Происхождение и расселение славян

Этническая обстановка в Европе эпохи камня и бронзы. Первые следы пребывания людей на континенте относятся примерно к 400-200 тыс. лет назад. Но периодические похолодания, вызывавшие наступление ледников на Северную, Восточную и, частично, Центральную Европу, препятствовали поступательному освоению континента и формированию стабильного населения. Последнее по времени глобальное потепление Северного полушария Земли не только освободило европейские земли ото льда в течение ХI – IХ тыс. до н.э., но и сделало основные территории континента благоприятными для человеческого обитания. С этого времени (верхний палеолит и мезолит) началось их непрерывное устойчивое освоение.

Об этнической принадлежности древнейших жителей. Европы, естественно, определенных сведений нет. Но по косвенным признакам – сохранению преемственности археологических культур в Северо-Восточной Европе – можно предположить, что, по крайней мере, в этой части континента проживали предки позднейших финно-угров. Древнейшее население Южной и Западной Европы, скорее всего, было близким иберийско-кавказскому. Этноязыковая принадлежность племен Центральной Европы даже приблизительно неизвестна.

Условия жизни тогдашнего населения – охотников и собирателей – не способствовали его территориальной стабильности: происходили постоянные перемещения, как в поисках источников существования, так и более безопасных мест. Даже появление земледельческих племен на Балканах в VI тыс. до н.э., не привело к стабилизации населения, ибо параллельно в Европу проникали с востока и скотоводы, а земледельцам тоже нужны были новые угодья. Динамичнее развивавшийся, из-за специфических природных условий, Ближневосточный регион, один из основных очагов зарождения земледелия на земле, постоянно выплескивал избыточное население в Европу.

Но наиболее масштабная смена европейского населения началась в III тыс. до н.э. и была вызвана установлением более сухого, чем прежде, климата в Передней и Средней Азии. Это стимулировало продвижение части племен оттуда в климатически более устойчивую Европу. Пришельцы принадлежали индоевропейскому этническому массиву[29].

Оставляя в стороне проблему прародины индоевропейцев, отметим лишь, что территорию их формирования обычно ищут на просторах Евразии от Причерноморских степей и Передней Азии до Алтая и Средней Азии, в указанное время более увлажненных и пригодных для жизни, чем теперь[30]. При скудной информации остается предположить, что именно благоприятный климат неолитической эпохи способствовал переходу части населения этих земель (в Передней и Средней Азии) к оседлости и земледелию, что способствовало резкому увеличению населения, избыток которого и устремился по всем направлениям. Кочевавшие по периметру этих земледельческих очагов пастушеские племена под давлением более развитых соседей устремились в соседние регионы, в том числе на Индостан и Европу. Последующее наступление более сухого климата привело к усыханию степей и активизировало эти передвижения. Для Европы наиболее актуальны перемещения, начавшиеся в ее восточной части, в том числе из степей Поволжья и Северного Причерноморья с конца IV тыс. до н.э.

В итоге индоевропейцы расселились на основных землях Европы, поглотив местное население, что отразилось в заметной смене облика археологических культур основной территории Европы в течение III – начала II тыс. до н.э. В дальнейшем столь масштабной смены населения в Европе уже не было. Индоевропейцы, пастухи, но занимавшиеся и земледелием, принесли с собой до того неизвестные в Европе изделия из бронзы – на континенте начался бронзовый век, характерный развитием собственной цветной металлургии, торговли и усложнением социальной организации в племенах.

