|
Читайте также: |
X x x
По-детски эгоистичные желания маски, которой от роду нет и сорокачасов... желания изголодавшегося беглеца, только что вырвавшегося из тюрьмына волю сквозь скопища пиявок... какую же свободу может иметь эта ненасытнаяпрорва со свежими следами наручников?.. Нет, честно говоря, нельзя утверждать, что ответа вовсе не было.Желания - это не то, что понимают путем рассуждений, их надо чувствовать.Попробую объяснить проще. Это то самое конвульсивное побуждение - желаниестать жертвой расовых предубеждений. Я ясно осознал это в ту минуту, каквышел на улицу. Какая же необходимость была у меня до сих пор вилять, точнооправдываясь? Может быть, рассчитывал, виляя, спастись от стыда? Нет, я,видимо, действительно громоздил одно оправдание на другое, но можно суверенностью утверждать, что руководил мной совсем не стыд. Руководствовалсяя лишь одним желанием, на котором, хотел я того или нет, во что бы то нистало должен был построить наши отношения. Отношения с тобой были такими, какими они представлялись в самыхбесстыдных фантазиях маски. Чего бы я ни захотел почувствовать, пожелать,испытать - все было связано с теми фантазиями, и яд ревности, только-толькопереставший отравлять меня, снова, набрав силу, двинулся по моим жиламнавстречу потоку крови. Ничего удивительного, что это заставляло задуматьсянад завтрашним планом. Даже маска не могла не почувствовать себя скованно,неуютно. Как бы то ни было, свобода маски, хотя она и заключалась главнымобразом в абстрактных отношениях с другими людьми, была все равно что птицас оторванными крыльями. Маска, которую чуть было не выбросили, сохраняяперемирие, способна была лишь на невнятное бормотание. Тогда маска стала успокаивать меня - если я буду без конца нервничать,то не только маска, но и сам я превращусь в средство. Пусть лицо у меня -маска, но ведь тело-то по-прежнему мое собственное. Можно закрыть глаза ипредставить себе, что во всем мире исчез свет... тогда мгновенно маска и япревращаемся в одно целое и нигде нет того, к кому я должен ревновать...если тебя касаюсь я сам, значит, тот, кого касаешься ты, тоже я сам и нужноотбросить всякие колебания... Заметки на полях. Стоит вдуматься, и доводы покажутся подобранными произвольно. Поскольку я идентичен самому себе, а для другого - абсолютно чужой, значит, я наполовину чужой. Правда? Мы - желтая раса, но мы не были желтой расой от природы. Впервые мы превратились в желтую расу благодаря тому, что были названы так расой с другим цветом кожи. Игнорировать условность лица и сделать всю остальную часть тела главной в определении личности равносильно обману. Если я собираюсь упорно отстаивать отождествление, отвлекаясь от лица, тогда мне придется без всякого снисхождения взять на себя ответственность за эротические действия маски. Пусть лишь мысленно, но все равно я бессовестно упрекал тебя в измене, и яд ревности бурлил во мне, а как только дело коснулось меня, я стал беспечно разглагольствовать о трате свободы в чистом виде, совсем не думая, что это может ранить тебя. В конце концов, не напоминает ли ревность избалованную кошку, которая, настаивая на своих правах, не признает обязанностей?.. Таким образом, маска, с одной стороны, ругала меня, а с другой - спридурковатым видом, вроде не испытывая никаких чувств, просеивала сквозьсамые разные сита все мои желания, стремясь таким путем убедить меня, чтооставшиеся не стоят того, чтобы хотеть их. Правда, разновидностей желаний вполном смысле этого слова удивительно мало, и они невероятно просты, и еслиисключить жажду разрушения, то их можно буквально пересчитать по пальцам.