Негодность в политическом и социальном отношениях

1. Ядро всего лучшего в политической и сносного в социальной сфере лежит в действительном праве. В государствах, основанных на насилии, всего этого - немного. Но и этого немногого в истории евреев нет, истинного правового чувства и сколько-нибудь сносных, отношений человека к человеку с самого начала не было у них и следов. Террористическая теократия, навязанная им с Синая с громом и молнией, в конце концов кое-как связала этих номадов в государство, но не помешала ни продолжению их шатаний между другими народами, ни тому, чтобы это жреческое государство, испытав внутреннее разложение и всякие ужасы, не подпало сначала еще злейшей испорченности, а затем и римскому мечу.

После банкротства своего государства иудеи только и могли что скитаться, рассеявшись паразитами среди других народов, действуя на них антигуманно разлагающим образом. После длинной этого рода истории торговли в разнос, в новейшее время и особенно во второй половине 19-го столетия исторически набухшая злоба этих кусак к другим народам, которые приютили их у себя, выражалась у них еще и в том, что они среди них сеяли социальную классовую ненависть. За это в последнее время они пожали усиленную расовую ненависть и отменнейший антигебраизм. Они пытались эксплуатировать революцию, но только себе же нагадили. Они проникли и в законодательство, марая его, и чему не вполне могли научить воспоминания из их первобытной истории, то выяснилось в непосредственнейшей современности.

О пагубном влиянии, какое всегда оказывали иудеи всюду, где они хоть немножко прибирали к рукам политику и законодательство, я уже в первой главе привел несколько важных образчиков из нашей истории последнего времени. Теперь эти и другие образчики нужно свести к причинам всего этого дела и проследить их в свете политических и социальных дефектов иудейского племени. Из множества примеров укажу на один, именно на деспотизм адвокатов, который воплощен в юстиции Германской империи, в сущности домогательствами иудейских адвокатов и иных иудейских законодателей. До 1879 г. в Пруссии еще царил, в сущности, иной режим, который еще не знал этой полной опеки публики адвокатами. Вообще, то лучшее состояние и те правовые основоположения, которые еще вытекали из духа реформ Фридриха II, были совершенно иного сорта, чем это новейшее законодательство с его бесконтрольною властью неколлегиального судейства, с его поверхностным судоговорением, не обеспеченным точным ведением протоколов, с его излишнею формальностью, половинчатыми приговорами, несвоевременными исполнениями и всякими, но только не натуральными и не рациональными порядками, которые ведут к тому, что весь порядок судопроизводства идет прямо запутанным и в себе неоднородным машинным ходом. Все это - как раз во вкусе избранного народа; без внутренней последовательности и без, всякого стиля, я разумею, без архитектурного стиля целостного характера, здесь всюду - трещины и прорехи. Это - мозаика из всякого рода камешков, и на деле дети Моисея - главные виновники этого дела. Не только в рейхстаге, но и всюду суются к нам эти современные подражатели синайского законодателя. Но это призвание иудеев годится только иудеям, а не другим народам. Да оно ни к чему и не ведет, если не прибегать к грому и молнии, чтобы немножко припугнуть избранный народ с его похотями. Где жиды позволяют себе ввязываться в законодательство других, народов, там они в сущности заботятся только о себе самих и о желательных им монополиях, но обнаруживают при этом такие же свойства, как и в науке, в искусстве и в литературе. И здесь все, что они производят, так же бесформенно отрывочно, бессвязно, беспорядочно и непоследовательно. Если в чем последовательны они, так это - в собственных выгодах. На все остальное они не обращают никакого внимания. Но всего больше страдает натуральный здравый смысл и чувство справедливости, о каких бы слоях населения ни шла речь. Фридрих II Прусский хотел бы лучше вполне упразднить адвокатуру; но вместо этого, столетие спустя по его смерти, устранены были сами тяжущиеся стороны, а адвокаты в действительности сделались их бесконтрольными представителями. Гласность судопроизводства не обеспечивает при таких обстоятельствах никакой выгоды, а приносит только вред. Шаблонное судоговорение адвокатов не дает никакого непосредственного впечатления о том, каково положение дела и, за исключением кое-каких формальностей, недоступно закреплению путем записи. Таким образом, как вел тяжбу адвокат, стороне навсегда остается неизвестно, если только она не сопутствует лично адвокату, а это ей и нелегко сделать, а при процессах с иностранными государствами обыкновенно и невозможно. Кроме того, при новой таксе, которую можно бы было назвать иудейскою таксою, наем адвокатов просто разорителен. Но они даже этою высокою таксой и ничуть не связаны, но чисто по-иудейски могут заломить и еще больше, и если их требования не будут удовлетворены, могут и совсем отказаться вести дело. А так как адвокатское сословие кишит жидами, то избранный народ скоро и совсем заберет в руки всю адвокатуру и сделает себе и из нее монополию. Кстати заметить, и судейская юстиция вздорожала прямо несоразмерно и стала недоступна. Очевидно, еврейские законодатели позаботились и о том, чтобы любезную их сердцу адвокатскую таксу взвинтить до известной высоты, но так, чтобы в сравнении с собственно судебными пошлинами она не казалась чрезмерно высокою. Но кунстштюк этот не удался. Публика сумела уже оценить, во что обходится ей новая иудейская юстиция. Дорого и гнило - таков, несмотря на некоторое сделанное впоследствии понижение платы, - таков общий приговор о новом судебном законодательстве избранного иудейского царства немецкой нации.

