10 страница. Любая конкретика лежит внутри обобщенных высказываний

Любая конкретика лежит внутри обобщенных высказываний. Вы должны знать законы, которые вами управляют, и то направление вектора, которое вы на сегодняшний день определили для себя сами. Вектор этот пока смотрит в пустоту, но развернуть его в нужную для вас сторону вполне еще возможно. Все дело в сроках.

Я многого не сказал, обо многом сообщил лишь бегло, поскольку известные мне принципы пришлось упоминать в самом обобщенном виде, снабжая отдельными, ясными примерами. Надеюсь, что в основном вы меня поняли, а детали восстановите самостоятельно.

Мой подопечный, Семен Ильич Журавлев, часто задает мне теперь вопросы самого общего плана, и я даю ему ответы - подобные тем, что вы видели на этих страницах. Он возглавил большой проект, который с момента его формирования получил одобрение даже у Верхних, и теперь руководит колоссальным научным потенциалом, собранным его стараниями в научных и производственных комплексах России.

Он спросил у меня недавно, как Бог относится ко всему происходящему на Земле.

Я ответил вполне лаконично: наблюдает.

Тогда он видоизменил вопрос, поставив его иной гранью. Он спросил: за что Бог наказывает человечество?

Я не высказываю собственного мнения, когда транслирую сведения, снятые с общего информационного поля. Я лишь сообщаю то, что знаю сам, и поэтому направил Журавлеву такой ответ. Прислушайтесь к нему внимательно: Бог дал людям свободу воли и поселил в том доме, где для них достаточно тепла, света и продовольствия. Они там - хозяева, и все, что происходит, совершается исключительно потому, что так хотят сами люди. Никто не заставляет их воевать, кроме них самих. Никто не ограничивает их в доступе к природным кладовым Земли и к космическому пространству. Верхние сущности или Иерархи, конечно, иногда вмешиваются, но главным условием остается выбор самого человека. И - человечества.

Кажется, Семен Ильич меня понял, потому что больше на эту тему вопросов не задавал.

Сейчас у меня очень много тяжелой работы: приходится сводить воедино проблемный клубок судеб, обстоятельств, воль, решать финансовые проблемы отраслей, так что порой и моих возможностей может не хватать. Единственное, чего я не выпускаю поля зрения, учитывая прежний уро, когда я сосредоточился лишь на Семене Ильиче, - это Зою с ее способностью к любви. Теперь это - любовь сразу к двум существам, поскольку она вынашивает плод, зачатый от Семена Ильича. Используя этот повод, я хочу подать ему новый внятный знак, существенный по своей сути. Он увидит его, когда Зоя родит. На столе у Зои стоит фотография Семена Ильича - та, на которой он улыбается, и улыбка эта рождает у Зои отклик каждый раз, когда она смотрит на фотографию.

У людей свое представление о счастье, у нас, ангелов, - свое. Когда мы служим лучшим сторонам своей натуры, реализуя самые светлые и высокие ваши замыслы, то выполняем и собственное предназначение тоже.

Мы ждем, чтобы вы нас услышали. Мы хотим помочь каждому из вас: позовите - и мы сразу окажемся рядом, готовые выполнить любую вашу команду, потому что незримо присутствуем везде, где бы вы ни оказались.

Может быть, я повторюсь, но скажу о главном: мы любим вас, и это единственное чувство, которое нам дано испытывать. Оно позволяет нам никогда не ошибаться, что-то для вас совершая.

Я заканчиваю, и если вы сейчас поднимете голову, то увидите, как я пролетел прямо над вами. Теперь с вами останется тот, кто назначен вам от рождения.

Прощайте!

Я – Ангел.

XII

Женщина, которая любит и любима, преображается до неузнаваемости. Господь Бог, создавая человечество, наделил слабую половину талантом постигать мир через призму любви, и способность эта сделала женские ощущения мерилом всего, что происходит вокруг. Если захотите узнать, правильно ли вы ступаете, - спросите об этом у женщины, которая вас любит, и получите точный ответ. Только расскажите ей всю правду, не прикрываясь фиговым лепестком собственных представлений о плохом и хорошем, - тогда она сумеет принять решение и за вас. Поверьте, решение это будет верным.