Назову пришедшие на память. Прежде всего, три основных желания: голод, половое влечение, сон. Затемобщие желания: естественные отправления, жажда избавления, наживы,развлечения. Далее специфические: желание совершить самоубийство,потребность отравлять себя - вино, табак, наркотики. Наконец, если толковатьжелания в широком смысле, может быть, правильно включить в их число жаждуславы, потребность работать. Но большая часть этих желаний просеется сквозь первое сито, именуемое"тратой свободы". В самом деле, как бы ни хотелось спать, сон сам по себе неможет быть целью. Он - всего лишь средство пробуждения. В общем, с какойстороны ни подойти, сон следует причислить к накоплению свободы. По той жепричине естественные отправления, жажду наживы, избавления, славы, трудатоже, пожалуй, лучше здесь не рассматривать... Вот только не избежать,наверно, критики за то, что последнее из названных мной желаний - труд -легкомысленно рассматривается как средство в одном ряду с естественнымиотправлениями. Представим себе, что рождается в результате труда, - труд всамом деле следует сделать господствующим среди желаний. Если бы не былосоздана вещь, не было бы, очевидно, и истории, не было бы, очевидно, и мира,не появилось бы, несомненно, и такое понятие, как человек. Кроме того, еслирассматривать труд как самоотрицание, то есть если труд служит преодолениютруда, то одно это позволяет считать его целью. И даже в том случае, когдатруд становится самоцелью, это не вызывает неприятного, отталкивающеговпечатления, как жажда наживы или славы. И даже в этом случае люди,сочувственно кивая говорят: "Он здорово работает". Можно не опасаться, чтоего будут корить, порицать. Что ни говори, а люди ведь придумали такиевыражения, как "денежная работа", "выгодная работа", "высоко ценимаяработа"... Жаль только, что такое благостное состояние было нетерпимым для маски.Если в какой бы то ни было форме не нарушаются запреты, использование маскитеряет всякий смысл. "Свободой только маски" прежде всего должны были бытьнезаконные действия. (В самом деле, я процентов на шестьдесят былудовлетворен работой в институте... Если бы у меня отняли ее, то, думаю,тосковал бы по ней процентов на девяносто... И все же я прекрасно мог быобойтись без маски.) Таким образом, хотя труд ради труда и провалился весьсквозь ячейки первого сита, он все же должен задержаться во втором.Предупреждаю, я не собираюсь касаться проблемы ценностей. Я говорю лишь осиюминутном желании сбежавшего из тюрьмы, чье алиби гарантировано. Из оставшихся желаний голод тоже, видимо, попадает во второе сито. Таккак бесплатное питание не столько цель, сколько средство, с самого начала небудем его касаться, но где-то я, кажется, слыхал о законе, запрещающемнаедаться досыта. Запрещение утолять голод не в условиях фронта или тюрьмы -явление довольно редкое. Но если все же попытаться отыскать его, то,пожалуй, удастся обнаружить в людоедстве. Правда, в данном случае речь идетне совсем об утолении голода - значительное место занимает здесь элементубийства. А убийства, как мы договорились, касаться не будем. Хотя самоубийство тоже входит в число запрещенных актов, при наличиинастоящего лица его все же можно совершить, маска же в конце концовпозволила мне избежать участи и "заживо погребенного". И уж если я собиралсясовершить самоубийство, лучше бы с самого начала ничего не предпринимать.Жажду развлечений тоже не следует брать изолированно: иногда эторазновидность избавления, в других случаях - своего рода труд, лишенныйобъекта, - в общем, мне хотелось бы рассматривать его как сложноеобразование, состоящее из ряда упоминавшихся уже компонентов. Страсть котравлению, так же как желание напиться, - не более чем дурное подражаниемаске, и потому... я действительно пребывал в блаженном состоянииопьянения... и снова касаться этого не стоит. Итак, желания одно за другим провалились сквозь все сита и осталисьнаконец те самые конвульсии жертвенности.X x x
