История одной жизни 1 страница

Ги Гоше

К началу О Терезе Мартен

Принятие монашеского облачения
(10 января 1889 года)

В белом бархатном платье с длинным шлейфом и распущенными по плечам волосами, в венце из лилий, подаренном тетей, Тереза Мартен под руку с отцом вошла в церковь Кармеля. В конце торжественного обряда монсеньор Югонен ошибся в церемониале: вместо "Veni Creator" он запел "Te Deum"1 (может быть, исполнилось пророчество, данное господином Делатройеттом девять месяцев назад?). Тереза, вступающая в период новициата2, сияет от счастья. Что же касается ее отца, то "никогда еще не был он так прекрасен... У всех он вызывал восхищение".

Вернувшись во внутренний дворик, Тереза с восторгом обнаружила, что природа была созвучна с ней: сад был покрыт снегом. Она так любила снег, что даже попросила о нем. Утром погода не предвещала ничего особенного, но неожиданно пошел снег. Юная невеста увидела в этом знак внимания со стороны своего Возлюбленного, исполняющего ее малейшие пожелания. "Снег в день моего облачения показался людям маленьким чудом, и весь город дивился ему".

Отныне она с радостью будет носить облачение кармелитки: коричневый плащ и наплечник, белый нагрудник и накидку на голову, кожаный пояс с четками, шерстяные "шаровары" (летом "шаровары" - нечто похожее на чулки - были полотняными), веревочные сандалии. После праздника опять начинаются будни.

Правда, есть небольшая, но довольно-таки показательная перемена в ее письмах: теперь Тереза часто подписывается как "сестра Тереза от Младенца Иисуса и Святого Лика". С 26 апреля 1885 года она состоит в турском братстве Святого Лика. Это почитание распространялось сестрой Марией Сен-Пьер и господином Дюпоном. На хорах кармелитской церкви в Лизье день и ночь горит лампадка перед Нерукотворным Образом - Святым Ликом Господа. Но Терезе понадобилось девять месяцев страданий, чтобы открыть для себя, что Младенец Иисус, Чье имя она взяла себе, уже с самого Своего рождения, с яслей, вступил на путь жертвенной жизни, которая привела Его на Голгофу. 25 декабря 1886 года она узнала, что Рождество - не слащавая немощь, но тайна Силы. И, выбирая такое дополнение к своему имени на заре монашеской жизни, она действительно устремляется вслед за Господом. В далекой Канаде отец Пишон одобряет ее выбор: "Все величие и очарование вашего монашеского призвания в том, что на нем лежит печать креста... Господь наделил вас Своим Младенчеством и Своими Страданиями. Как же вы счастливы! Какой неоценимый дар!"

НОВИЦИАТ

(10 января 1889-го - 24 сентября 1890 года)

"Он настолько смирился, что Лик Его
был сокрыт и никто не узнавал Его...
и я тоже хочу спрятать свое лицо".

Юной монахине, вступившей в период испытания, назначается новое послушание: готовить для трапезной воду и "пиво" (напиток из хмеля, приготавливаемый в монастыре) и приносить хлеб из "каморки св. Алексия"1, чулана под лестницей, где ее приводят в ужас огромные пауки. Теперь она в свой черед, исполняет общие монастырские послушания: звонит в колокола, читает за трапезой, произносит ответы на богослужении в церкви на хорах. Поскольку сестра Агнесса от Иисуса тоже подвизается в трапезной, у сестер возникает большое искушение поговорить друг с другом. Но Тереза стойко сопротивляется, опасаясь, как бы в монашеской жизни не возродилась прежняя семейная атмосфера.

13 февраля мать Мария де Гонзаг была вновь переизбрана настоятельницей на три года. У сестры Марии-Филомены закончился период новициата, который пока еще продолжается у сестры Терезы, сестры Марты и сестры Марии от Святого Сердца.

На двух фотографиях, сделанных в январе 1889 года, юная круглолицая монахиня весело улыбается, стоя в несколько мешковатом, просторном новом плаще рядом с распятием "на лужайке". Она явно поправилась из-за богатого крахмалом кармелитского рациона (строго соблюдать посты она сможет лишь с двадцати одного года). Однако у нее каждый день болит желудок. И поскольку сестра Мария от Ангелов велела сообщать ей о своих недугах, сестра Тереза ежедневно стучится к ней в келью. Та же, позабыв об инструкции, которую сама предписала, недовольна постоянными жалобами подопечной! Их взаимоотношения по-прежнему остаются непростыми.

