Народные средства против еврейского засилия 11 страница

Что же чувствуют и что думают погрязшие в глубочайшем грубом суеверии евреи, совершая этого рода убийства и употребляя добытую таким образом кровь. Об этом, натурально, мог бы поведать только тот, кому удалось бы незаметно подслушать их при исполнении ими этих художеств, и вообще осведомиться, как сами они отзываются обо всем этом. Самый предрассудок мог бы поведать нам кое о чем, чего ни как нельзя заключить из доступных нам фактов. Тем не менее, о действительном ядре дела можно составить себе вполне достоверное представление. Очевидно, трактовать нееврея как вещь бесправную по сравнению с евреем, выпускать из его тела кровь и употреблять, эту кровь, на пользу еврею, даже поглощать ее и воплощать телу еврея, - ведь это, так сказать, дьявольское наслаждение. Следовательно, это - своего рода кровопролитная оргия чувства архинасилия и настоящего, не просто символического, пожирания. Но есть здесь также и нечто символическое, хотя я не ногу поручиться, на какой степени образования еврейства символ этот выступил с полным сознанием. Во всяком случае можно думать, что совершаемое евреями выпускание крови из нееврея есть символ того высасыванья крови, о котором многое могли бы порассказать народы всех времен, разумея под этой кровью то золото, которое текло и течет в их жилах.

Однако, главным делом остается нечто более общее, и можно думать даже, что оно совершенно независимо от примеси суеверия. От колоссального, всему иному враждебного еврейского эгоизма, - хотя, конечно, лишь в его злейших выпадах и в беззаконнейших степенях, - очень можно ожидать изобретения - поддержать и усилить, закланием неевреев и употреблением их крови, свое врожденное настроение. Это было бы как бы заявлением о себе пред самими собою; таким образом в тайне праздновалось бы надменное превосходство над остальными народами, и этою тайною практическою демонстрацией пред людьми своего племени и пред соучастниками в злодеянии как бы разрешались все прочие эгоистические деяния. Всякий, кто принимал прямое участие в таком акте заклания, или же делался соучастником непрямо, а путем заведомого поедания хотя бы маленькой частички, - чтобы хватило на всех, - запеченной в хлебе крови, тот этим как бы закалялся ради того, чтобы и в каких угодно делах против не-евреев не испытывать никаких колебаний. В сравнении с подобными актами, все остальное - чистые пустяки, и таким образом эти акты могли иметь значение как бы упражнений, или, пожалуй, как бы образцовых уроков по мастерству проделыванья каких угодно эгоистических деяний.

Кто знаком с этою умственною анатомией преступления и как бы с логикою преступлений еврейской расы, того едва ли удивит взволновавшее весь мир Тиша-Эшларское дело 1882 г. На этот раз печальная участь быть убитою евреями в синагоге постигла одну молодую девушку. И с этим должны были согласиться, как следовало из судебного разбирательства дела, все рассудительные и понимающие что-либо в деле, кто бы они ни были, если только они не давали вводить себя в заблуждение прессе, или если не подпадали безусловной вере в непогрешимость или в неповинность всяких судебных приговоров. Еврейство, желавшее всеми средствами потушить дело, оказывало в этом смысле давление почти на всю прессу, и даже в большей или меньшей степени оказывало влияние и на неподвластные себе органы, и хотя и дождалось оправдательного приговора, но лишь ценою такого хода процесса, что характер его в истории самой юстиции должен был быть важнее, нежели сама по себе и для еврейского вопроса целая дюжина удавшихся убийств. Тогдашний процесс, имевший место в Венгрии, и разыгрывавшийся перед Европою и всем миром, при вмешательстве высших государственных органов, не только воочию показал, как велика сплоченность гебраизма, всеми средствами давившего на юстицию, но дал в руки весьма опасные указания для суждения о том, на какие силы истинного правосудия можно еще рассчитывать в Европе, чтобы в других случаях и в других местах можно было опереться на них против всяких еврейских посягательств на самую юстицию.

