Противоречивые геополитические стратегии

Трагедия Второй мировой войны стала следствием титанических усилий разных стран в борьбе за мировое господство. Британцы использовали свою традиционную стратегию: разделение континентальной Европы и контроль морских путей. Беспрецедентное решение Черчилля объединиться с США, более сильным из противников, против Германии, более слабого, было сделано в расчёте на то, что это единственный способ, позволяющий Британской империи остаться лидирующей мировой силой.

Это был первый случай в истории дипломатии британской политики баланса сил, когда она объединялась с сильным врагом против слабого. Такая стратегия была весьма рискованной. Но Черчилль и его союзники из «Круглого стола» были реалистами. Они понимали, что империи приходит конец, и она может поддерживать своё могущество только неявно, через «личные отношения» с Вашингтоном. Однако «личные отношения» между Черчиллем и Рузвельтом весьма осложнились благодаря тому, что США сами смогли стать лидирующей мировой силой.

Элита США, сплотившаяся вокруг Рокфеллера и Уолл-Стрит, уже провела внутренние обсуждения и договорилась, что все потенциальные европейские конкуренты должны быть уничтожены во взаимной бойне. Целью было уничтожение, прежде всего, возможностей немецкого Третьего Рейха, который неизбежно заполнил бы вакуум силы в Центральной Европе, возникший из-за ослабления Франции и её союзников.

Рузвельт поддерживал секретную переписку с Черчиллем задолго до вступления США в войну в декабре 1941 года. Черчилль, со своей стороны, будучи умелым проводником имперских интересов Британии, манипулировал своими связями с американским президентом, чтобы получить максимум выгоды для Англии, стремящейся начать открытую войну на континенте.

Рис. 11. Для британских геополитиков доминирование Германии в Центральной Европе было недопустимо, кто бы ни был на тот момент канцлером

Оппозиция Гитлеру внутри Германии, как из числа промышленников и финансистов, так и из высшего военного командования, имела свой геополитический план – предпочесть экономический империализм, а не военный. Они были сконцентрированы на «мирном проникновении» на восток Европы, «Дранг нах Остен» («Натиск на восток»), включая в том числе, при некоторых условиях, возможность образования альянса с СССР. Стратегия «лебенсраум» («жизненного пространства») Гитлера, наоборот, призывала к грубому военному порабощению славян с расчётом захватить те же самые территории не экономическим, а военным путём. (5) Конечная цель для обеих групп Рейха была одной и той же – подчинить Евразию, её «жизненное пространство». А в это же время в США Рузвельт, Рокфеллер, Прескотт Буш, Совет по международным отношениям и их сторонники разрабатывали свою стратегию войны.

Их стратегия, существенно отличавшаяся от британской, состояла в «поддержке» и использовании Гитлера, чтобы раз и навсегда сокрушить Германию, ликвидировав возрождающуюся угрозу своему собственному «американскому жизненному пространству». Цель этих людей состояла в установлении американского мирового господства на обломках Германии, Британии и сталинского СССР. Рокфеллер и его дружки были не более «прогерманские», чем «пробританские». Они поддерживали Американский век и были пророкфеллеровские в самом монархическом смысле этого слова.

Когда было нужно, они создавали тактические альянсы и с нацистской Германией, и с СССР, и затем с Британией. Это был всего лишь вопрос выгоды – тактические маневры в стратегической гонке к цели: американской гегемонии, своему «американскому явному предначертанию», своему «жизненному пространству».

Военная «ошибка» Гитлера

Фриц Гессе, советник Риббентропа, специалист по Англии в МИД Германии, полагал, что принципиальным недостатком военной стратегии Гитлера было фатальное непонимание британской геополитической аксиомы. Гессе имел необычайно богатый опыт для понимания того, что думает британская элита о немцах. Он много лет прожил в Англии и работал в должности пресс-атташе в немецком посольстве в Лондоне с 1935 по 1939 годы. После 1939 года он был отозван в Германию в штаб-квартиру Совета по взаимоотношениям с Британией и проработал в нём до конца войны.

Гессе писал в своих послевоенных мемуарах, что Гитлер так и не смог понять, почему Черчилль отказался даже рассматривать предложения Германии по разделу мира, хотя в тот момент было вовсе не очевидным даже само выживание Великобритании. Такие «сделки», которые Гитлер описывал ранее в «Майн Кампф» (6), позволили бы обеим империям – Британской и Германской – разделить мир без участия Америки.

