Глава четвертая. Производительность и интенсивность труда

Различие между производительностью и интенсивностью труда

Все предыдущее изложение дает нам принципиальные исходные точки для научной постановки и решения задач по рациональной организации труда в производстве. Для этой же цели необходимо еще проанализировать некоторые основные понятия, внести в них методологическую ясность. Иначе нельзя расчистить почву от тумана и путаницы понятий, которые царят во многих рассуждениях об организации труда и производства и которые могут быть выгодны лишь тем, кто не стремится к научному познанию данной области явлений, кто не добивается действительно прочного и скорейшего поднятия хозяйственной жизни.

Прежде всего необходимо остановиться на понятии «производительность труда», достаточно истрепанном и запутанном благодаря неправильному и беспринципному его применению.

Перед производственником стоит основная задача—создание елико возможно большего количества продукции, достижение елико возможно большей успешности труда в предприятии. Эта успешность будет тем больше, чем больше продукции или выработки даст предприятие на человека в день. Мы это количество продукции, приходящееся на одного человека в один отработанный день, так и будем называть общим термином успешность труда.

Мы называем этот термин общим потому, что он останавливается на самом факт е, не входя в рассуждение об. его источнике, его причинах. Между тем ясно, что увеличение успешности труда может проистекать из различных источников, так как количество продукции на человеко-день зависит от различных категорий факторов, Ввиду такого различия нам придется наше общее понятие «успешность» труда подразделить на.различные виды этой успешности—в зависимости от того, влиянием каких факторов вызвано увеличение успешности труда в данном случае.

Обыкновенно считают, что имеются три категории факторов успешности труда; 1) материалы, 2) орудия труда и 3) рабочая сила. Такая классификация или подразделение, как и всякая вообще классификация явлений, годится для своей цели, для того угла зрения, под которым изучается данный круг явлений. Указанная классификация не годится с точки зрения рационализации труда в производстве, т. е. с точки зрения наиболее рационального использования всех его элементов по принципу оптимума. Она, впрочем, не годится с точки зрения и теоретической экономии, которая, как известно, для своих целей не делает различия между материалами и орудиями труда, объединяя их под общим именем «средств производства» или, выражаясь языком теории стоимости, «постоянного капитала». Для нашей цели также нет смысла считать материалы и орудия труда отдельными различными категориями факторов производства.

В самом деле, и к материалам и к орудиям труда мы одинаково предъявляем прежде всего требования качественного порядка. Чтобы обеспечить высокий уровень успешности производственного труда, мы должны позаботиться, чтобы материалы соответствовали техническим заданиям и удовлетворяли техническим требованиям. То же относится, в полной мере и к орудиям труда, ко всему производственному оборудованию: все машины, станки, инструменты и пр. должны быть сделаны из материала хорошего качества; также хороша должна быть их конструкция, и целесообразно должны быть выбраны их форма, вес и пр. Кроме того, для достижения высокой успешности труда необходимо, чтобы все средства производства—и материалы и орудия труда—были хорошо и своевременно подготовлены для целесообразного использования. Материалы должны быть заблаговременно рассортированы и надлежащим образом расположены у рабочего места. Станки и машины должны быть в исправном состоянии; они должны быть снабжены всеми необходимыми приспособлениями; они должны быть целесообразно расположены таким образом, чтобы рабочие могли вести свою работу наилучшим образом, с наименьшим количеством заминок в работе, с наименьшим количеством лишних движений. Инструменты должны быть у рабочего места в ремонтированном состоянии, должны быть расположены на такой высоте, на таком расстоянии и в таком порядке, чтобы рабочему легче было каждый раз доставать необходимый инструмент и потом с такой же легкостью и автоматичностью класть его обратно на место. Та.ковы в общем те требования лучшего качества и рациональной организации, которые приходится предъявлять ко всем средствам производства. Они—и материалы и оборудование—в совокупности составляют условия работы человека—обстановку, лежащую вне его самого. В этой обстановке действует рабочий, используя свои способности, свое уменье, свою силу. Таким образом мы получаем вместо трех названных выше факторов производства как будто два, именно: 1) средства производства и 2) рабочую силу. Но такая классификация также не может быть признана удовлетворительной с интересующей нас точки зрения: сама рабочая сила и ее использование представляются для нашей цели совсем не в виде одного, целостного, однородного фактора. Его необходимо разложить на две части, имеющие различное значение для рациональной организации трудовых процессов.