Я имел в виду специально примерь гражданского судопроизводства; но влияние иудейства и адвокатуры в нашем законодательстве, особенно шестидесятых и семидесятых годов, дало о себе знать в каких угодно направлениях. У меня остается мало места, чтобы ближе охарактеризовать это зло и в других частях законодательства, кроме уже упомянутых. Однако, вообще можно сказать, что даже либеральный предлог повысить самостоятельность и самодеятельность индивида все-таки дал место только таким учреждениям, посредством которых публика должна была подпасть жидовским вымоганиям, и защиту или, если угодно, опеку над собою государственных судов фактически заменить опекою над собою жидовских или ожидовленных элементов. Это и есть цель законодательствующего господства жидовства, которое во всех внутренних делах украшало собою немецкую империю ее первые десятилетия. Нечто подобное проделывали иудеи и в других законодательствах, как, напр., в австрийском, приблизительно в те же самые десятилетия; но я не могу здесь пускаться в дела других государств и народов. Мотив вмешательства иудеев в законодательства других народов всюду один и тот же, - усиление власти иудейства. Освободительные идеи для иудея только предлог, а цель - гешефты. Чистая эмансипация для него только этап к господству, к фактическим привилегиям и к санкционированным монополиям. Все равно, надевает ли он на себя личину свободы, или ломает из себя консерватора, - всегда на уме у него расчеты на отменные выгоды, которые он должен выудить себе у той или у другой партии. Поэтому народ Иуды ведет свои гешефты со всеми партиями, рассыпаясь между ними, как он уже рассеялся между всеми народами. Но он и разоряет все партии, как разоряет и все народы, над которыми берет верх, идет ли речь о внутренней, или о внешней политике. Если разорение уже имеется в виду, он ускоряет его. Если бы в Польше не было сильного иудейского влияния, то она не пала бы так быстро. Где государство обнаруживает симптомы разложения, иудеи тотчас же тут как тут, пролезая в самые гнилые места. То же самое делают они с сословиями и партиями.

2. Еще ни одна профессия и ни одна партия, подпавшие ожидовлению, не могли жить здоровою жизнью. Чтобы не ходить, далеко за примером, припомним себе, что так называемая прогрессивная партия, переменившая в 1884 г. свое имя на немецкую свободомыслящую партию, а в 1893 г. - на свободомыслящую народную партию, как раз в своем берлинском центре с давних пор была ожидовлена, и чем дальше, тем больше ожидовлялась. Ее берлинские элементы, в сущности, не иное что, как орудия хозяйничанья иудейских клик для завладения коммунальными делами имперской столицы. В целом, партия эта опошлена, и ее бесцветность, - настолько выродилась она в вялый и тусклый буржуазный гешефт, - становилась тем очевиднее, чем быстрее шло ожидовление.