Лет десять спустя и в Пруссии всплыло одно дело в том же роде как и Тиша-Эшларское: в Ксантене найден был убитый мальчик, с выпущенною из него кровью и с порезами на шее, сделанными по всем правилам ритуального убиения. Что касается поведения суда в этом деле то - дело в Пруссии необычайное - послышались громкие жалобы, так что, если бы потребовали моего мнения, я должен бы был, как наименьшее требование, заявить о необходимости дополнить процесс гласным предварительным следствием. Раз уже кое-кому приходит в голову, что имеется, так сказать, еврейская каморра в известных случаях мешающая необходимой свободе юстиции, и даже с успехом парализующая ее действия, то, в виду кое каких гласно заявляемых и никем неоспариваемых обстоятельств, таким предположениям удивляться нечего. В стране, когда то славившейся относительным достоинством юстиции, в Пруссии Фридриха Великого и его примерных наказаний подкупных судей, после бисмарковской эры было, бы хорошо, а, быть может, в некоторой мере и возможно, общество, обеспокоенное насчет корректности и добросовестности юстиции, снова решительным образом успокоить, - замечание, которое я делаю отнюдь не только в отношении к последствиям случая Ксантеновского убийства, но распространяю также и на состояния адвокатуры и вообще на многое другое в сфере так называемой практики правосудия.

С тех пор как мною написано было все вышеизложенное о Тиша-Эшларском деле, со всем к нему относящимся, и предъявлено было публике, чтобы, она все это могла взвесить, положение дела по отношению к этого рода кровавым убийствам обострилось двумя случаями объективно самого тяжкого рода. В Богемии, в лесу близ Польны, была зарезана молодая чешская девушка, а спустя год после этого, в недобрый последний год XIX столетия, очевидно, подобным же образом зарезан был гимназист в Конитце, опять, как и в ксантеновском случае, в одном из городов Пруссии, но на этот раз не в западной, а в восточной Пруссии, где особенно сильна примесь иудейского и польского элемента. Но еще больше, чем самым этим убийством, цель которого всем была ясна, население, и не только местное население, встревожено было попустительством полиции и юстиции, вследствие чего целый месяц тянулись демонстрации, так что правительство вынуждено было держать наготове чрезвычайные военные силы. В Польне, по крайней мере, дело кончилось осуждением присяжными, за которым, само собой разумеется, как и в случае других подобных иудейских преступлений, последовала кассация приговора центральною инстанциею в Вене. Но в Конитце, не смотря на то, что внешним образом приняты были как бы все меры, несмотря на громоздкий аппарат следствия, которое, правда, пущено было в ход слишком поздно, наружу ничего не вышло. По-видимому, в истории так уже твердо установилось, что правосудие народной мести - за кровавое убийство - в форме юстиции невозможно. При следствии даже, по большей части, точка зрения на такие убийства как на убийства ради выпускания крови признается едва допустимою, не говоря уже о том, чтобы признавалось возможным руководиться ею при дознании, как бы определенно предлежащие факты ни говорили ближайшему и непосредственному чувству. Заключение центральных инстанций, обыкновенно в изобилии снабженных представителями иудейской крови, - вот, вообще, те методические средства, помощью которых - свежая непосредственность расследования дела на месте, а также хорошо осведомленного в местных делах, здравого и честного народного разумения, обыкновенно, как вещь, якобы, в формальном отношении шаткая, игнорируются. Да и чиновники, отряжаемые центральною полицией, косвенно тянут сторону жидов.

Что касается народных демонстраций, то нечего удивляться появлению их там где обычные правовые пути не создают ни удовлетворения, ни успокоения. По меньшей мере, нечего ожидать, чтобы народы могли сдержанно относиться к происшествиям вроде здесь рассматриваемых, не реагируя на них тем или иным способом и не давая своему мнению того или иного видимого выражения. Далее этого дело пока не дошло, но в качестве народного средства в отпор этому злу простые демонстрации значат не особенно много. Натянутое состояние этим путем не прекратится. Да для арийских народов, - что ни говорите, - не может не считаться позором безнаказанное попустительство такого антиарийского образа действия и глупой наглости евреев, доводимой до таких омерзительных форм.