В самом деле, какие требования мы предъявляем к рабочей силе, чтобы обеспечить большую успешность труда? Тут есть, во-первых, один ряд требований, предъявляемых к качеству рабочей силы, к. качеству ее использования. Сам рабочий со своими индивидуальными свойствами (физическими и духовными) должен быть подобран к особенностям выполняемой им работы,—тут должен быть осуществлен принцип положительного подбора, как мы говорили. Рабочий, кроме того, должен быть хорошо обучен: у него должна быть накоплена достаточная сумма упражнения, его рабочие приемы должны быть наиболее целесообразны, оптимальны. Эти требования, хотя и касаются самого рабочего, но по своему содержанию одинаковы с вышеуказанными требованиями в отношении средств производства: здесь, как и там, идет речь о качестве рабочей силы, о ее подготовке, о ее pациональном использовании. И осуществление этих требований ведет к тому, что достигается елико возможно большее количество полезного результата на единицу расходуемой энергии.

Но есть, во-вторых, и другое требование, которое надо предъявить к рабочей силе: рабочий должен работать с известным напряжением, должен расходовать известное количество своей энергии в единицу времени. Это количество зависит, с одной стороны, от запаса его сил, с другой—от того, в какой мере он, по тем или иным побуждениям, сделает волевое усилие, напрягая свои мускульные и нервные группы.

Таким образом мы получаем две категории факторов успешности труда. К одной категории принадлежат качество, подготовка и рациональность использования как средств производства, так и рабочей силы; к другой категории принадлежит количество энергии, расходуемой рабочим, степень напряжения его сил. Первая категория факторов носит чисто качественный характер, вторая—количественный. Первая категория факторов требует рациональной постановки дела, вторая—большего напряжения сил.

В первом случае большая успешность труда достигается и е увеличением расхода сил и может быть достигаема даже при уменьшении этого расхода; во втором случае—повышение успешности труда может быть достигнуто только увеличением расхода сил работающего. В первом случае, если применить нашу формулу E/R = m,

Величина R может быть увеличиваема даже при уменьшении Е, а это значит, что обязательно возрастает коэфициент от; во втором случае величина R может быть увеличиваема путем увеличения E, а это значит, что коэфициент m может при этом не возрастать и даже падать. В первом случае увеличение успешности достигается только путем приближения к оптимуму; во втором может иметь место и отклонение от оптимум а—в сторону максимума затраты эцергии.

В первом случае мы увеличение успешности труда будем называть увеличением производительности труда; во втором—мы увеличение успешности будем называть повышением интенсивности, или напряженности труда.

Проведенное нами различение между производительностью труда и его интенсивностью имеет совсем не формально-логический только характер и значение. Когда обыкновенно говорят об увеличении успешности труда (неправильно называя это увеличением «производительности» труда), то в сущности касаются только поверхности явления—количества произведенной продукции. Но для проблемы рационализации невозможно оставаться на этой поверхности—необходимо углубиться в суть явления, в источники, из которых получилось увеличение продукции.

Здесь нам недостаточно констатировать внешний факт. Раз мы подходим к делу практически, действенно, то нам надо знать, какими путями, какими средствами мы можем и должны увеличить количество продукции. А пути и средства тут могут быть двоякие: либо увеличение производительности труда, либо повышение интенсивности труда (либо соединение и того и другого). В каждом данном случае мы можем быть поставлены в необходимость сделать выбор,—а он невозможен без отчетливого различения этих двух путей.

Их спутывание, между прочим, принесло немало вреда в недавно прошедшей перед нами кампании «за поднятие производительности труда». Многие, крича о поднятии «производительности» труда, приводили на самом деле цифры увеличения успешности труда и словом «производительность» замаскировывали факт увеличения интенсивности труда. В литературе—в книгах, в газетных и журнальных статьях—эта путаница понятий и игра словами встречаются на каждом шагу: Между тем в области проблемы научной организации труда различение между этими понятиями—одно из основных условий и теоретического исследования и практической работы. Это различение поможет нам и в дальнейшем распутать не один клубок противоречий, недоразумений и путаницы.

