Глава 10. Все хорошо. Все просто замечательно

Все хорошо. Все просто замечательно. В этом я себя убеждала, когда проснулась на следующий день. Но опухшие от слез глаза и мокрая подушка говорили, нет, орали об обратном.

— Заткнись! — прошипела я себе под нос, одолеваемая страшной злостью. — Заткнись, жалкая Кросс, хватит ныть!

Ну, почему, стоило какому-то козлу меня бросить, так я сразу расклеилась? Куда подевалась сильная Ники, та, со стальными яйцами? Мысли о яйцах вызвали новый прилив ярости, и я запустила подушкой в стену. Она упала на пол, туда, где лежал какой-то ком из тряпок, и ком жалобно мяукнул.

— Цези! Это ты? Что ты там забыл? — приговаривала я, вытаскивая его из-под своей пижамы и подушки. Он опять мяукнул. — Ты сбежал с дивана, потому что утонул в моих соплях? Знаю, я была совсем плохой ночью.

Мы с котом устроились на диване. Цезарь был таким теплым и мягким, таким родным существом, что я не выдержала и опять заплакала. Чем я это заслужила? Почему единственное родное мне существо было котом?! Почему?

— Чего ты мяукаешь? Говоришь, что я дура, и так мне и надо?

Цезарь яростно махнул хвостом, попал мне по руке и мяукнул. Я скатилась из полулежащего состояния в лежачее, а Цезарь забрался мне на грудь и лизнул в лицо. Слабо улыбнувшись, я предложила другую версию трактовки его мяуканья:

— Ты говоришь, что Майкл — парнокопытный?

Он, видать, не очень хорошо разбирался в биологии, поэтому просто мяукнул и еще раз лизнул меня. Но когда я уточнила, что Майкл относился к виду козлов, кот начал энергично меня лизать, а затем расположился на моей груди. Стало так спокойно. Ну, и пусть вокруг будут одни козлы. Пока со мной будет этот кот, я все смогу пережить.

— Он, точно, козел, Цези, — хихикнула я сквозь слезы и погладила кота. — Надеюсь, что еще и кастрированный. У меня удар коленом поставлен. В школе меня боялись даже парни из бейсбольной команды, — гордость так и звенела в моем голосе. — Как-то раз Бетч, мудак один, забился с дружками, что трахнет меня после того, как выиграет матч. И что, ты думаешь, я сделала, когда узнала об этом? Заехала ему по бубенчикам прямо на поле, перед всей командой! Теперь у него там точно бубенчики, есть чему звенеть.

Я чувствовала себя психопатом. Минуту назад давилась слезами, теперь смеюсь, разговаривая с котом… И хрен с этим всем! Захочу, буду со своим новым маникюром говорить! Ногти переливались бордовым и были для меня, как красная тряпка для быка. Разозлившись, я попробовала на зуб один ноготь. Огрызки! У меня огрызки, а не ногти! Хочу, и грызу ногти, не собираюсь ни для каких упырей богатеньких вынаряживаться и превращаться в звезду. Я не звезда, я — Ники Кросс. И, лично для меня, это звучало гордо, а на остальных — плевать с высоты птичьего полета.

— Твою мать! Десять минут первого. Капец, Цези. В магазине через час будет перерыв на обед, — я хлопнула себя по лбу. Надо ж было проспать.

Хотя, как проспать… Мне казалось, что я умерла. Надо ж было умереть в рабочий день! А все этот овцебык. Моя извращенная фантазия понеслась во весь опор. Не просто бросил меня, как какую-то шлюху, так еще и день подгадал — прогул на работе мне уже точно был засчитан. Конечно, информация не проблема, чертов король мира! Я вздохнула, чувствуя, как снова начала терять точки опоры. Нервная система была близка к срыву. Вдохнув поглубже и выдохнув, я протерла лицо и встала.