Возникновение славян. Центральноевропейское население, с подачи немецкого лингвиста Х.Краэ в 1954 г., получило в литературе название древнеевропейского и, как считается, продвинулось сюда через Балканы и Прикарпатье. Оно характеризуется единством миропонимания, выражавшегося в наличии общего для всего отмеченного населения обряда захоронений в погребальных урнах[31]. Это единство сохранялось до начала железного века (VIII-VII вв. до н.э.). Если сырье для бронзы – медь и олово залегает в Европе лишь в нескольких центрах, что способствовало сохранению сложившейся культурно-языковой общности, то источники железа на континенте существуют повсеместно в виде озерных и болотных руд. «Распространение железа привело к прекращению функционирования прежних металлургических центров и расширило возможности среднеевропейского населения. Пахотные орудия с железными наконечниками и железные топоры позволили заметно увеличить площади культивируемых земель, значительно повысить производительность труда в земледелии. Появились серии орудий труда и быта, неизвестные прежде. Улучшилось деревообрабатывающее ремесло и строительное дело, заметные сдвиги произошли и в развитии вооружения»[32]. Успехи в хозяйственной деятельности способствовали росту населения и, в условиях экстенсивности развития, расселению по всем возможным направлениям. В процессе освоения территории древнеевропейцами, ассимиляции предшествовавшего им населения и формировались очаги будущих кельтов, иллирийцев, италиков, германцев, славян и балтов[33].

Раньше всего черная металлургия была освоена на Северных Альпах и Верхнем Подунавье, где сложилась гальштадская археологическая культура [34], общепризнанно соотносимая с кельтами, постепенно расселившимися на соседние западноевропейские области, отчасти на Пиренеи и Британию. Южнее Альп, на Адриатике симбиоз местного доиндоевропейского населения с древнеевропейцами с севера привел к сложению иллирийцев (на западе Балкан) и италиков. Такие же процессы привели и сложению в Южной Скандинавии и прилегающем побережье Северного и Балтийского морей в первой половине I тыс. лет до н.э. эры древнегерманской ясторфской археологической культуры.

В междуречье Вислы – Эльбы во второй половине II тыс. до н.э. сформировалась лужицкая культура, просуществовавшая весьма длительное время – около тысячи лет, постепенно расширяясь на восток, на правобережье Вислы. Ряд исследователей считает ее первой славянской, но эта точка зрения встречает возражения тех, кто находит в ней не только возможные древнеславянские черты. Дискуссия об этнической принадлежности этой культуры ведется довольно давно, ибо в силу вышеуказанной сложности интерпретации источников выводы не могут быть бесспорными. Среди материалов, происходящих с лужицких памятников, часть исследователей находит и древнегерманские следы, что вполне логично вытекает из соседства «лужичан» с германцами. Так что на данном уровне наших знаний можно лишь констатировать, что эта культура входит в круг тех древностей, из которых позднее сложились славяне.

На юго-восточном побережье Балтийского моря и близлежащих землях в начале I тыс. до н.э. в условиях симбиоза местного индоевропейского населения бронзового века и носителей лужицкой культуры формируются археологические культуры, которых ассоциируют с ранними балтами. Есть точка зрения, что уже с того времени складываются различия между западными и восточными балтами. Последние формировались из индоевропейского населения бассейнов Западного Подвинья и Верхнего Поднепровья.

Примерно в VI в. до н.э. на побережье Балтийского моря к западу от низовьев Вислы сложилась поморская археологическая культура. Есть сторонники как славянской, так и западнобалтской ее принадлежности. Находят в ней и германские следы.

Население всех вышеуказанных археологических культур было оседлым, их хозяйство – основанным на земледелии и животноводстве. Расположение, планировка и застройка поселений отличались разнообразием, связанным как с географической спецификой, так и с племенными традициями.

С середины VI в. до н.э. поморское население стало расселяться на юг, в Повисленье, в лужицкую среду. Возможно, этому способствовало как собственное хозяйственное развитие, так и появление в Поморье каких-то пришлых, может германоязычных жителей. В результате смешения лужицкого и поморского населения на берегах Вислы возникло новое образование, которое имеет уже, пожалуй, все основания считаться самым ранним достоверно славянским. Характерной его особенностью был видоизмененный погребальный обряд: захоронения, накрытые перевернутыми крупными колоколовидными сосудами – клошами [35], что дало название этой археологической культуре – подклошевая. Существовала она в V-I вв. до н.э., постепенно распространяясь как на запад, до среднего течения Одера, так и на восток, до Припяти и Волыни. К ней вполне подходят выводы лингвистов о формировании праславянского языка в отдалении от горной, степной и приморской местности, среди лесов, рек и болот на равнинах, в соседстве с балтами и германцами[36]. Не противоречит такая локализация и антропологическим данным о том, что балты ближе к славянам, чем к германцам[37]. В западной части распространения данной культуры можно допустить и наличие групп германского населения.