… Ранним осенним утром на служебной машине Семен Ильич вез Зою в роддом. Он сидел с нею на заднем сиденье и слышал, как она время от времени постанывает. Машина шла со средней скоростью, но все равно выбоины на асфальте отдавались чувствительными толчками; плохие дороги как были, так и остались одним из отличительных признаков Санкт-Петербурга. Семен Ильич про себя чертыхался каждый раз, когда колесо попадало в яму, рассчитывая, что скоро они все-таки окажутся там, куда направлялись, - в лучшем заведении для рожениц, Институте имени Отта, и эта пытка прекратится.

Зоя, когда ее немного отпускало от начавшихся схваток, смотрела на Семена Ильича счастливыми и какими-то отрешенными глазами. Держась обеими руками за свой большой живот, она иногда пыталась улыбнуться поверх отступающей боли - вроде бы даже не Журавлеву, а всей окружающей жизни вообще, включая ту, которая находилась сейчас внутри нее, и настойчиво просила дать выход. Роды начались чуть раньше, чем это предполагалось. Теперь приходилось торопиться, чтобы не опоздать.

Неожиданно Семен Ильич услышал; как кто-то отчетливо произнес:

- Останови:

- Не могу, - ответил он вслух. Зоя повернула к нему голову и посмотрела с недоумением, решив, что слова эти обращены к ней.

- Останови машину, - повторил голос, не изменив ни громкости, ни механических модуляций.

-. Она же сейчас рожать начнет!.. - почти выкрикнул Семен Ильич. Водитель на секунду сочувственно полуобернулся, поглядел серьезно и понимающе и чуть прибавил скорость.

Голос был неумолим:

- Она родит через четыре с половиной часа. Останови машину. Ты должен услышать.

Семен Ильич чувствовал, как у него дрожат пальцы. Он сжал их, выдохнул ноздрями воздух и тихо, но твердо отдал водителю команду:

- Остановитесь, пожалуйста.

Тот прижался вправо и встал у обочины, не выключая двигателя.

- Выйди из кабины,- скомандовал голос с теми же, почти металлическими интонациями. – Настройся на прием. Будет сообщение.

Семен Ильич, как был – в пиджаке и галстуке - так и вылез на прохладный ветерок, захлопывая за собой дверцу и пытаясь сосредоточиться. Машина стояла возле городского парка, вдали качались невысокие деревца.

- Позвони Ивану. Немедленно позвони Ивану, - дважды повторил голос.

- Зачем? - пытаясь поймать ответ и не слыша его, спросил Семен Ильич. Он изо всех сил старался обычным способом настроиться на свой особый канал, но мысли его были только о Зое и от волнения он никак не мог прийти в состояние, необходимое для связи с ангелом.

- Включи экран, - приказал голос.

Семен Ильич закрыл глаза и попытался совершить привычные манипуляции. Ничего не вышло.

Пальцы рук от ветра начали мерзнуть, и он потер ладони.

- Что случилось у Ивана? - громко спросил он, по-прежнему не открывая глаз и вслушиваясь в эфир посреди темноты и тишины, словно нащупывая ручкой приемника нужную волну.

- Происходит утечка газа, - внезапно прорезался ослабленный помехами знакомый четкий голос.

- Где? – спросил Семен Ильич.

- На пищеблоке. На пищеблоке, - дважды повторили ему.

- В больнице? - как ему показалось, громко, но на самом деле едва слышно спросил Семен Ильич.

- Возле больницы находится отдельное строение, - пояснил голос. - Там изготавливают пищу. В нем происходит насыщение воздуха газом. Трубопровод разгерметизирован.

- Взрыв?.. - начал Семен Ильич.

- Взрыв произойдет через четырнадцать минут, - констатировал голос. – Немедленно позвони Ивану. Нужна эвакуация персонала. Также нужны меры предосторожности в палатах окнами к пищеблоку. Стекла там будут разбиты, а осколки попадут внутрь. Позвони Ивану. Он в своем кабинете.

Семен Ильич вспомнил, что телефоны Ивана находятся в его деловой книжке, которая осталась в офисе. Он не успевал до нее добраться. В какое-то мгновение Семен Ильич почувствовал волну животного ужаса, потом сжал кулаки и несколько раз выдохнул хладнокровно, будто приступив к разминированию, он начал настраивать свой внутренний экран - так, как сделал бы это, оказавшись в полном уединении в кабинете. Глаза у Семена Ильича все еще были закрыты. Через несколько секунд экран загорелся ровным тусклым светом.

- Диктуйте номер, - сказал Семен Ильич, не выпуская себя из особого состояния.