Ничего себе, я — астронавт. Квартира резко перевернулась, дезориентировав меня. Встала я на ощупь. Господи, ну и состояние. Даже после запойных гулянок я себя ощущала человеком, а сейчас… Кое-как я дошла до ванной, ополоснула лицо холодной водой и открыла глаза. В зеркало пока посмотреть не решилась. Еще одно эмоциональное потрясение я не переживу. Но глаза все равно не послушались сигналов моего неадекватного мозга и посмотрели в зеркало.

— Вот как выглядят с утра симпатичные девственницы, когда их не трахают, да еще и вытирают об них ноги, — устало прошептала я, держась за умывальник и пытаясь вложить в свои слова побольше сарказма, чтобы самой поверить в то, что все хорошо.

Но ничего хорошего не было. Я плакала всю ночь, в итоге, глаза мои выглядели, как покусанные пчелами. «Смокиайз» стал «смокифейс», губы — улыбка Джокера, а волосы — прошлогодняя мочалка. Ноги дрожали, руки — тоже, и бабочки, походу, сдохли окончательно. Наконец-то. Раньше нельзя было? Все старания Мел пошли прахом. Столько денег было вложено во вчерашнюю звезду красной ковровой дорожки, и что? Сегодня она превратилась в алкоголичку со стажем.

Дерьмово. На душе — так же. Дверь в мое сердце оказалась выбита так, что даже петли сорвало. Но прежде, чем чинить двери, надо было пройти через еще одно испытание — позвонить моей напарнице Джесс.

— Джесс, привет. Ты не могла бы меня прикрыть? Пожа-алуйста.

— Ники, как ты? Твой голос… ты пила? Или простудилась?

Удачно потрахалась.

— И то, и то. Я напилась вчера холодного молока, видать, ангина началась, — прохрипела в трубку я, поражаясь своему охрипшему голосу.

— Ник, ты вообще не вовремя. Сегодня пятница, и я хотела уйти пораньше. Ты же понимаешь, конец недели, начинается клубная жизнь…

— Может, ты пропустишь один день? Я уверена, конечно, что все тусовщики Ричмонда на один день выпадут из жизни без тебя, но… Короче, Джесс, помоги, пожалуйста.

— А сама-то ты хорошо повеселилась, а, Ник?

Чего? Она, что, по моему голосу определила, что я вчера была с этим козлом?

— Откуда ты знаешь? — Сдалась я, падая на диван уже в кухне. — Я молоко вчера дома пила…

— О, да, охотно верю. Ник, тебе бы точно отлежаться. Сегодня доставили огромный букет лилий и записку с извинениями.

Ну, да, на то ты и Ники Кросс, чтобы тебе всегда не везло. Надеюсь, он не написал в этой записке, что отфутболил меня, выставил из своего дома, как последнюю дуру?

— Да, уж, мы с ним не поладили немного. Так, ерунда… В общем, Джесс, я завтра выйду и субботу отработаю за тебя, ок?

— Конечно. Замётано, подруга. А что делать с цветами и запиской? Ты, кстати, не хочешь знать, что там написано?

Хочу, но в официальной версии — нет.

— Выкинь все. Хотя, нет, цветы подари кому-нибудь на улице, чего им пропадать.

Только я положила трубку, как раздался звонок. Мел. Только не это. Я еще даже ничего не ела, хотя полдня уже прошло.

— Алло.

— Ну, как прошло свидание? Он везде такой же большой, каким кажется?

— Не знаю, Мел. Но козел он точно большой. Мудак с большой буквы М, большой говнюк. Дальше сама придумай… — пробормотала я, доставая шипучие витамины и ставя чайник. —Ничего не было. Настолько не было, что я сейчас опохмеляюсь витаминами.

— Почему?

— Потому что…

Тут крепость рухнула, и слёзы потекли рекой. Речь превратилась в какие-то всхлипы и бормотание, а между ними — слова, которые сливались в нечленораздельное нечто, не имеющее никакого смысла.

