще не начала нормально циркулировать, отогревая застывшее тело. Его колючая, темная феечка, его любимая девочка могла умереть. Она почти зашла за черту. Господи, он и так для нее слишком взрослый, старше на целых восемь лет, но от ее выходки чуть не постарел лет на десять.

— Превратился бы я в старика, знала бы, как играть со смертью, — тихо произнес он, гладя кисть ее руки.

Было очень страшно увидеть ее всю в крови на полу в ванной. Глаза отказываются верить в увиденное первые пять минут. Ты действуешь на автомате: переворачиваешь ее, щупаешь пульс, пытаешься подавить панику, потом звонишь в скорую и молишься, чтобы она выжила. Но осознание всего происходящего приходит позже, — когда ждешь в больнице, за дверью реанимации, а каждая прошедшая минута отбивает в голове назойливый ритм, и ты не знаешь, отмерена ли ей еще одна…

— Как она? Заснула? — В двери появилась голова Мелани.

— Кажется, да. Дышит ровно, не дрожит, не плачет. Вроде, все налаживается.

— Господи, как я испугалась. Умеет Кросс заставить тебя понервничать, — устало сказала Мел и опустилась в кресло у стены. — Что у вас с ней происходит? Я ничего не понимаю! То она плачет, что у вас ничего не выйдет, то звонит и радостно рассказывает, какой ты хороший… Вы, часом, не вместе наркотики принимали?

Майкл прокашлялся, удивленный ее последним заявлением. Он все еще не мог смириться с мыслью, что Ники употребляла запрещенные вещества. Просто не мог поверить, что такая девушка, как она, могла прибегнуть к помощи наркотиков. Слишком просто, слишком легко, — абсолютно, не для ее крутого нрава.

— Я и сам не знаю. Наши отношения пока и отношениями назвать нельзя. Но мы поставим точку, сразу же, как только она придет в себя.

— Прямо сразу точку? Ты даже не дашь ей еще один шанс?

— Точку, в другом смысле. Разберемся, наконец, с нашими отношениями, и вообще, со всем этим дерьмом. По поводу наркотиков, Мелани, ты знала об этом? О том, что она принимает их?

— Упаси Господь! Ники и наркотики. Это слова-антонимы. Нет, она не могла. Я клянусь тебе. Она не могла!

— Вот и я так думаю…

— Мистер Митчелл, можно вас на минуту? — Позвал его приехавший врач, приоткрывая дверь.

— Да, конечно. — Майкл наклонился к Ники и поцеловал ее в лоб. — Я вернусь, моя девочка. А ты спи, — и вышел.

***

На следующий день мне стало гораздо лучше. Солнышко стучалось в жалюзи, воздух был свежим и приятным. Я вдохнула полной грудью, все еще не открывая глаза. Ах, как хорошо! И в голове проносятся смутные воспоминания о том, как Майкл держит меня за руку, шепчет что-то очень-очень приятное…

Открыв глаза, я никого не увидела, и мне стало грустно. Очень. Хорошее настроение моментально испарилось. Майкл, наверное, подумал, что я чокнулась, и тихо ушёл. Вот, что он шептал мне вчера. Что уходит. А Мел… Мел просто устала, сколько можно тут сидеть. Я закрыла глаза и начала считать до десяти, чтобы не заплакать. Когда было уже девять, дверь открылась, и вошёл Майкл с пакетом, а за ним — Мел с коробкой. Оба посвежевшие, отдохнувшие.

— Ники, ты уже проснулась! — воскликнула она, подбегая ко мне.

— Ох, Мел, потише. Прошу, — засмеялась я.

Она обнимала меня целую вечность. А я была так счастлива. Слезы, которые просились наружу от мысли, что я осталась одна, теперь навернулись на глаза уже от радости.

— Ники, мы принесли тебе… кое-что. Мелани объяснит. А после — нас ждёт серьёзный разговор, — разрушил мою радость Майкл.

— Хорошо, — страдальчески вздохнула я. — Мате Хари придется расколоться. Только обещай сильно не пытать.

Мел вытащила из пакета журналы, которые мы с ней читали когда-то. Я взяла один в руки и тихо хихикнула. Из этого журнала мы вырезали буквы, чтобы отправить анонимное письмо ее бывшему доставучему дружку. Фильмов пересмотрели. А в коробке были две маленькие мягкие игрушки. Микки и Минни Маусы. Ну, что может омрачить эту безграничную радость? Только серьёзный разговор после. Фиг с ним. Я рассматривала игрушки и улыбалась, как дурочка. Больше я не буду ничего таить, никакой лжи, никаких игр. Я и так дошла до края, дальше идти некуда…

— А теперь, Ник, рассказывай, — прервал мои мысли повелительный тон Мел.