"Великое испытание" уничиженного отца:
12 февраля 1889 года

Прошло не более двенадцати дней после "триумфа" отца на торжественной церемонии, как состояние его здоровья стало сильно тревожить Селину. Он слег. Неожиданно разразилась трагедия.

Внезапный приступ: "В воображении больного встают ужасающие картины, сражения и резня, он слышит грохот пушек и бой барабанов". "Он хватается за револьвер, чтобы защищать нас, - говорит Селина, - и не собирается с ним расставаться". Срочно вызванный Исидор Герен опасается за жизнь племянниц и служанки, Марии Коссерон. Вместе со своим другом Огюстом Бенуа он разоружает несчастного больного. Доктор настаивает на немедленном помещении его в приют Милосердного Спасителя (психиатрическую лечебницу) в Кане.

Под предлогом дальней прогулки притихшего больного сразу же отвозят в Кан. Идет снег. Ненадолго заходят в переговорную Кармеля, где с ним видится только Полина. Он дает ей несколько рыбок, завернутых в носовой платок. Сколько раз приносил он свой улов сестрам-привратницам!

В Кане Луи Мартена поручают заботам сестры Костар, заведующей одним из отделений приюта. Он проведет здесь целых три года. Приехавшие через неделю Леони и Селина расположатся у сестер обители Сен-Винсент-де-Поль, неподалеку от лечебницы, куда ежедневно будут ходить за новостями с 19 февраля по 5 мая. С отцом они могут видеться только раз в неделю. В это время между Каном и Лизье завязывается интенсивная переписка.

Такова реальность, которую нельзя было даже представить себе за несколько дней до случившегося: почтенный "патриарх" живет среди умалишенных. "Я не знала, что двенадцатого февраля, месяц спустя после принятия мною облачения, нашему дорогому отцу придется испить чашу, самую горькую и самую унизительную из всех. Да, в тот день я уже не говорила, что могу страдать еще больше! Наш ужас невозможно выразить словами..."

Семью Мартен разбросало. По Лизье поползли разные слухи, порой их бестактно пересказывают в монастыре. Каждая из дочерей старается выдержать страшные мучения и служить опорой для других. Какой смысл может быть у подобного испытания?

Между приступами больной совершенно спокоен и удивляет медицинский персонал своей вежливостью и покорностью. Что можно сказать о его страдании и унижении в те моменты, когда его ум пребывает в совершенной ясности? Одному доктору он сказал: "Я привык всегда командовать, а теперь меня заставляют подчиняться, это весьма тяжко. Но я знаю, почему Господь Бог ниспослал мне это испытание: в своей жизни я никогда не испытывал унижений, теперь мне надо пережить хотя бы одно". На что собеседник ответил: "Такое, как ваше, - зачтется!"

Разлученная с Селиной на целых пятнадцать месяцев, сестра Тереза от Младенца Иисуса погружается в молчание, внимая Слову Божию, которое читают во время богослужений. Удивительно мужество этой юной девушки, даже если порой она не может сдержать слез. Весь испытательный срок ее монашества будет отмечен этим великим испытанием, глубоко взволновавшим ее сердце.

В апреле Герены покупают дом № 19 на улице Шоссе в Лизье. Ожидая, когда можно будет его занять, они располагаются в Бюиссоне, куда уже вернулись Леони и Селина: их пребывание в Кане стало абсолютно бесполезным. В июле все переезжают в новый дом.

18 июня страдания господина Мартена достигают наивысшей отметки: его заставляют подписать акт об отказе от распоряжения собственностью. Брат его покойной жены опасается, что он разорит себя необдуманной щедростью. В этот день больной находится в совершенно здравом уме. Он всхлипывает: "Ах, дети мои оставляют меня!"

"Ты навсегда сокрыл меня
в Божественном Лике Твоем"

Во время этого длительного периода чрезвычайного внутреннего напряжения (судя по почерку, она находилась на грани срыва) нежданная благодать внезапно озаряет сестру Терезу на протяжении целой недели. В начале июля в небольшой искусственной пещере, расположенной в глубине сада - гроте св. Марии Магдалины, - она переживает нечто совершенно новое. "Для меня словно набросили покров на все земное... Я полностью спряталась под покровом Пресвятой Богородицы... Выполняя послушание в трапезной... я делала все, как бы ничего не делая, словно тело было просто предоставлено в мое распоряжение. И в таком состоянии я пробыла целую неделю".

