Вопрос о способности к науке, литературе и искусству 4 страница

8. До сих пор мы высказали только отрицание всякой способности у иудеев, к науке и к искусству, но высказали еще слабо. Переходя к практическим недостаткам, а, соответственно этому, и к положительно вредным свойствам иудейской национальности, мы находим весьма уместным кратко указать на несомненные наклонности к помешательству и к соответственной националистической или, выражаясь по-модному, к иудейски-шовинистической мании величия. Подобно тому как, согласно нашим исследованиям и соображениям, бывают некоторого рода извращения в половой сфере, последнее и глубочайшее основание которых заложено в половых склонностях и в устройстве половых органов всякого животного, хотя они ясно выступают только при известных обстоятельствах и в ярко квалифицированных случаях, так точно нужно допустить и согласиться, что есть и своего рода расовые и племенные помешательства, если желательно всюду правильно оценивать и основательнее, чем доселе было, объяснять факты состояний народа и народов. Правда, слово помешательство звучит резко, и в значительных индивидуальных случаях совершено иной области, нежели та, которую мы имеем здесь в виду (именно, при характеристике математиков), во избежание резкости и, как мы тогда думали, поступая более соответственным образом, мы употребили слово "извращение духа". С тех пор наглость рассматриваемого вида более совершенной паранойи научила нас, что всюду с этою проблемою лучше всего можно справиться, если, не слишком разбираясь в ранговых различиях, сразу откажемся без всякой нужды стеснять себя ложною традицией, и без всяких ограничений или без всякого эвфемизма будем называть вещи их именами, хотя бы на обычном житейском языке эти имена звучали бы даже и очень язвительно.

По отношению к иудейскому народу было бы совершенно некстати должной формы вежливость в критике доводит до такой степени, чтобы, так сказать, сверхприличие переходило в неправду или даже хоть какой-нибудь элемент истины высказывался недостаточно резко. Глупая наглость этой расы требует, напротив, чтобы скорее пересолили, чем недосолили. Нечего также бояться к уже познанной и признанной национальной мании величия прибавить еще признание значительной наличности расового помешательства. Лжи, обмана и фантастики - сколько угодно даже и у лучших семитических племен; но только у шутовского и лицемерного иудейского народа сюда присоединяется и настоящее коллективное умопомрачение специально национального фасона, которое явственно заявляло о себе, с самого начала, в соответственной специфически духовной сфере, именно в кое-каких продуктах и нелогичных обрывках редкостного экстаза и пророчества. Дело только в том, чтобы все это подвести под единственно здесь приличествующую категорию сумасшествия, и таким образом иудейские вещи рассматривать не à la Spinoza, т. е. не sub specie аеternitatis, но в свете диагноза умопомрачений. В этом, весьма хорошо просвещающем, свете и теоретическое и практическое у этого божественного народа является все вылитым как бы из одного слитка. Грубый эгоизм и боговдохновенная суетность, как это всюду аналогично соответствует фактам всяческих умопомрачений и психиатрического или, лучше сказать, психопатического схода с рельсов, - все эти крайности материального и духовного эгоизма не могли иметь последствием ничего иного, кроме известного бреда величия, то в форме филистерского скудоумия и слабосилия, то в форме всемирно-исторически раздутых припадков бешенства и преступности. Соответственное этому умоисступлению освещение связи общего эгоизма с сопринадлежной манией величия и мученичества здесь неуместно, ибо, по нашему мнению, все это - задача, к которой едва только приступили, за исключением одного обстоятельства, но и его можно считать исчерпанным только в первых своих элементах. Но из-за иудеев мы не можем, не портя нашей книги или нашего изложения, ввести сюда, нарушая последовательность изложения, еще особую дополнительную главу о связи между умопомрачающею степенью эгоизма и манией величия и мученичества, а также между различными видами преступности. Но мы хорошо сделаем, не только в отношении к предшествующему но и во всем последующем, если, держась современности, будем помнить, что по отношению к иудейскому племени очень часто приходится иметь дело не просто с обыкновенною ограниченностью и с обыкновенными недостатками, но с элементами настоящей, технически так называемой племенной паранойи, простирающейся даже в деловые спекуляции. Именно, если и иудеи в своих торговых расчетах большею частью стараются заставить других нести ответственность за все свои промахи и оплачивать все свои ошибки, так что и в этом пункте иудейский эгоизм нелегко идет не в такт себе, скорее, остается верен себе и своему прекрасному принципу, - то во всем арранжементе целей и средств обнаруживает часто такую фантастическую спутанность, что приходится только удивляться, как остальные народы до сих пор как будто не видят этого.