На экране появились цифры. Семен Ильич достал, не разжимая век, мобильный телефон и нащупал клавиатуру. Пальцами он нажимал на кнопки, считывая нужный номер внутренним зрением экрана.

- Неверно, - сообщил голос. - Нажми «сброс», потом на клавишу «восемь».

Семен Ильич сделал, как было сказано, и поднес трубку к уху.

- Слушаю, - отозвался Иван Петрович.

- Ваня, срочно! - крикнул Семен Ильич. - Мне ангел сообщил, что у тебя на пищеблоке идет утечка газа. Сказал, что нужно эвакуировать всех, кто там есть, и позаботиться о больных в палатах, выходящих окнами на ту сторону. Вызывай пожарных, газовщикам позвони - пусть срочно трубу перекроют… Понял?

Тишина длилась чуть больше мгновения, потом Иван Петрович коротко сказал:

- Принято. Сколько у меня времени?

- Десять минут! - глянув на часы, выкрикнул Семен Ильич. - Ваня, действуй немедленно!

- Спасибо, - ответил тот и дал отбой. Семен Ильич знал, как Иван Петрович умеет вести себя в критических ситуациях, и почувствовал облегчение. Его знобило на ветру, и он нырнул обратно в тепло машины. Зоя взяла его холодные пальцы в свои, пытаясь согреть:

- Все в порядке?

- Уладил тут одно дельце, - сообщил ей Семен Ильич, делая попытку улыбнуться. - Поехали, нам еще одну проблему надо решить, верно?

Зоя кивнула, и Семен Ильич, глядя на нее, понял, что все сложится наилучшим образом.

Через четыре с половиной часа Зоя родила двойню: мальчиков-близнецов вполне нормального веса, которыми сразу же занялись врачи. Измученная и счастливая, Зоя лежала в палате, не до конца осознавая, что самое трудное уже позади. Она привыкала к новым ощущениям и новому состоянию, и инстинкт ей подсказывал: все в порядке. От этого беспокойство последних месяцев, недель, а особенно последних дней уходило, оставляя лишь исчезающее воспоминание, которое сменялось новым чувством - заботой о двух маленьких беспомощных существах, требую­щих материнской ласки и молока, так что по сравнению с этим все прочее казалось теперь малозначимым. Зоя улыбнулась бледными губами и уснула, разметав светлые волосы по подушке.

Семен Ильич каждые полчаса звонил в клинику, поэтому узнал о главном событии сразу же. Он почувствовал себя так, будто сам только что разродился. День проходил у него в поездках по всевозможным научным подразделениям. Числясь номинально на своей старой работе, Журавлев получил большие правительственные полномочия в качестве руководителя крупного проекта и на данном этапе выступал скорее как организатор, а не как ученый. Он открывал новые инновационные центры, сводя воедино усилия нескольких институтов или ведущих лабораторий, доставал препараты и оборудование, открывал финансирование под то или другое направление - и все у него получалось с легкостью, казавшейся ему еще недавно недостижимой. Там, где на разрозненные усилия потребовались годы, теперь нужны оказались месяцы. Результаты петербургских ученых уже ждали где-нибудь в Новосибирске, чтобы с их помощью доказать либо опровергнуть очередной научный постулат. В итоге, подойдя к вопросу комплексно, с помощью даже незначительных средств удавалось решать самые сложные проблемы.

Так оказалась проработана, например, генетическая карта, связанная с бронхиальной астмой. Несколько ущербных генов в своей совокупности создавали предрасположенность к этому заболеванию. Выяснилось, что к этому причастны те блоки ДНК, которые отвечают за детоксикацию, то есть очистку организма от ядов: их обозначали определенными символами. Сухие строчки отчетов превращались в рекомендации для врачей и фармацевтов, но все же в первую очередь сложили поводом для дальнейших углубленных исследований.

Больные, которым предстояло избавиться от своего тяжелого недуга, конечно, не предполагали, что речь идет о сбоях в их генетической программе, и уж тем более не знали названия тех участков ДНК, в которых эти сбои происходили. Для Журавлева символичные обозначения генома складывались в последовательную картину, которую он встраивал в общую мозаику научных разработок. Он формировал медицину будущего, и вполне очевидные контуры возникали буквально на глазах.