Нечего и говорить, что глубокий анализ Марксом экономических явлений не мог обойти это методологически крайне важное различение: оно и легло в основу марксова исследования во-многих случаях. Достаточно указать на отдел V первого тома «Капитала», посвященный анализу производства абсолютной и относительной прибавочной стоимости: тут Маркс так и ведет свой анализ сначала в предположении, что интенсивность труда неизменна, а производительность изменяется, затем, наоборот, в предположении, что производительность труда неизменна, а интенсивность изменяется и т. д.

Для нас различение между производительностью и интенсивностью труда является одной из путеводных нитей и будет таковой в дальнейшем изложении. Сейчас мы лишь парой иллюстраций несколько конкретнее осветим этот пункт.

Возьмем такое крупное явление в хозяйственной жизни, как введение разделения труда. Оно имело место преимущественно в период мануфактуры и затем в XIX веке—в период машинной техники. До этого разделения какой-нибудь продукт во всех своих частях производился одним и тем же рабочим. Переплетчик, скажем, производил с доставленными ему листами книги все манипуляции, из которых состоиг переплетная работа: один и тот же рабочий складывал листы, фальцевал их и сшивал, производил склейку, обрезывание-краев, прессовку, изготовление крышек, золочение и т. п. Разделение труда распределило эти различные работы между различными рабочими переплетного дела: один занимался только складыванием листов, другой—только их фальцеванием, третий сшивал, четвертый склеивал их и т. д.

И что же получилось? Каждый из них, упражняясь в одних и тех же приемах специальной работы, приобретал необычайную ловкость в своей специальности, становился виртуозом, «мастером» своего дела, которое ему давалось гораздо легче. К тому же каждый из них избавляется от траты сил и времени на переход от одного вида переплетной работы к другому, на отыскивание каждый раз новых инструментов. Словом, создавалась более целесообразная оpганизация обстановки труда, лежащей вне рабочего (материалов, инструментов), и получалась лучшая внутренняя организация сил работающего, их более рациональное использование при их приложении к средствами производства.

Этим достигалось огромное повышение успешности всего переплетного труда, хотя бы при этом каждый из переплетчиков-рабочих и не увеличивал затраты своей энергии, даже уменьшал ее по сравнению со временем до такого разделения труда. Перед нами, таким образом, яркий пример повышения производительности, в отличие от увеличения интенсивности труда.

Впоследствии ручные манипуляции рабочего были перенесены на машину. В результате получилось опять огромное повышение успешности труда, колоссальное увеличение количества продуктов, изготовляемых в единицу времени. Рабочий, например, на современной прядильной машине, по свидетельству Э. Бернгарда, производит теперь продукта в 2 000 раз больше, чем прежде, при ручной работе. Отчего получилось такое необычайное увеличение успешности труда? От повышения его производительности или интенсивности?

Если интенсивность работы при машине (в известной мере, в известном смысле и по определенным причинам, о которых нам придется еще говорить) и увеличилась, то, конечно, в несравненно меньшей мере, чем общая успешность. Ведь совершенно очевидно, что прядильщик абсолютно не мог, физически не мог увеличить напряженность своего труда в 2 000 раз. Ибо, чтобы тратить в 2 000 раз больше энергии, он должен по крайней мере во столько же раз больше энергии извлекать из пищи. Иными словами, прядильщик должен был бы теперь ежедневно кушать по крайней мере в 2 000 раз больше, чем прядильщик прошлых времен. Абсурдность этого предположения очевидна. Ясно, что тут перед нами опять факт повышения производительности труда при введении облегчающих работу машин, в отличие от увеличения интенсивности.

Другим ярким примером может послужить введение колеса— нововведение, которое обыкновенно обращает на себя мало внимания, но которое еще раньше сыграло огромную роль в хозяйственном труде человека, произвело целую революцию в условиях его существования и двинуло человечество вперед.

