Литературный язык

поминалась: их диалекты знают названия сотен тысяч редметов и их деталей, о существовании которых ря-овой носитель Л.я. не подозревает. Еще значительнее асхождения между Л.я. и языками духовной культуры, ак, язык русского православного богослужения — цер-овнославянский—обладает рядом структурных особен-остей, которые противопоставляют его русскому Л.я. на сех уровнях; кроме того, этот сакральный язык включа-г в себя также отдельные неассимилированные слова

формулы из других языков: древнееврейского и древ-егреческого. В пределе язык культа может быть даже искусственным» (полностью или частично) — таковы, апр., глоссолалии русского сектантства. Язык художе-твенной литературы тоже имеет системные различия

Л.я., затрагивающие фонетику, морфологию, синтак-ис, словообразование, лексику и фразеологию; в допол-ение к этому язык словесного искусства допускает юбое коверканье национальной речи и принимает лю-ые иноязычные вставки: произведения национальной итературы могут создаваться на «чужом» языке, жи-ом или мертвом, «естественном» или «искусственном» вроде футуристической или дадаистской зауми). Наконец, зык науки всегда несхож с Л.я. своей терминологией г.е. лексикой и фразеологией), почти всегда — словооб-•азованием, часто — синтаксисом, пунктуацией и особой рафикой, иногда — словоизменением и акцентологией, (арактерно, что большинство знаков, специфических для зыка той или иной науки, обычно носит интернацио-[альный характер. Этого достаточно, чтобы язык науки ипологически противопоставить Л.я. и сблизить с язы-;ом искусства: подобно последнему, язык науки прин-щпиально макароничен (ср. Макароническая поэзия), [бо способен в рамках единой системы органически очетать различные взаимодополняющие языки, не толь-га «естественные», но также «искусственные»: язык формул, графиков, таблиц и т.п.

Все это позволяет охарактеризовать описанную язы-:овую ситуацию как социокультурное многоязычие. По-[ифункциональный язык официального быта конкурирует о специальными языками духовной и материальной;ультуры: он ориентирован «вширь», они — «вглубь». Саждый из специальных языков допускает неточный пе->евод на язык быта и имеет в нем свой субститут — оп->еделенный «функциональный стиль» Л.я. (один из (функциональных стилей» складывается из т.наз. «по-•тизмов»: это шаблонизированный материал, отработан-[ый поэзией прошлого). Выигрывая в количестве, Л.я. фоигрывает в качестве: с каждой специальной функцией >н справляется хуже соответствующего языка духовной или 1атериальной культуры. Возникновение такого многоязы-[ия, при котором специальные идиомы концентрируются юкруг общенационального литературного языка, — это щительный процесс, на русской почве занявший почти (етыре столетия (15-18 вв.). Он объединил две магист-»альные тенденции, которые кажутся противоположно [аправленными, но в действительности составляют раз-[ые стороны единого исторического движения. Первая вязана с последовательной дифференциацией древне-•усского языкового континуума, из которого постепен-ю выделились специальные языки, удовлетворяющие >азнообразным потребностям культурной деятельнос-и. Важнейшим этапом на этом пути стала автономи-ация языка церкви: в результате «второго» и «третьего эжнославянского влияния» церковнославянский язык,

искусственно «архаизированный» и «эллинизирован­ный», далеко отошел от русского и навсегда потерял свою общепонятность; многие формы и грамматичес­кие категории, утраченные русским языком за восемь веков, были искусственно сохранены в языке культа. Вторая тенденция связана с формированием языка офи­циального быта, который складывался через интеграцию языковых элементов, характерных для самых разных уровней жанрово-иерархической системы русского Сред­невековья. Решающее значение в истории универсально­го языка общенациональной коммуникации имел синтез русского и церковнославянского начал на самых разных уровнях. Завершение этого процесса пришлось на вто­рую половину 18 в., когда важнейшие кодификации обоих языков совпали по времени с отмиранием «гиб­ридного (упрощенного) церковнославянского», и в «сла-венороссийском» языковом континууме образовалась невосполнимая лакуна.

В современном языкознании к числу дискуссионных относится вопрос о существовании Л.я. в донациональ-ный период. Разумеется, если под Л.я. понимать универ­сальный и полифункциональный язык официального быта, то такого языка в Древней Руси не было вовсе. Противникам этой точки зрения, утверждающим, будто до 18 столетия существовал какой-то еще «Л.я.», обладаю­щий иными характерными признаками, следует установить черты, которые сближают «древний Л.я.» с современным Л.я., одновременно противопоставляя тот и другой всем остальным, «нелитературным», специальным языкам культуры. Но пока такие черты не найдены, вряд ли це­лесообразно использовать один и тот же термин для обозначения столь непохожих друг на друга явлений. Когда речь идет о древнейшем периоде существования письменного языка на Руси, лучше говорить о его исто­рической стилистике, а историю русского Л.я. отсчиты­вать с послепетровского времени.

Направление и механизмы развития Л.я. обусловле­ны его назначением: в его первоочередные задачи вхо­дит популяризация, «повторение пройденного», обще­понятный (облегченный) пересказ. По своей природе Л.я. пассивен, а языки духовной культуры ориентирова­ны на активное языкотворчество: основной фактор их эволюции — изобретение, тогда как основной фактор эволюции Л.я. — отбор. Но что именно отбирать и от­куда — зависит от аксиологического статуса разных от­раслей духовного и материального творчества в данный момент развития общества. Так, в 18 — первой трети 19 в., пока деятели русской культуры хорошо помнили «о пользе книг церковных в российском языке» (М.В.Ло­моносов, 1758), одним из важнейших ориентиров для Л.я. оставался язык культа: целое столетие церковносла­вянская грамматика играла роль «регулятивного орфогра­фического и морфологического принципа по отношению к русскому литературному языку» (История русской литературы. М.; Л., 1947. Т. IV. Ч. 2. С. 108), а церковная стилистика оказывала влияние на чисто бытовые жанры письменности. Начиная с последнего десятилетия 18 в. решающая роль в организации языка быта начинает пе­реходить к литературе (достаточно сказать о влиянии Карамзина: его синтаксиса, лексики и семантики, а так­же о нормализующем значении карамзинской орфогра­фии). Новое положение дел сохранялось более столетия: последнее заметное влияние на Л.я. со стороны языка художественной литературы — это актуализация непро-

Дата добавления: 2015-08-20