У розовых кустов есть глаза

В пятницу Эмили сидела за ланчем в оранжерее Розвуд Дэй, где росли высокие лиственные растения, а во влажном воздухе порхало несколько видов бабочек.

Здесь многие завтракали, даже несмотря на жару и запах грязи.

Может, это было побегом от мороси, или может они хотели быть рядом с новой Девочкой-Что-Надо, Эмили Филдс.

– Итак, ты собираешься на вечеринку Моны? – брат Арии, Майк, выжидающе уставился на нее.

Он и несколько других парней из команды по лакросу шлепнулись на скамью вокруг нее и ловили каждое ее слово.

– Я не знаю, – ответила Эмили, прикончив свой последний чипс.

Ее мама сомневалась, позволить ли ей пойти к Моне, и Эмили не была уверена, что хочет этого.

– Тебе стоит пойти потом и зависнуть у меня в джакузи.

Ноэль Кан нацарапал свой номер на кусочке линованной бумаги из блокнота.

Он вырвал его и протянул ей.

– Вот когда начнется настоящая вечеринка.

– И свою подружу возьми тоже, – согласился Майк с голодным выражением глаз.

– И чувствуйте себя с нами свободно.

У нас очень широкие взгляды.

– Я даже могу вернуть фото-кабинку для тебя, – предложил Ноэль, подмигивая Эмили.

– Что угодно, чтобы завести тебя.

Эмили округлила глаза.

Как только мальчики удалились, Эмили склонилась к бедрам и облегченно вздохнула.

Было так плохо, что она не была эксплуататорским типом – вероятно можно было заработать много денег на этих возбужденных по поводу "девочка-любит-девочку" розвудских мальчишках.

Внезапно она ощутила, как чья-то маленькая ручка обвилась вокруг ее запястья.

– Встречаешься с мальчиком-лакросером? – прошептала Майя ей на ухо.

– Я видела, как он подсунул тебе свой номер.

Эмили подняла взгляд.

Ее сердце упало.

Как будто она не видела Майю неделями и не могла перестать думать о ней.

Лицо Майи всплывало перед ней, когда бы она не закрывала глаза.

Она подумала об ощущении ее губ во время их вылазок на скалу у ручья.

Не то чтобы эти вылазки могли повториться.

Эмили убрала свою руку.

– Майя.

Мы не можем.

Майя выпятила нижнюю губу.

Она оглянулась.

Дети сидели у фонтанов, на деревянных лавочках возле цветников или укрытия бабочек, спокойно разговаривали и поедали свой ланч.

– Как будто кто-то смотрит.

Эмили вздрогнула.

Ощущение было, как будто кто-то смотрел.

На протяжении всего ланча у нее было жуткое чувство, что кто-то находится прямо у нее за спиной, шпионя.

Растения в оранжерее были такими высокими и широкими, что легко могли спрятать людей, скрывающихся за ними.

Майя отстегнула свой розовый швейцарский армейский нож от рюкзака и срезала розу с пышного куста позади них.

– Держи, – сказала она, протягивая ее Эмили.

– Майя!

Эмили уронила розу на колени.

– Ты не можешь срывать цветы здесь!

– Мне плевать, – настаивала Майя.

– Я хочу, чтобы она у тебя была.

– Майя.

Эмили сильно хлопнула ладошками по бедрам.

– Тебе стоит уйти.

Майя сердито посмотрела на нее.

– Ты серьезно занялась этими "Тремя шагами"?

Когда Эмили кивнула, Майя тяжело вздохнула.

– Я думала ты сильнее этого.

И это кажется таким жутким.

Эмили смяла свой пакет для завтрака.

Неужели она уже не прошла через это?

– Если я не пройду "Три шага", я должна буду поехать в Айову.

А я не могу – мои дядя и тетя сумасшедшие.

Она закрыла глаза и подумала о своей тете, своем дяде и трех своих айовских кузенах.

Она не видела их годами и все, что смогла представить, это пять пар осуждающе нахмуренных бровей.

– В последний раз, когда я их навещала, моя тетя Хелен сказала мне, что я должна есть на завтрак Чириос и только Чириос, потому что они подавляют сексуальные желания.

Два моих кузена совершают супер-длинную пробежку по полям каждое утро, чтобы истощить свою сексуальную энергию.

А моя кузина Эбби – она моего возраста – хотела быть монахиней.

Вероятно теперь она монахиня.

Она носила при себе блокнот, который называла Маленькой Книгой Зла Эбби, и записывала туда все, что считала грехом.

Она записала тридцать греховных вещей обо мне.

Она даже думала, что ходить босиком – это зло!

Майя фыркнула.

– Если у тебя очень страшные ноги, то так и есть.

– Это не смешно! – закричала Эмили.

– И дело не в том, что я сильная или думаю, что "Три шага" это правильно, или лгу себе.

Я не могу переехать туда.

Эмили сомкнула губы, ощущая тот самый горячий наплыв, который всегда накрывал ее перед тем, как она начинала плакать.

В последние два дня, если кто-то из семьи проходил мимо нее в коридоре или на кухне, они даже не смотрели в ее направлении.

