Мировое хозяйство

Характернейшей чертой движения капиталистического хозяйства в по­следние десятилетия является сильное развитие монополий — как в индуст­рии, так и в банковском секторе. Развитие техники дало в капиталис­тическом производстве преимущество тем капиталистам и тем капиталисти­ческим компаниям, которые имеют больше всего капитала, поскольку такие компа­нии могут максимально использовать достижения современной техни­ки для увеличения производительности труда. Десять работников, например, на фабрике с самыми современными машинами могут произвести намного боль­ше, нежели десять таких же работников за то же самое время в какой-нибудь старой мастерской. Результатом этого бесспорного факта является то, что первая фабрика может производить дешевле, продавать дешевле и тем самым привлечь большинство покупателей, а другая будет нести убытки до тех пор, пока её в конце концов не проглотит более сильная и современная фабрика. Это внутреннее стремление капиталистического хозяйства к кон­центрации или сосредоточению производства лишь в нескольких руках с не­обходимо­стью ведёт к объединению крупнейших промышленных компаний в одну, т.е. в картель, синдикат или трест. Такое предприятие, объединяющее в себе мощнейшие промышленные группы определённой отрасли, вскоре ра­зоряет все более мелкие аналогичные предприятия, сколько-нибудь включён­ные в конкурентную борьбу на внутреннем рынке. Синдикат, картель или трест остаётся таким образом единственным диктатором производства и цен на продукцию определённого рода; короче говоря, такая капиталистическая ор­ганизация устанавливает монополию в определённой отрасли производ­ства.

Схожие изменения происходят и в банковской сфере. Крупные банки уничтожают мелкие. Иногда это происходит за счёт объединения, а иногда самостоятельная деятельность малых банков заканчивается полным банкрот­ством, которое выбрасывает их владельцев на улицу.

Пролетаризация средних и мелких хозяйственников является первым последствием монополистической экономики. Далее мы увидим, что это яв­ление имеет огромное значение для зарождения фашистского движения.

Вторым последствием господства монополий являются быстрые темпы обнищания (пауперизации) крестьянства. Стремясь, с одной стороны, удер­жать на как можно более высоком уровне цены на промышленную продук­цию, картели и тресты в то же время стремятся как можно больше снизить цены на продукцию сельского хозяйства, служащую сырьём для промышлен­ности. Американский трест скотобоен, например, скупает скот по смехотвор­но низкой цене, однако крестьяне ничего не могут с этим поделать, посколь­ку трест контролирует 87% всего оборудования для убоя в США. В про­мыш­ленности монополии могут за счёт ограничения производства, несмотря на жесточайший кризис, удерживать цены на приемлемом уровне или даже по­вышать их. Аграрное же производство нисколько не может быть ограниче­но ввиду раздробленности крестьянских хозяйств. Напротив, чем ниже па­дают цены, тем сильнее крестьянин стремится компенсировать уменьшение дохо­дов ещё более усердным трудом, ещё большими усилиями, ещё более высо­кой производительностью. От этого цены, естественно, падают ещё ниже. Крестьянин должен покупать дорого и продавать дёшево. «Ножни­цы», т.е. разница между ценами на промышленную и сельскохозяйственную продук­цию, в эпоху господства финансово-монополистического капитала ещё боль­ше раскрываются, и чем больше они раскрываются, тем тяжелее положение на селе. Долги крестьянина всё увеличиваются, и в конце концов он попадает в ростовщические когти финансового капитала, который доит его с помощью процентов. В этом экономическом разорении мелкого и сред­него крестьян­ства, как мы ещё увидим, находятся корни других элементов фашистского движения.

Монополистический капитал имеет, между тем, ещё одно свойство, мо­нополистический финансовый капитал. Между промышленностью и банками существует теснейшая взаимосвязь. Промышленность больше не располагает самостоятельным капиталом и пользуется капиталом банков, в которые сте­каются доходы широких масс. Промышленность становится, таким образом, всё больше связанной с банками, и в конце концов дело доходит до объеди­нения в одном лице владельцев банков и владельцев промышленных пред­приятий. Морган и Рокфеллер являются владельцами не только гигантских индустриальных концернов, но и крупнейших американских и международ­ных банковских трестов, и именно в этом заключается их мощь. Срастание промышленных и финансовых монополий создаёт в сегодняшней экономике тонкий слой людей, которые накладывают печать на всю экономику, и не только на экономику: с помощью своей экономической сверхмощи эта фи­нансовая олигархия ставит политику и культуру на службу своим собствен­ным экономическим интересам.

Каковы эти экономические интересы? С одной стороны, монополисти­ческий финансовый капитал стремится полностью завладеть национальным рынком, устанавливая высокие таможенные пошлины и иные защитные ме­ры. С другой стороны, монополия постоянно стремятся ко всё большему сни­жению издержек производства, а это значит — ко всё большей рациона­ли­за­ции предприятий, к уменьшению числа работников, занятых на отдель­ных работах, к максимально возможному снижению подённой оплаты и ко всё большему повышению производительности труда. С третьей стороны, одна­ко, монополия стремится достичь как можно большего влияния на меж­дуна­родном рынке, и здесь её амбиции не ограничиваются тем, чтобы своей про­дукцией захватить рынок; она желает получить возможность вывоза капи­та­ла туда, где есть сырьё и где местная промышленность ещё недостаточно раз­вита. Так финансовый капитал сначала экономически захватывает отста­лые государства, строя в них фабрики, поднимая промышленность, а затем стре­мится свои экономические трофеи защитить политически (колонии).

Эти экономические стремления финансового капитала проявляются двумя способами: с одной стороны, монополистический финансовый капитал пытается ещё сильнее освоить государственную власть и сделать невозмож­ным влияние на эту власть остальных социальных групп и классов, а с дру­гой — экономически и политически закрепиться за рубежом, подчинить своему влиянию как можно больше государств и территорий.

Эти тенденции (которые вообще-то существуют и в периоды благопри­ятной конъюнктуры, однако не проявляются тогда в столь жестоком виде, ибо речь идёт лишь о разделе прибылей, а в этом капиталист куда менее чув­ствителен, нежели в ситуации, когда речь идёт о разделе убытков) проявля­ются в особо острой форме во время кризиса.

Дата добавления: 2015-08-02