Гитлер и его окружение, очевидно, не смогли понять того простого факта, что, поскольку Германия стремилась стать основной державой в Евразии, она будет представлять прямую угрозу британскому доминированию вне зависимости от того, кто ею управляет, и потому, с британской точки зрения, она неизбежно должна быть уничтожена.

Приказ Гитлера в мае 1940 года о трёхдневном прекращении огня в тот момент, когда его Вермахт^[26] решительно и успешно оттеснял объединённые войска Британии, Канады, Польши и Франции к морю у Дюнкерка, поверг немецкое командование в шок не меньше, чем Черчилля. (7) Причина, считает Гессе, была простой: Гитлер хотел дать Британии время подумать и согласиться на сделку, прежде чем немецкая военная машина начнёт крестовый поход на Советский Союз. Это была плохо продуманная попытка избежать ещё одной опустошительной войны на два фронта, какой была война 1914 года.

Этим необычным жестом по отношению к Англии Гитлер позволил уплыть через Ла Манш 338 тысяч солдат союзнических армий. «Чудо Дюнкерка», как его пыталась представить английская пропаганда своим гражданам, вовсе не было чудом.

Однако столь же наивными были и участники оппозиции Гитлеру в высшем военном командовании. Фриц Гессе был знаком с большинством лидеров антигитлеровской фракции, так как они обращались к нему с просьбами о содействии в контактах с Англией.

Гессе понимал, что антигитлеровская оппозиция в Германии – в МИДе, среди генералов Вермахта, среди ведущих немецких промышленников и банкиров – тоже не желала признавать важность британской геополитической аксиомы. (8) Британия не могла смириться с существованием сильной и экономически развитой Германии, а уж тем более такой, чьё правительство было бы, несомненно, более «респектабельным», чем при Гитлере. Неспособность осознать этот простой факт обрекла на провал любые попытки совершить внутри Германии государственный переворот против Гитлера. Они полагали, что Англия их поддержит. В действительности всё происходило с точностью до наоборот.

Конец эпохи Чемберлена

Мюнхенский «миротворческий» договор британского премьер-министра Невилла Чемберлена в сентябре 1938 года был последней умышленной попыткой Англии побудить Германию расширяться на восток, а не на запад. Четырёхсторонняя конференция в Мюнхене – Гитлер от Германии, Чемберлен от Британии, Даладье от Франции и Муссолини от Италии – должна была якобы решить судьбу Судетской области, граничившей с Германией и имевшей большую долю немецкоязычного населения. Область была частью Чехословакии, и Гитлер угрожал занять её силой. Переговоры происходили без участия Чехословакии и СССР, и именно поэтому удалось «договориться». Чемберлен и Даладье согласились, что Германия может забрать себе Судеты. В обмен на это Гитлер пообещал не предъявлять больше никаких территориальных претензий в Европе, подписав печально известное Мюнхенское соглашение, передававшее Судетскую область Германии.

Когда же президент Чехословакии Эдвард Бенеш выразил протест против такого решения, Чемберлен ответил, что Британия не желает ввязываться в войну из-за разногласий по Судетской области. Мюнхенское соглашение стало в то время очень популярным, так как казалось, что оно позволило избежать войны с Германией.

Затем в марте 1939 года немецкий Вермахт взял штыками и всю остальную Чехословакию. В этот момент политика Британии на высшем уровне сместила акцент с политики умиротворения на подготовку к войне с Германией, теперь уже с Черчиллем в качестве антигерманского премьер-министра, избранным отчасти из-за того, что он умел налаживать связи с Америкой.

Черчилль въехал в резиденцию на Даунинг стрит, 10, в мае 1940 года. К этому моменту Вермахт уже занял Польшу, большую часть Чехословакии, Австрию, Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию, Люксембург и большую часть Франции. Гитлер создал стратегический военный альянс с Италией. Он также поддерживал дружеские отношения с правительством Франко формально нейтральной Испании. Кроме того, Германия вскоре заключила стратегический договор с СССР по разделу остальной Европы, Пакт о ненападении Молотова-Риббентропа, подписанный в августе 1939 года – так называемый пакт Гитлера-Сталина. Обезопасив таким образом восточный фланг, по крайней мере временно, Германия освободила силы для начала военных действий против Великобритании. Немецкое командование, определённо, ни при каких условиях не собиралось вести войну на два фронта, как это было в 1914-м году.