Человек должен был, допустим, перетащить с одного места на другое тяжелую каменную глыбу. Ее обвязывали канатами, и множество, сотни людей с огромным напряжением сил еле справлялись с этой работой. Но вот люди додумались до устройства колеса: глыбу ставили на раму, покоящуюся на колесах. Раньше глыба лежала на земле огромной поверхностью. своей, и рабочим приходилось преодолевать колоссальное сопротивление трения. Теперь каждое колесо соприкасается с землей только узкой полоской, и—что гораздо важнее— колесо не тащится по земле, а вращается, катится. Это—замена трения от скольжения трением катящегося предмета.

И в результате получилось огромное повышение производительности труда; интенсивность же, наоборот, могла для каждого рабочего понизиться. Теперь ту же глыбу с легкостью может перевести, скажем, десяток рабочих, пользуясь тележкой на колесах, вместо прежних сотен людей, производивших перетаскивание глыбы по земле. Теперь тоже еще осталось скользящее трение, но оно перенесено только на подшипники, в которых вращаются оси колес.

Впоследствии введено дальнейшее остроумное усовершенствование: в пространство между осью колеса и подшипником вкладываются стальные шарики. Теперь и ось колеса не должна тереться о поверхность подшипника, ибо, при вращении этой оси, вместе с нею перекатываются стальные шарики: и тут скользящее трение также заменено трением катящегося предмета. Получилось то, что в механийе называется «трением второго порядка». И до какой необычайной степени облегчилось передвижение, в какой огромной мере уменьшилась сила сопротивления, которую при этом приходится преодолевать,—лучшим примером служит велосипед, в колесах которого подшипники снабжены стальными шариками. Достаточно одного легкого нажима на педали велосипеда, чтобы он катился сто сажен или больше. Стоит, поднявши велосипед, надавить один раз на ту же педаль,— заднее колесо его будет вращаться «без конца»: ждать надоест, пока оно остановится.

Теперь принцип «трения второго порядка» применяется в форме шарикоподшипников и при рабочих машинах разного рода. И производительность труда этим достигается значительно более высокая без малейшего увеличения его интенсивности. Этих примеров достаточно. Рационализация, усовершенствование, лучшая организация средств производства и приемов работы—источник огромной производительност и современного труда. Техническая беспомощность, невежество и скудность былых времен, жадная, хищническая эксплуатация рабочих «рук» в наше время—таковы источники непомерной интенсивности труда.

И все историческое развитие человека и человеческих обществ имеет в своей основе не рост интенсивности труда, а рост его производительности. Это то же, что Маркс называет ростом производительных сил. Но Маркс выдвигал технико-экономическую сторону; нам же приходится выделить организационную сторону, момент рационального использования факторов производства, повышения величины те, как коэфициента этой рациональности. В отношении человеческого труда та, же величина m превращается в коэффициент производительности тpуда. И мы с этой точки зрения можем и должны рассматривать всю техническую и организационную культуру современности как продукт непрерывного увеличения производительности труда И в дальнейшем развитии это же увеличение является движущей силой истории—силой, отметающей все препятствия на ее пути. И, грядущее мировое переустройство жизни на социалистических основах есть та неизбежная революция, которая вызывается необходимостью дальнейшего роста производительности труда, притом во всех областях деятельности личной и общественной. В этом смысле формула оптимума есть формула социализма.

Что же касается изменения степени интенсивности труда в процессе исторического развития, то говорить о непрерывном росте интенсивности на протяжении этого процесса ни в коем случае не приходится. Наоборот, этот процесс ведет нас к все большему облегчению труда, к возможности и неизбежности в будущем все меньшей затраты человеком физиологической энергии на производственные процессы. И эта возможность, осуществление которой тормозится теперь общественными отношениями, капиталистической формой общества, превратится в реальный факт с устранением этой формы.

Сейчас в капиталистических обществах мы наблюдаем еще антагонизм, борьбу между увеличением интенсивности и ростом производительности труда. Это—результат антагонизма между техническо-организационным и классово-экономическим элементами. Первый момент ведет нас к росту производительности труда, второй же—капиталистическая эксплуатация труда—вводит сюда и момент его интенсификации, чрезмерного повышения интенсивности труда. Первый толкает нас вперед, второй тянет назад. Но и в настоящее время, даже в чисто капиталистических обществах, не степень интенсивности труда является мерилом их развития.