Об ожидовлении так называемой немецкой социал-демократии подробнее я говорил в уже упомянутом 4-ом издании моей "Истории национальной экономии и социализма" (1900 г.). В начале шестидесятых годов, по случаю американской войны и вызванного ею недостатка в хлопчатой бумаге, возбуждение среди рабочих, вызванное ухудшением их положения, на некоторое время усилилось и привело и на немецкой почве к образованию особой рабочей партии. Шультцовская тактика усыпления не удалась; но иудей Лассаль, преждевременно выступивший против, только испортил естественный ход дела. Благодаря ему, движение, которое иначе развивалось бы свободно и натурально, на первых порах - в направлении рабочих коалиций, уклонилось в сторону политической болтовни и приняло такие пути, которые, после последовавшего за сим совершенного ожидовления дела марксистами, деморализировали партию, а когда появился закон о социалистах, то привели ее к еще пущему опошлению и омертвению, так как все сведено было исключительно к парламентской болтовне, причем вся партия унавожена была даже иудейскими буржуазными элементами. Прямо последовательные и более сильные элементы должны были и должны и доселе встречать себе в этой так называемой социал-демократии противодействие со стороны морального беспутства бездарной жидовской тактики, обратившейся у них просто в гешефт.

С восьмидесятых годов, когда зашевелился антисемитизм, эта так называемая социал-демократия, где только могла, начала гешефт демонстраций против антисемитизма и принялась водить за нос рабочих, напевая им о своей дружбе. Во время выборов в германский рейхстаг она делала своими кандидатами и депутатами даже жидовских буржуа, которые о действительной социал-демократии на деле ничего знать не хотели, и вообще с помощью иудеев, - хотя не завоевала, - но с чисто жидовским пронырством старалась достигнуть расширения своей ничтожной парламентской игры посредством, всевозможных плутней и компромиссов, но только пришла в совершенный упадок. Чисто в жидовском вкусе пронырства этой партии, во время свыше десятилетнего действия бисмарковского закона о социалистах, вследствие подавления гласности, прямо процветали. Как в духовном, так и во внешнем руководительстве партией еврейский характер настолько возобладал, и даже настолько стал господствующим, что социал-демократию можно смело назвать юдократией над рабочими, и даже формою эксплуатации рабочих ради общих и специальных еврейских целей. Само собою понятно, что при этом все лучшие основы и всякое одушевление в более или менее разочарованных элементах рабочего класса и общественных слоев, сочувствующих идеям социализма, были утрачены.

Действуя, в сущности без всякой программы и пуская в ход всякие обманы, социал-демократические или, лучше, марксократические заправилы партии только доказали, что они, как и всюду жиды, импотентны. Вся эта возня, с шестидесятых годов до начала нового века, доказала только то, что эти жидки, разыгрывавшие из себя социал-демократов, знали толк только в одном - в шарлатанстве, и ничего иного не хотели, как только всюду эксплуатировать дело в пользу своей расы и там и сям пожинать плоды агитации в форме партийных должностей в своем вкусе, то есть так, чтобы они были и почетны и доходны. Что касается почета, то, само собою разумеется, эти жидки и их сторонники кроме позора ничего не добились, - разумею, позора всестороннего и гласного; ибо для знатока дела, уже в семидесятых годах не было никакого сомнения в том, что, несмотря на то, что численность партии сильно росла, ее моральный упадок шел своим ходом, и что если и можно было указать на какие-нибудь успехи, то разве только в развитии еврейства во вред лучшим национальностям. Этот прогресс влияния еврейства всюду есть регресс в отношении к естественной бодрости современных народных стремлений, в чем бы последние ни проявлялись. Что касается рабочей партии, в частности, этот прогресс есть угнетение действительных народных сил и искоренение способности к здоровой народной морали. Но в задаче высшего сорта, которая не может быть партийно-ограниченною, в решительной персонализации и истинной эмансипации, эти иудейские покушения и деяния еврейского коммунизма воров и деспотизма бродяг есть яд, обессиливающий и парализующий члены нации. Что так называемая социал-демократия повинна в троякой измене народу, так как к измене при посредстве евреев она прибавила еще измену посредством лжеученых и измену посредством государственного деспотизма, об этом можно найти кое-что новое, кое-какие характеристичные указания в различных местах, особенно же в заключительной главе последнего издания моего Курса национальной и социальной экономии, а также в Истории народохозяйственных учений. Там и персоналистически принято твердое положение и показано, как социализм в руках евреев в 19 столетии обратился в нечто узко-ограниченное. Но здесь непосредственною темою нашею служит упадок партий, а не более широких стремлений.