К югу и юго-западу от подклошевой культуры оставалось не испытавшие поморского влияния лужицкое население. В.В.Седов связывает его венетами (венедами), говорившими на каком-то древнеевропейском диалекте. В дальнейшем, возможно, именно от них и появились венеды Тацита, то есть германцы перенесли этот этноним на своих восточных соседей – славян.

Многие исследователи, следует заметить, считают, что население, создавшее поморскую и лужицкую культуры также можно относить к древнейшим славянам. Действительно, описанные процессы происходили в одном регионе и контакты между жителями, носителями разных бытовых традиций и заупокойных ритуалов постепенно формировали те общие черты, которые со временем выкристаллизовались в славянские. Точное же время и место сложения славянского языка и этноса установить едва ли возможно[38]. Но, так или иначе, Повисленье в середине I тыс. до н.э. может рассматриваться как славянская прародина, которая к началу новой эры расширилась и простиралась от Одера до Верхней Припяти, а, по мнению некоторых исследователей, до Правобережья Среднего Днепра к югу от Припяти и на юг до границы со степью (Б.А. Рыбаков)[39]. То есть обе гипотезы происхождения славян: висло-одерская и днепро-одерская принципиально совместимы, имеют общую основу. Средневековая теория о дунайской (паннонской) прародине отклоняется[40]. Также нет оснований для утверждений о славянской прародине с VIII – V тыс. до н.э., помещаемой на обширной территории от Причерноморских степей Нижнего Заволжья[41]. Ибо, как отмечалось, это – предполагаемый ареал и время существования еще нерасчлененных индоевропейцев. Иначе с тем же правом можно писать о расселении в указанном регионе протогерманцев, протокельтов и других. Также весьма заманчиво относить истоки славян к эпохе бронзы, что, по мнению сторонников этой концепции, примирит днепро-одерскую гипотезу с дунайской[42]. Но и это – лишь область догадок, по крайней мере, при наших нынешних знаниях.

Ранние (древние) славяне и их расселение. Первые века славянской истории характерны продолжением активных перемещений племен в регионе. Об этом свидетельствуют как языковые заимствования, так и влияния соседей в материальной культуре. В начале III до н.э. с юго-запада, через верховья Эльбы в Силезию проникли кельты, расселявшиеся, как отмечалось, во многих направлениях благодаря превосходству в железоделательной индустрии. Впрочем, высокоразвитыми, по сравнению с соседями, у них были и другие отрасли хозяйства, что повлекло за собой создание собственной монетной системы. Влияние кельтов на соседей – славян и, вероятно, расселение части их среди носителей культуры подклошевых погребений привело к трансформации последней в конце II в до н.э. в новую, названную пшеворской. Она просуществовала всю первую половину I тыс. н.э., расширившись на запад, до Среднего Одера, а также на юг – в Малопольшу и на юго-запад – в Силезию, где пшеворцы ассимилировали собственно кельтское население. Исследователи отмечают следы кельтского влияния на разные стороны материальной и духовной культуры тогдашних славян, а также на их язык. К рубежу новой эры пшеворцы продвинулись и на юго-восток, на Верхний Днестр и Западную Волынь, отчасти смешались с местным населением. К началу новой эры пшеворцы, по мнению многих исследователей проникли и на Левобережье Днепра – в Подесенье, где контактировали с восточными балтами. Во II в. н.э. пшеворское население отмечено в Северной Словакии. Но в это же время на северных рубежах данной культуры появляются германцы (готы), частично расселившиеся на пшеворской территории.