X x x
На следующее утро - ужасное похмелье, этого и следовало ожидать. Вселицо вспухло и нестерпимо болело. Наверно, возвратившись домой, я непроделал с лицом всего необходимого, и из-за клейкого состава оно покрылосьсыпью. После того как я умылся, а потом освободил желудок, наступилонекоторое облегчение. Я проделал все это до десяти часов. А выйти из домулучше всего после трех, и я решил полежать. Как невыносимы последние часы ожидания перед заветной минутой, непобоюсь сказать, перед мгновением, ради которого на карту поставлены усилияцелого года. Я метался по постели в поисках прохладного места и никак не могзаснуть. Нужно же было напиться, как последнему идиоту. В чем, собственно, янашел удовольствие, с чего вдруг начал резвиться?.. Мне кажется, я долженчто-то вспомнить... надев маску и считая, что стал прозрачным, я брожу поулицам... ограда... запрет... да, я начал становиться развратником... тотсамый человек, который, помимо заведования лабораторией в институтевысокомолекулярной химии, был абсолютно бесцветным, пресным, безусловнобезобидным... ну что ж, ради того, чтобы преодолеть преграду, у меня быллишь один путь - превратиться в развратника... Стараясь воскресить в памяти впечатления прошлой ночи, я всеми силамипытался избавиться от остатков опьянения, гнездившегося где-то глубоко вчерепе. Однако эротические ощущения, такие отчетливые в прошлую ночь, никакне возвращались. Может быть, потому, что я без маски? Конечно, поэтому.Стоит надеть маску, как во мне оживает нарушитель закона. В любом, самомбезобидном человеке, должно быть, всегда спрятан преступник, способныйреагировать на маску. Я не собираюсь доходить до такой крайности, чтобы утверждать, будто всеактеры имеют преступные наклонности. Я знаю одного начальника важнойканцелярии, который проявляет повышенный интерес к костюмированным шествиямво время спортивных праздников, организуемых компанией, и демонстрирует вних незаурядный талант, - на самом деле редкий оптимист, вполне довольныйсвоим положением... Ну, а если бы они узнали, что здешняя праведнаяповседневность ничуть не безопаснее тамошнего мира преступлений, остались быони тогда в стороне от преступления?.. Сомневаюсь... Ежедневно ставитьбудильник на определенное время, заказывать себе печатку, визитные карточки,откладывать деньги, снимать размер воротничка, коллекционировать автографы,страховать жизнь или недвижимость, писать поздравительные открытки,наклеивать фотографию на удостоверение личности... трудно поверить, что вмире, где рискуешь потеряться, если забудешь сделать хоть что-нибудь изэтого, что в этом мире люди живут и им ни разу не захотелось, даже в головуне пришло стать прозрачными... Но все же на какой-то миг я, видимо, заснул. Наверно, поднялся ветер, искрип ставень разбудил меня. Головная боль и тошнота как будто утихли, ночувствовал я себя еще неважно. Хотел принять ванну, но как назло вода не шла. Видимо, слабый напор, ивода не может подняться даже до второго этажа. Махнул рукой и решилотправиться в баню. После недолгих колебаний - что выбрать: маску или бинты- решил пойти в маске. Я сгорал от стыда, стоило только вспомнить, какоевпечатление на окружающих производят бинты, и еще хотелось испытать маску, всамых разных условиях. (Когда я надеваю маску, ко мне сразу же возвращаетсяуверенность в себе.) Шаря по карманам пиджака в поисках бумажника, якоснулся чего-то твердого. Это были духовой пистолет и золотистый йо-йо. Наслучай, если встречусь с дочкой управляющего, я завернул йо-йо в полотенцевместе с мылом и вышел из дому. К сожалению, девочку я не встретил. Не из-за какого-то особогопредчувствия, но мне не захотелось идти в ближайшую баню, и я направился насоседнюю улицу, до которой была одна автобусная остановка. Баня недавнооткрылась, посетителей было мало, вода в бассейне чистая. Я погрузился вводу и, чтобы остатки опьянения окончательно улетучились, решил терпеливосносить жару, и тут заметил в противоположном углу человека, который сидел вводе, не сняв черной рубахи. Нет, это, оказывается, не рубаха, а татуировка.