Если говорить об интуитивном предвидении, то Журавлев, прежде чем что-либо сделать, считывал все параметры предстоящих исследований со своего внутреннего экрана. Теперь, когда Семен Ильи вновь начал слышать ангела, он часто использовал контакты с ним в технических целях, задавая вопросы и, получая короткие и точные ответы. Иногда, правда, он сбивался на тематику личного характера, и тогда диалог получался несколько иным и боле пространным, но в любом случае Семен Ильич точно знал, что ему рекомендуется делать. Почти всегда он прислушивался в этим рекомендациям.

С тех пор как он защитил диссертацию и выбросил прочь, словно старую одежду, свой прежний достаточно ущербный подход к жизни, все вокруг него начало стремительно меняться. Семен Ильи понимал, конечно, что эти процессы - следствие происходящих с ним внутренних перемен, но не думал, что трансформации начнутся столь быстро. Решения, которые он принимал, реализовывались с точностью, которую можно было бы назвать случайным стечением обстоятельств, если бы подобные случайности не происходили на каждом шагу и не составляли бы, в своей совокупности, четкую закономерность. Семен Ильич знал теорию вероятности и понимал, что если монета, подброшенная в воздух постоянно падает одной стороной кверху, значит, существует какое-то особое правило, определяющее судьбу именно данной монеты.

Соответственно, Журавлев и вел себя теперь по-другому. В нем появилась та спокойная уверенность, которая опирается на силу и не требует особых внешних проявлений. Единственное, в чем Семен Ильич не мог с собою совладать, были вопросы, связанные с предстоящими родами жены. В тот вечер, когда стало известно, что у Зои появятся близнецы, Семен Ильич от волнения не находил себе места и впервые за долгое время позволил себе напиться. Он сидел дома, напротив Зои за столом и наливал себе одну рюмку коньяку за другой.

- Представляешь, - изумленно повторял Семен Ильич, обращаясь к Зое, - у нас будет сразу двое!

Она-то как раз все себе представляла, но реагировала на происходящее вполне адекватно. Некоторую тревогу у нее вызывал лишь сам Журавлев. Он хлопнул еще несколько рюмок, закусывав каждую лимончиком, и, кажется, начал приходить в естественное состояние, присущее будущему отцу..

- Двое!.. - подняв палец, утвердительно сообщил он жене.

Возразить тут было нечего. Зоя терпеливо и благожелательно поглядела на него, понимая, как трудно мужчине осознать подобное известие.

- Пойду спать, - окончательно обвыкшись с очевидной истиной, установленной с помощью УЗИ, заявил Семен Ильич. Когда он поднялся, его сильно качало. Зоя хотела ему помочь, но Журавлев не позволил себе опереться на руку беременной жены. Держась за стену, oн самостоятельно направился в спальню и заснул, похоже, раньше, чем дошел до постели.

Теперь, узнав, что Зоя родила, Семен Ильич прервал свои деловые поездки по учреждениям и направился обратно в роддом. В палату его, конечно, не пустили, но записку и фрукты обещали передать.

- Завтра приходите, может врачи повидаться позволят, - сказала толстая и улыбчивая пожилая нянечка, забирая пакет. - Да не волнуйтесь, хорошие у вас мальчики получились. Один за другим повыскочили, без задержки.

От нее веяло таким умиротворяющим теплом, что Семен Ильич, окончательно успокаиваясь, судорожно вздохнул, повернулся и вышел в осеннюю прохладу. Стоя на крыльце, он позвоню Ивану.

- Как дела?..

- Рвануло будьте-нате! - прокричал тот сквозь какой-то шум. - Весь пищеблок разворотило, ни окна, ни одной двери целой, все стены в трещинах... Что? Нет, людей успел вывести, там и было-то, всего семь человек... не пострадали! Я твой должник, - пытаясь перекрыть голосом треск в мембране, кричал Иван Петрович в трубку. - Что?.. Зоечка родила?! Поздравляю старик! Двое? Ну ты даешь! В Москву, к нам поближе, не собираешься?

- Скажи ему «да», - неожиданно вмешался голос.

- Да. - сообщил Семен Ильич, - скоро приеду на пару дней. Мне тут профессор Моисеев позвонил, просит о встрече.

- Найди меня, когда соберешься, - сквозь помехи прокричал Иван Петрович. - Созвонимся ближе к делу. Все, я пошел завалы расчищать! Спасибо еще раз, Зоечку поцелуй...

Конец фразы утонул в шуме, и связь прервалась.