Первые века новой эры были временем интенсивного развития пшеворцев. Растет число их поселений, среди которых появляются крупные – занимавшие площадь до 20-30 тыс. кв. м. Жилища были как наземными, так и полуземляночными. Обогревали дома очагами или печами, находившимися в центре или в углу помещения. Вокруг жилищ располагались хозяйственные постройки, каменные очаги и ямы-зернохранилища. При строительстве использовали бревна, плетни и глиняную обмазку.

Основной отраслью хозяйства было земледелие с преобладающим культивированием ржи, а также проса и ячменя. Развивалось и животноводство. Выделяются, как и ранее у кельтов, крупные ремесленные центры.

Вблизи селений располагались кладбища. Умерших пшеворцы сжигали, причем не в месте погребения, а, как говорят археологи, на стороне. Хоронили в грунтовых могилах, обычно в сосудах, но, порой, и без них, укладывая прах на дно грунтовой ямы.

С подачи античных авторов пшеворцев обычно ассоциируют с венедами, под которыми, как отмечалось, понимают ранних славян. Однако в западной, одерской части пшеворской территории весьма ощутимо германское влияние. В целом, по археологическим и лингвистическим данным, пшеворское население может считаться славянским, но имевшим тесные контакты с восточными германцами. Последнее обстоятельство позволяет ряду исследователей видеть среди пшеворцев и германцев-вандалов, пришедших в область между Эльбой, Одером и Вислой (Силезия) в I в. до н.э. из Ютландии и Южной Швеции[43]. Но полное соотнесение пшеворцев с германцами, что предполагает польский исследователь К.Годловский, не разделяется большинством славистов[44].

Вполне вероятно, что именно германское давление с северо-запада стимулировало распространение формировавшегося славянского этноса на юго-восток, в менее заселенные земли. Нелишне будет заметить, что расположенным ближе к римским границам германцам повезло владеть еще со времен индоевропейского расселения берегами Балтийского и Северного морей в Южной Скандинавии, что способствовало их более динамичному развитию, чем сформировавшихся на удаленных от моря равнинах славянам.

В конце III в. до н.э. на Правобережье Припяти, Среднем Днепре и несколько севернее – в Гомельском Поднепровье (от устья Березины до устья Сожа) складывается зарубинецкая археологическая культура. Большинство исследователей считают ее славянской, но отмечается присутствие в ней скифских и, в большей степени, балтских элементов. Есть предположение, что население, сформировавшее эту культуру, состояло как из прежних днепровских жителей – балтов на севере и скифов-пахарей (по Геродоту) на юге, а также расселявшихся с запада (под давлением кельтов –?) носителей подклошевой и поморской культур. В I в. до н.э. зарубинецкое население отмечено и в Брянском Подесесье, где оно расселилось среди местных балтов.

Жилища зарубинцев, как и у пшеворцев, были двух типов – полуземлянки и наземные. Погребения – трупосожжения (кремация) в грунтовых ямах. Основой экономики было земледелие. Найдены орудия обработки почвы – рала. Существовало и животноводство. Есть следы обработки металлов.

В I в. н.э. в Днепровской степи появляются кочевники-сарматы и среднеднепровские зарубинцы уходят от них в Подесенье и Южное Побужье. На Десну по каким то причинам перемещаются и обитатели Припятского Полесья. Во II – III вв. признаки, характерные для зарубинецкого населения, отмечены вплоть до Смоленского Поднепровья и на Верхней Оке. При этом материальная культура зарубинцев, бытовые особенности и верования, отраженные в погребениях, свидетельствуют о том, что по мере распространения на северо-восток у них усиливаются балтские черты.

