Специальная доставка для Ханны Мэрин

В пятницу вечером прыщавый, чересчур нагеленный продавец T-Mobile осматривал экран BlackBerry Ханны.

– Как по мне, ваш телефон выглядит нормально, – сказал он.

– А батарея функционирует.

– Что ж, вы, должно быть, недостаточно старательно посмотрели, – грубо ответила Ханна, склоняясь над стеклянным прилавком.

– Как насчет обслуживания? T-Mobile испортился?

– Нет.

Продавец указал на полосы на экране BlackBerry.

– Видите? Пять полос.

Выглядит великолепно.

Ханна яростно задышала носом.

С ее BlackBerry что-то происходило.

За весь вечер телефон ни разу не зазвонил.

Мона могла бросить ее, но Ханна отказывалась верить, что все остальные так быстро последуют за ней.

И она подумала, что Э снова могла прислать сообщение, давая Ханне больше информации о Моне и ее возможной липосакции. Или объясняя, что это значило, когда Э сказала, что у одного из ее друзей большой секрет, который все еще надо раскрыть.

– Вы просто хотите купить новый BlackBerry? – спросил продавец.

– Да, – резко сказала Ханна, заставляя, как по волшебству, появиться голос, удивительно похожий на мамин.

– В этот раз рабочий, пожалуйста.

Продавец выглядел усталым.

– Хотя я не смогу перенести вашу информацию из этого телефона.

В этом магазине мы такого не делаем.

– Ну и ладно, – огрызнулась Ханна.

– У меня дома на жестком диске копия всего.

Продавец достал из подсобки новый телефон, извлек его из пенопластового ложа и принялся нажимать какие-то кнопки.

Ханна склонилась над прилавком, оглядывая поток покупателей универмага King James и пытаясь не думать о том, чем они с Моной обычно занимались вечерами по пятницам.

Сначала они купили бы наряд Счастливая Пятница, чтобы вознаградить себя за прошедшую неделю; затем напали бы на суши-бар и блюда из лосося; а потом, – любимая часть Ханны, – отправились бы домой и сплетничали на широкой кровати Ханны, смеясь и потешаясь над колонкой "Ой! дня" в "CosmoGirl".

Ханна вынуждена была признать, что об определенных вещах с Моной трудно было говорить – она избегала любых эмоциональных бесед о Шоне, потому что Мона считала его гомиком, и они никогда не могли поговорить об исчезновении Эли, потому что Ханна не хотела извлекать плохие воспоминания о своих старых друзьях.

На самом деле, чем больше она думала об этом, тем больше задавалась вопросом, о чем они с Моной вообще говорили.

Парни? Одежда? Обувь? Люди, которых они ненавидели?

– Я буду через минуту, – сказал продавец, хмурясь и изучая что-то на мониторе.

– По какой-то причине наше интернет-соединение не отвечает.

"Ха!", – подумала Ханна.

С интернет-соединением было что-то не так.

Кто-то рассмеялся, входя в T-Mobile, и Ханна подняла взгляд.

У нее не осталось времени пригнуться, когда она увидела Мону, идущую с Эриком Канном.

Легкие светлые волосы Моны выделялись на фоне ее платья-свитера с воротником-хомутом цвета древесного угля, черных колготок и высоких черных ботинок.

Ханна хотела бы спрятаться, но она не знала, где – стойка регистрации T-Mobile была островом посреди магазина.

В этом дурацком месте даже не было никаких проходов, чтобы прокрасться туда, или полок, чтобы укрыться под ними, – лишь четыре стены мобильных телефонов и аксессуаров для них.

Прежде, чем она смогла что-нибудь сделать, Эрик заметил ее.

В его глазах блеснуло узнавание, и он кивнул Ханне.

Конечности Ханны окоченели.

Теперь она знала, что испытывает олень, оказавшись лицом к лицу с приближающимся автотрейлером.

Мона проследила за взглядом Эрика.

– О, – скучно произнесла она, когда ее взгляд встретился со взглядом Ханны.