Мы без всякой пользы увеличили бы число примеров, если бы захотели охарактеризовать, в придачу, еще склонную ко всяким компромиссам ничтожную партию национал-либерализма, которая также очутилась во власти иудейского гешефтата. Здесь все слишком уж очевидно. Эта группа, с сильною примесью профессорского элемента и других представителей духовной гнили и извращенности, оказалась особенно приспособленною с самого начала к принятию в свои недра иудеев, которые и привели ее к полному банкротству. Старая истина, что иудеи всего охотнее стремятся туда, где немножко пахнет гнилью, потому что крепкое и здоровое им не на руку, - эта вернейшая из всех социальных и политических истин оправдалась и в названной партии или, скорее, группе. Что бы о себе ни думала немецкая интеллигенция, все-таки жиды провели ее в двояком смысле слова. Гармония между профессорами и жидами характерна и для той и для другой стороны. Кстати сказать, жиды старательно домогаются университетских профессур; ибо они чуют, что в этой сфере немножко пахнет гнилью. Упадок манит их сюда, как и всюду. Наоборот, профессора пользуются иудеями ради того, чтобы путем наглой рекламы выдавать подгнившее здание за нечто в высшей степени основательное и прочное. Кокетничают они и с литературными иудеями и даже ползают перед ними, чтобы они своею прессою и своими газетами хоть немножко наводили лака на профессорские авторитетики, в чем эти господа даже очень нуждаются. С своей стороны, иудеи также делают себе из этого кой-какой гешефт. Они эксплуатируют таким образом в свою пользу не только партии, но и одно из важнейших ведомств, в котором они всего вреднее, - ведомство высшего просвещения.

3. По предыдущему, нет ничего удивительного, что не только всякие союзы и всякие партии, но и вообще приходит в разрушение всякое дело, в котором еврейское влияние достигает несоответственного или даже господствующего значения. В виде социального примера можно указать, что дело лучшего образования и самостоятельного существования женщин, как это на немецкой почве совершенно очевидно, попало преимущественно в руки жидовкам, и благодаря этому уклонилось от своих более достойных целей. Вопрос о правах женщин или, говоря общее, весь социальный вопрос женского пола извращен иудеями в деловую агитацию самого низменного сорта, и при этом, как само собою понятно, лишился всякого более благородного духовного характера. Придав делу характер грубого гешефта, - а такова была известная благородная наглость иудейского элемента и здесь, как и всюду, они не только оттолкнули лучшие элементы женского мира, но и на тех, кто ввязался в это дело с лучшими задатками, действовали частию обескураживая, частию совращая. И в самом деле, разве это не есть крайняя степень упадка, когда отсутствие настроения и стыдливости, эта иудейская наглость, уже при обыкновенном житейском общении выступающая в такой отталкивающей и докучливой форме, успела проникнуть даже в женский мир немецкого племени и принести и здесь свои плоды.

Социально-вредные свойства иудеев можно наблюдать, и в других направлениях, когда, напр., в случае какого-нибудь скандального дела слабейшая, но правая сторона, терпит поражение, или вообще когда защищают дурное дело. Входить в большие подробности об этом, как было сделано в первых изданиях этой книги, бесполезно и отныне совершенно излишне; ибо материала накопляется все больше, и все в этом роде скандалы уже вынесены, так сказать, на улицу. Даже вездесущая иудейская пресса не могла помешать тому, чтобы кое-какие известия о полнейшей беззастенчивости евреев не проникли в широчайшие круги общества. Поэтому я опускаю здесь всякого рода частности. Впрочем, сведения сюда относящиеся можно почерпать из иудейской прессы. Раз попался где-либо Иуда, она начинает кричать во всю глотку. Солидарность между иудеями простирается так же далеко, как и их общий гешефт. Иудей знает, что люди его племени всюду заняты одним и тем же делом. Иудею все вещи должны приносить выгоду, все равно, хороши они или дурны. Но как дурные дела всего прибыльнее, то он живет ими, где только находит их. Служение дурным делам - дело более прибыльное, чем служение истинной справедливости. Этим объясняется множество происшествий, которые ежедневно повторяются в прессе и в обычных житейских делах. Всякий может наблюдать это. По этой причине мне так опротивело чтение газет; ибо кто читает газетные известия, зная, каковы внутренние побуждения прессы и те отношения, которые она искажает, должен с отвращением отвернуться от этого ожидовления истины.