Вероятно, зарубинецкая культура, сложившаяся в местах соприкосновения славян и балтов, вобрала в себя соседствовавшее население обеих этнических групп[45]. Можно предположить, что общая среда обитания нивелировала не только хозяйственные традиции и черты быта, а также, что вполне допустимо, языковые различия. При сохранении сложившейся территории это сходство могло консолидироваться в этническое единство – основу будущего народа. Но постоянные перемещения, контакты с новыми племенными группами не способствовали этнической стабилизации. То же следует отнести и к иранским (скифским, затем сарматским) следам у зарубинцев, отмеченным на Среднем Днепре. В итоге, за полтысячелетия совместного существования различные по происхождению группы зарубинецкого населения этнически не консолидировались, а в зависимости от места расселения и складывавшихся условий, частью вошли в среднеднепровские славянские культуры середины I тыс. н.э., а частью (северной) – в восточнобалтские, расположенные в Верхнем Поднепровье.

Но проблемой этноса носителей зарубинецкой культуры сложности в установлении этапов уже не становления, а развития славянства, не ограничиваются. В начале новой эры усиливаются неравномерности в развитии даже соседних племен. Постепенный, медленный, но неуклонный рост населения при сохранении экстенсивного способа добычи пропитания вел к относительному перенаселению. Быстрее «насыщались» территории с более благоприятными условиями: плодородными землями, удобными для перемещений водными путями и гаванями. Возможности активизации обмена способствовали развитию ремесел, ибо облегчались как доставка сырья, так и возможности сбыта. Вопреки нашим представлениям о сложностях тогдашнего передвижения археологи довольно часто находят изделия, причем не единичные, произведенные за сотни, и даже за тысячи километров от мест их обнаружения. Так было, например, с кельтскими металлическими изделиями, находимыми по всей Европе, от Пиренеев до Белорусского Поднепровья. Естественно, племена, оказывавшиеся в таких условиях, быстрее росли не только численно. Среди них формировались активные лидеры с более широким кругозором, увлекавшие соплеменников на поиски лучших условий жизни. Такие люди охотно откликались на распространявшиеся по варварской Европе сведения о богатых, но малозаселенных или слабо защищенных землях. Вокруг лидеров – вождей – формировались ватаги, дружины тех, кто был настроен променять рутинный повседневный труд на добычу средств существования насилием, грабежом, а при удаче и захватами новых земель для своих разраставшихся семей. Начиналась эпоха варварских походов. Первыми это ощутили на себе римляне, на которых начали накатываться волны германцев, что подробно рассмотрено в курсе истории средних веков[46].

Но указанные процессы происходили и в отдалении от богатых римских провинций, в том числе и на землях Центральной Европы. Первыми здесь активизировались сформировавшиеся в Южной Скандинавии германцы – готы. Благодаря, очевидно, своему расположению на сложившихся торговых путях в Западной Балтике, они возглавили в I в. н.э. крупное племенное объединение, распространившее свое влияние вплоть до низовьев Вислы, где в него вошло и местное негерманское население, близкое соседним пшеворцам, то есть связанное с древнейшими славянами. С этим объединением связывают вельбарскую археологическую культуру. По сообщению позднейшего готского историка Иордана (VI в.) и другим сведениям, в том числе археологическим, со II в. готский племенной союз начал перемещаться в юго-восточном направлении. К концу II в. этот союз (вельбарцы) через Вислу, Западный Буг и его притоки переместился на Волынь, Подолию и, не исключено, в Припятское Полесье[47]. При этом собственно пшеворское население осталось в местах своего обитания, но, естественно, какая-то его часть была вовлечена в миграционный поток в сторону Черного моря. Происходило наложение друг на друга разных культурных традиций. Так, на Волыни и в верховьях Днестра помимо небольших славянских жилищ появились так называемые «большие дома» – наземные постройки, объединявшие под одной крышей жилые и хозяйственные помещения, характерные для северогерманских племен.

