11 страница. - Все. - Профессор жилистой сильной рукой взял Журавлева под локоть

- Все. - Профессор жилистой сильной рукой взял Журавлева под локоть. - Хватит сантименты разводить, давайте-ка поработаем.

Ближе к вечеру, провожая Семена Ильича в прихожей, профессор тяжело взглянул зелеными глазами и попросил:

- Понимаю, что прозвучит это несколько странно, но я хотел бы пригласить Вас на собственные похороны. Они состоятся через две недели, в субботу, в торжественной обстановке. Мне будет приятно знать, что Вы провожаете меня в последний путь.

- Приеду обязательно, - ответил ему Семен Ильич так просто, будто речь шла о чем-то обыденном.

- Спасибо, - поблагодарил профессор. - Там соберется много уважаемых людей, им всем разошлют оповещения. В том числе кое-кто из военных, присмотритесь к ним повнимательнее. Возможно, имеет смысл войти с некоторыми из них в контакт: это те, кто выжил в зонах конфликтов...

- Потому что умеют говорить с ангелами, - определил Журавлев.

- Да. Вместе с ними Вы сможете больше, чем в одиночку.

Внезапно Семен Ильич, который собрался было повернуться и открыть дверь, остановился, побледнев: что-то сильно его поразило.

- Вы ведь все это время думали, будто она убита, - сказал он, всматриваясь куда-то за спину профессора. - Но она жива и тоже придет к Вам... попрощаться.

- Кто? - спросил профессор, хотя сразу же понял, о ком речь.

- Та девушка, которая была Вашей пациенткой до меня. Ее звали...

- Тамара, - подсказал профессор. - Да, девочки не стало после того, как обнаружили ее странный дар.

- У нее теперь другое имя, и выглядит она совсем иначе, чем могла бы, оставшись прежней... - тихо, но четко, словно бы читая с листа, проговорил Семен Ильич.

- Значит, и этот грех с меня долой, - констатировал профессор. - Они что, использовали ее все это время? КГБ тогда был всемогущей организацией.

- Тамара и сейчас работает на органы, - сообщил Семен Ильич, - но мне подсказывают, что лучше об этом не знать.

- Послушайте… - Профессор обеими руками взял Семена Ильича за плечи. Жилистый и высокий, по-прежнему крепкий, он стоял, глядя зелеными глазами прямо в душу собеседника. - Я ухожу от Вас навсегда, поэтому имею право на последнюю просьбу. Отнеситесь к ней серьезно возможно, это Вас снова спасет, как и тогда. Слушаете?

- Слушаю, - ответил Журавлев, не отводя глаз.

- Никому не показывайте своих возможностей. Пользуйтесь ими в полном объеме, но ради бога, нигде с этим не светитесь. Вам не нужен показной героизм, а нужно дело сделать, поэтому запомните ключевое слово: молчать! Вы поняли? Молчать всю оставшуюся жизнь! Я старый человек и видел много режимов, но ни один из них не жалел тех, кто имел дар пророчества. Учтите мой опыт и воспользуйтесь последним советом. Обещайте мне это здесь и сейчас.

- Обещаю, - ответил Семен Ильич. - Но самые близкие уже знают.

- Тогда с Богом, - напутствовал его профессор и щелкнул замком двери. Они пожали друг другу руки и расстались.

На обратном пути, тем же вечером в самолете Семен Ильич почувствовал в голове пустоту, словно там образовался некий вакуум. Научиться пользоваться этим вакуумом ему еще предстояло. Он заснул, откинувшись в кресле, и ангел дал ему отдохнуть без сновидений.

С Иваном Петровичем у Журавлева встречи на этот раз не получилось: тот все еще устранял последствия своего ЧП, случившегося на пищеблоке, но обещал вместе с женой приехать в Санкт- Петербург через месяц, когда можно будет как следует отпраздновать рождение малышей.