Черт, еще и Мел придется посвятить во все тайны. Боже, дай мне сил.

— Это обязательно? — глуповато спросила я, все еще надеясь, что пронесет.

— Обязательно, Ники Кросс, — отрезал Майкл.

— Начни с того, откуда в твоей крови взялись наркотики, дорогая моя? — Мел встала, руки в боки. — Сколько я тебя знаю, Ник, ты никогда не была слабачкой или дурой, чтобы принимать эту гадость!

— Да, ниоткуда, клянусь. Я не принимаю, и никогда не принимала наркотики. Мел, ну, вспомни, как мы высмеивали придурков с ютуба, которые под спайсом творили невесть что? Я даже не курила никогда! Какие, к черту, наркотики?! Ваш доктор — идиот, что-то напутал.

— Ники, ты порезала себе вены под действием наркотиков. Причём, сильнодействующих. Поверь, доктор — не идиот. Просто потому, что это не его выдумки, а результаты множественных тестов и анализов. Я заставил их перепроверить все трижды, и только после этого вынести окончательный приговор. И ты, Ники, осуждена за употребление наркотиков, — грозно произнес Микки и склонился надо мной, сканируя меня взглядом.

Что за чушь? Почему они мне не верят? Что еще я должна сказать?!

— Майкл, прекрати! Я не резала себе вены и не принимала наркотики. Сколько раз мне это тебе повторять? Хватит обвинять меня во всякой чуши!

— Посмотри на свои руки, Ник, — встряла Мел.

Ой, сейчас посмотрю и им покажу. Достали уже.

— Чёрт, — потрясенно выдохнула я. — Че-ерт.

— Вот именно, Ники. Что это? Может, мы с твоей подругой слепые? Или такие же идиоты, как доктор?

Это бинты на запястьях и боль... Я, правда, порезала вены…

В шоке я уставилась на Майкла, потом на Мел. Скажите, что меня покусали пчелы или собаки, но, что я не резала вены! Скажите это, мать вашу!

— Я не помню, как делала это. Да, мне было очень плохо, но я не самоубийца. Никогда не мечтала порезать себя. Верьте мне, это правда! — почти плакала я.

— Мы верим тебе, Ники. Мы любим тебя, — ласково сказала Мел, беря меня за руку. — Поэтому, просто расскажи, что случилось. Что произошло в тот вечер?

Мел же ничего не знает. Сейчас кому-то из нас с Майклом будет плохо… А, может, даже — больно.

— Мы поссорились с Майклом. Сильно поссорились. Я убежала от него.

Ого! Да, она сейчас прожжёт его взглядом. Надо спасать Микки.

— Точнее, я отказалась быть его девушкой.

Теперь этот взгляд был направлен на меня. Видимо, получим мы оба.

— Но почему, Ники? Ведь ты говорила, что он тебе нравится. Ты говорила, что почти…

— Стой! Не надо договаривать, — успела остановить ее я. — Не надо Майклу цитировать весь мой бред, ладно?

Только не говори, не говори ему этого!

— Она говорила, что почти любит тебя. Влюбилась — точно. И чувствует, что это почти любовь. Вот так. Хватит скрываться, Ники. Имей смелость сказать ему в лицо то, что постоянно говоришь за спиной!

Поздно.

— Ты так говорила? Тогда, что всё это значит? Что значит этот цирк, Ники? — обратился ко мне Майкл.

— Мел все врет, — выпалила я, не успев даже подумать.

— Хм… даже так. Посмотрим, пройдешь ли ты тест на правду.

Я не успела и рта раскрыть, как он наклонился ко мне и поцеловал. Жадно впивался губами в мои губы, раздвигая их и хозяйничая внутри языком. Мы же не одни…Что он делает… Но думать, когда он так безапелляционно вторгался в мой рот, заявляя свои права, было невозможно. Майклу, видимо, было плевать на то, что мы устроили шоу на глазах моей подруги. Он лишь углублялся в своем поцелуе. Пришлось остановить его, хотя абсолютно не хотелось!

— Что ты скажешь теперь, феечка?

Мел усмехнулась, пряча улыбку. А я показала ей язык и вернулась к Майклу.

— Да, это правда.

— Что именно — правда? — издевался он надо мной.

— То, что я люблю тебя! Понял? Люблю.