Если греков, для краткости, можно назвать народом софистов, то в подобном же смысле и с таким же правом евреев можно назвать народом банкротов, и все та же причина, в силу которой они подвержены умопомрачению, видимо, играет при этом всемирно-историческую роль. Банкроты, как нация, связанная в государственный союз, банкроты по духу со своими универсально теократическими стремлениями, исторические плоды которых доселе все более и более подпадают гниению, и им остается испытать еще последнее, социальное банкротство, среди народов, и телесное и духовное, чтобы окончательно погибнуть. На вопрос о том, как это совершится, дадут некоторые указания и перспективы наши следующие главы.

Но при всех предстоящих исследованиях было бы хорошо держать в уме двоякую роль, которая связана и должна быть связана с деятельностью эгоистично расчетливого и в высшей степени бессовестного помешательства. Вред, - в духовной ли сфере, или в материальной, - наносимый другим народам каким-либо сумасбродным экземпляром народов, всегда бывает двоякого рода, совершенно так же, как это бывает между отдельными людьми и внутри социальных групп. А именно, если у ограбляемого и ограбляющего субъекта во всех интеллектуальных и моральных приемах будет в распоряжении хоть сколько-нибудь животного эгоистичного ума, чтобы всегда и всеми средствами обеспечивать себе личные выгоды, то фиаско какого бы то ни было предприятия, материального или духовного, не кончается только тем, что наносится ущерб непосредственно этому параноэтичному сумасброду, а напротив того, разореньем других оно приносит и своего рода пользу. То, что злостные банкроты припрятывают для себя, в конце концов, и именно коллективно, действует как усиление денежного могущества их племени, и тем больше, чем больше разорение, причиненное обманутым жертвам и среди других народных элементов. Не только то, что приобретает, все равно - как, одно лицо, но и то, что оно заставляет терять других, определяет своею абсолютною силою и свою относительную силу. Итак, не только то, что иудеи похищают у других и присваивают себе, но и то, что они фантастическими ли сумасбродствами или моральным помешательством, причиняют такими потерями, которым соответствует не собственная их выгода, а лишь всеобщее и всестороннее разоренье, - все это посредственно ведет к их выгоде, ибо оно повышает, их относительную силу, т. е. повышает засилье их накраденного богатства. Экономическое слабосилие других, которое они поддерживают неудачами и надувательством, делается таким образом элементом собственной их силы, так как добываемое ростовщичеством богатство может дать больше в такой среде, куда, так сказать, сумасшедшее и надувательское хозяйничанье внесло разоренье, нежели в такой среде, которая хотя и ограбляется, но сама не привлечена к положительному участию в разоряющих предприятиях.

Аналогично этому обстоит дело и в духовной области, и здесь, к сожалению, оно получило всемирно-историческое значение, в сравнении с которым значение материальной области, т. е. экономических нарушений есть не больше, как мелочь, по крайней мере с высокой точки зрения, на которой стоит наше исследование. Историческое распространение разуму противных вещей, гандель септическими идеями других народов, который все такие, вместе и разлагающие и сумасбродные духовные товары с иудейскими этикетками и, для лучшего сбыта, под чужими флагами пускал в обращение между людьми, а под конец выдавал как общенародную потребность, - этот гандель, возникший еще в Палестине и отсюда чрез посредство всякой расовой помеси и расовой порчи греческого и римского мира распространял целые тысячелетия свой обман, даже этот духовный товар потомству этих исконных торгашей доставил двоякого рода выгоды, поскольку их самих, хотя бы просто в силу их ограниченности, этими инфекциями и ими же распространяемыми сумасбродствами нисколько не затрагивал, а другим народам давал в волю наглотаться этого яда, который в собственном сумасшедшем доме иудейства мало-помалу изготовлялся и выделялся. Таким путем возникло перемещение интеллектуальных сил, никоим образом не соответствующее естественным задаткам, а основывающееся единственно на искусственных пертурбациях, которым подпадали именно более грубые, но и более свежие народности по своей неопытности и легковерию. Но эта, руководившая нас в наших исследованиях основная мысль разрешает и кое-какие практические загадки, если только систематически привести ее в связь со всеми ее материальными и политическими последствиями и эту связь всегда сохранять. Наши рациональные и исторические анализы потому и последовательны, что в них мы никогда вполне не отделяем этих двух сторон расовых и народных вопросов - тонко-духовной и грубо-материальной.

Дата добавления: 2015-08-02