3. Наглому отрицанию евреями ритуальных убийств отвечает всплывшая в последние годы столетия параллель, состоящая в том, что они, - и очевиднее всего - во Франции, - приняли под свое крылышко измену и при этом юстицию превратили в юд-стицию, а вообще французскую республику, очевидно и несомненно, в иудейскую республику. Что народ Иуд, т. е. народ предателей, производит из своих недр изменников отечеству, и что этот народ этих изменников всеми средствами защищает и даже выдаст их мучениками и жертвами милитаристического и шовинистического судопроизводства, то это, в виду еврейских традиций, вещь совершенно понятная. Только размеры, какие это делоприняло, и мировой отголосок, какой оно себе нашло, достигли крайних пределов, до которых универсально наглые и кроме того глупо-наглые иудейские деяниядо сих пор еще не достигали. В самом деле, на классической почве освободительных попыток, в уже более столетия борющейся с эпилептическою стороною революции Франции, как плод тамошней кажущейся свободы и полусвободы вырос иудейский биржевой режим, и этот режим был настолько глупо нагл, что в 1898 г. не стеснялся приподнять маску афишированной гуманности и свободы, чтобы можно было разглядеть все ничтожество и весь позор народа, которые выступили на свет Божий в заступничестве за изменника отечеству Дрейфуса и в сопутствующих процессах, как напр., в прогремевшем на весь свет процессе Золя. Если бы вместо "на весь свет прогремевший" мы сказали "на весь мир ошельмованный", то этот сопутствующий данному случаю позор для народа не составил бы и сотой доли того, что он означал в действительности и по своему действию. Если когда царь крыс иудейской прессы, с миллионами своих хвостов, играл роль и жесточайшим образом морочил народы и народ и самым бешеным образом издевался над ними, то это было именно в этом дрейфусовском процессе, с его, воистину, комичным отголоском во всем мире. Это дело показало нам, до какой степени и до каких размеров дошла каморристически публицистически воспитанная солидарность евреев во всех случаях и во всех социальных слоях, особенно же в классах интеллигенции и литературном и как хорошо умеет она разрастаться, все и вся обманывая ради своих целей.

Этот дрейфусизм и золаизм, как можно бы было назвать эту вещь, судя по внешнему, но принимающему мировые размеры комплексу симптомов, прямо затмил предшествовавший ему панамизм, персонажи которого работают и здесь, и, по крайней мере относительно, разжаловал до степени сущей безделицы. Еще никогда иудейская надменность и бесстыдство не проявлялись пред лицом Франции и всего мира в такой литературно-грубой форме, как в этом, - говоря свойственным Иудеям напыщенным языком - как в этом процессе процессов и скандале скандалов. Да, да, Франция, и даже все народы, куда только досягает газетный благовест, могли бы затянуть песнь песней о том, чего требовал от них по этому делу иудейский унисон. Они могли бы сложить собственную современную книгу книг о том, сколько чудовищной лжи вынесено было на сцену, чтобы сфабриковать так называемое общественное мнение в угодном иудейским интересам смысле. С манерами тявканья и божбы торгующего в разнос жида, там, где прежде только в исключительных случаях можно было слышать задорное пение галльского петуха, там уста под иудейскими носами клеветали и божились на весь мир. Все грязные литературные задворки с нравственною заразою своих лакейских романов, все это поставлено было на ноги, чтоб спасти иудейское дело и чтобы скрыть иудино предательство. Жидки смогли эту свою золаизированную дрейфусиаду вспучить не просто в главное государственное дело, а в главное мировое дело, прямо так, как будто бы случай их первородного греха вышел в свет в новом, улучшенном и увеличенном издании в этом жидовском fin de siecle, в роскошном переплете с золотым обрезом. И в самом деле, этот золотой обрез, вместе с всемирным пресс-папье, был главным средством, которым эти новомодные Маккавеи, если не блистали, то все-таки, по крайней мере, всюду и во всех углах совали во все ничего не ведающие или не защищенные глаза.