В III в. объединение во главе с готами осело в междуречье Днестра и Нижнего Дуная. В середине этого столетия туда пришла новая волна германских переселенцев. Но указанные земли до прихода готов не были безлюдными. Здесь располагалось многочисленное население, оставившее черняховскую археологическую культуру. Она сложилась на рубеже II – III вв. в Северном Причерноморье и охватила земли от устья Дуная на юго-западе до междуречья Днепра и Дона на северо-востоке, от Черноморского побережья на юге и до верховьев Днестра и среднего течения Днепра на севере. Добытые археологические коллекции свидетельствуют о довольно высоком уровне быта и хозяйственной деятельности черняховцев, освоивших плодородные причерноморские степные и, отчасти, лесостепные земли.

Многоэтничный состав черняховского населения общепризнан, что составляет приятное исключение среди постоянных дискуссий об этногенезе народов региона. Возникла эта культура на месте проживания ираноязычных сарматов, кочевавших здесь с IV в. до н.э. В начале новой эры сарматы частично проникают в более северные лесостепные земли Северного Причерноморья, где, как и в междуречье Днестра и Дуная переходят к оседлости. Очевидно, в лесостепи плотность сарматского населения была невелика, и в их среду с юго-запада проникают даки (фракийцы), а с севера – носители пшеворской, а затем и зарубинецкой культур. С конца II в. здесь оказывается и вельбарское население, то есть готы и пришедшие с ними западные балты со славянами. Так и формируется многоэтничное черняховское население. Как свидетельствуют археологические материалы, признаки всех отмеченных этносов тесно соприкасались по территории данной культуры, что и породило ее своеобразие.

Славяне концентрировались на Верхнем Днестре, а также на Среднем и Нижнем Днепре, где они оказались на восточном рубеже черняховской культуры в более тесном соседстве с сарматами. Эту самую восточную группировку славян принято ассоциировать с антами Иордана и других авторов VI – VII вв. Сам этноним анты в иранских языках означает «живущие на окраине», что вполне объяснимо для славяно-сарматского населения Причерноморья[48]. Существует предположение о существенном влиянии ираноязычных кочевников – аланов – на формировании антского племенного союза. Не исключено, что именно аланскоя знать способствовала консолидации появившихся в степях – вотчине кочевников – славянских племен[49]. В IV в. славянская принадлежность антов была определенной. Но затем отмечен их конфликт с усиливавшимися готами и поражение от них.

Сами же готы образовали свое политическое объединение, отмеченное в письменных источниках. Но в 375 г. это протогосударство, возглавлявшееся конунгом Германарихом, было разгромлено вторгшимися в Причерноморье из азиатских степей гуннами, прихватившими с собой остатки ираноязычного населения Приазовья. Германарих покончил жизнь самоубийством, часть же готов была гуннами покорена, а остальные ушли на запад и за Дунай, в земли римской империи.

Опустошение гуннами Северного Причерноморья означало конец черняховской культуры и превращение этого региона в зону кочевий на всю вторую половину I тыс. Хотя гунны спустя менее ста лет были разгромлены совместно римлянами и германцами на востоке Галлии, северочерноморские степи стали проходным двором для орд других кочевников, волнами накатывавшихся из Азии. Не меньшие опустошения гунны нанесли населению Центральной и Западной Европе, вызвав там цепную реакцию передвижений других варварских племен, названную Великим переселением народов.

Славяне в середине и третьей четверти I тыс. н.э.: завершающий этап общеславянской истории. Несмотря на гуннский разгром, отдельные очаги черняховского населения сохранились в междуречье Днепра и Днестра. Там в V в., в среде потомков черняховцев сложилась пеньковская археологическая культура. В ее создании приняли участие и более северные среднеднепровские племена, но основным населением были анты. Их славянская принадлежность бесспорна, но лингвисты отмечают следы иранского влияния, вероятно, отразившего присутствие на Нижнем Днепре северокавказских аланов (предков современных осетин). Просуществовала пеньковская культура до начала VII в., что согласуется с письменными сведениями о разгроме антов аварами в 602 г., после чего о них больше нигде не сообщается. Согласно распространенному мнению, после военного поражения остатки антов, сместившись на запад, слились со склавенами на Днестре и Дунае. Взаимоотношения между склавенами и антами на различных этапах варьировались от мирных, союзнических до открыто враждебных. Следует заметить, что если анты занимались только земледелием, среди склавенов отмечено и пастушество.