Для Гитлера пакт со Сталиным был циничным ходом с целью выиграть время перед неизбежным военным вторжением в СССР. Для Сталина это был такой же циничный прагматичный шаг, дававший время перевооружить армию и подготовить государство к надвигающейся войне. Для Британии это была геополитическая неудача, хотя и временная. Англия оказалась полностью отрезанной от всех своих союзников в континентальной Европе, которые имели бы силы и возможность вести большую часть войны с Германией вместо неё. И не было ни одного союзника, который мог бы вести войну совместно с ней, как это делала Франция в 1914 году. В то же время Черчилль знал, что США ещё слишком далеки от идеи посылать свою молодежь на смерть в очередной европейской войне.

Почему же тогда Уинстон Черчилль, став премьер-мини­стром Британии в мае 1940 года не сделал ничего, чтобы поддержать антигитлеровскую оппозицию в Германии? Всё-таки он был главным противником политики умиротворения Чемберлена. А ведь такая поддержка со стороны британского премьер-министра возникающей антигитлеровской оппозиции на этом самом раннем этапе войны в Европе могла не только критически ослабить, но и вообще предотвратить, военную угрозу Западной Европе, а главное – самой Англии, ввергнув Третий Рейх во внутренний конфликт.

Черчилль очень хорошо понимал важность немецкой оппозиции. Ещё до прихода в Военное правительство Чемберлена в сентябре 1939 года на должность Первого лорда Адмиралтейства Черчилль был хорошо осведомлен о попытках части немецкой элиты избежать войны. Поддержи он всеми силами оппозицию Гитлеру, явно или тайно, он мог бы серьёзно отсрочить неизбежное нападение на Англию. В действительности политика Черчилля была прямо противоположной.

Черчилль встречался с большинством представителей высшей иерархии оппозиции, включая Эвалта фон Кляйст-Шмензина, померанского юнкера-аристократа, бывшего двоюродным братом и сотрудником генерала Эрвина фон Кляйста.

Черчилль летом 1938 года приглашал фон Кляйста в своё поместье Картвел на юге Лондона для обсуждения ситуации в Германии. Спустя год, в августе 1939 года накануне немецкого вторжения в Польшу Черчилль проводил собрание в Лондоне, организованное немецкой контрразведкой в лице адмирала Вильгельма Канариса, на котором присутствовал соратник фон Кляйста по оппозиции Фабиан фон Шлабрендорф. Черчилль отлично знал, насколько серьёзна и сильна была оппозиция Гитлеру. (9)

Холодный расчёт Черчилля

Причина, по которой британский премьер-министр отказался поддержать делом или хотя бы вдохновить словом оппозиционеров, стала главным парадоксом войны. Но парадоксом она была только для несведущих в аксиомах британской геополитики.

Чемберлен и Черчилль были едины в стратегически важном вопросе: угроза британским интересам со стороны антигитлеровской оппозиции в армии, среди бюрократии и промышленников была ничуть ни меньшей, если не большей, чем со стороны самого Гитлера. Это, как пояснял Черчилль, вытекало из факта, что оппозиция, избежав разрушительной войны, возродила бы экономическую мощь Германии, обеспечив ей доминирующее положение на европейском континенте.

Советник по Британии при МИД Риббентропа Фриц Гессе отстаивал идею, что до тех пор, пока Германия претендует на доминирование в Евразии, она будет оставаться основным стратегическим оппонентом британской геополитики. Предотвращение подобного доминирования, военным или экономическим путем, являлось ядром британской геополитической доктрины задолго до того, как сэр Халфорд Макиндер в 1904 году разработал свои тезисы о «Сердце мира». (10)

Как полагали Черчилль и британское высшее командование, немецкая оппозиция внутри Вермахта и промышленности – Крупп, Тиссен и немецкие банки во главе с «Дойче Банком» – представляли для Англии всего лишь более «мягкую» версию той же самой геополитической реальности: немецкого доминирования в центрально-европей­ском «жизненном пространстве» посредством экономического «мирного проникновения».