Совершенно исключительная милость, ибо обычно она испытывает трудности во время молитвы или просто засыпает (сна ей всегда не хватает). Когда сестра Агнесса - они вместе несут послушание в трапезной - в дозволенное для разговора время пытается пооткровенничать с ней, Тереза не отвечает. Она слушает. Однажды, вспоминая об этом периоде, она скажет своей сестре: "Вы бы решили, что уже совершенно не знаете меня".

Еще она ощущает страх греха, а временами и мучительные приступы духовной скрупулезности. Тому свидетельством один из ответов отца Пишона: "Именем Господа Бога запрещаю вам ставить под сомнение ваше благодатное состояние. Бес станет хохотать во все горло. Я совершенно против такого гадкого недоверия. Упорно верьте тому, что Бог любит вас".

И все же это прежняя Тереза, которая, даже снедаемая скрупулезностью совести, пишет два "руководственных" письма своей двоюродной сестре Марии Герен. Та во время поездки в Париж с Леони и Селиной посетила Международную выставку и другие музеи, в которых ее сильно потрясли "обнаженные натуры". С тех пор она перестает причащаться. Опираясь на свой собственный опыт, юная монахиня твердо пишет ей: "...твоя бедная Терезочка сама обо всем догадалась. Она заверяет тебя в том, что ты можешь безбоязненно подойти к причастию, чтобы соединиться с твоим единственным истинным Другом... Она тоже прошла сквозь муки угрызений совести, но Господь все же оказывал ей милость приобщаться Святых Таин... Твое сердце создано для того, чтобы любить Господа, чтобы страстно любить Его. Так молись же хорошенько, чтобы самые лучшие годы твоей жизни не прошли в призрачных страхах... Причащайся чаще, как можно чаще... Если ты хочешь исцелиться, то это единственное лекарство".

В то время когда отец в полном мраке своего испытания так далек от нее, она с головой погружается в жизнь пустынника. Она хочет "исчезнуть, чтобы любить". "Сделаться малой, забытой, безвестной песчинкой, почитаемой за ничто, попираемой ногами. Какое счастье скрыться так, чтобы никто не думал о вас, быть незнакомой даже для тех, кто живет рядом".

О ком же она думает? Столкновения совместной жизни продолжаются. Довольно часто Терезе приходится ставить "свое самолюбие на место, то есть под ноги". В конце концов она завоюет дружеское расположение престарелой сестры Сен-Пьер (доставшееся с немалым трудом из-за многочисленных немощей старушки), которую она каждый вечер водит в трапезную, завершая тщательно исполненный сложнейший ритуал разнообразных услуг своей ослепительной улыбкой. Она уже знает, что ее любовь должна распространяться даже на мелочи. Особенно сильно начинает привлекать ее бедность. Она выбирает самые некрасивые и неудобные предметы. "Особенно я старалась упражняться в малых добродетелях, так как не была способна упражняться в больших".

В это время слабеет ее связь с сестрой Агнессой (с которой она живет под одной крышей), но необъяснимым образом укрепляется то, что соединяет ее с Селиной, живущей "в миру". Это заметно по беседам в переговорной и по переписке: их излюбленной темой остается добровольно принятое на себя страдание ради Христа. Терпеть страдания в бедности и убогости, не чувствуя никакой поддержки. Обе сестры непрестанно упоминают о быстротечности жизни, о небесной радости, об окончательном воссоединении их разбросанной семьи. "Жизнь пройдет быстро, а на Небе нам будет все равно, куда денется старое барахло из Бюиссоне! Какое нам дело до всего земного?"

Конец Бюиссоне
(Рождество 1889 года)

Она должна от всего отказаться. Исчезает все привычное, знакомое ей с еще совсем недавнего детства. Семья развалилась. Дом в Бюиссоне заброшен.