Возвращаясь сейчас домой, где требовалось приготовиться к приезду новорожденных, Семен Ильич, проснувшись в кресле самолета при снижении, подумал, что теперь у него есть все, чего так не хватало раньше: любимая жена, детишки и самое главное дело его жизни. Кроме прочего, оказалась решена и проблема с жильем: для ангелов не существует вопросов без ответа.

Самолет заходил на посадку, и в порядке эксперимента Семен Ильич спросил, не особенно теперь настраиваясь на свой особый канал: «Как дела у Ирэн?». Он не подумал даже, почему именно данный вопрос возник у него раньше других.

- Ирэн вышла замуж, - последовал бесстрастный ответ, - за человека намного старше нее. Она живет в его богатом доме.

- Что, рассчитывает на наследство? - поинтересовался Семен Ильич.

- Да, - ответили неизвестно откуда.

- Получит?.

- Нет, - односложно довели до Журавлева информацию.

- Почему? - удивился он.

- Родственники мужа заставят его написать завещание в их пользу.

- Когда?

- Через четыре года.

- И все эти четыре года она будет с ним сосуществовать, ожидая денег, которых в конце концов не получит?

- Да, - подтвердил металлический голос. Как показалось Семену Ильичу, в нем звучала легкая ирония.

- Но ведь это для нее каторга, - засмеялся Семен Ильич вслух. Сидевший на соседнем кресле мужчина глянул в его сторону и отвернулся к иллюминатору.

- Таков ее собственный выбор, - ответил ангел.

- Люди всегда получают то, что для себя выбирают? - не мог не спросить Семен Ильич. - Выходит, народ живет погано потому, что сам так для себя решил?

Обычно в таких случаях его просили конкретизировать суть, но сейчас последовал достаточно четкий и более-менее развернутый ответ:

- Условия, в которых вы сейчас живете, являются наглядным проявлением того, какой именно вы представляете собственную судьбу. Изменятся ваши представления - следом изменятся и эти условия.

- Обязательно?

- Обязательно, - откликнулся ангел.

- Выходит, мы сами не хотим жить лучше? Но это же неправда, - возразил Семен Ильич. – Люди желают перемен!..

- Когда люди действительно желают перемен, они их добиваются. Если такое желание носит абстрактный характер, изменений не происходит.

Семен Ильич подумал, что с ангелом совершенно невозможно спорить. Действительно, если вспомнить, поворот в собственной судьбе он ощутил только после того, как почти взвыл от отчаяния: до этого все постепенно катилось вниз. Ладно, не будем о грустном, решил он, да и об Ирэн тоже.

Шасси коснулись земли, самолет чуть вздрогнул от прикосновения к полосе и побежал, тормозя по бетонке. Машина ждала Семена Ильича у зала делегаций. Он, быстро миновав вращающиеся круглые двери выхода, сел на заднее сиденье и принялся смотреть, как навстречу ему в темноте бегут неоновые фонари.

Семен Ильич, думал, что теперь, когда он получил доступ к знаниям, многократно увеличилась и возложенная на него ответственность. Это, в свою очередь, означало, что следовало трижды перепроверять последствия любого шага. «За один этот год я стал старше на целую жизнь» - решил он, доехав до дома, поднимаясь по ступенькам и открывая ключом дверь квартиры. Он поставил на пол дипломат, снял пальто и прошел по пустым комнатам, словно не был здесь целую вечность. В комнатах этих скоро должны были раздаться детские голоса. Заранее этому улыбаясь, Семен Ильич стянул с плеч пиджак, расстегнул рубашку и почувствовал, как кто-то неведомый благожелательный и сильный смотрит на него из пространства ночи. Семен Ильич кивнул ему и отправился в ванную.

Спустя несколько дней привезли Зою и младенцев, и жизнь обрела иной, нежели раньше центр тяжести. Дети вели себя вполне мирно, и опасения, будто весь его быт превратится бодрствование возле кроваток малышей, постепенно развеялись. Близнецы по большей части спали, а в остальное время Зоя занималась их кормлением и пеленанием. Она проделывала это так ловко, будто имела дело с маленькими детьми всю предшествующую жизнь. У Семена Ильича и отец, и мать не так давно умерли. Иногда, строго по договоренности, в доме появлялись родители Зои. Дежурства старшего поколения случались, когда Семен Ильич приглашал Зою пойти куда-нибудь развеяться. Она быстро восстанавливалась после родов. Когда связанные с родами мучения кончились, к ней вновь вернулась добрая, славная улыбка. Она любила жизнь, и жизнь отвечала ей тем же.