- Выезжай в Москву немедленно, - порекомендовал голос.

- А как же Зоя?

- Завтра утром ты ее увидишь, затем самолетом перемещайся в Москву. Это важно, - раздалось в ушах у Семена Ильича. Он никак не мог привыкнуть к такого рода оборотам речи ангела, когда, например, слово «ехать» или «лететь» обозначалось термином «перемещаться». По сути, конечно, было правильно, но как-то слишком уж механически.

Профессор Моисеев не столь давно позвонил Журавлеву из Москвы и скрипучим от возраста голосом сообщил, что им с Семеном Ильичом нужно снять последний блок, затрудняющий, хоть и незначительно, контакты Журавлева с ангелом.

- Дел - на полтора часа работы, - сказал профессор, - но ее обязательно следует провести, чтобы решить все окончательно.

Семен Ильич согласился, не уточняя пока даты приезда.

- Можно задать вам вопрос? - поинтересовался Моисеев. - Спросите у своего ангела, сколько мне осталось жить, хочу знать точно. Я подожду на трубке.

Семен Ильич некоторое время молчал.

- Двадцать шесть дней, - ответил он, транслируя пришедший к нему ответ.

- Спасибо, - спокойно ответил профессор. - Тем более вам нельзя затягивать с приездом.

- У меня жена должна вот-вот родить.

- Как родит, так немедленно и приезжайте, опаздывать-то нельзя, - усмехнулся Моисеев. Семен Ильич представил себе эту усмешку на сухих губах и взгляд зеленых пи профессора из-под нависающего лысого лба, устремленный куда-то вдаль - сквозь окно, поверх московских крыш, к небу.

Теперь, когда Зоя родила двойню, и близнецы оказались однояйцевыми - то есть абсолютно идентичными друг другу, Семен Ильич осознал, что более четкого указания на то, каким образом в природе может осуществляться клонирование, Господь ему и дать не мог. Получалось, что запрет на все прочие искусственные способы сопровождался указанием на тот уникальный механизм, который, в одном лишь случае из миллиона мог привести к созданию двух человек с одинаковым набором генов. Иная пропорция нарушила бы природное равновесие, и, по сути, исказила бы замысел Творца. Журавлев вспомнил, как его чуть не сбило машиной «скорой помощи», и подумал, что даже название этой службы носило знаковый характер. Ему, Семену Ильичу, в то страшное мгновение оказали скорую помощь, чтобы отсечь ненужный вариант развития событий. Kaк собственно, сделали это и сейчас, обозначив нужный маршрут такой вехой, мимо которой мог бы пройти только слепой. Рождение детей, а уж близнецов и подавно, - символ, понятный каждому.

Семен Ильич съездил в авиакассу и взял билет на дневной рейс до Москвы. Они с Зоей все еще снимали квартиру, и срочно требовался какой-то более стабильный вариант с жильем. Семен Ильич, сформулировав задачу, направил ее ангелу. Появление детей требовало большей, чем до си пор, жизненной устойчивости в предметном понимании этого слова, но цены на жилплощадь поднялись до такого уровня, что о покупке квартиры не могло пока идти и речи.

Если бы подобная ситуация сложилась каких-нибудь два года назад, то Семен Ильич чувствовал бы себя в тупике. Но поскольку теперь он знал, что для ангелов нерешаемых проблем не существует (особенно если речь идет о столь незначимых по масштабам вопросах, как материальное обеспечение человеческой жизни), то и настроение его оставалось спокойно-выжидательным. Он знал, что все получится, и даже видел в своей руке ключи от новой квартиры. Оставалось лишь материализовать эти знания, используя ситуацию, которая должна была выплыть навстречу из туманного сонмища возможностей.

Зоя как-то спросила Журавлева, не скучно ли ему жить, если он все может знать наперед. Они пили чай на кухне, и ее беременность еще не бросалась в глаза.

- Во-первых, не «знать», а предполагать, - поправил Семен Ильич. - Обычно мне предоставляется право выбрать любой вариант и сообщается о возможных последствиях. Дальше все зависит только от меня: хочу, скажем, - встречаюсь с человеком, хочу - нет, и дело складывается совершенно по-разному, в зависимости от моего выбора.

- Значит, и дату своей смерти можно изменить? - полюбопытствовала Зоя. Она, как всегда, смотрела в корень.

- Да, - подсказал ангел.