— Подожди, минутку, ладно? Я выпью волшебный эликсир энергии на весь день и вернусь к тебе.

Витамины были готовы, и я осушила стакан. И где же эти волшебные волны энергии, несущие по венам бодрость? Хрень. Ничто так не бодрит, как осознание собственной никчемности.

— Ему не нужна я вообще, понимаешь? — Я вернулась к телефону. — Я глупая, Мел? Ведь было очевидно, что это так. Даже простые парни с соседней улицы на меня не смотрят, максимум, что предлагают — это выпить по банке колы. Почему ты меня не остановила? Ты же видела, что я ему не подхожу! Где я, и где он!

— Стоп, Ники! Что значит «где я, и где он»? Даже знать не хочу, где, по твоей версии, ты находишься! Зато знаю, где он. В огромной, жирной, целлюлитной жопе. Запомнила? Этот мудак еще не понял, что потерял, Ники. Я буду у тебя через час. Приготовь носовые платки, а с меня — чай и тортик. Идёт?

— Не идет, — шмыгнула носом я. — Испачкаешь кофту моими соплями. Да и не хочу я никого видеть…

— Ты права. Нет смысла сидеть дома и тонуть в слезах. Я знаю, где ты точно плакать не будешь.

— И где же?

— На людях! Железная Ники Кросс не позволит людям увидеть ни слезинки. Через час жду тебя в нашей любимой кафешке. Носовые платки все так же с тебя, а тортик и еще что-нибудь суперкалорийное — с меня. До встречи, крошка!

Черт… Но через час я послушно сидела в кафе «Бигги», пряча глаза за солнцезащитными очками. Надеюсь, никто не решил по моему лицу, что я разведенка или брошенка… Ни или что-то, типа этого.

— Господи, Кросс! Что это за видок? А не рваных джинсов не было?

— Мел, это специально сделанные дырки, так, на минуточку.

— Да-а уж, вернулась старая Кросс. Леди забилась в угол и боится пикнуть о красоте и ухоженности.

— А для кого мне быть красивой и ухоженной? Для Цезаря? Ему плевать. Вискас дала, и я — красотка.

— Для себя, черт тебя дери! Почему ты вечно ищешь кого-то, чтобы стать красивой и счастливой?!

— Мне все равно…

Что это в меня прилетело? Упаковка бумажных платков?

— Я сейчас начну кидать в тебя все, что тут есть. Сколько можно, Ник? Откуда столько комплексов? Знаешь, сколько таких мудаков встречается каждой девушке? Стадо! И что теперь?

— Может, пойти пастухом поработать? — хихикнула я.

— Ну, слава Богу, хоть шутить не разучилась. Сними очки.

— Макияж не получился…

— Очки, — потребовала Мел.

Я фыркнула и сняла их. Она присвистнула.

— Ничего себе, не получился. Эти синие круги под глазами… да, очень профессионально выполнены. И веки так опухли…

— Очень смешно.

— Ничуть не смешно. Что ты делаешь с собой? Надо было переспать с ним, чтобы он дважды локти кусал! Больше у него такого секса не будет никогда.

— Мел, хватит. Переспала бы с ним, ага. После того, как он меня унизил. Еще и девственность ему свою отдала! Думай, о чем говоришь.

— Окей. Как думаешь, чего он к тебе пристал?

— Я не знаю… Я не знаю! И знать не хочу о мотивах его свинского поступка.

Больше мы не говорили. Я только ела и пила. Мел оказалась отличным лекарством. И конфеты с чаем тоже. Или всё дело в роме, который добавили в чай? Неважно. Наевшись до отвала, я решила взять себя в руки и начать думать трезво.

— Ну, и к чёрту этого козла! Все они одинаковые. Им нужен только секс, — подвела итог я, когда съеденные сладости почти лишили меня возможности дышать.

— Разве ты не знала, Ник?

— Знала, но позволила себе поверить во что-то большее. Иногда начинает тошнить от этой суровой реальности, в которой ты никому и никогда не нужна. И, да, ты права. Он — козёл.