Кто еще не имел никакого количественного представления о том, как далеко хватает сила иудейского союза, тот мог бы составить себе такое представление на этом чрезвычайнейшем скандальном случае. Но если народы, не именно их более образованные слои, а наконец, и народные массы, имея перед собою подобные случаи, все-таки в своих отношениях к евреям не стали умнее, то помочь им едва ли возможно. Однако, по крайней мере на долгое время, такого высокой степени отупения и такого равнодушие допустить нельзя, иначе все может придти в абсолютный упадок и, попросту говоря, все придется бросить на произвол судьбы. Но мы еще очень далеки от чего либо подобного, и только держимся того мнения, что нужно некоторое время, чтобы эту столетнюю спячку, и даже, в духовном отношении, тысячелетнюю, сменить просвещенным пробуждением. Лицемерное гуманничанье, вместе со столько же лицемерною, как и сентиментальною филантропией, были тем, что, в соединении с насквозь ненатуральною и фальшивою игрою в равенство, там где его не было, - вот что было причиною добровольного бессилия современных народов, и таким образом нас, арийцев, отдало во власть наглостям еврейского происхождения, и дало евреям возможность, в полном смысле слова, натянуть нам нос. Раз еврея тянут к суду способом, не отвечающим этого сорта преимуществу, то еврейство начинает вести себя так нагло, как будто бы оно - не иное что как важнейшее и самодержавнейшее государство и как будто бы оно имеет какое-то право, каждого из своих членов, буде это ему угодно, освобождать или, лучше, укрывать от юрисдикции других народов. В отпор такой избранной заносчивости уместны и избранные же средства, и прежде всего нужно всюду подавлять иудейское мнение, будто свобода состоит в свободе евреев совершать свои преступления. Пароль vive le crime, сделавшийся более или менее тайным иудейским девизом, а иными свихнувшими с ума, особенно же некоторыми морально-запутавшимися, выражаемый открыто, прямо с бесстыдною откровенностью, нужно преследовать всюду и во всех формах, где только он ни проповедуется, духовно ли или в действиях, и должно прямо выставлять на вид его враждебность всему человечеству.

Но при этом необходимо остерегаться видеть ядро еврейского вопроса в материально хозяйственной и чисто социальной области. Центр тяжести вопроса не здесь, а как раз в противоположной этому, в собственно духовной сфере. Материальная сторона, как бы важна она ни была, является лишь вторичным действием первоначальных причин, представляющих духовно человеческое в его всеобщности и, специально, как элемент квази-религиозный. Мы устранили бы, и даже поставили бы верх ногами весь еврейский вопрос, если бы захотели сделать из него вопрос чисто экономический и социальный. И даже собственно политическая сторона вопроса, как особенно наглядно поучает нас судьба Франции по завершении иудейского столетия, - одна эта сторона сама по себе еще не имеет решающего значения. Иудейское управление вовсе не есть там управление, играющее второстепенную роль, вовсе нет, его представители занимают первые государственные амплуа и руководят делами страны, проникая в изобилии всюду, до армии включительно. Оно имело смелость помиловать дважды осужденного Дрейфуса. Но и противная партия, партия франко-националистов, усеяна жидами и, в дополнение ко всему этому бедствию, ими же и руководится. Так что если бы очевидное разложение тамошней государственности можно было счесть решительным уроком и относительно всего на свете, то можно бы было отчаяться во всяком национально самостоятельном существовании народов. Но духовные основы лучшего существования человечества коренятся глубже и могут перевесить и формально политическое саморазложение государств, и снова привести в равновесие, опираясь на иные новообразования. Великая французская революция была делом слишком поверхностным и односторонне политическим; более радикальные преобразования у других народов могут устранить этот роковой недостаток, если не забудут и духовной стороны и станут на якоре действительного права, обеспечив себе таким образом лучшую позицию. Ухватившись за настоящее и действительное право, можно уже будет воплощенные в иудейской расе преступления и не принимать за право и не дозволять ей отстаивать их как таковое. Ныне в духовной области царит такая распущенность, что, как ни противно здравому смыслу и ни нелепо звучат эти слова, но - всюду стараются защищать право на преступление.

4. Вся история показывает нам, что народные средства, которые применялись относительно евреев, совершенно не достигали цели. Одним из сильнейших, как казалось, средств было разрушение Иерусалима и Иудеи римлянами. Но чему же могло особенно помочь это разорение гнезда, когда выводок давным-давно расползся по всему свету и по римскому государству! Только истребление всей национальности могло бы избавить тогдашний мир от этого ползучего зла. Однако, стремление римлян к господству, благодаря чему это всасыванье всех народов вело все к большему вырождению и к упадку их собственного государства, клонилось скорее в противоположную сторону и довольствовалось разрушением городов и государств даже там, где лучшие мотивы имели бы в виду и совершенно иные цели. Также и кое-какие внутренние меры римлян против пропаганды христианства, которую вначале вели одни евреи и особенно чернь, не могли никоим образом помешать дальнейшему распространению и расползанию этой расы во все стороны. Загнившееся римское всемирное государство оставалось именно тою почвою, на которой и должна была хорошо разрастись эта живущая грабежом и обманом национальность.