Отдельные группы славян – потомков разгромленного черняховского населения могла оказаться и в других регионах Восточной Европы от Подесенья и до бассейна Оки.

С середины V в. следы славян прослеживаются и на Северо-Западе Восточной Европы. Предполагается, что не столько из-за катаклизмов Великого переселения народов, сколько из-за существенного ухудшения климата – похолодания IV – V вв. – часть жителей из северной окраины пшеворской культуры – Нижнего Повисленья, переселилась на северо-восток, в псковско-новгородский регион Восточноевропейской равнины[50]. Проследить пути их переселения невозможно, но сходные черты быта и вещевого материала на востоке, в Приильменье, датируются более поздним временем, чем в Нижнем Повисленье и заметно отличаются от материалов, принадлежавших местным балтам и финно-уграм. Есть и некоторые лингвистические подтверждения этой точки зрения. Как предполагает Седов, отсюда группы славян могли продвинуться далее на юг и восток – в Полоцкое Подвинье и Смоленское Поднепровье, где оставили следы в облике местных восточнобалтских культур середины и третьей четверти I тыс. Но если такое проникновение славян и имело место, оно было немногочисленным и не изменило этнический облик населения региона.

Располагавшаяся в отдалении от Причерноморских степей, пшеворская культура гуннами не была разрушена, как черняховская. Но пострадали, прежде всего, пшеворские ремесленные центры южнопольских земель, а также сложившиеся связи с провинциально-римским миром, что способствовало упадку данной культуры. В ее южной части прослежены следы пребывания как гуннов, так и германцев, оказавшихся здесь в период Великого переселения народов. Но основное население территории от Висло-Одерского междуречья до верховьев Днестра оставалось прежнее – происходившее от пшеворского. Здесь постепенно складывается пражско-корчакская археологическая культура, ассоциируемая с вышеупомянутыми склавенами Иордана и византийских авторов VI – VII вв.[51]

С этих земель носители пражско-корчакской культуры (склавены, склавины) начали широкое расселение в западном, восточном и южном направлениях. Оно отмечено с конца V – начала VI в. Наиболее характерными элементами данной культуры и, как показало дальнейшее развитие, исключительно славянскими, были специфические формы глиняной посуды[52]. Именно их находки считаются свидетельствами славянской принадлежности тех или иных памятников.

Основные, потоки славянского населения из области становления пражско-корчакской культуры, начиная с рубежа V и VI вв., направились в Среднее Подунавье и далее на Эльбу. Тогда же пражско-корчакская посуда появилась на территории Словакии. В основном же ранние памятники этой культуры в Словакии относятся к VI в. Тогда же пражско-корчакская посуда отмечена в будущих чешских землях, но освоили славяне данный регион только к середине VI в., когда они вошли в контакты с остатками проживавшего здесь германского населения. Также и в Моравии славяне отмечены не ранее 30-х годов VI в., после того, как оттуда ушли германцы (лангобарды).

Начиная со второй половины VI в. славяне пражско-корчакской группы широко расселяются в бассейнах среднего течения Эльбы и Заале.

Несколько ранее были, по-видимому, освоены славянами земли Сербского Подунавья. Небольшие группы славян начинают проникать туда с IV – V вв. н.э. Но на основной территории Сербии, Хорватии, Боснии и Герцеговины славянские древности распространяются преимущественно в VII в.

На рубеже VI – VII вв. славяне достигли и Адриатического побережья.

В VI в. крупные массы славян – носителей пражско-корчакской культуры, обогнув Карпаты с востока, продвинулись в междуречье нижнего Дуная и Днестра. При этом здесь, в отличие от вышерассмотренных областей славянского расселения, сохранялось и достаточно плотное местное дако-романское население.