Эрик, который, должно быть, ощутил напряжение между девушками, пожал плечами и отошел в заднюю часть магазина.

Ханна сделала несколько шагов к Моне.

– Привет.

Мона уставилась на стену с телефонными наушниками и адаптерами для автомобилей.

– Привет.

Долгая пауза.

Мана почесала нос.

Она покрыла ногти черным лаком Chanel из ограниченной коллекции La Vernis – Ханна помнила время, когда они купили две бутылочки в Сефоре.

Воспоминание почти вызвало у Ханны слезы.

Без Моны Ханна ощущала себя прекрасным нарядом без соответствующих аксессуаров, "отверткой" без водки, айподом без наушников.

Она просто ощущала себя неправильно.

Ханна вспомнила то лето после восьмого класса, когда она потащилась с матерью в ее командировку.

Сотовый Ханны там не принимал, и когда она вернулась, на телефоне было двенадцать голосовых сообщений от Моны.

– Было странно не говорить с тобой целый день, так что я решила вместо этого рассказать тебе все в сообщениях, – сказала Мона.

Она долго прерывисто выдохнула.

T-Mobile чрезмерно пах ковровым очистителем и потом, – Ханна надеялась, что нее ее.

– Я видела послание, которое мы однажды написали на крыше твоего гаража, – выпалила она.

– Ну знаешь, ХМ+МВ=ЛЛЛЛЛПН? Его можно увидеть с неба.

Ясно как день.

Мона казалась пораженной.

Ее выражение смягчилось.

– Правда?

– Ах-ха.

Ханна уставилась на один из рекламных плакатов T-Mobile напротив.

Это было низкосортное фото двух девушек, хихикающих над чем-то в их телефонах.

Одна была шатенка, другая блондинка – как Ханна и Мона.

– Все так запутанно, – тихо сказала Ханна.

– Я даже не знаю, как это все началось.

Мне жаль, что я пропустила Другодовщину, Мон.

Я не хотела зависать со своими старыми друзьями.

Я не сближаюсь с ними.

Мона опустила подбородок на грудь.

– Нет?

Ханна едва услышала ее за детским трамвайчиком, который как раз загромыхал возле магазина T-Mobile.

Ехал всего один пухлый, выглядящий несчастным мальчик.

– Нисколечки, – ответила Ханна, когда детский трамвай проехал.

– Мы просто… с нами произошли странные вещи.

Я не могу объяснить всего прямо сейчас, но если ты будешь ко мне снисходительна, я скоро смогу тебе рассказать.

Она вздохнула.

– И ты знаешь, что я бы не сделала ту надпись в небе специально.

Я бы не сделала этого с тобой.

Ханна коротко, пискляво икнула.

Она всегда начинала икать перед тем, как расплакаться, и Мона об этом знала.

Рот Моны дернулся и на секунду сердце Ханны подпрыгнуло.

Может, все еще будет хорошо.

Выглядело так, как будто в голове Моны происходила перезагрузка программы "крутая девчонка".

На ее лицо вернулось глянцевое и уверенное выражение.

Она выпрямилась и холодно улыбнулась.

Ханна точно знала, что делает Мона – они договорились никогда, никогда не плакать на людях.

У них даже было правило об этом: стоило им всего лишь подумать, что они сейчас заплачут, они должны были сжать ягодицы, напомнить себе, что красивы, и улыбнуться.

Несколько дней назад Ханна сделала бы то же самое, но сейчас она не видела смысла.

– Я скучаю по тебе, Мона, – сказала Ханна.

– Я хочу, чтобы все было, как раньше.

– Может быть, – чопорно ответила Мона.

– Посмотрим.

Ханна попробовала вызвать улыбку.

Может быть? Что значило это "может быть"?

Когда Ханна свернула на свою подъездную дорожку, она увидела патрульную машину Уилдена рядом с лексусом своей матери.

Внутри она нашла свою маму и Даррена Уилдена, прильнувших на диване, смотрящих новости.

На кофейном столике была бутылка вина и два бокала.