Семен Ильич съездил на похороны профессора Моисеева, вернулся оттуда каким-то неразговорчивым и долго не мог прийти в себя. Он так и не сказал Зое, что же произошло за время его двухдневного отсутствия. Тем не менее она неизвестно каким образом знала, что все закончилось хорошо, и нависшая было опасность прошла мимо Семена Ильича и всей их семьи. Они с ним не разговаривали на эту тему - ни тогда, ни после.

Теперь они ждали в гости Ивана Петровича и его жену Наташу, которые должны были прибыть на семейные посиделки в ближайшие субботу-воскресенье.

Ноябрь стучался в окна каплями холодного дождя с хлопьями первого снега, когда Семен Ильич, отъехавший в лабораторию для сверки полученных данных по хромосомному анализу, позвонил Зое домой:

- Солнышко, ты зачем старую сумку выбросила, которую еще до свадьбы носила? Помнишь, ты с ней ко мне в первый раз пришла? Я эту сумку как реликвию люблю.

- Так вроде не нужна она больше... Ты же мне новую подарил.

- Глупое создание, - с укором сказал Журавлев, - там же все твои документы хранились: паспорт, медицинский полис, сберкнижка…

- Боже мой, - охнула Зоя, - а я ее утром на помойку вынесла! Вроде бы проверила карманы, но…

- Значит, так, - скомандовал Семен Ильич. - Сегодня суббота, значит, мусорные баки со двора не вывозили. Через час стемнеет, надень старую куртку, в которой на дачу ездишь, шапку по самые глаза, перчатки и давай-ка лезь в помойку. Помнишь, куда зашвырнула?

- В самый угол.

- Вот туда и заберешься, нужно найти! Постарайся соседям на глаза не попадаться, чтобы не узнали, не то сраму будет!.. Действуй. Это нам обоим знак: не нужно терять память о первых встречах!

- Откуда ты узнал про сумку? - поинтересовалась Зоя. - Оттуда?

- Оттуда, - подтвердил Журавлев, - ангел сообщил в авральном порядке... К нам сегодня гости приедут, стол-то хоть готов? Я спиртного по дороге возьму, медики - они чего покрепче любят. Давай, моя хорошая, спасай документы.

Зоя нашла в кладовой старые штаны, заляпанную краской строительную куртку, и облачившись во все это, вдела ноги в резиновые сапоги. Светлые волосы она спрятала под шапку- ушанку, завязав ее шнурки на подбородке так, что только нос торчал наружу, а все остальное различалось с трудом. Натянув на руки перчатки и убедившись, что накормленные малыши спят, Зоя двинулась во двор на поиски пропажи. Она надеялась, что в помойке, до нее не рылись местные нищие - хорошую вещь они бы не пропустили.

Зоя рассчитывала вернуться через несколько минут, вымыться, нанести макияж и переодеться перед приходом гостей, но получилось иначе. Длинный железный бак, куда она с успехом залезла через откидной люк, оказался заполнен мусором наполовину. Но и этого хватило, чтоб завалить сумку, если она еще там была, всевозможными отбросами, коробками и бог знает чем еще. В наступающей полутьме она терпеливо рылась в этом хламе, прикидывая, куда она могла зашвырнуть искомый предмет, и наконец-то (о счастье!) наткнулась на коричневый ремешок. Следом удалось обнаружить всю сумку: открыв ее, Зоя убедилась, что документы действительно находятся внутри. Она издала громкое радостное восклицание, заворочалась в баке и, не особо заботясь о том, какое все это может произвести впечатление, распрямилась, стоя посреди помойки.