Сдвинутые из привычной среды обитания гуннами и оказавшись в благодатных землях Левобережья Нижнего Дуная, славяне открыли для себя и богатую Византию. Их набеги в империю следовали одно за другим. Как обычно, они сопровождались грабежами и разбоем. Захватив добычу, варвары возвращались на левый берег Дуная, отделявшего Барбарикум от Византии. С середины VI в. набеги славян приобретают качественно иной характер. В ходе своих вторжений они надолго задерживаются в пределах Византии.

Области, сплошь заселенные славянами в Северной Фракии, Македонии, Фессалии, получили название Славинии. Некоторые из них просуществовали несколько столетий. На территории бывшей римской провинции Мёзии в VII в. возникло объединение славян Семь родов. Пришедшие в Мёзию из Северного Причерноморья тюрки-протоболгары подчинили входившие эти «Семь родов» и в дальнейшем создали ядро образовавшегося в 681 г. Болгарского государства[53].

В целом пражско-корчакская культура существовала в V – VII вв.[54] Ее дальнейшее развитие в разных регионах было различным. Активные перемещения постепенно меняли этнокультурный облик населения. На западе, в бассейне Эльбы эволюция пражско-корчакской культуры была прервана новыми волнами миграции славян, принадлежащих к иным культурно-племенным образованиям, связанным с северной частью пшеворского населения. Из него в конце V – начале VI в. сложилась так называемая суковско-дзедзицкая археологическая культура. Уже в VI в. носители этой культуры расселились в западном Поморье и в междуречье Одера-Эльбы. Эти земли были покинуты германцами, поросли лесами и в V – VI вв. славяне их вновь расчищали. Из этого населения затем сформировались польские поляне, а также жившие западнее, в Полабье ободриты, лютичи и некоторые другие славянские племена последних веков I тыс.

В VII в., в среднем течении Одера формируется новая племенная группа славян, сербо-лужицкая. Тогда же славянское население междуречья Эльбы и Заале, состоявшее из пражско-корчакских и суково-дзедзицких племен, небольшими группами расселялось и к западу, в землях Тюрингии, среди немецкого населения. Славяне селились поблизости от уже существовавших поселений или непосредственно в этих деревнях по соседству с местными германцами. В VIII в. эти славяне стали подданными франкского королевства, затем – империи Карла Великого. С Х в. земли междуречья Эльбы – Одера стали вновь активно заселяться немцами. Но археологические материалы свидетельствуют, что славяне сохраняли собственную материальную культуру вплоть до XII – XIII вв. Только с XIII в. началась их культурная и этноязыковая ассимиляция немцами. Однако небольшой анклав сербов-лужичан сохранил при этом свои этнографические особенности и свой язык вплоть до ХХ в.[55]

Таким образом, лишь крайняя западная область славянского расселения – от Эльбы и ее притока Заале на западе и до бассейна Одера на востоке, входившая прежде в область древнегерманского расселения, не закрепилась за славянами. Остальные же территории были освоены славянами более прочно.

Восточная ветвь пражско-корчакской культуры в VI в. достигла и правобережной части Среднего Поднепровья. Здесь на рубеже VII и VIII вв. на ее основе сформировалась лука-райковецкая археологическая культура, которая позднее вошла в состав древнерусской этнокультурной общности. Отсюда с VIII в. началось продвижение славян вверх по Днепру и его притокам, в том числе на территорию Беларуси, заселенную балтоязычным (восточнобалтским) населением.

VI – VII вв. – последний этап существования общеславянского языка. В это время складывается и единый этноним – словене, вытеснивший прежние (венеды, склавены, анты)[56]. В ходе расселения на обширных просторах Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы, освоения новых ландшафтов и соприкосновения с различными этносами среди славянского населения происходило накопление локальных, местных различий и с VII – VIII вв. выделяются его региональные группировки[57]. Так завершается последний период общеславянской истории.

Дата добавления: 2015-08-20