В октябре соседи наблюдают грустную картину: из дома выносят мебель. Кое-что наследует Кармель. Через рабочие ворота в кармелитский садик закатывают ручную тележку, и верный Том бежит вслед за ней. Вихрем перелетает он через низенькую ограду внутреннего дворика, где несколько сестер в огромных ниспадающих мантиях поджидают повозку. Почуяв свою юную хозяйку, белый спаниель бросается к ней, чтобы слизнуть слезы.

Отныне кармелитки будут возносить молитвы под успокаивающее тиканье часов из Бюиссоне. Договор на аренду дома был аннулирован на Рождество - третью годовщину обращения Терезы. Во время последней прогулки по саду Селина сорвала для сестры листик плюща. Окончательно перевернута еще одна страница в жизни монахини, которой вот-вот исполнится семнадцать. У нее действительно остается только Господь. Но на свои страдания она не жалуется. Она приносит их в жертву ради "спасения душ человеческих. Будем же апостолами и особенно будем спасать души священников... Увы, сколько плохих священников, которые недостаточно святы... Будем молиться и страдать за них". Такие призывы непрестанно появляются в переписке юной монахини. При взгляде на нее, улыбающуюся под белоснежным покровом, кто бы мог предположить, что эта девушка-подросток переживает в глубине своего сердца?

Отсрочка с принесением окончательных обетов

(январь-сентябрь 1890 года)

Ее признания в любви к Господу, которыми она обычно делится только с Селиной, выражает ее горячее желание как можно раньше всецело посвятить себя Ему. В начале 1889 года она приносит частный обет целомудрия.

Как правило, испытательный срок, предваряющий принесение окончательных монашеских обетов, не превышал одного года. И сестра Тереза может надеяться на постриг уже с 11 января 1890 года. Но опять возникает препятствие: мать Мария де Гонзаг, при согласии сестры Агнессы, просит ее отказаться от этой радости. Терезу ни в чем нельзя упрекнуть, но есть некое предчувствие, что господин Делатройетт будет всячески противиться такому прошению. Настоятель не сдается: Тереза еще слишком молода для принесения окончательных обетов. Но, скорее всего, есть еще одна причина, о которой не осмеливаются говорить вслух: болезнь отца.

Юная монахиня переживает глубокое разочарование: ждать и ждать - вот ее участь. Но однажды во время молитвы она понимает, что к ее "горячему желанию принести иноческие обеты примешано много самолюбия". Тогда она обращается к своему Возлюбленному: "Я буду ждать столько, сколько Тебе будет угодно..." Нельзя терять это время, она должна усердно готовиться к предстоящему браку. Но как? Всецело предать себя на волю Божию.

"Да, я хочу быть забытой, и не только всеми людьми, но и самою собой. Я бы хотела умалиться вплоть до ничтожества, так, чтобы у меня не было ни одного желания... Слава моего Господа - это все! А свою славу я целиком отдаю Ему. И если покажется, что Он забыл обо мне, хорошо, Он свободен, потому что я больше не принадлежу себе, но Ему... Скорее Он Сам устанет томить меня в ожидании, чем мне наскучит Его ждать!"

Когда один священник-иезуит, отец Блино, приехал читать проповеди в Кармель, она поделилась с ним своей непреходящей надеждой: стать великой святой и любить Бога, как св. Тереза Авильская. Проповедник был несколько шокирован подобными речами, исходившими из уст столь юной сестры. Он нашел в этом следы гордыни и высокомерия. "Умерьте ваши дерзостные желания". - "Почему, отец мой, ведь Господь наш сказал: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный" (Мф 5,48)". Этот евангельский аргумент не смог переубедить иезуита; тем не менее он будет расхваливать эту монахиню в парижском кармелитском монастыре, расположенном на улице Мессин.

Что же касается сестры Терезы, то возражения отца Блино не заставили ее изменить свое мнение. Селине, вернувшейся из паломничества в Тур и Лурд, она откровенно пишет: "Как ты думаешь, получила ли святая Тереза (Авильская) больше благодатных милостей, чем ты?.. Я же не говорю тебе, чтобы ты нацеливалась на ее ангельскую святость, но просто - будь совершенной, как совершен Отец твой небесный!.. Селина, наши беспредельные желания вовсе не мечты и не химеры, ибо сам Господь дал нам эту заповедь!"