И в моих собственных делах, особенно же по случаю борьбы, которая связана была с удалением меня из берлинского университета, я мог ясно видеть, как многие еврейские медики, бывшие вместе и литераторами, взяв сторону профессоров, клеветали на меня и позорили меня, особенно же пытались уронить меня в глазах публики выдумкою мании величия и мании преследования. Некоторые из этих бойцов попались таким гнусным образом, что я тотчас же гласно покончил с ними, хотя иудейские листки, в которых они писали, и покровительствовали им отказом принять всякое опровержение. В сочинениях "Роберт Майер, Галилей 19-го столетия" (1880; 2-я часть 1895) и "Дело, жизнь и враги" (1882) я ближе осветил эти и другие штучки, приведя и имена, а также привел кое-какие факты о некоторых газетах, выделяющихся особою преданностью иудеям. Но здесь достаточно будет, если мы противообщественные качества иудеев из сферы внутренней политики переведем туда, где уже начинается дело дрянных частных услуг. Среди швейцарцев, уходящих за пределы отечества, поступает в наем в тесном, смысле слова только часть, идет ли речь о правительственных интересах или об интересах партий, следовательно, наприм., о событиях в парламентах, или же об управлении домами умалишенных и о врачебных диагнозах, которые авторитетно гарантировали бы семьям достоверность утверждаемого ими мнения о душевной болезни. И в той и другой области, и в законодательстве и в управлении, и в публичной и в частной жизни, бывают услуги, которые не легко квалифицировать. Таких услужливых чужеземцев, приходят ли они с Альп или нет, можно бы было назвать наемными швейцарцами. Однако, как уже сказано, из числа настоящих швейцарцев может быть речь только о некоторой части; но нельзя сказать того же об иудеях; ибо наемные швейцарцы далеко не могут конкурировать с ними ни числом, ни родом, ни широтою арены действия. Говорить о наемных иудеях было бы некстати. Иудей есть то, что он есть, без всяких добавлений. Он разыгрывает всякие роли и делает всякие гешефты, приносящие ему выгоду, - этим сказано все, и это верно не только в мелочах, но и в делах большой политики.

4. Всюду, где национальная политика страны приходит в упадок, там тотчас же выскакивают жиды, стремясь захватить в свои руки решительное влияние на все дела страны. Лучшие примеры представляют Франция и Англия. Мировой престиж обеих этих западных держав упал. Во Франции это был быстрый поворот, благодаря которому ее временное бессилие стало всем очевидно. В Англии зло подкрадывалось потихоньку, и оно постепенно ослабляло относительное могущество государства. Бестолковая торгашеская политика доказала ее неспособность в новое время к достойному действию. Но характерно, как выше было упомянуто, что и в той и в другой стране неоднократно жиды достигали первенствующего положения. Во Франции при помощи Кремье и других членов иудейского союза, под фирмой оппортунистской полудемократии, вытянут был на буксире из простого еврейского адвоката в адвокаты отечества г. Гамбетта. Под фирмой национальной обороны, во время осады Парижа, он в еще незавоеванных частях Франции в прямом смысле слова поставил на сцену свою иудейскую склонность к политике. В военном деле он поступал так, как будто дело шло о какой-нибудь рекламе. Он словно на театральной сцене страшно нашумел импровизированными солдатами и пушками, а иудейская пресса воспела ему хвалебный гимн, как будто этому новому Моисею с его иудейским жезлом стоило только поднять крик, чтобы армии тотчас очистили страну. Но Франции за эту декоративную оборону и это театральничанье пришлось поплатиться и человеческими жизнями и деньгами. Но как влиятельны во Франции еврейство и еврейская пресса, видно из того, что как раз те самые, кем это национальное фиаско было усилено и подписано, те самые, несмотря на все это, - правда, сначала за кулисами, - сделались правителями Франции. Так, Гамбетта сделался главным режиссером республиканской комедии, которая была издевательством над серьезною свободою и украла национальное достоинство, подменив его фразами. Оппортунизм или, другими словами, политика случайностей по соображениям выгоды есть как раз то самое, что по вкусу беспринципному иудейству. Этим оппортунизмом, который оценивает благоприятный момент по личной прибыльности политического гешефта, Гамбетта распоряжался так ловко, что этого итальянского жида, разыгрывавшего из себя французского патриота, можно было раскусить не иначе, как рассматривая его просто как гешефтмахера. Поддержка со стороны интернационального еврейского союза в Париже при этом заведывании политическими делами Франции была несомненна; уже правительство Луи, т. е. Наполеон III, было сильно связано с жидами, особенно, в финансах с евреем Перейрой! Но и позднее, даже по смерти Гамбетты, главную роль играло сначала тайное, а потом нагло открытое жидовское управление Францией, которую жиды и обирали; а к концу века оно вылилось в форму министерства, в котором занимал место кровный иудей и окровавленный палач коммуны Галлифе об руку с одним иудейским марксистским социалистом. Но характерным для этого положения является не только это иудейское министерство, но и одолевший его национализм, также с сильною примесью иудейства. Например, и архишовинист Дерулед, разыгрывавший роль главы националистов, - ничто иное, как вытащенный Гамбеттою иудейский ублюдок, доказавший еще раз расовую неспособность евреев к сносным политическим концепциям своею игрою с пустою программою плебисцита, которая клонилась к деспотизму президента, т. е. его же самого.