Кроме того, раз христианство одержало верх, то, несмотря на кое-какие домашние передряги с мозаизмом, оно всегда, даже и в средние века, должно было служить щитом гебраизму. Средневековые, а частию и позднейшие, народные вылазки против евреев, вполне оправдываемые положением дела, христианским духовенством намеренно истолковывались и направлялись так, как бы это были религионистические движения. И изгнания из данной местности мало помогали делу, так как евреи всегда умели позднее снова проползти туда, откуда были выгнаны. Изолирование их в гетто, т. е. в особые кварталы, - и к этому их всегда принуждали, - правда, в известной степени, отдаляло их от остального населения, но только теснее сплачивало их друг с другом. Оставалось так же зияющее противоречие в том, что одного из них чтили как основателя религии, а народ, к которому он принадлежал, осуждали. Славословить дух, а с телом, из которого этот дух, по преданию, возник, вести войну, в этом всегда, чувствовалась какая-то дисгармония. Никакое суеверие, никакая теория о теперь отверженном, а когда-то так называемом народе Божием, никогда не могли примирить этой непоследовательности и этого противоречия. Должно бы было сделать нападение на самый этот неуместный дух, т. е. осудить и упразднить самое христианство, чтобы уже можно было затем бесповоротно покончить и с телесным еврейством. Из одних стран изгонять их, чтобы они отправлялись в другие, - средство это и недальновидно, и обманчиво.

Сюда же относится и весьма распространенное народное заблуждение, что-де иудеи жили в Палестине, и хорошо было бы, чтобы все они снова туда же выселились. Если кое-какие иудеи старой веры еще носятся с своею мнимою славою, которая, будто бы, покрывала их главы в древности, и потому мечтают о восстановлении Сиона, то это еще понятно. Но если другие народы захотели бы посодействовать им в этом, то это было бы просто глупо. Так называемые современные сионисты стремятся использовать эту мечту других народов, чтобы осуществить некоторого рода Сион на акциях, что, как говорят, уже подготовляется их банками, они не прочь привлечь к участию и не еврейскую публику, и все это выдать за решение еврейского вопроса. Если бы нечто подобное было, вообще, выполнимо, то исполнение этого бреда означало бы только усиление еврейского могущества. Та змея, которая теперь извивается по всему свету, получила бы таким образом своего рода голову, и тогда этот захват народов ее кольцами и это проникновение в народы должны бы были сделаться еще вреднее и опаснее, чем было до сих пор. Итак, будем довольны и тем, что римляне уже покончили с еврейским Иерусалимом, новый же Иерусалим, по-византийски гальванизированный и населенный турками, был бы пустым звуком и язвительною карикатурою на историю. Было бы странно со стороны современных и лучших народов еврейской змее, которая к стыду и ко вреду этих народов так долго влачила свое существование, - этой змее приделать еще новую голову. Это значило бы повернуть историю вспять, и затем сделать необходимою новую чистку, вроде той, какую когда-то произвели римляне. Это значило бы возвратиться к началу, тогда как покончить с этим делом нужно в ином и более решительном роде.

5. Ожидать потребного радикального лечения теперь или в недалеком будущем от правительств, значило бы не знать света и государственных состояний, как они отныне, с окончанием столетия, представляются тому, кто не дает места никаким обелениям и послаблениям. Да и опыт достаточно научил нас, чего вообще можно ожидать от правительств. За редкими исключениями, к каковым принадлежит Фридрих II прусский, который о жидах быль одного мнения с Вольтером и, по меньшей мере, не давал им хода, хотя и ему удалось лишь в слабой степени противодействовать им и только в частностях становиться им поперек дороги, - за исключением таких единичных случаев, потентаты и правительства, вместо того, чтобы думать о защите своих народов от евреев, скорее, - сперва в виду городских сборов, а потом в виду и других услуг или мнимых выгод, - занимаются прямо защитою евреев. С разных точек зрения можно бы было последнее отношение прямо назвать отдачей наций на ограбление их жидами; да оно по большей части и есть разрешение пронырливому хищному типу вести более или менее свободно свою истребительную деятельность, подвергающую опасности имущество, а косвенно, если только не прямо, и жизнь других народов.