С жизнерадостным кличем она появилась из бака как раз тогда, когда мимо проходила солидная пара - мужчина крепкого сложения в дубленке и его юная спутница ростом повыше, в элегантном полушубочке и сапожках. Зоя вынырнула из помойки во всем своем неприглядном виде, держа руках сумку, как раз в тот момент, когда мужчина и женщина с ней поравнялись. Своим появлением Зоя вызвала вполне понятную реакцию: девушка взвизгнула и шарахнулась прочь. У мужчины же, судя по тому, как он двинулся вперед, возникло желание дать Зое по шее за такие фокусы - но он вовремя, к счастью, остановился, плюнув с досады.

Стоя по пояс в помоечном баке и глядя на этих двоих, Зоя неожиданно узнала Ивана Петровича и Наташу, которые присутствовали год назад у них с Семеном Ильичом на свадьбе. С тех пор встреч не было, и оставалась надежда, что Зою они сейчас могут попросту не узнать. Но поскольку Зоя ждала этих двоих в гости, то чувство исконного гостеприимства сработало вопреки инстинкту самосохранения. Переминаясь в мусоре, Зоя кивнула и громко произнесла:

- Здрасьте!...

Глупее сцену придумать было трудно.

- Здрасьте, - с недоумением откликнулся Иван Петрович, собираясь уже пройти мимо, как вдруг что-то знакомое почудилось ему в облике стоящего перед ним бомжа в треухе.

- Простите, а Вы не... - с недоумением вглядываясь в девушку, спросил он. - Ну да, это же Зоя... Боже мой, до чего он Вас довел! Вообще, что здесь происходит? Он из дома вас выгнал?

Наташа, все еще стоя поодаль, с недоумением глядела, как Иван Петрович помогал вылезать из помойки существу неизвестного пола в грязной куртке и резиновых сапогах.

- Это Зоя, - исчерпывающе пояснил Ива Петрович. - Наш Семен, похоже, издевается над ней по полной программе. Какая же он все-таки скотина! Идемте, дорогая, я ему сейчас устрою...

Позже, когда все разъяснилось, и компания сев за столом, уже хорошо выпила, Семен Ильич дал пояснения:

- Я ей сказал, что, пока сумку не найдет, дома может не появляться. Ангелы, знаете ли, учат помнить о дорогих для души вещах, иной раз для этого и в помойку носом засунут!

Все хохотали. Зоя приготовила чудесно поджаренную курицу, в комнате играла тихая приятная музыка, коньяк будоражил у мужчин кровь, а у Наташи от пузырьков шампанского щеки сделались розовыми. Зоя не пила, но была, может, веселее других.

- Значит, вы скоро в столицу переезжаете, - одобрительно кивнул Иван Петрович. – Знаешь, Сеня, я ведь тоже решил в Москву двинуть. Раз в моем уезде медицину удалось наладить, глядишь, и во всей стране получится.

- Обязательно получится, - согласился Семен Ильич, - если решил.

- Всем налить, - скомандовал Иван Петрович, позвякивая ножиком по краю бокала. - За маленьких детей мы выпили, за молодых родителей тоже. А теперь я хотел бы поднять тост за нашу великую Родину. За Россию! Но перед этим давайте попросим нашего дорогого Семена Ильича задать своему ангелу вопрос: что же со всеми нами будет? Со страной, да и вообще – человечеством? Пустъ сверху нам ответят, тогда и поднимем бокалы.

Все ждали, повернувшись к Семену Ильичу. Зоя выключила музыку, и воцарилась тишина.

Когда Семен Ильич встал, в глазах у него появилось то отрешенное выражение, которое означало, что он слышит ангела.

Он стоял и смотрел на обращенные к нему лица - перед тем, как сообщить ответ. О многом можно было сейчас им поведать, но о многом следовало и промолчать - ради главного.

Ожидание длилось, и самое главное, о чем должен был сказать им Семен Ильич, заключалось в той непреложной истине, что будущее, о котором они спрашивали, зависело только от них самих. От них – и более ни от кого.

Дата добавления: 2015-08-20