Диалектика сопряжения

...Открыв «Поднятую целину», прочитал классу всего лишь несколько шолоховских строк:

«Сраженный, изуродованный осколками гранаты, На­гульнов умер мгновенно, а ринувшийся в горницу Давы­дов, все же успевший два раза выстрелить в темноту, по­пал под пулеметную очередь.

Теряя сознание, он падал на спину, мучительно запро­кинув голову, зажав в левой руке шероховатую щепку, отколотую от дверной притолоки пулей».

«Ну скажите, — спросил я ребят, — зачем понадоби­лась Шолохову эта щепка в картине, где все так крупно, стремительно, жутко?» Изобрази ту же сцену иной писа­тель, возможно, я бы и не обратил внимания на эту ме­лочь. Но Шолохов!

Пытливо вникая в одну из трагических сцен романа, ребята задумались. Щепка становилась «занозой», не вы­тащив которую, не успокоишься. Стали вытаскивать и — увидели всю притолоку, даже дом и больше — хутор, а в общем роман.

Верно, прошитый пулями Давыдов всячески хочет устоять, не

упасть, даже когда притолока становится щепкой. Теряя сознание и падая, он по-прежнему ищет опору. Любой ценой, любыми усилиями встать... Тут и желание (I), и ответственность (I) жить. Целехоньким собрать иной первый урожай; увидеть Варюху-горюху: ведь осенью — свадьба; школа, школа не отремонтирована; да и библиотеки в хуторе нет: выходит, только наобещал секретарю райкома; а свои, путиловские, разве не ждут...

Щепка помогала «увидеть» и вторую жертву утреннего поединка, о которой обычно забывают, — изуродованного цитатой Нагульнова, который первым ворвался в горен­ку... Он всегда первый, живет с ускорением, только вот не перестроился... Еще и за Нагульнова надо бы подняться... И за тех двух чекистов, убитых в степи, и за Хопровых, шерски казненных... Трактор скоро пришлют — кто, кро­ме него, наладит и отремонтирует... Да и жизнь-то, в сущ­ности, еще только начинается... Но поздно, поздно... Он так же отколот от нее, как щепка от притолоки...

Глубины шолоховской трагедийности во всю ширь вдруг открывались перед нами. Не я, а ребята, по-давыдовски ухватив щепку, перебирали страницы романа, уточ­няя, споря, находя новые «мелочи», зовущие в текст. Кто-то, не пряча досады, от души пожалел, что не до конца прочитал книгу, а то бы нашел еще один «стимул», заставлящий Давыдова подняться. Разговор вдруг зашел вообще о стимулах, импульсах, побуждениях, которые, даже если в руках «соломинки», «ниточки», «щепки», зовут метать на ноги...

Однако и старуха-процентщица, уже мертвая, крепко держит «заклад» Раскольникова. Верно. Это — ее опора. Окакажись малейшая возможность, в миг поднялась бы жадная до денег ростовщица. Нечто совсем иное происхо­дит с Ленским. Вспомним дуэль, роковой выстрел Онегна: «...поэт Роняет молча пистолет, На грудь кладет тихонько руку И падает».

Как видно, щепка — не мелочь, не кусочек дерева, случайно оказавшийся в «засвинцованной от общения с металлом» давыдовской ладони, а та крохотная росинка, в которой блеснуло солнце; капелька, несущая в себе океан; клеточка, связанная живым нервом с целым организмом. Можно бы и дальше увеличивать сравнения, но механизм детали как методического ключа, которым открываются книга и ученик, думаю, понятен. Разве не раскрылись характер Давыдова, инициатива ребят, мастерство Шолохова, которому, образно говоря, не нужна вся притолока, хватило лишь щепки, чтобы мы поверили, ему и вместе с ним

пережили трагедию? Весь мой учительский опыт в разных типах школ, параллелях, с ребятами разных по­колений говорит о том, что нет такой книги и такого ученика, где бы ломался этот ключ. Найти деталь и то нее пойти к целому — потребность каждого, а не только учителя. В этом смысле сколько учеников, столько и путей к книге. Чей правильнее, перспективнее — решит ypoк, где разговор пойдет не только о том, что мы знаем о книге, но что узнали о себе самих и о овоих путях к ней, какую степень умения «выдали», какой творческой находкой удивили. Просчетов не боимся. Литература — не математика. Даже идя не совсем точным путем, в итоге приходи к положительному результату: прочитываем и даже перечитываем книгу, следовательно, знаем. Тут и медленное чтение, и выборочное, и просмотровое, и то, о котором ученики говорят с юмором: от детали — по диагонали.