Правда, некоторые спешат выдвинуть указание на то, что в тех странах, которые в своем историческом развитии больше подвинулись вперед, наблюдается большая интенсивность труда, чем в странах отсталых: в Германии, скажем, интенсивность труда рабочего, в среднем, выше, чем в Китае, в Соединенных штатах—выше, чем в Германии. Но в этом указании—смешение следствия с причиной. Не потому Германия опередила Китай, что немцы интенсивнее работают, чем китайцы, а, наоборот, только потому немец имеет возможность работать интенсивнее, что он живет в более передовых условиях, созданных ростом производительности труда. Китайский народ в общем беднее, технически и культурно отстал, хуже питается, более задавлен экономической эксплуатацией и политическим гнетом,— оттого китаец, в среднем, физически слабее немца; да последний отличается и большей бодростью. Но что преимущество германской культуры не в большей интенсивности труда немецкого народа, а в большей его производительности, благодаря лучшему, более рациональному использованию сил природы,—это слишком очевидно.

Да и на много ли может интенсивность труда одного человека быть больше, чем интенсивность у другого? Тут мы затрагиваем другую сторону различия между производительностью труда и его интенсивностью: производительность труда может увеличиваться беспредельно: интенсивность же труда может быть повышаема лишь в очень узких пределах, поставленных человеку его физиологией. Мы уже говорили, что повышение интенсивности; труда, т. е. количества энергии, затрачиваемой человеком на работу в единицу времени, невозможно надолго без соответствующего повышения количества пищи, им потребляемой, а это последнее увеличение физически возможно только в очень узких пределах. Как бы человек ни напрягал своих сил в работе, даже совсем не считаясь с неизбежными тяжелыми последствиями,—он может повысить интенсивность своего труда, по сравнению с нормальным уровнем, в 2 раза, в 3 раза, может быть, наконец, в 4 раза, но никак не больше. Иное дело производительность труда, Мы уже на примере прядильщицы видели факт увеличения производитель нос ти в 2 000 раз. У трикотажницы увеличение—в 3 000 раз.

Но, сама собою разумеется, это вовсе не крайний предел. Производительность может повыситься и в гораздо большей мере. И главное: этому повышению нет предела, как нет предела качественному улучшению сочетания сил по принципу положительного подбора, повышению степени рациональности в ииспользовашш всех факторов производства и в их согласовании между собой. На этом пути человеку открыта свобода движения вперед без конца,—стоит только разрушить те общественные условия, те препятствия, которые задерживают это движение.

Мы только что указали, что интенсивность труда можно по сравнению с нормальным ее уровнем увеличить максимум в 3—4 раза—не больше. К этому положению необходимо внести некоторую поправку, вернее—дополнение. Сказанное нами относится к производительному труду. Несколько иначе обстоит дело со спортом, с работой человека во время спортивных состязаний: там интенсивность может быть увеличена в большее количество раз. Это именно потому, что спортивные состязания—не постоянная, не регулярная форма деятельности человека, а практикуется лишь редко, притом в течение короткого времени.

Тут сказывается общий зашн физиологии: максимально возможная интенсивность работы тем больше, чем меньше времени продолжается эта работа. Известно, например, что естественное передвижение человека (ходьба, бег) может совершаться при нормальных условиях со скоростью около 5 км в час. Мастера-скороходы могут развить скорость и до 10 км в час. Такова примерно скорость знаменитых перуанских и индийских бегунов, которые пробегают до 130—150 км в день, т. е. около 10 км в час. Но большую скорость передвижения, большую интенсивность труда при беге человек, очевидно, развить не в состоянии. Между тем мы можем указать случаи бега со скоростью 34 км в час.

Мыслимо ли это? Да, мыслимо,—но, конечно, только при пробеге очень малого протяжения в течение очень короткого времени. Так, финский рабочий Матилла во время состязания на пробег 100 м делает это расстояние в 10,7 секунд, т. е. двигается со скоростью 34 км в час. Но заставьте того же Матиллу пробежать не 100 м, а больше, даже только 800 м (меньше 1км), и он, как это установлено фактически, при максимальном напряжении сил не сможет развернуть скорость, превышающую 24км в час. При 5 000 м (почти 5 верст) максимальная скорость того же Матиллы составляет уже только 20 км в час.