- Конечно, - подтвердил Семен Ильич, - особенно если узнать этот день заранее.

- Но разве такая дата не записана раз и навсегда на небесах? - Зоя пыталась разобраться, и Семен Ильич перенаправил ангелу ее вопрос.

- Дату смерти можно переписать по желанию человека, - ответил тот.

Семен Ильич открыл было рот, чтобы повторить эти слова, но Зоя уже задала следующий вопрос:

- А если человек вообще не захочет умирать?

Семен Ильич посмотрел на нее и осторожно поинтересовался, опустив чашку на стол:

- Скажи, ты сейчас расслышала насчет того, что дату можно передвинуть по желанию и все такое?

- Конечно, - удивилась она, - ты же сказал.

- Это не я сказал, - посмотрев на Зою, тихо произнес Семен Ильич. - Это ангел. А ты выходит, услышала.

- Вот как, - нисколько не смутившись и приняв случившееся как должное, пожала плечами Зоя. - До чего четко прозвучало... Но все-таки, если умирать не захочется, мы что, будем жить вечно?

Ее веселая улыбка, подстриженные коротко светлые волосы, нежные и сладкие черты лица подобные воздушному поцелую, обращенные к Семену Ильичу, - все это вместе было тем, что Семен Ильич называл про себя домом любви, в котором он теперь жил постоянно.

- Если захотим жить вечно, - сказал он, - так и сделаем.

- Да, - согласился ангел, - но...

- Без всяких «но»! - заключил Семен Ильич. - Когда устанем жить, сообщим дополнительно.

Он встал из-за стола, подошел к Зое и, мягко обняв ее, сидящую, сзади за плечи, прижался щекой к щеке.

Этот эпизод он вспомнил, когда, повидав на следующий день Зою в роддоме и поглядев издали на мирно спящих малышей, переместился на самолете в Москву и оказался у профессора.

Тот был не один. В кабинете сидел одетый в строгий темный костюм мужчина, который при появлении Журавлева поднялся.

- Я нотариус и должен удостоверить вашу личность, - вежливо улыбаясь, сказал мужчина. - Позвольте я запишу данные вашего паспорта. Профессор, стоя чуть поодаль, кивнул. Он тоже был одет в костюм с галстуком. Семен Ильич с некоторым недоумением достал паспорт и подал нотариусу. Сделав пометки, тот вернул документ.

- Распишитесь, пожалуйста, здесь.

Семен Ильич взял в руки какой-то бланк, попытался вникнуть в суть происходящего.

- Подписывай, - велел ангел.

Журавлев поставил свою размашистую закорючку в двух одинаковых экземплярах.

- Благодарю, - произнес нотариус, прикладывая свою печать. - Госпошлина уплачена, с этого момента процедура считается завершенной. Всего доброго.

Он собрал свои бумаги в портфель и поднялся. Продолжая оставаться в недоумении. Журавлев пожал ему руку, после чего профессор с нотариусом вышли в прихожую. Хлопнула дверь, и профессор вернулся один.

За это время Семен Ильич кое-что понял. В руке у него находилась дарственная на эту квартиру и копия завещания профессора, где все имущество передавалось ему, Журавлеву. Профессор открыл ящик стола и достал оттуда объемистую кожаную папку.

- Здесь деньги, - пояснил он, - которые я скопил за всю жизнь. Их не очень много, но по нынешним меркам вполне достаточно. За похороны я уже заплатил... вперед. - Он улыбнулся жесткими губами. - Назвал им дату, выбрал ответственных, все чин по чину. Процедура пройдет самым достойным образом, все-таки правительственных наград у меня больше, чем у иного чиновника зубов во рту... А квартиру я оставляю вам, потому что, судя по масштабу дел, для вас скоро возникнет нужда переехать в столицу.

- Но... - растерянно начал Журавлев, не зная, как и реагировать.

Профессор, чуть наклонив голову с блестящей лысиной и шевельнув кустистыми бровями, со спокойной иронией поглядел на него.

- Вы предлагаете мне забрать эту квартиру с собой? - Он сделал паузу, чтобы до Журавлева дошло. - Прямых и близких родственников у меня нет, если вас это смущает. А те прохиндеи, которые могут вдруг обнаружиться, меня мало интересуют... Давайте пройдем в гостиную и присядем.