Хотя ей всего семнадцать - ее не застанешь врасплох. Всегда непосредственная, она осмеливается говорить то, что думает: "Знаешь, я не так, как все, представляю себе Святое Сердце Иисуса (сестра недавно побывала в Парей-ле-Мониаль1). Я думаю, что сердце моего Жениха принадлежит только мне одной, как и мое - только Ему одному. И тогда, в ожидании встречи лицом к Лицу, я в одиночестве наслаждаюсь беседой с Ним по душам!"

Во время долгого испытательного срока ей весьма помогло чтение, благодаря которому она просвещалась и укоренялась на плодородной почве Слова Божия и кармелитской традиции.

"Ни вида, ни величия"

На протяжении многих месяцев сестра Тереза созерцает Лик Господа с опущенными глазами (ибо "если бы были видны Его глаза, то можно было бы умереть от радости"). Лицо Возлюбленного завораживает ее. Тексты, которые она слышит на богослужениях во время Великого поста, рождают в ней новое предчувствие. Читанные и перечитанные, думанные и передуманные в молитве, они появятся в ее переписке только в июле. Юная монахиня посылает Селине листок с переписанными текстами, которые "так много говорят ее душе". Несмотря на отсутствие богословского образования (во время испытательного срока монахини даже не имели права пользоваться всеми текстами Библии), верная интуиция помогает ей найти в 53 главе пророка Исайи ключ к осмыслению жизни Иисуса Христа, "Господа страдающего". "Эти слова пророка Исайи легли в основу моего почитания Святого Лика или даже лучше, в основу всего моего благочестия". В то же время они выявляют смысл чудовищного испытания, выпавшего на долю ее отца, изгнанного и одинокого. Он тоже страдающий праведник, помещенный в дом для умалишенных в Кане: "Папа... Селина, я не могу сказать тебе все, что думаю... Как выразить то, что находится в самых глубоких и потаенных уголках души!.. Господь ниспослал нам самый лучший крест, какой Он только мог выбрать по Своей безграничной любви... Как же мы можем жаловаться, когда Его Самого считали за человека уничиженного, которого покарал Бог?"

Всегда отец был для нее образом Отца, сущего на небесах. Теперь же она открывает, что Сын, униженный, презренный и неузнанный, - тоже Его образ. Страдание отсылает ее к уничижению Сына, к тайне креста, к любви, не ведающей границ... "Теперь мы все осиротели, но можем с любовью произнести: "Отче наш, сущий на небесах". Он Единственный у нас остается, и Он - все для наших душ!" Такое очищение сердца подталкивает ее сделать решающий шаг.

"Отец наш святой Иоанн от Креста"

Там же Тереза в первый раз цитирует отрывок из писаний святого Иоанна от Креста. "Сколько света почерпнула я в произведениях нашего отца святого Иоанна от Креста! В возрасте семнадцати-восемнадцати лет (1890-1891) у меня не было иной духовной пищи... И я умоляла Господа Бога, чтобы во мне воплотилось то, о чем он говорил".

Это довольно необычное чтение для столь юной монахини Кармеля в Лизье. Мать Кер-де-Жезю удивляется комментариям к сочинениям испанского кармелита, которые сестра Тереза делает на рекреациях. Такое же удивление вызывает она и у сестры Марии от Ангелов во время духовных бесед и наставлений. В ту пору во французских кармелитских монастырях совершенно не читали святого Иоанна от Креста. И только трехсотлетие со дня смерти (1591-1891) благоприятно сказалось на распространении его сочинений.

"Учитель Любви" отвечает самым глубинным устремлениям пылкого сердца юной монахини. "Дорогая моя Мария, что касается меня, то я не знаю иного средства для достижения совершенства, кроме любви. Как прекрасно устроено наше сердце для того, чтобы любить! Иногда я пытаюсь найти другое слово для выражения любви, но на этой земле изгнания слова не могут передать все движения души, поэтому следует держаться за это единственное слово: любить!" Страх Божий, который она замечает у некоторых сестер, совершенно парализует ее. "У меня такой характер, что страх заставляет меня отступать, а с любовью - с ней я не просто продвигаюсь, я лечу вперед..."

После дополнительных восьми месяцев "обручения" господин Делатройетт наконец-то сообщает сестре Терезе, несмотря на всю его сдержанность, что он больше не будет противиться тому, чтобы она написала монсеньору прошение о постриге. Согласно традиции, трижды опрошенная монашеская община подтверждает это намерение. В начале августа монсеньор Югонен присылает положительный ответ.