Мел хотела сказать что-то еще, наверное, про то, что я все же кому-то да нужна, но я не дала ей этого сделать. Захотелось домой, в объятия до боли любимого одиночества. Оно всегда рядом, всегда со мной. Его не нужно звать, оно само приходит. Не нужно ему ничего объяснять, оно и так все знает. Оно, конечно, доставляет боль, но без него, как выяснилось, тоже плохо…

Однако, планам моим было не суждено осуществиться. У входа в дом стоял тот самый мудак, который пустил мою жизнь под откос. Эндорфины, полученные от кексов, забурлили в крови, превращаясь в гормоны вселенской злости. Ему хватило смелости и наглости прийти ко мне домой! Я прошла мимо него, но Майкл загородил собой проход.

— Отвали, придурок, — прошипела я.

— Ники, дай объясниться, пожалуйста.

— Еще слово, и я завершу начатое вчера. — Опустила взгляд в очках на его пах. — Или кину камень в машину. А еще лучше — в тебя!

Оттолкнув этого чмо-мачо, я двинулась к двери, но опять застыла на месте. Все пространство было заставлено ящиками с разноцветными тюльпанами.

— Это тебе, Ники. Никаких роз и банальности. Прости меня.

Решил купить меня… Дважды придурок!

— О боже, мистер Митчелл… — пропела я. — Майкл, как это приятно! Спасибо тебе большое.

— Не за что, Ники. Все для тебя, — довольный собой, произнес он.

— У Цезаря теперь есть собственная клумба.

Я развернулась и с равнодушным видом отпихнула ногой один ящик, освобождая проход. Дверь за мной не успела закрыться, и Майкл проследовал внутрь. Черт! Придется пробежаться. Я рванула наверх, примеряя роль лестничного спринтера и воображая, что за мной гонится Джек Потрошитель. Хотя, Майкл был хуже.

— Ники! — Он просунул руку во входную дверь моей квартиры, и я сильно придавила ее дверью. Но он свою руку не убрал.

— Проваливайте из моей квартиры! Или мне вызвать полицию? Ах, да, деньги, я забыла. Меня же и арестуют.

Майкл прошел в квартиру, захлопнув за собой дверь. Я встала напротив него, руки в боки. Суровости мне было не занимать. И нога начала чесаться…Ой, не к добру это. Не к добру для его яиц…

— Ники, дело не в деньгах. Все гораздо сложнее. Возможно, прозвучит, как бред, но…

— Уже звучит. Вон отсюда!

— Выслушай меня.

— Вон! Или я буду драться.

Из комнаты вышел Цезарь и противно замяукал. Подошел к Майклу и вцепился зубами в штанину его дорогих брюк.

— Что с твоим котом? Уберите его!

— С ним все отлично. Он так разговаривает. Говорит, что Вы — полный урод, и обидели его хозяйку.

— Ники, дай мне сказать. И убери этого кота! — Он тряхнул ногой, отгоняя Цезаря, тот зашипел, выгнулся дугой, но отошел.

— Хороший мальчик. Мой любимый Цези.

— Ники…

— Да что Вы заладили?! Ники, Ники! Я свое имя помню, хотя Вы и считаете меня полной дурой!

— Ни… То есть… Выслушай меня, черт возьми! Я хочу сказать важные вещи, — почти орал он на меня.

— Еще раз повысишь на меня голос — вырву голосовые связки, понял? А теперь, вон из моей квартиры! Иди, делай вложения в кого хочешь! Вдруг окупятся.

— Ты на это обиделась. Я ляпнул про деньги, прости. Это глупо. Это мне ничего не стоило.

— А мне стоило, мистер Митчелл. Я не охреневшая, зажравшаяся богачка, которая может позволить себе играть живыми куклами! Все эти салоны, шмотки, вся эта хрень обошлась мне в кругленькую сумму.