В просторной и светлой соседней комнате стояла вполне современная мебель – кресла, диван и журнальный столик. Профессор, как всегда держась прямо, сходил на кухню и принес на подносе две миниатюрные чашечки кофе, сладкую соломку и порезанный ломтиками сыр. Они сели друг против друга.

- Мне бы хотелось кое-что рассказать Вам напоследок, - сообщил профессор. Зеленые глаза его были абсолютно спокойны, и всем своим видом он по-прежнему напоминал удава, свернувшегося, но готового к броску. - Дело в том, что я с тех самых пор, когда закодировал Вас в юном возрасте, испытывал определенное чувство вины. Будто без всякого права распорядился Вашей судьбой, отняв присущий Вам дар, и должен все это каким-то образом компенсировать. Отсюда и квартира эта в Вашу пользу, и многое другое, в чем Вы потом разберетесь, познакомившись с моими архивами. Но существует одна проблема, которую нам предстоит решить здесь сегодня, пока у нас есть время.

Профессор отхлебнул маленький глоточек кофе.

- Вы не единственный, кого я исследовал на предмет подобного дара, - сообщил профессор, - Но Вы единственный, кто выжил. Я хочу знать, правильно ли я тогда поступил, прежде чем встречусь там, наверху, с существами, которые определят мою дальнейшую судьбу, превратив Вас, Семен Ильич, из необычного человека в самого обычного и тем самым дав вам шанс спастись. Чем Вы и воспользовались. Но долгое время Вы жили при этом, по сути, чужой жизнь, а не той, которую уготовили Вам при, так сказать, закладке.

Журавлев внимательно слушал профессора и, когда тот приостановился, спросил вдруг:

- А много нас существует таких... необычных?

Профессор сжал губы и покачал головой, сетуя на недогадливость Журавлева.

- Спросите у своего ангела, мне Вы можете не поверить. Ангелы не ошибаются, помните?'

- Помню. Сейчас я задам ему вопрос.

- И постарайтесь произнести ответ вслух, как тогда, - попросил профессор. Хочу, чтобы Вы узнали это в моем присутствии. Спрашивайте, мешать не стану, потому что ответ мне известен..

Журавлев закрыл глаза и сосредоточился. Ощутив холодок в желудке, где-то под вздохом, почувствовал привычную легкую дрожь и четко сформулировал вслух вопрос:

- Многие ли из людей обладают свойствами, позволяющими вступать в прямой информационный контакт с ангелами?

Журавлев по опыту знал, что подобная форма, изложенная чуть ли не технически терминами, наиболее удобна для таких переговоров.

Наступила тишина, после чего Семен Ильич, открыв глаза, но ничего уже перед собой не видя, произнес с отрешенным видом:

- В такой контакт могут вступать абсолютно все.

- Без исключения? - осведомился профессор.

- Все, - четко ответил Семен Ильич с прежним, словно в трансе, выражением на лице.

Снова наступила тишина. Журавлев стряхнул с себя оцепенение и поглядел на профессора осмысленным взглядом.

- Понятно теперь? - усмехнулся тот. - Я научился вводить пациентов в подобное состояние, а потом выводить их из него. Многие наши военные спецгруппы в своем составе имели тех, кто получал прямую связь с информационным полем, - отсюда и малые потери в боях. Парадокс заключается в том, что сам я этого состояния достичь так ни разу и не сумел. Сапожник без сапог, знаете ли... Но не в этом дело. Я хочу получить представление, имел ли я право вторгаться в чужую жизнь, в частности Вашу, меняя ее столь радикально. По собственному усмотрению. Мог ли я это делать?

- Ангел считает, что да, но я не могу с ним согласиться, - вымолвил он.

- Ладно, - профессор поднялся, - сейчас мы с Вами займемся последней доводкой Вашей части. Пройдемте-ка обратно в кабинет, нам предстоит час или полтора работы. В результате Вы получите доступ к любой информации без ограничений, но я научу вас различать прошлое, настоящее и варианты будущего. Иначе Вы можете потерять рассудок: многие не справляются, когда у них начинает работать «третий глаз». Видеть будущее - труд тяжелый.

Журавлев поднялся следом, уточняя:

- То есть, если такие люди встречаются с еще живым человеком, но знают, будто oн давно, по их информации, мертв, они сходят с ума?

- Примерно так, - подтвердил профессор. - Перейдем к делу. Это, если хотите, явится для меня возвратом некоего долга лично Вам.

- Вы итак...

Дата добавления: 2015-08-20