Что касается Англии, то во главе ее первым министром неоднократно появлялся господин, одно имя которого несомненным образом свидетельствовало о его иудейском происхождении. Этот господин, по имени "От Израиля", не только управлял английским казначейством, но правил и Англией в качестве ее премьера. Предки его приняли в новое время прозвище "От Израиля", или D'Israeli, и носили его, чтобы всем было видно, что это - дети Израиля. Но он, под конец, будучи уже английским премьером, предпочел это слишком характерное прозвище переменить на лорда Биконсфильда. Но дело от этого не изменилось. Что касается самого этого господина и его политических вкусов, то на первых порах он толкнулся к радикалам, несколько раз менял свои политические убеждения и, наконец, открыл свою лавочку в лагере ториев. Лицо иудейского племени главою ториев, - вернейший признак, что английская аристократия пала еще ниже, чем остальное английское общество! Чистокровный иудей в качестве вождя чистокровных лордов и всей английской знати, - лучшего доказательства, что в делах британских неблагополучно, и быть не может. В самом деле, этот господин фон-Израели, - если произносить его имя не по-полуеврейски, а прямо по-немецки, - хотел вести внешнюю политику Англии по принципам частного финансового предприятия. Он сделал попытку путем акционерных предприятий потихоньку забрать в свою кассу целые страны, причем обнаружил унаследованную от предков любовь к древней родине иудеев, к Египту. Его праотцы любили золото и серебро египтян; он же захотел еще превзойти Моисея и прикарманить самих египтян. Эти гешефты на английский счет кое-кто, пожалуй, мог бы счесть за успех; но если всмотреться ближе, то нельзя не признать, что романист Дизраели, с апострофом или без оного, всюду, где он от иудейского романа переходил к действительности политики других народов, играл лишь второстепенную роль подражателя. Торгашеские гешефты этого политика, может быть, объясняются унаследованным гением расы; но когда впоследствии он пустился разыгрывать политику военного престижа, то он всегда оказывался неловким, да притом, и неудачным подражателем того, что ему импонировало на континенте. В этом пункте он поступал как и все иудеи, которые с самых ранних пор своей истории приучены к преклонению пред авторитетом, всюду нуждаются в авторитете и, вследствие врожденной неспособности к критическому отношению к делу, всегда находятся под влиянием ближайшего, что у них на глазах. Натурально, все подражания, в которые пускался господин "От Израиля", на манер всех господ "От Израиля", выходили у него крайне плохими, как и подобает его племени. Несмотря на то, именно этот Дизраели, что очень комично, слыл, как писатель, выразителем духовного превосходства иудеев.

Его романы, это - нарочитое славословие иудейской расы и, вместе с тем, унижение других народов. Свое иудейское племя он возвеличивает как единственный из всех народов, который удостоен был беседы с Господом Богом, давшим ему закон. Иудеи, это - прирожденные аристократы. Напротив того, северо-германцы называются у него потомками пиратов, вероятно, для того, чтобы эти, якобы, морские разбойники не смели колоть глаза иудеям, называя их врожденными и священными ворами. Но эта реплика фальшива; разбойничье сословие, это - национальные вырожденцы, но не национальность. Господин "От Израиля" - английский премьер! Это - признак прогрессирующей испорченности, которая в конце века превзошла даже французскую панаму и в войне с боэрами ясно всему свету показала алчную английскую наглость, которая теперь может поспорить с глупою наглостью евреев.

