Ромашковый» метод

Повсюду печальные приметы той «методической» ра­боты, какая проделана в течение десятилетий на поприще «эстетического воздействия» средствами художественного слова. За воздействие и — воздаяние: социально инертный (!) нечитающий (!) инфантилист, согласно свидетелльству о среднем образовании «зрелый». Как словесника меня корежит малейшее пренебрежение к книге, к художественному слову вообще. Вот информация, что называется, самая свежая, с доски объявлений.

Клуб

производственного объединения «Ленинградский металлический завод» объявляет набор в коллективы:

1. Музыкально-поэтический театр.

2. Молодежный театр комедии.

3. Ансамбль народного танца.

4. Ансамбль современного эстрадного танца.

5. Вокальный ансамбль.

6. Студию художественного слова.

7. Кройки и шитья.

Объявление номенклатурно довольно точно отражает характер сегодняшних запросов молодежи: студия художе­ственного слова рядом с кройкой и шитьем. Охотников петь, играть, танцевать хоть отбавляй, а вот набери-ка студию слова, когда у многих падает интерес к нему.

В чем угодно можно не соглашаться со мною, спорить, но убежден, что умение разбудить живой интерес ученика к поэтическому слову и заставить это слово звучать, а ученика жить этим словом — основа основ словесника. Видели, как обрывают ромашку, гадая? Художественное слово, в сущности, та же ромашка, где каждый лепесток — значение. Погадаем? Не одной рукой, а многими. Всяк оторвет свой «лепесток» и, положив на ладошку, объяс­нит. Работа над словом — главное в анализе. Вот и бу­дем сообща искать и обрывать ромашки. Занятие само по себе удивительное, захватывающее. Особенно когда остается последний лепесток, и уже ничья рука, кроме моей, не оборвет его я — не спешу... Попадая, как бы сказал Есенин, в «ромашковый луг», жиденьких, низко­рослых не берем. Ищем самую приметную, с крупным венчиком, и — неторопливо добираемся до желтой, солнеч­ной сердцевины. Лепестков на ветер не бросаем, а пря­чем их в уголках памяти — иного материала объяснить книгу, написать сочинение, выстроить устный ответ, пожа­луй, и не надо. Обойдемся двумя-тремя ромашками, видя все поле.

Вместе с Татьяной, точно на экскурсии, незаметно вхо­дим в опустевший дом Онегина. Первое, что бросается в глаза, — «стол с померкшею лампадой». Поэт, однако, мог бы сказать и по-другому: с погасшею, потухшею. Звучит! Но ребята, все как один, за померкшую. Что-то тут такое... При свете этой лампады еще недавно за столом сидел Онегин, читал и мыслил, значит, жил... Ее свет падал и на Ленского, когда зимними вечерами он приезжал в этот дом. А теперь — своей «тенью» вытеснил хозяина. Померкла, но жива и страдает душа самого Онегина, которая на

смерть Ленского отозвалась с не меньшей болью, чем Татьяны. В лампаде — и мертвенный холод камина: «Погасший пепел уж не вспыхнет» (вряд ли Онегин когда нибудь вернется сюда, но слабая надежда до конца не утеряна); и печальная торжественность неожиданного (1) для самой Татьяны появления в доме своего кумира; и ощущение чего-то невозвратно утраченного, непоправимого; и предчувствие неизбежных, близких перемен в ее судьбе... Поразились изумительной способности Пушкин не просто отражать, изображать, но еще и поэтизировать по словам Белинского, окружающий мир, обстановку, в которой живем. Онегина в этой главе нет, но он незримо, присутствует в том, какими видит и воспринимает его вещи Татьяна. Померкли (но — не погасли!) «обманы» ц Ричардсона, и Руссо... Прежнее наивно-романтическое отношение к Онегину исчезает. Вот-вот — и «ум проснется». Но не холодом, а теплом веет от лампады, которая вдруг осветилась для нас огнем поэзии.

...Печорин и Мери на прогулке. В нарочито сгущенных тонах он сейчас кое-что расска­жет о себе, чтобы вызвать (эксперимент!) сочувствие, сострадание. А затем мельком взглянет на Мери.

- «… В ее глазах», - пишет Лермонтов… Вот как бы ты написал, Саша: показались слезы (плохо!); Нина, очевидно, сказала бы по-другому: сверкнули или блеснули (уже лучше!); а вот как у Лермонтова…

Задние и передние парты точно сдвинулись. Ну! Ну! Не спеша открываю книгу: «в ее глазах бегали слезы». Надо же выкопать такое словечко! Неожиданное! И очень точное! Есть над чем подумать! Оборвем ромашку? По­моги и ты нам, читатель. Лепестков на всех хватит. Тогда тебе и нам понятнее и ближе станут строчки: «И на очи давно уж сухие набежала, как искра, слеза».

«Деловой» Молчалин («Горе от ума»); «горячая» Катерина («Гроза»); «обтерханные» мужички («Отцы и, дети»); «особенный» Рахметов («Что делать?»); «осани­стая» Матрена («Кому на Руси жить хорошо»); «круглый» Каратаев («Война и мир»); «глазастый» Кутузов (там же); «незаметный» Ленин («Владимир Ильич Ленин»); «драгоценная» морковь («Хорошо!») и т. д.— все эти слова-«ромашки» из того огромного луга, имя которому— книга. «Ромашковым» методом исследуем и художествен­ную деталь, раскрываем формулу, ищем ответа на вопрос, дискутируем вокруг той или этой проблемы. Многое-многое в моей педагогической концепции от этого удивитель­ного цветка.

Дата добавления: 2015-08-26