— Глупышка, Ники, — нежно прошептал он и щелкнул меня пальцем по носу. — Я тоже тебя люблю. И признаваться в этом совсем не больно.

Я улыбалась, как солнышко с картинки какой-нибудь детской книги. Действительно, совсем не больно.

— А теперь вопрос первостепенной важности. Зачем тебе нужны были деньги?

— Какие деньги? — опять Мел.

— Стоп! Давайте всё по порядку.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я начала свой рассказ. С самого начала. От момента, как я родилась. Что называется - вспомнить все. Слёз не было, лишь холодная решимость всё рассказать и отрешённость. Всё это происходит не со мной. Это не я. Итана не было в моей жизни. И Доминик Кросс — просто мой однофамилец. Я это все придумываю про какую-то бедную Ники. Так было проще, иначе я бы никогда не сделала этого, никогда не рассказала ему правду. Я в подробностях описала грандиозный скандал, сопутствовавший отставке моего отца, о том, как у него поехала крыша, и он стал неуправляемым. И мы плавно подошли к компромату и сложившейся ситуации.

—…И теперь мой отец меня шантажирует, — закончила я.

— Он бил тебя? — испуганно воскликнула Мел. — И ты, всё это время, скрывала это от меня?

— Прости, Мел. Но к тебе ведь это не имеет никакого отношения. Зачем тебе знать об этом дерьме?

— Ты права. Это дерьмо не имеет ко мне никакого отношения. Ко мне имеешь отношение ты! А теперь, строя логическую цепочку, можно сделать вывод, что и дерьмо меня тоже касается.

— Ладно, прости меня еще раз. Зато теперь стало гораздо легче.

Я посмотрела на Майкла. Он немного отошел от меня и стоял молча. Так я и думала, он не захочет иметь со мной дело после услышанного. Снова захотелось плакать.

— И от меня ты это все скрывала. — Его слова были наполнены холодом, под стать глазам.

— И тебе это дерьмо ни к чему… — неуверенно проблеяла я, боясь, что он прямо сейчас развернется и уйдет навсегда.

Майкл подошел ближе и сел на кушетку. Смотрит на меня. Я тяжело сглотнула, все ближе подходя к истерике.

— Я не боюсь быть запачканным никаким дерьмом, — сказал он и остановился. — И я убью твоего папашу, когда мы вернемся в Вашингтон.

— Мы? — Я не могла поверить, что он не бросит меня.

— Мы, а кто еще? Я и так планировал туда съездить, а теперь уже точно сделаем это.

— Ты не бросил меня, слава Богу, — гнула свою линию я. — И ты тут, — посмотрела на Мел. — Мои самые любимые люди. Только одного не хватает.

На меня уставились две пары глаз.

— Цези, — хихикнула я. — Третье любимое существо.

— Он, кстати, неплохо живет у меня дома. Вчера до семги добрался. До этого сыр стащил и мясо. Разрекламированный вискас его мало волнует.

— Надеюсь, я скоро его увижу, и…

— Мистер Митчелл, мисс Андерсон, часы посещения давно закончились. Я дал вам больше времени, но и оно, увы, не резиновое, — так не вовремя вмешался врач.

Хотя, я устала. И спать хотелось. Лишь бы Майкл завтра вернулся. Я все еще боялась его потерять.

— Пока, крошка, — попрощалась Мел. — Жди нас завтра. — Чмокнула меня в щеку и вышла.

— Спи хорошо, ладно? — сказал Майкл, укрывая меня одеялом. — Чем быстрее ты выздоровеешь, тем быстрее окажешься дома. У нас дома.

— Ты же вернешься, правда? Ты не уйдешь, Микки?

— Куда Микки денется от своей Минни? Его яйца у нее, — улыбнулся он.

— Я снова хранительница?

— Да, отныне и навеки.

— Эх, умеешь ты красиво говорить, принц. Все, иди, а то доктор пырнет тебя шприцем, — хохотнула я. — Остальное расскажу завтра.

— Какое такое остальное?

— Про Джейсона, кольцо и воровство.

— Скажи, у тебя с ним что-то было? Только «да» или «нет»? — решил напоследок узнать Майкл, хоть я и отвечала на этот вопрос ранее.

— Нет, Микки. Зачем мне чужие яйца? Твои — самые лучшие, — на полном серьезе произнесла я и обняла его.

Майкл ушел, а я откинулась на подушку. Ну, что, несостоявшаяся самоубийца Кросс, кажется, жизнь налаживается? Осталось только выспаться уже наконец!

Дата добавления: 2015-08-26