В то время церемония принесения кармелиткой окончательных монашеских обетов проводилась в два этапа: первый, внутримонастырский, в зале капитула, был назначен на понедельник 8 сентября; второй, на котором присутствовали миряне, называемый "облачением в черную мантию", был назначен на среду 24 сентября.

Наконец сестра Тереза от Младенца Иисуса и Святого Лика, которой нет и восемнадцати, приблизилась к заветной цели: скоро она окончательно станет кармелиткой.

"Реколлекции великой сухости"
(28 августа - 7 сентября 1890 года)

Этому необратимому принесению обетов предшествовали десятидневные реколлекции, которые начались в четверг 28 августа. Но и теперь такое уединение не приносит Терезе никакого утешения. "Абсолютная сухость и почти что оставленность стали моим уделом". Она сравнивает свое "свадебное путешествие" с вхождением в "подземный туннель, где ни горячо, ни холодно... и ничего не видно, кроме полуприкрытого света. Этот свет льется из опущенных глаз на Лике моего Жениха, Который не вымолвил ни слова. Я тоже ничего Ему не говорю, за исключением того, что люблю Его больше, чем себя..."

Вечером в воскресенье 7 сентября, после службы, во время крестного пути ее вдруг охватывает паника: страшные сомнения относительно ее монашеского призвания, неведомые доселе ужас и уныние. "У меня нет монашеского призвания! Я просто всех обманываю!"

Когда накануне предстоящего пострига вся община молилась до самой полуночи на церковных хорах, она попросила наставницу послушниц выйти, чтобы поведать ей о своих опасениях. Сестра Мария от Ангелов успокоила ее. Но сестре Терезе хотелось получить еще подтверждение игуменьи. Та, в свою очередь, вышла из церкви и ограничилась лишь тем, что посмеялась над юной монахиней.

На следующее утро ее, распростертую на полу, затопляют "потоки мира". В окружении всех монахинь она только что принесла окончательные монашеские обеты. Возле ее сердца лежит записка из двадцати трех строчек, объясняющая этот поступок. Она целиком предает себя Господу (называя Его на "ты"1) и молит Его избавить ее от малейших умышленных прегрешений. Она просит о "мученичестве души или тела, но скорее и о том, и о другом". И чтобы многие души были спасены в этот день!

Графолог квалифицирует эту записку как "патетическую": "Здесь прослеживается все: ее впечатлительность, слабость, страхи, потрясения чувств, отсутствие веры в собственные силы, беспокойство, склонность к унынию, но еще и железная воля, устремленность к борьбе, сокрушающая сила - словом, боязливость ребенка и решительность воина".

2 сентября юная кармелитка выходит во внешнюю часть церкви (этим сразу же пользуется Селина и целует "ее в нежные румяные щечки"). Ей предстоит ответить на вопросы канонического экзамена: "Почему вы пришли в Кармель?" - "Я пришла, чтобы спасать души и, особенно, чтобы молиться за священников". Цель всей ее жизни остается неизменной.

Мать Мария де Гонзаг посоветовала ей в этот день попросить об исцелении отца. Но она молится так: "Боже мой, умоляю Тебя, да будет Твоя воля на то, чтобы папа выздоровел!" Она все время думает об отце. В начале сентября сестра Тереза получила благословение Льва XIII для себя и для "святого старца, сильно истерзанного страданиями", благословение, о котором ходатайствовал в Риме брат Симеон.

В связи с открытой церемонией Тереза и Селина задумали безумное предприятие: привезти из Кана господина Мартена. 23 сентября в среду на свидании в переговорной они уточняют детали предстоящей затеи. Но дядя Герен категорически против.

День, "целиком залитый слезами":

облачение в мантию 24 сентября 1890 года

Вдохновленная свадьбой двоюродной сестры Жанны Герен (которая выходит 1 октября замуж за доктора Франсуа Ля Нееля), Тереза полушутя, полусерьезно сочинила приглашение и на свое бракосочетание. "Господь Бог Вседержитель, Творец неба и земли, Верховный Владыка мира, и Преславная Дева Мария, Царица небесного Двора, благоволят уведомить вас о бракосочетании Их Августейшего Сына Иисуса, Царя царствующих и Господа господствующих, с девицей Терезой Мартен..." и т. д.