Склонен думать, что деталь не просто скрепляюще звено, перемычка. По-своему — метод. Если вся книга и класс динамично и увлекательно открываются ключом детали, то какие сомнения могут быть на этот счет? Науке предстоит еще исследовать и доказать информативные возможности художественной детали. Как снежный ком, когда его катишь, становится глыбой, так и деталь, если вести ее через всю книгу, обрастает книгой. Одно время эту операцию мы называли «раскручиванием» детали; правильнее сказать — книги.

Деталь! Она — и мысль, и эмоция, и творчество, рождающее не холодный кристалл отвлеченного, умозрительного интеллектуализма, а теплый сплав простых человеческих исканий с электронными запросами века. «Этика социализма, - писал М. Пришвин, - малому вдохнуть душу большого». По сути этой этике учимся, воспринимая книгу через художественную деталь: малому – душу большого». По сути, этой этике учимся, воспринимая книгу через художественную деталь: малому – душу большого! Малому – и как элементу текста, и малому – как ученику, представителю людей. Лишь синтез того и другого дает нам сложное, непрерывное движение от книги к цченику, от ученика к книге и затем – в литературу, где учитель выступает не виртуозным репетитором своего предмета, а инициатором сложного интеллектуального процесса, способного продолжаться всю жизнь.

Урок литературы — не проблема знаний, а проблема способа мышления, т. е. пути (!) к знаниям и потребности (1) в них. Способ и потребности во многом определяются спецификой предмета. Да, ценность — это целостность. Но как прийти к ней и освоить ее, не

узурпируя свободы ре­бенка, его интересов? От целого к целому — не путь шко­лы. Целое пугает, отталкивает, манит и ведет его часть. От части как сгустка образной конкретики и пойдем, сде­лав ее отправной точкой. Диалектическое противоречие между целым и частью по сути и стало методом анализа, который наполнил живительной драматургией обычно бес­конфликтный, прямолинейный и плоский урок литературы. Самое меньшее претендует на самое большее, а целое, когда приблизишься к нему и освоишь его, «вдруг» ока­зывается конкретнее части, — один из парадоксов диалек­тического подхода к книге.

Ввожу такое понятие, как «чувство текста», чувство, вне которого немыслим творческий читатель. Так вот, де­таль не только обостряет, развивает это чувство, она рож­дает его загадочным смыслом художественной сути. В «подробностях» не упущены ли «возможности»? — гово­рю себе и ребятам, когда читаем книгу. И еще. Художест­венная деталь — не жевательная резинка, и слишком дол­го мусолить ее нельзя. Надо знать зону ее действия. За­частую это кусочек текста; иногда — целый образ; а бы­вает — и вся книга. Как органы относятся ко всему орга­низму, так и деталь к целому. Есть органы жизненно важ­ные, без которых организм существовать не может, а есть и такие, отсутствие которых не нарушает его жизнедея­тельности. Так и в системе деталей надо определить иерархию ценностей. Орган или соединительная ткань? Если орган, то насколько велико его значение в жизни целого?

Говорят, деталь — тот же опорный сигнал. Заблужде­ние. Деталь (попробую сформулировать) — концентриро­ванная (!) поэтическая (!) сущность (!), несущая в себе пафос и атрибуцию целого. Проще говоря, художествен­ный образ, позволяющий без фокусов и заморочек обрести свой(!), личностный (!) способ анализа текста, не быть пленником расхожего штампа, чьей-то заготовки. Это именно вещество, способное к саморазвитию; душа книги, а не ее графика; источник ассоциативного, образного раз­мышления, значит, и творческого запоминания, наполнен­ного большой духовной работой, а не механическим, сте­реотипным усвоением информации. Две радости — позна­ние и общение, соединенные художественной деталью, рождают третью — творчество. «Теперь и я буду искать в своей работе шолоховскую щепку», — пишет мне мой коллега. Что ж, посоветую ему и всем осмотрительнее искать «щепки», а

найдя — заострить творческим приемом, укрупнить ярким вопросом. Способ введения ученика в структуру художественного текста через деталь — прием — вопрос универсален и может быть использован всеми.

Дата добавления: 2015-08-26