Как далеко даже в наше время простирается влияние иудеев на различнейшие правительства, это совершенно наглядно показал в 1878 г. пример берлинского конгресса, на котором Дизраели и Бисмарк, или, как можно бы было сказать смеха ради, Дизраели и Бис-раели, подали друг другу руку, чтобы навязать Румынии так называемую еврейскую эмансипацию как предварительное условие дальнейшего устройства этого государства. Таким образом на румын, у которых гостит громадное иудейское население, взвалено было колоссальное иудейское бремя, которое они кое-какими увертками в параграфах своей конституции смогли только чуточку облегчить себе. Так услужливым выказал себя в отношении к еврейским домогательствам тот самый Бисмарк, который уже в ближайшие затем года с такою же беззастенчивостью сделал попытку воспользоваться и так называемым антисемитизмом, - по большей части с юнкерскою окраскою и с христианскими минами, - воспользоваться для своей внутренней партийной и выборной политики, но затем от этого предприятия отказался, когда оно оказалось политически не очень плодотворным. Однако и раньше, при его управлении, иудеи праздновали свой первый юбилей; прямо благодаря его покровительству, при чем они пели ему хвалебные гимны, а он взыскивал их своими милостями, их впервые начали принимать на службу, и они на пользу себе начали законодательствовать и в парламенте! Сам он в еврейском вопросе был так несведущ, что думал, что решение его возможно путем сплавления немцев с жидами, очевидно, по образу женитьбы юнкеров на жидовских деньгах. Сверх того, он страдал, правда, несколько бледною, примесью христианских мыслей, которая, ведь, вообще все феодальное сословие и государства, поскольку они находятся под влиянием этого сословия, делает неспособными дать еврейству действительный, не говоря уже - сплошь решительный, отпор.

Но еще более решительный урок дает Франция, где в конце столетия правительство не только находится под иудейским влиянием, но прямо и очевидно это есть еврейское правительство, которое передало иудеям по крови, и даже иудеям по религии, и армию во всех направлениях и во всех отношениях. Этим я не хочу сказать, что этого рода шествия к упадку и соответствующего государственного саморазложения не представляли бы в сильной степени и другие страны, а чтобы и у нас теперь нельзя бы было указать прямо достойных внимания аналогий. Однако, по ту сторону Вогез все это виднее, и в дореволюционном веке, который прямо нужно назвать иудейским веком, все это заострилось до самой бесшабашной наглости. Говорить там о мероприятиях в тех видах, чтобы устранить господство над правительством в партиях, в парламенте и в гешефтах незначительной по сравнению со всем населением группы иудеев, число которых прежде констатировалось статистически, а теперь определяется примерно, - чтобы устранить их влияние путем личных ограничений и остракизма, было бы бесполезно; ибо там, где уже нужно говорит l'Etat c'еst le juif там,вся машина уже расшатана и уже настолько в еврейских руках, что работает только для еврейских целей. Но нечто подобное приблизительно находим и где угодно в других местах, что же касается наших собственных состояний в Германии, то я должен отказаться рассчитывать на какие-либо мероприятия и средства, если обращаться за ними придется к правительственному механизму, к парламентаризму и вообще к государству. Таким образом нужно оставить в стороне исследование многого такого, что в практическом главном пункте только тогда могло бы сохранить смысл, когда бы приходилось считаться не с ожидовленными, по существу, правительствами. Во всяком случае, истинный антигебраизм с давних пор должен был составлять принадлежность оппозиции; только это имеет еще большее значение, когда перед лицом собственно иудейских государств или таких государств, которые уже находятся в предварительной стадии к этому, ему приходится отказаться от всяких расчетов на правительственную помощь, ибо при господствующих обстоятельствах такая помощь - вещь невозможная.