Но немцам не следовало бы забывать свои древние леса, где они сумели справиться с римлянами и держать в повиновении Синай и иудейскую кровь. У них слишком достаточно, врожденной политики действия, а политика иудеев всегда состояла в одном, - в рекламе в пользу своих людей. Как ни была иудейская кровь издавна неспособна в политике, тем не менее пошлый эгоизм ей понятен, и она умеет иудейские интересы ставить выше всякой партийности. Служба различным партиям у людей этого племени имеет одну цель - расширение их влияния, и служит формою, под которою господство иудейства может всюду проникать и всюду свивать себе гнездо. Само собою разумеется, неизбежные при этом столкновения между дорогими братьями представляют часто в высшей степени комическое зрелище. Иудей прежде всего, и опять-таки иудей в отношении к иудеям, - таков плод этой разорванности и расколов в племенной мозаике, и это есть прямое следствие той социальной и политической негодности, которая вылилась в форму пожирания других народов и в рассеянии собственного племени.

Остаток столетия, протекший после вышеочерченного фигурантства Дизраели и Гамбетты, давал все более и более яркие подтверждения тому, какова физиономия политической негодности иудеев, и не только в тех странах, о которых шла речь, но и всюду, где бы то ни было. Итог, отныне всякому видимый, который останется в силе и навсегда, состоит в том, что иудеи социально и политически портят все, куда бы им ни удалось проползти. Нет ни одной партии, в которую они не внесли бы порчи или, по крайней мере, не испортили бы еще больше, чем и без того было. Под личиною христианства, т. е. как крещеные евреи, они втерлись к ториям и вообще к консерваторам, и даже к клерикалам всех стран. У либералов, радикалов, социалистов и анархистов это идет, натурально, без перемены религии, а часто и при сохранении какой угодно связи с соответственным союзом. Они вносят порчу даже в антисемитизм, и именно в антисемитизм реакционерно-политический, при посредстве мещанцев, которые проникли туда как орудия засильников и втерлись в партию в качестве ее вождей. Так как вообще нет ни одной области в жизни, из которой иудей не старался бы извлечь для себя пользу, то и в социальном и в политическом движении нет ни одного уголка, где бы он не пытался свить себе гнездо. Таким образом, ему на руку всякий союз, если только он может устроить в нем себе какие-нибудь гешефты или хоть поважничать. Если же чрез его пальцы будут проходить деньги, то цель союза может быть какая угодно - ему все равно, о цели союза он не спрашивает, а только о средствах и о выгодах, какого бы рода последние ни были. При всех обстоятельствах он достигнет, непременно, одного: во все каналы пущено будет иудейское влияние и из всех труб хоть что-нибудь да будет высосано. Таким-то образом идет дело и в мелочах и в больших делах, в частных и в публичных, в низшей и в высшей политике, в парламенте и в камарильях. Всякий иудей преследует только ближайшие выгоды, и сообразно этому втирается во всякие союзы, как бы разнообразны они ни были.

Также портит он и национализм, потому что является здесь крикуном и все дело обращает в шарлатанскую игру, причем кроме всего этого старательнейшим образом, под видом, якобы, чистки, загаживает и оскверняет немецкий язык, коверкая его на свой лад. Эта порча языка, наприм., в Австрии и особенно в Германии есть главным образом дело мещанцев. Во Франции они вмешиваются в политику, прикидываясь французскими националистами, а с другой стороны уже давно, своею жадностью и шарлатанством, практически и теоретически, загадили и испортили не только либеральную и радикальную партии, но и социализм. Выражение иудейский либерал у нас в большом ходу; выражение иудейские социалисты уже готово войти в общее употребление. Но самое дело, как и во Франции, переходит в их руки; ибо, именно, крайние партии или направления, каковы - социал-демократия и анархизм, у нас не только насквозь ожидовлены, но в два последних десятилетия полнейшим образом сделались орудиями в руках жидов. Этим и объясняется также всюду господствующая расшатанность в сфере политики, и здесь снова подтверждается добытое нами общее положение, что с начала и до конца истории, благодаря иудеям, политика не могла быть и не была чем-либо иным, как отсутствием политики и изменою всем лучшим побуждениям. Всего менее, конечно, встретишь здесь действительно здравого, да и то бывает всегда не вполне здраво. Но гнилью, и особенно социальною и политическою гнилью, иудейский элемент всегда был очень богат, так что восход иудейского солнца на политическом горизонте неизменно, означает упадок и порчу народов и обществ, которые не смогли оградить себя от этой заразы.

Дата добавления: 2015-08-02