С точки зрения окружения Черчилля в Британии «добрая Германия», доминирующая на евроазиатском экономическом пространстве, представляла бы гораздо большую угрозу британской имперской мощи, чем Германия нацистская. Британская геополитика никогда не была сентиментальной. Как сказал лорд Палмерстон около столетия назад во время дебатов в парламенте Британии:

«У нас нет ни вечных друзей, ни вечных врагов. Вечны и неизменны только наши внутренние интересы, и наш долг – следовать им. У Британии не может быть друзей – только интересы». (11)

Фриц Гессе был хорошо знаком с идеями Макиндера и даже цитировал его для подтверждения собственных слов. Он понимал движущие мотивы англосаксонской и американской геополитики. Гессе подчеркивал, что крайняя недостаточность понимания этих мотивов континентальными державами Европы, и в большей степени Германией, в течение всего предыдущего века вызывала войны из-за просчётов. Фактом являлось то, что ни Британия, ни впоследствии Америка не позволяли никакой европейской континентальной державе доминировать на евроазиатском континенте. И точка. Как написал Макиндер в своём эссе в 1919 году:

«Кто владеет Восточной Европой, тот управляет "Сердцем мира"; кто владеет "Сердцем мира", тот управляет "Мировым островом"; кто владеет "Мировым островом", тот управляет миром». (12)

Британская политика – предотвратить немецкое доминирование в Центральной Европе, возникавшее после завершения строительства железной дороги Берлин-Багдад через Турцию – диктовала потребность скорой войны в Европе в августе 1914 года. В 1939 году эта же политика, изложенная в аксиомах Макиндера, привела к роковому решению вступить в войну против гитлеровской Германии.

«Большая центральная Европа» Третьего Рейха

Ключевые фигуры антигитлеровской оппозиции позднего периода принадлежали к тем же высшим кругам консервативных семей и социальных организаций, которые в январе 1933 года сделали Гитлера канцлером. Тогда они поддержали его как единственную кандидатуру, способную реализовать их план восстановления после потерь Версальского мирного договора и создания нового европейского порядка во главе с Германией.

Вся деятельность во внешней, военной и экономической политике была направлена на восстановление немецкой мощи. После 1930 года стратегия достижения этой цели сконцентрировалась на идее гегемонии в Центральной Европе – от Польши и Чехословакии до Румынии, Болгарии, Балкан, Греции и Турции. После опустошительного поражения в 1918 году в Первой мировой войне основные влиятельные фигуры Германии – высшее военное командование Рейхсвера, влиятельные прусские юнкеры (дворяне-земле­владельцы), мандарины немецкой бюрократии, крупнейшие промышленники и банкиры, то есть вся основа немецкой государственной власти, достигли согласия по вопросу долгосрочной секретной стратегии. Они вознамерились вернуть Германии предназначенную ей роль экономической и политической великой державы в международных отношениях.

Рейхспрезидент фон Гинденбург собрал воедино все элементы стратегии в одном из своих выступлений для немецкой молодежи в 1920-х годах:

«То, что когда-то раньше было немецким, должно снова стать немецким».

Центральноевропейский экономический совет и «мирное проникновение»

Карл Дуйсберг из химического картеля «И. Г. Фарбен», заключивший выгодные стратегические соглашения со «Стандарт Ойл» Рокфеллера, а также с «Дюпон» и другими ключевыми компаниями США, подчеркнул стратегические цели элиты немецкой промышленности в 1931 году, за два года до прихода к власти Гитлера. Дуйсберг заявил, что Германия должна создать

«замкнутый самодостаточный экономический блок от Бордо до Одессы как будущий скелет Европы».

Он говорил не только как глава концерна «И. Г. Фарбен», но и как член совета директоров Имперской Ассоциации немецкой промышленности^[27].

Экономический блок Дуйсберга от Бордо до Одессы должен был стать зоной немецкого доминирования, раскинувшейся в сердце Европы, тем, что нацистская пропаганда называла «немецкое жизненное пространство». Такая экономическая зона была абсолютно необходима, если Германия хотела вступить в борьбу за власть с другими державами, особенно с Британией, Францией и, в конечном счёте, самым серьёзным экономическим соперником в мире – США.

Для создания среднеевропейского экономического пространства ключевые промышленники использовали малоизвестную частную лоббистскую организацию Центральноевропейский экономический совет (ЦЭС). Спонсорами ЦЭС были крупнейшие немецкие промышленные группы. Кроме Круппа и стального картеля, в число спонсоров входили «И. Г. Фарбен» Дуйсберга, синдикат Рурских угольных шахт, поташный картель, представители крупного сельского хозяйства юнкеров Восточной Пруссии, Немецкая Ассоциация машиностроения и влиятельная Имперская Ассоциация немецкой промышленности. Карл Котц и Герман Абс (члены совета директоров «Дрезднер Банка» и «Дойче Банка») играли ведущую роль в ЦЭС.