Взглянув на футболку и джинсы Уилдена, Ханна догадалась, что супер-коп не был сегодня вечером на дежурстве.

В новостях опять транслировали слитое видео с их пятеркой.

Ханна прислонилась к дверному косяку между гостиной и кухней, и смотрела, как Спенсер увивается вокруг бойфренда своей сестры, Йена, а Эли сидит в углу дивана и выглядит скучающей.

Когда запись закончилась, на экране появилась Джессика ДиЛаурентис, мама Элисон.

– Тяжело смотреть это видео, – сказала миссис ДиЛаурентис.

– Все это заставляет нас пройти через наши страдания снова и снова.

Но мы хотим поблагодарить каждого в Розвуде – вы все были такими замечательными.

Время, которое мы провели здесь для расследования, заставило меня и моего мужа осознать, как много мы пропустили.

На короткую секунду камера показала людей за миссис ДиЛаурентис.

Одним из них был офицер Уилден, разодетый в полицейскую форму.

– Вот и ты! – воскликнула мама Ханны, сжимая плечо Уилдена.

– Ты великолепно смотришься в камере.

Ханну затошнило.

Ее мама не была так взволнована даже в прошлом году, когда Ханну провозгласили Королевой Снежинок и она поехала на пароме на Филадельфийский конкурс лицедеев.

Уилден обернулся и заметил присутствие Ханны в дверном проеме.

– Ох.

Привет, Ханна.

Он слегка отодвинулся от миссис Марин, как если бы Ханна только что поймала его делающим что-то неправильное.

Ханна проворчала "привет", затем развернулась, открыла буфет и достала банку арахисового масла Ритц Витц.

– Хан, тебе принесли пакет, – позвала ее мама, уменьшая громкость телевизора.

– Пакет? – повторила Ханна с полным ртом крекеров.

– Ага.

Он был на ступенях у двери, когда мы пришли.

Я положила его в твоей комнате.

Ханна понесла банку Ритц Битц с собой вверх по лестнице.

Напротив ее бюро, прям рядом с собачьей постелью от Гуччи ее карликового пинчера Дот, действительно была большая коробка.

Дот выскочила из кровати, виляя крошечным шишкообразным хвостиком.

Пальцы Ханны дрожали, когда она маникюрными ножничками разрезала упаковочную ленту.

Когда она разорвала коробку, по комнате каскадом разлетелись несколько слоев тонкой упаковочной бумаги.

А за ними… на дне лежало платье-комбинация цвета шампанского от Зака Позена.

Ханна задохнулась.

Платье для корта Моны.

Полностью отделанное и отутюженное, готовое к выходу.

Она порылась на дне коробки в поисках записки с пояснениями, но не смогла ее найти.

Все равно.

Это могло означать только одно – она прощена.

Уголки губ Ханны медленно сложились в улыбку.

Она заскочила на свою кровать и начала прыгать, заставляя пружины кровати скрипеть.

Дот закружила вокруг нее с бешеным лаем.

– Даааа, – с облегчением закричала Ханна.

Она знала, что к Моне вернется здравый смысл.

Она была бы сумасшедшей, злясь на Ханну дольше.

Она села на кровать и распаковала свой новый BlackBerry.

Короткое замечание – вероятно она не сможет повторно заказать услуги парикмахера и визажиста, которые отменила, когда думала, что не собирается на вечеринку.

Затем она вспомнила кое-что еще: Лукас.

"Я тоже не приглашен на вечеринку Моны", – сказал он.

Ханна остановилась, барабаня рукой по экрану BlackBerry.

Она определенно не могла привести его на вечеринку Моны.

Не как своего парня.

Не как кого-то еще.

Лукас был милым, конечно, но он определенно не был подходил для вечеринок.

Она выпрямилась и пролистала свой красный кожаный органайзер в поисках электронного адреса Лукаса.

Она напишет ему короткое, резкое сообщение, чтобы он точно знал, какое место занимает в ее мыслях: никакое.

Он будет сокрушен, но действительно, Ханна же не могла нравиться теперь всем, не так ли?

Дата добавления: 2015-08-02