Но сам день бракосочетания был "целиком залит слезами". Тереза плачет из-за отсутствия отца. Прямо перед выходом на хоры сестра Агнесса одергивает ее: "Я не понимаю, почему вы плачете! Как вы могли надеяться на то, что наш несчастный отец будет на этой церемонии? Если бы он приехал сюда, то мы подверглись бы гораздо большим неприятностям, чем просто его отсутствие". Да, при вступлении на путь следования за Господом Тереза окажется в совершенном одиночестве: отец в доме для умалишенных, духовный отец в Канаде, заболевший епископ в Байе. "Все было - печаль и горечь. Тем не менее на самом дне чаши пребывал мир, неизменный мир". Но это вовсе не помешает ей поплакать еще и вместе с Селиной на послеобеденном свидании в переговорной. Предоставленная своим собственным силам семнадцатилетняя кармелитка чувствует себя еще очень слабой.

Ее портрет, набросанный матерью Марией де Гонзаг на следующий после пострига день, показывает, что игуменья, невзирая на непостоянство собственного характера, обладала верным чутьем. В письме к настоятельнице кармелитского монастыря в Туре она говорит о "девочке, которая вчера была принесена в жертву. Этому ангельскому ребенку семнадцать с половиной лет, но по уму ей - все тридцать; у нее монашеское совершенство старой послушницы, безупречная душа и полное самообладание. Это совершенная монахиня. Вчера никто не мог удержаться от слез при виде величия и полноты ее жертвы".

24 сентября одна юная двадцатилетняя девушка, присутствовавшая на церемонии, поняла, что обрела внутреннее подтверждение своему монашескому призванию: в тот день Мария Герен приняла решение стать кармелиткой, как и ее двоюродная сестра.

Перед поступлением в Кармель Тереза Мартен написала сестре Агнессе: "Я хочу быть святой... Однажды я увидела слова, которые мне очень понравились; не помню, кто из святых сказал: "Я не совершенен, но ХОЧУ им стать". Девушка-подросток написала огромными буквами слово "ХОЧУ" и еще подчеркнула его. Своему отцу она высказала то же самое желание: "Я постараюсь прославить тебя тем, что стану великой святой".

Уже два года она сражается за святость в кармелитском монастыре. Страдание, в котором у нее не было недостатка, показалось ей особенно подходящим путем для выражения любви к Господу. Разве не сказано в "Подражании Христу": "Для любви все возможно, даже самое невозможное не кажется ей трудным". Все ее силы напряжены, что хорошо видно из написанной к постригу записки. Обеспокоенная собственной слабостью и тревогами о внутренней чистоте, она начинает предчувствовать, что стяжать святость не так-то просто.

ПОГРУЖЕНИЕ

(24 сентября 1890-го - 20 февраля 1893 года)

"Христос - любовь моя, Он - вся моя жизнь".

Отныне сестра Тереза от Младенца Иисуса будет углубляться все дальше и дальше в ту пустыню, где ей хотелось скрыться со своим Возлюбленным. Ее отца, чье здоровье остается по-прежнему шатким, все обходят молчанием. Леони и Селина регулярно навещают его в Кане. Ничто не предвещает его скорого возвращения в Лизье. Его имя в Кармеле теперь произносят только шепотом, словно он опозорен. Герены радостно хлопочут о свадьбе Жанны и Франсуа и все реже и реже появляются в переговорной. Для юной кармелитки наступают мрачные времена.

Довольно часто ей случается совершать "созерцательную молитву апостола Петра" (то есть спать, как апостол Петр в Гефсиманском саду) или просто пребывать во внутреннем мраке. Аббат Иуф пытается одернуть ее, а мать Мария де Гонзаг старается всячески подбодрить - пусть она так и продолжает продвигаться, без каких-либо утешений: "Так вы станете настоящей кармелиткой, во тьме пустыни, во мраке ночи". Зима 1890-1891 гг. выдалась крайне суровой. Позже Тереза сознается: "Я смертельно мерзла".

Она продолжает вкладывать всю свою любовь в незаметные повседневные дела. "Я любила складывать накидки, забытые сестрами, и оказывать им всяческие доступные мне небольшие услуги". Она старается "не упустить ни малейшей жертвы, ни одного взгляда, ни единого слова, использовать каждую мелочь, и все это делать из любви".

Дата добавления: 2015-08-17