Они не разговаривали с ней за едой.

Она странно чувствовала себя, присоединяясь к ним на диване, чтобы посмотреть телевизор.

А сестра Эмили, Кэролин, казалось не имеет понятия как с ней поступить.

С той встречи по плаванью Кэролин держалась подальше от их совместной спальни.

Обычно сестры делали домашние задания за своими столами, перешептываясь о проблемах с математикой, исторических эссе или о сплетнях, которые слышали в школе.

Прошлой ночью Кэролин поднялась наверх, когда Эмили уже была в постели.

Она переоделась в темноте и влезла в собственную постель, не говоря ни слова.

– Моя семья не будет меня любить, если я буду лесбиянкой, – пояснила Эмили, глядя в круглые карие глаза Майи.

– Представь, если твоя семья просыпается и решает, что ненавидит тебя.

– Я просто хочу быть с тобой, – пробормотала Майя, вертя розу в руках.

– Что ж, я тоже, – ответила Эмили.

– Но мы не можем.

– Давай встречаться секретно, – согласилась Майя.

– Я собираюсь на вечеринку Моны Вандерваал завтра.

Встреть меня там.

Мы сбежим и найдем местечко, чтобы побыть наедине.

Эмили пожевала большой палец.

Она хотела бы… но в ее ушах настойчиво звенели слова Бекки.

Жизнь и без того трудна.

Зачем ее еще усложнять?

Вчера в свободное время Эмили вошла в гугл и набрала "трудно ли живется лесбиянкам?" Даже пока она печатала это слово – лесбиянки – ее правая рука клевала "л", а левая – "е" и "с", казалось странным думать, что это слово относится к ней.

Оно не нравилось Эмили, как слово – оно заставляло ее думать о рисовом пудинге, который она ни во что не ставила.

Каждая ссылка на странице вела на заблокированный порно сайт.

Затем Эмили опять набрала слова "лесбиянка" и "трудно" в то же поисковое поле.

Эмили почувствовала на себе чей-то взгляд.

Она огляделась сквозь вьющиеся виноградные лозы и кусты и увидела Кэролин и нескольких девочек из команды по плаванью, сидящих у бугенвилии.

Ее сестра уставилась прямо на них с выражением отвращения на лице.

Эмили вскочила со скамьи.

– Майя, иди.

Кэролин нас видит.

Она сделала несколько шагов прочь, притворяясь, что восхищается клумбой ноготков, но Майя не двигалась.

– Быстрее! – прошипела Эмили.

– Уходи отсюда!

Она ощутила на себе взгляд Майи.

– Я собираюсь на вечеринку Моны завтра, – громко сказала она.

– Ты придешь или нет?

Эмили покачала головой, не встречаясь с Майей взглядом.

– Мне жаль.

Мне нужны перемены.

Майя яростно рванула ее бело-зеленую парусиновую сумку.

– Ты не сможешь изменить того, кем ты есть.

Я говорила тебе это тысячу раз.

– Но, может, я могу, – ответила Эмили.

– И, может, я хочу этого.

Майя уронила розу Эмили на скамью и удалилась прочь.

Эмили смотрела, как она перемещается между рядов растений, мимо туманных окон к выходу, и ей хотелось заплакать.

Ее жизнь была отвратительной неразберихой.

Ее старая простая жизнь – та, что у нее была до начала этого учебного года, – казалось, принадлежала совершенно другой девочке.

Внезапно она ощутила чьи-то ногти на задней части своей шеи.

По ее спине пробежал холодок и она обернулась.

Это была всего лишь ветка розового куста с жирными, острыми шипами и пухлыми бутонами.

Затем Эмили заметила что-то на окне в нескольких шагах от нее.

Ее рот открылся.

Там на запотевшем стекле была надпись.

"Я тебя вижу".

Возле слов были нарисованы два широко распахнутых издевательских глаза.

Это была подпись Э.

Эмили помчалась к надписи, чтобы стереть ее рукавом.

Было ли это тут все время? Почему она этого не увидела? Затем ее пронзило кое-что еще.

Из-за влажности оранжереи вода собиралась только на ее внутренних стенах, так что, кто бы это не написал, он должен был быть… внутри.

Эмили оглянулась вокруг, в поисках какого-нибудь демаскирующего знака, но единственными, кто смотрел в ее направлении, были Майя, Кэролин и мальчики из команды по лакросу.

Все остальные слонялись у дверей оранжереи в ожидании окончания времени ланча, и Эмили не могла не задаться вопросом, была ли Э среди них.

24. А В ДРУГОМ САДУ ЧЕРЕЗ ВЕСЬ ГОРОД…

В пятницу днем, Спенсер наклонилась над клумбой, вытаскивая толстый, упрямый сорняк.

Ее мать обычно сама делала работу по саду, но Спенсер пыталась быть милой – и освободить себя от чего-то, хотя она не была уверена от чего.

Разноцветные воздушные шары, которые ее мать купила несколько дней назад для празнования Золотой Орхидеи, были все еще привязаны к рельсу внутреннего дворика.