6. Но если на правительственные средства и шаги против иудеев рассчитывать почти нечего, пока состояния в государстве таковы, как они есть, или даже ухудшаются еще более, то и нельзя возлагать никаких надежд на меры, выполнимые единственно в предположении, что к вашим услугам стоят правительства сильные в антиеврейском смысле или, по крайней мере, способные дать поддержку. Мною предлагаемое средство состоит в медиатизации иудейских денежных тузов и банковых засильничеств. Как в политической сфере мелкие князьки и феодальные владыки поставлены в зависимость от новых государств, точно так же и эта общественная денежная сила, сосредоточенная в руках евреев, т. е. вся эта спесивая иудейская финансовая знать, должна быть поставлена под контроль государства, которое для заведывания их богатствами должно поставить кураторов, а под конец и совсем поставить их в полную зависимость от государства. В самом деле, с верховными правами государства отнюдь несовместимо, да, кроме того, разорительно и для народа, это прямое или непрямое господство над обществом отдельных иудейских персон или институтов, располагающих миллиардами, - господство, которое становится не только государством в государстве, а очень часто государством над государством, и, можно бы было смеха ради сказать, - стремится корчить из себя сверхчеловеческое сверхгосударство.

Да, иудейское богатство в целом, - мы говорим не о выдающихся частных случаях, - любуется уже собою в роли надгосударственного засилья. То, что раньше назвал я осторожно расовою экономией иудеев, образует здесь фундамент, а возникшее из этой расовой экономии денежное могущество евреев уже само по себе есть факт, вызывающий беспокойство. Основою ему служит вовсе не приобретение в обыкновенном смысле слова, а по большей части богатство, созидаемое путем обмана и вообще путем скверной практики ограбления народов. Односторонние абстрактные народохозяйственные учения, которые почти всегда считаются с нормальным ходом вещей, в области своих общих естественных законов хозяйственной деятельности громадное влияние обмана оставляют без всякого внимания. Экономическое распределение благ совершается также, так сказать, по естественным законами обмана, т. е. по образу действий всяких дрянных личных ли, или вещественных, средств и сил присвоения. Завоеванию в сфере политики соответствует пронырство, лукавство и захват в хозяйственной сфере. Этим евреи во всемирной истории всегда отличались, и то, что я, как упомянуто, разумел, говоря приличным и высоким слогом, под именем расовой экономии, было и есть в главном деле почти не иное что, как система торгашеской лжи и обмана.

Сверх того, для нашего персоналистического образа мышления само собою понятно, что вовсе не торгашеская деятельность и не сила капитала сама по себе есть то, что ведет за собою такую высокую степень обмана и ростовщического ограбления, каковую всюду и всегда проявляли евреи. Деятельность эта дает только случаи, но личные расовые наклонности и в них элемент пронырливого хищного животного, - вот что сообщает этой деятельности воровской и хищнический характер. Напротив того, мы ничуть не погрешим против принципа собственности, если такие присвоения признаем не как приобретенные правильно, но будем усматривать в них штучку несправедливой всемирной истории, которая также всемирно-исторически подлежит отмене с вознаграждением всех потерей и убытков. Однако, последнее было бы лишь относительно слабою мерою в области, где в конце концов и в последнем результате речь должна идти не о том, чтобы нанести удар только имуществу и обладанию, но - и личному корню в личностях. По этим кратким указаниям можно оценить, что за двадцать лет до конца столетия предложенное средство медиатизированья еврейских финансовых тузов, хотя само по себе и не теряло веса, но при бессилии все более и более тем временем ожидовлявшихся государств, а сверх того и в виду необходимости чего-либо более решительного, должно было утратить применимость и значение. Судя по тому, как стоит дело в начале нового века, нужно бы было скорее ожидать медиатизированья государств иудейским финансовым миром, нежели наоборот. Бессилие государств при столкновении с иудейскою кровью, с такою очевидностью обнаруживающееся в делах, ритуальных убийств, проявляется и в почти немощном подчинении иудейской денежной силе и всяким художествам по денежной части, до того, что почти во всех странах уже давным-давно финансами управляют даже министры из евреев. Каким же образом в виду всего этого можно рассчитывать на мероприятия, при которых сразу же предполагалось изгнание еврейской крови отовсюду, где уже она добралась до руководящих мест!

Дата добавления: 2015-08-02