Тут ясно вырисовывается указанный закон физиологии: чем продолжительнее время напряжения сил, тем меньше может быть максимальная интенсивность. В этом пункте и кроется причина резкого отличия спортивных состязаний от производственной деятельности. Спортивные состязания требуют напряжения сил на короткое время, в редкие моменты. Производственный труд занимает восемь или семь часов в день и выполняется изо дня в день всю жизнь. Вот почему максимальные степени интенсивности здесь и там совсем не одинаковы.

Могут сказать: это всякому понятно и ясно. Но так ли это? Конечно, никому не придет в голову требовать от разносящего корреспонденцию почтальона, чтобы он делал 34 версты в час на том основании, что вот Матилла бегает асе с такой часовой скоростью. Но в менее грубой форме та же ошибка смешения двух типов человеческой деятельности встречается совсем уже не так редко.

Кому не знаком, например, такой довольно обычный фокус. Какой-нибудь мастер старого «закала» подходит к рабочему, который жалуется, что никак невозможно выполнить назначенную ему норму, скажем, 80 штук в день. Мастер полон негодования по поводу этой жалобы. Он берется немедленно тут же доказать ее совершенную несостоятельность: он сбрасывает с себя пиджак, сам становится у станка и за шесть минут изготовляет одну штуку изделия. Раз одна штука требует 6 минут, то за час можно сделать 10 штук, а за 8-часовой рабочий день, очевидно, 80 штук.

Мастер торжествует: рабочий посрамлен и растерян,—он не сразу может раскусить, какой фокус над ним тут проделан. Стоило бы рабочему догадаться предложить мастеру продолжать эту работу,— дальше,—и оказалось бы, что мастер за час сделал бы не 10 штук, а, скажем—7, а за весь день даже не 8 X 7 = 56, а только 40 штук или, быть может, еще меньше.

В том-то и дело, что в производственной практике слишком часто проявляется склонность забывать указанный нами закон физиологии, касающийся ограничения максимальной интенсивности в зависимости от продолжительности работы. Особенно часто эта склонность наблюдается у тех, кто не привык различать между интенсивностью и производительностью труда. Мы уже подчеркнули выше, что различие между производительностью и интенсивностью труда крайне важно, когда мы хотим выяснить, каким путем увеличить успешность труда. И, тут надо добавить: если мы, вообще говоря, можем успешность труда увеличите либо повышением интенсивности труда, либо увеличением производительности (либо соединением того и другого), то главный путь, которым мы должны повышать успешность труда, т. е. количество продукции, и который подсказывается нам научной организацией,—эго путь повышения именно производительности труда.

А что касается интенсивности? Надо ли ее повышать? Из всего изложенного вытекает с очевидностью совершенно ясный ответ: обязательно повышать интенсивность, если она мала по сравнению с оптимальной нормой. Теория рационализации не является теорией лодырничания, минимального напряжения сил. Но она и не теория максимального выкачивания сил из человека. Она— теория оптимального использования всех сил. Поэтому, если интенсивность труда слишком мала, то мы ее обязательно должны увеличить: от этого повысится коэфициент рациональности m, т. е. мы приблизимся к осуществлению оптимума. И это увеличение интенсивности мы должны продолжать до известного предела—того именно при котором дальнейшее повышение интенсивности даст уже не увеличение, а уменьшение коэфициента m.

Принципиальное обоснование и практические способы такого нормирования интенсивности труда были изложены нами выше и иллюстрированы конкретными примерами работ Амара, Лоланье, Ацлера и других. Теперь мы можем добавить, что оптимальная степень интенсивности труда есть условие его максимальной производительности. Критерием этой производительности ведь является тот же воэфициент рациональности т. Поэтому, если интенсивность труда чрезмерно велика, или, наоборот, слишком, мала, то мы далеки от оптимума в использовании человеческой энергии, и о достаточной производительности труда не может быть речи.

Отсюда ясно, что кто хочет обеспечить максимально возможную производительность труда, тот должен обеспечить и оптимальную степень интенсивности труда, должен провести рациональное нормирование труда по принципу оптимума.

Дата добавления: 2015-08-02