Используя ЦЭС, Крупп, «И. Г. Фарбен» и другие управляли строительством военной экономики, особенно после 1934 года. (13) Их секретные договоренности со «Стандарт Ойл», «Чейз Банк» Рокфеллеров, «Дюпон» и другими ведущими американскими промышленниками были нацелены дать Германии возможность производить собственное искусственное топливо и синтетическую резину в предстоящей войне. Построение «экономической автаркии» было жизненно необходимо для реализации их планов. «И. Г. Фарбен» и Третий Рейх истратят колоссальные суммы на строительство специального завода «Лойнаверк», в то время крупнейшего химического производства в Европе для получения синтетического топлива. (14)

В годы правления нацистов в 1930-х Ялмар Шахт в период своей работы в должности министра экономики и президента «Рейхсбанка» тесно сотрудничал с ЦЭС, продвигая план экономической экспансии ЦЭС. Это был хорошо отлаженный механизм. В октябре 1932 года, за несколько месяцев до того, как Гитлер возглавил Канцелярию, ЦЭС через рабочий проект МИД и Рейхсвера организовал секретную встречу в Риме с итальянским фашистским диктатором Бенито Муссолини. Целью встречи было показать Муссолини секретный Меморандум, план итальяно-германского раздела всей Центральной Европы методом «экономического проникновения».

Неофициальный Меморандум ЦЭС выделял итальянскую сферу экономических интересов в Юго-Восточной Европе, передавая Муссолини большую часть Румынии, а также Сербию, Болгарию, Албанию и Грецию. Германия же получала Польшу и Чехословакию, представлявшие для Германии принципиальный интерес, а также восстановление и расширение Таможенного Союза с Австрией от 1931 года, из которого Австрия была вынуждена выйти под давлением Франции. Это дало бы Германии прямой контроль над экономикой Венгрии. (15)

План ЦЭС предполагал, что Венгрия, Хорватия, Словения и трансильванская часть Румынии должны были стать частью зоны льготных тарифов и торговых соглашений с Германией и Италией. Югославия подлежала разделу с использованием финансовых рычагов Германии и Италии, Словения и Хорватия должны были перейти в зону экономического влияния Германии, а Сербия – в зону влияния Муссолини.

Согласно внутренним договоренностям ЦЭС вводила чёткое разделение Центральной Европы, которая со временем должна была бы перейти полностью под контроль Германии. Как справедливо предвидели промышленные магнаты, более слабые в военном и экономическом плане итальянцы постепенно были бы вытеснены более напористыми немецкими фирмами.

Немецкие промышленники соблазняют Францию

План раздела, предложенный на рассмотрение Муссолини, естественным образом бросал вызов Франции, которая в рамках своих непрекращающихся усилий предотвратить распространение влияния Германии была участником так называемой «Малой Антанты»: союза с Чехословакией, Югославией и Румынией.

Внутренняя памятка представителю ЦЭС в «Дойче Банк» в начале 1930-х годов так излагала цели организации:

«Развитие и взращивание отношений со странами по Дунаю, разрушение их зависимости от Франции; создание кооперативных отношений с Германией через практические, чисто экономические методы решения проблем».

Памятка обращала внимание, что всё это будет возможно только при условии, если Германия получит не только экономическое, но и политическое влияние на территории Центральной Европы. (16)

С 1921 года Франция, используя Лигу Наций, добилась доминирования в финансово-экономических связях с Чехословакией, Румынией и Югославией через финансовые потоки и договоренности крупного французского сталелитейного банка «Банк де Л'юньон Паризьен». (17)

Экономической целью Центральноевропейского экономического совета (ЦЭС) в начале 1930-х годов было уговорить балканские и соседние центральноевропейские страны полностью положиться на Германию. В самой Германии политика ЦЭС активно поддерживалась в Рейхстаге и крупными землевладельцами, в чьих интересах было сохранение импортных тарифов на зерно – услуга за услуги в поддержке проекта Центральной Европы. (18) Согласно плану ЦЭС, мелкого частника-фермера необходимо было принести в жертву протекционистским тарифам и субсидиям юнкеров-зернопроизводителей.