"Поздравляю, Спенсер!" – говорили они все.

Рядом были снимки голубых лент и трофеев.

Спенсер смотрела внутрь блестящих шаров Mylar, ее деформированное оражение смотрело назад.

Это походило на изучение кривого зеркала – ее лицо выглядело длинным вместо круглого, ее глаза были маленькими вместо больших, и нос пуговкой выглядел широким и огромным.

Возможно это девочка из воздушного шара, а не Спенсер, жульничала, чтобы стать финалистом Золотой Орхидеи.

Или, может быть, девочка из шара была одной из тех, кто сражался с Эли в ту ночь, когда она исчезла.

Разбрызгивающая система включилась по соседству с домом ДиЛаурентис.

Спенсер уставилась на старое окно Эли.

Оно было последним, прямо напротив окна Спенсер.

Они с Эли чувствовали себя счастливыми, что их комнаты были напротив друг друга.

У них были специальные сигналы, когда было уже поздно для звонков по телефону. Один раз мигнуть светом означало "Я не могу спать, а ты?". Два раза означало "Спокойной ночи".

Три раза – "Нам нужно улизнуть и поговорить с глазу на глаз".

Воспоминания из офиса Доктора Эванс снова всплыли в ее голове.

Спенсер попробовала спрятать их назад, но они снова возвращались.

Ты слишком переживаешь, сказала Эли.

И этот далекий треск.

Откуда он?

– Спенсер! – прошептал голос.

Она огляделась, ее сердце бешенно забилось Она оказалась прямо перед деревьями, которые распологались во дворе ее дома.

Ян Томас стоял между двух кизиловых деревьев.

– Что ты тут делаешь? – прошипела она, глядя в сторону края двора.

Сарай Мелиссы был всего в нескольких метрах.

– Смотрю на мою любимую девочку.

Глаза Яна пробежали по ее телу.

– Здесь бродит сталкер, – строго предупредила его Спенсер, пытаясь подавить горячее, волнующее ощущение в своем животе, которое возникало всякий раз, как Йен на нее смотрел.

– Тебе стоит быть осторожнее.

Йен презрительно усмехнулся.

– Кто сказал, что я не из соседского патруля? Может, я защищаю тебя от сталкера?

Он уперся ладонями в дерево.

– Действительно? – спросила Спенсер.

Йен покачал головой.

– Неа.

На самом деле я срезал путь по дороге из дома.

Я шел к Мелиссе.

Он приостановился, засовывая руки в карманы джинсов.

– Что ты думаешь насчет того, что мы ней снова вместе?

Спенсер пожала плечами.

– Это не мое дело.

– Разве? – Йен пристально смотрел на нее, даже не моргая.

Спенсер смотрела вдаль, ее щеки горели.

Йен не имел ввиду их поцелуй.

Он не мог.

Она заново вернулась к тому моменту.

Йен напал на ее рот так грубо, что их зубы стукнулись друг о дружку.

После этого ее губы болели и саднили.

Когда Спенсер поведала Эли волнующие новости, та фыркнула.

– Что, ты думаешь Йен собирается встречаться с тобой? – съязвила она.

– Сомнительно.

Сейчас она смотрела на Йена спокойно, непринужденно, забыв о том, что он был причиной всего этого соперничества.

Отчасти она хотела, чтобы этого поцелуя не было.

Выглядело так, будто это запустило эффект домино: это привело к ссоре в сарае, что привело к уходу Эли, что привело к… чему?

– Так Мелисса сказала мне, что ты ходишь на терапию, да? – спросил Йен.

– Довольно безумно.

Спенсер напряглась.

Было странно, что Мелисса рассказала Йену о терапии.

Подразумевалось, что сеансы приватны.

– Это не безумно.

– Да ну? Мелисса сказала, что слышала, как ты кричишь.

Спенсер моргнула.

– Кричу?

Ян кивнул.

– Ч-что я говорила?

– Она не сказала, что ты что-то говорила.

Только что ты кричала.

Кожу Спенсер закололо.

Поливная система ДиЛаурентисов звучала как миллион маленьких гильотин, отрубающих головы травинкам.

– Я должна идти.

Она криво пошагала к дому.

– Думаю, мне надо немного воды.

– Еще секунду, -

Йен шагнул к ней.

– Ты видела, что в твоем лесу?

Спенсер застыла.

У Йена было такое странное выражение лица, что Спенсер задалась вопросом, могло ли это что-то иметь отношение к Эли.

Одна из ее костей.

Ключ.

Что-то, имеющее отношение к воспоминаниям Спенсер.

Тогда Йен протянул свой открытый кулак.

Внутри было шесть налитых, сочных ежевик.

– У вас там сзади самые невероятные кусты ежевики.

Хочешь одну?

Ягоды запятнали ладонь Йена темным, кровавым пурпуром.

Спенсер видела его линию любви и линию жизни и все странные разводы у его пальцев.

Она покачала головой.

– Я бы не стала есть ничего из этого леса, – сказала она.

В конце концов Эли была убита там.

Дата добавления: 2015-08-02