— Сколько, Ники? — спросил Майкл, доставая свернутые купюры.

— Столько хватит, — ответила я и забрала все, хотя там было раз в десять, а то и в двадцать больше, чем я потратила. — Мистер Митчелл, я не хочу Вас слушать. В принципе, я хотела с Вами только переспать, но это был искренний порыв, а не гнусный, мотивированный непонятными вещами, как у Вас. Я не хочу ничего знать. Просто уйдите из этой квартиры, и из моей жизни, заодно. Дверь я за Вами закрою.

— Почему ты в очках?

— Мне так хочется.

— Сними их, посмотри на меня.

— Идите Вы уже к черту, мистер Митчелл. Какого хрена Вы даете мне указания?

Майкл, вконец охренев, подошел ко мне и снял с меня очки.

— Что Вы делаете?!

— Твои глаза… Ты плакала?

— Вы — редкостный идиот. Я лук резала всю ночь и половину этого дня. Захотелось остренького, — язвила я, снова надевая очки. — Полюбовались куклой с разбитым сердцем? Адьос!

— Ты не станешь меня слушать?

— Мы снова на "Вы", и снова — незнакомые люди. И, да, не стану. Не имею привычки слушать козлов. С животными не разговариваю! До свидания!

Я буквально силой заставила его уйти. Черт, черт, черт! Сукин сын, подонок. Опять стало больно. Опять слезы грозили превратить мои глаза в щелки. А Цезаря я все же свожу на новую клумбу.

К вечеру страсти утихли. Он прошёл тихо и спокойно. Я смотрела фильмы, дорисовывала портрет этого урода и залечивала раны. Прям, как побитый пёс. Потом я вспомнила, что у меня осталось кольцо, подаренное Майклом. Жаль, не успела бросить ему в лицо. Точнее, у меня остались вложенные в меня деньги. Первым порывом было вернуть ему это кольцо, с презрением швырнуть ему в лицо. Но подумав, я решила оставить кольцо на память, как и портрет. Хреновая память, но она всегда такая.

Когда готовилась ко сну, получила смс от Майкла.

«Ники, я надеюсь, Вы сможете меня однажды простить. Жаль, Вы не дали мне шанса объясниться».

Чего ему не спится? Но, признаться честно, я получала удовольствие от этого сообщения. Ну, почему все так вышло?

«Никак не отстанете от меня, мистер Митчелл? Так жалко вложенных денег, что Вы все не теряете надежды трахнуть меня?»

«Простите меня, пожалуйста. Все гораздо сложней, повторюсь».

«Повторяйтесь, сколько хотите. Я иду спать. Надеюсь, Вам этой ночью никто не даст».

«Давайте встретимся, Ники? Я хочу искупить свою вину. Дайте мне шанс».

«Вы её уже искупили кольцом и платьем. Я их оставлю себе. Платье возьму вместо половой тряпки, а кольцо… В ломбард сдам, там ему самое место».

«Нет, это просто подарки. Забудьте, что я говорил о вложениях, прошу".

«Уже забыла. До свидания».

После этого сообщения пришло ещё, наверное, около пяти смс, но я стоически держала оборону и удаляла их. В конце концов, он додумался позвонить. После третьего звонка мне надоело, и я ответила.

— Мистер Митчелл, пожалуйста, не отравляйте мою жизнь своим присутствием. Отстаньте от меня. Я уже видела третий сон, в котором вас лишают самого дорогого — волшебства!

— Ники, простите меня. Что мне нужно сделать?

Убиться об стенку.

— Отвалить от меня.

Я нажала отбой. Через двадцать минут раздался звонок, именно в то время, как я почти заснула.

—Я же сказала, отвали от меня!

—Здравствуй, доченька. Ты же знаешь, что подобные слова не имеют надо мной власти.

Сердце моё пропустило удар, кровь в жилах заледенела. Отец. Что ему может быть надо? Сон откладывается на неопределённый срок…

Дата добавления: 2015-08-26