К 1935-му году Крупп и «И. Г. Фарбен» смогли скупить контрольные пакеты акций лучших медных, цинковых и бокситных шахт в Югославии, спрятав свои приобретения в бельгийской холдинговой компании. Рейхсвер также просил «И. Г. Фарбен» организовать крупные сельскохозяйственные производства в Румынии, Болгарии и Венгрии, чтобы сделать Германию в достаточной степени независимой в части поставок кормового зерна скоту в случае будущей войны.

«И. Г. Фарбен» также было поручено работать с «Дрезднер Банк» над обеспечением управления нефтяными месторождениями в Румынии, находившихся к тому времени под контролем «Стандарт Ойл». Эти месторождения были критически важны для будущей войны, поскольку Германия полностью зависела от импорта нефти. (19) Одновременно Германия начала замещать Францию в торговле с Восточной Европой, Рурский стальной и угольный картели через ЦЭС реализовывали свои интересы на основе политики «разумности» взаимодействия с металлургической и угольной промышленностью Франции, оформленных в виде серии политически важных торговых соглашений.

Примечательно, что в июле 1937 года министром экономики Третьего Рейха Шахтом был подписан франко-германский договор, по которому немецкий коксовый уголь становился основным источником угля для французской сталелитейной промышленности. Взамен французский картель Синдикат металлургической промышленности^[28] обязался экспортировать железную руду для немецких компаний. Договор намерено привязывал французскую тяжёлую промышленность к Германии.

В самой Франции Синдикат металлургической промышленности стал центром сильной пронемецкой фракции, всё более вытесняя антигитлеровскую группу промышленников «Парибас», призывавшую к усилению экономических связей с СССР в качестве средства сдерживания Германии. Андре Франсуа-Понсе, до 1938 года работавший французским послом в Берлине, был лично связан с французской сталелитейной промышленностью. Он открыто представлял интересы Синдиката, добиваясь более тесной экономической кооперации с немецкими сталепромышленниками. Поэтому в Берлине Франсуа-Понсе был известен как любимый посол Гитлера.

Последовавшие затем картельные соглашения о ценах между Францией и Германией помогли стабилизировать металлургическую промышленность во Франции в период экономической депрессии. Аналогичные соглашения были заключены между «И. Г. Фарбен» и французскими химическими компаниями.

Ранее, в сентябре 1931 года французский премьер-ми­нистр Пьер Лаваль и его бизнес-партнёр, химический промышленник Альберт Бюиссон были приглашены в Берлин, чтобы вести переговоры по картельному соглашению с «И. Г. Фарбен». Они также организовали Франко-немецкий комитет, союз крупнейших французских и немецких промышленников с целью поощрения французских инвестиций в немецкую промышленность в обмен на промышленные патенты.

Так шаг за шагом в течение критического предвоенного периода 1936–1939 годов французская тяжёлая промышленность втягивалась в политику экономического взаимодействия с немецкими партнёрами. И шаг за шагом создавался влиятельный блок пронемецких настроений и взаимных интересов внутри французских промышленников в поздние 1930-е. К началу 1939 года в преддверии мюнхенской умиротворительной встречи французский министр иностранных дел Жорж Боне при поддержке крупнейших промышленников объединил этот процесс в официальную внешнеполитическую программу кооперации с Германией взамен применявшейся до того политики военного сдерживания. Крупнейшие промышленные группы владели четырьмя крупнейшими ежедневными газетами Парижа и усиленно финансировали ещё десять, оказывая, таким образом, значительное влияние на формирование общественного мнения в сторону прогерманской экономической стратегии. (20)

Во всех важных аспектах после 1936 года французское крыло ЦЭС и «экономическое пространство» Карла Дуйсберга в Центральной Европе развивались по плану. Французские всесторонние индустриальные соглашения с промышленниками Германии в конце 1930-х сыграли в самой Франции ключевую роль в создании крупной «партии мира» вокруг Лаваля и Петена, которые в мае 1940 года препятствовали любым попыткам «воевать до последней капли крови» с Германией. И только одно направление стратегии «мирного проникновения» Дуйсберга и Круппа всё ещё не давало никаких результатов – это СССР. В середине 1930-х годов Сталин считал нацистскую Германию главным стратегическим противником СССР.

И, как оказалось, он был прав. Несмотря на политику ЦЭС немецкий Третий Рейх уже с 1935 года тайно готовился к неизбежному военному захвату СССР. (21)

Дата добавления: 2015-08-02