Может быть, из-за того, что так падал свет, не знаю, но казалось, что оннатянул на себя рыбью кожу. Вначале я старался не смотреть, но он все больше притягивал моевнимание, и вскоре я уже не мог оторвать от него глаз. Меня привлек нерисунок, поразил сам факт татуировки, которому я никак не мог найтиобъяснения - оно вертелось на кончике языка, как чье-то забытое имя. Может быть, потому, что я чувствовал кровную связь между татуировкой имаской? В самом деле, маска и татуировка имеют поразительно много общего: ита и другая - разновидности искусственной кожи. Общим для них служитстремление уничтожить настоящую кожу и заменить ее чем-то иным. Но есть,конечно, и различия. Маска, как можно видеть и по иероглифам, лишь временноелицо, а татуировка полностью ассимилируется, становится частью кожи. Крометого, маска представляет алиби, а татуировка, наоборот, выделяет, выставляетнапоказ. В этом смысле она, пожалуй, ближе не маске, а бинтам. Нет, еслиговорить о привлечении внимания, то она ничуть не уступает моим пиявкам. Все равно никак не могу взять в толк, почему люди доходят до подобнойнесообразности, чтобы привлекать к себе внимание. Сам этот человек вряд лисможет ответить... и именно потому, что не сможет ответить, для него имеетсмысл привлекать внимание... Уроды, как правило, любят загадки и частоделают своей профессией загадывание бессмысленных загадок и выманиваниеденег у людей, которые не могут их отгадать... В татуировке действительноскрыт вопрос, заставляющий отыскивать ответ. Доказательством может служить то, что я сам изо всех сил старался найтиответ. Я пытался, например, подглядеть изнутри свое состояние, если бы мнепришлось сделать себе татуировку. И первое, что я почувствовал, - глазадругих людей, впивающиеся в меня, точно колючки. Я мог ясно представить себеэто, потому что уже испытал, что представляет собой скопище пиявок. Потомнебо начнет постепенно удаляться... вокруг разольется яркий полдень, итолько на то место, где стою я, опустится абсолютная тьма... да, да,татуировка - это клеймо каторжника... клеймо преступления, и поэтому дажелучи света перестанут касаться меня... Но почему-то я совершенно нечувствовал себя загнанным, не испытывал и угрызений совести... и вполнеестественно... ведь сам же я выжег на своем теле клеймо преступления и посвоей же воле похоронил себя в глазах общества... и теперь уже никто меня непожалеет... Когда мужчина вышел из воды, изображение буддийского божества,засыпанного цветами вишни, стало извиваться, источая коричневатый пот, и я,чувствуя себя соучастником преступления, ощутил, что его отрешенная позадействует на меня освежающе. Верно, кровная связь между маской и татуировкойвыражается не в такой форме - она состоит в том, где жить, на какой сторонеграницы, проведенной по настоящему лицу. Поскольку есть люди, которые могутжить, снося татуировку, то вполне возможно сносить и маску. Однако у выхода из бани татуированный мужчина глупейшим образом сталпридираться ко мне. Когда рубаха с длинными рукавами скрыла татуировку, онпоказался моложе, меньше ростом и не таким внушительным, но все равно носилна своем теле угрозу и был великим мастером запугивания. Хриплым голосом мужчина обвинил меня в том, что я невежливо смотрел нанего, и потребовал извинения. Судя по его словам, это его очень задело.Лучше бы мне извиниться, как он требовал, но беда не приходит одна - из-затого, что я долго был в горячей воде, под маской у меня кипело, точноварился суп, я буквально терял сознание. Не задумываясь особенно над смыслом своих слов, я спросил: "Но разве татуировка не для того и существует, чтобы ее показывать?" Не успел я договорить, как рука мужчины взлетела вверх. Но мой инстинктзащиты маски не уступал ему в быстроте. То, что первая атака провалилась,еще больше распалило мужчину. Он неожиданно схватил меня и начал груботрясти, пытаясь улучить момент, чтобы ударить в лицо. Наконец он прижал меняк дощатой стене, и то ли его рука, то ли моя (не знаю точно, руки нашипереплелись), в общем, чья-то рука скользнула снизу вверх по моемуподбородку, и в то же мгновение маска оказалась содранной. Я был повержен, точно на глазах у людей с меня вдруг стащили штаны.Потрясение противника было ничуть не меньшим. Глухим, робким голосом, так невязавшимся с его наружностью, он пробормотал что-то невнятное и с негодующимвидом, будто это он пострадавший, быстро ушел. В полуобморочном состоянии яотер пот и снова надел маску. Собрались, наверно, зеваки, но у меня нехватило мужества оглядеться. Будь это на сцене, над нами бы как следуетпосмеялись. Теперь, когда буду выходить на улицу, ни за что не оставлюдуховой пистолет дома. Постскриптум. Интересно, как представлялась моя трагикомедия татуированному человеку и зевакам - свидетелям этой сцены? Сколько бы они ни смеялись, обыкновенным смехом это не могло кончиться. Случай на всю жизнь сохранится, должно быть, в их памяти. Да, но в каком виде?.. Застрянет в сердце, как осколок снаряда?.. Или ударит в глаза и исказит облик окружающих?.. Во всяком случае, можно с уверенностью сказать, что впредь они уже не будут пялить глаза на лица других людей. Они станут для них прозрачными, как привидения, а весь мир будет в прогалинах, как картина на стекле, нарисованная жидкой краской. Сам мир начнет казаться каким-то невообразимым, как маска, людей захватит чувство несказанного одиночества. Поэтому мне нечего чувствовать себя виновным перед этими людьми. То, что они увидели, было скорее правдой. Раньше была видна только маска, а сама правда - не видна. И вот эту, более глубокую правду они смогли лицезреть. Какой бы жалкой ни казалась правда постороннему взгляду, она всегда несет в себе вознаграждение. Однажды, лет двадцать назад, я увидел труп ребенка. Он лежал навзничь за школой в густой траве. Я случайно наткнулся на него, когда искал бейсбольный мяч. Труп был раздут, как резиновый шар, и весь покрыт красными пятнами. Мне показалось, что рот у него шевелится, но когда я присмотрелся, то увидел, что это копошатся бесчисленные черви, уже уничтожившие губы. Меня сковал страх, и потом несколько дней кусок не шел в горло. В то время это произвело на меня мучительно-страшное впечатление, но с годами - труп, должно быть, взрослел вместе со мной - сохранилась лишь окутанная тихой печалью легкая краснота на гладкой, точно из воска, коже. А сейчас я уже не старался избегать воспоминаний о трупе. Наоборот, даже полюбил их. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом трупе, у меня возникает ощущение, что мы друзья. Он заставляет меня вспомнить, что, кроме пластика, существует еще мир, которого можно коснуться рукой. Он навсегда останется со мной как символ другого мира. Нет, эти оправдания предназначены не только для совсем чужих людей. Теперь все мои тревоги будут касаться и тебя. Я хочу, чтобы ты поверила моим словам, даже если тебе и покажется, что они оставляют слишком глубокие раны. Да это и не раны, а чуть более отчетливые, чем хотелось бы, воспоминания о том, что я испытал, когда ты заглянула мне под маску. Я уверен, придет время, и ты будешь вспоминать об этом с нежностью, как я о трупе.X x x
Дата добавления: 2015-08-26; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| СЕРАЯ ТЕТРАДЬ 2 страница | | | СЕРАЯ ТЕТРАДЬ 4 страница |