Лето уже стучится в Германию, наступая на пятки маю. Голова идет кругом от переводных экзаменов, не представляю, что будет со мной в следующем, выпускном классе.
Каулитцы же спокойны, как парочка удавов. Нервничают лишь в присутствии продюсера или когда не получается спеть песню идеально. Будь у меня мечта на ладони, я бы тоже не тратила время на то, что мне неинтересно.
***
Очередная репетиция для меня – как целый концерт, потому что выкладываются ребята именно так – словно перед ними целый зал.
Густав торопится домой – поздравить маму с днем рождения, а мы остаемся в подвале. Билл открывает печенье, Георг вспоминает, что взял с собой газировку и спешит на улицу, к велосипеду, Том жалуется брату: «из-за того, что ты лажал, я намял пальцы, с тебя пластыри и медиатор». «Сам ты лажал, струны чудом не лопнули», - не остается в долгу Билл. Том дуется и, забирая половину пачки печенья, отворачивается; хмурясь, он начинает протирать гитару.
«Не важно, - хочу крикнуть я, - все равно вышло замечательно, и вы замечательные, Билл…» Качаю головой. Смешно. Смешно и нелепо. Влюбилась… в мальчика… в друга…
Нахожу в сумке журнал и, сев на диван, просто листаю его.
- Приходи сегодня на вечеринку, - говорит Билл с полным ртом печенья.
Я вскидываю бровь, перевернув страницу.
- Мы клип снимаем, - устало поясняет Том, театрально зевнув. – Пит сказал, неплохо бы после «муссона» что-нибудь драйвовое…
- …и я предложил «Shrei», - со злобой и обидой поглядывая на брата, заканчивает Билл. – Я подумал, может, ты хочешь посмотреть и даже поучаствовать.
- Будет полный отрыв, - заверил вошедший в студию Георг. Кинул всем по баночке с колой и сел рядом со мной.
Отложив журнал в сторону, я поджимаю под себя ноги, сев на старенький зеленый диванчик поудобнее, и оглядываю присутствующих: сияющие надеждой глаза Билла, протирающий гитару хмурый Том, в такие моменты отстраненный и безразличный ко всему, и Георг, с заинтересованным прищуром глядящий на меня.
Неоднозначно взмахиваю руками, закусив губу. Откажусь – обижу, соглашусь – сойду с ума. Это интересно, но…
- Не ее это, Билли, в пролете ты, - растолковал мое молчание Том, забыв про обиды к брату; осторожно, как любимую девушку, погладив гитару. Отложил ее в сторону и, присев напротив меня, положил подбородок на кулак. Глаза о чем-то просят: ну согласись же, ты же видишь, как он этого хочет, Биллу важно еще одно плечо, знаешь же, как ему страшно.
Но Билл безразлично пожимает плечами, даже не взглянув на меня. Делает вид, что не особо-то и задело: ладно, забили, идем дальше. А я уже жалею о своем отказе – не хотелось бы портить настроение тому, кто завтра целый день должен работать и, как выразился Том, изображать «что-нибудь драйвовое». Поэтому аккуратно поправляю Каулитца-старшего:
- Я не сказала «нет», просто можно мне немного подумать?
Недоверчивый прищур младшего заставляет меня невольно поежиться. Выдавливаю виноватую улыбку.
- Скину тебе адрес по почте, - как бы делая одолжение, небрежно бросает Билл, но я вижу, как дрожат мускулы его лица в попытках скрыть улыбку.
***
Мотор. Люди задвигались, затанцевали, заулыбались, словно так и было, словно вечеринка идет уже давно и сейчас в самом разгаре. А Билл, скрывая волнение, начинает громко петь. Операторы бегают туда-сюда, режиссер, будто ястреб на охоте, смотрит на все происходящее со своего места. Оценивает каждое движение, каждый жест.
Кто-то сует мне в руки красный пластиковый стаканчик, и я, неуверенно отпив, делаю пару плавных движений. Мне дали простую воду, конечно. Многие, наверное, жутко этим разочарованы.
..Стою в сторонке, пытаясь не оглохнуть от музыки. Криво улыбаюсь, когда взгляд Билла скользит по толпе – вдруг посмотрит на меня – и слегка пританцовываю в такт заводному ритму, чтобы не выгнал режиссер. Но даже несмотря на то, что мне приходится слушать этот шум – «Муссон», все-таки, был куда лучше – я счастлива, что близнецы пригласили меня. Смотреть в счастливые глаза Билла, заряжаться его энергетикой – ради этого я готова терпеть что угодно.
Какой-то парень жмется ко мне; его худощавое потное тело трется о мое, придавливая к стене. Я пытаюсь его оттолкнуть, но парень лишь наседает, его тяжелое дыхание отчетливо слышится сквозь музыку, и даже голос Билла отходит на второй план.
- Эй, - щелкаю пальцами у него перед носом.
- Прости, детка, - его голос низкий, противный. Прыщавое лицо совсем рядом с моим, сальная челка вот-вот коснется моего носа. – Но мы же на вечеринке, почему бы нам не сыграть влюбленную парочку? – его тонкие, асексуальные губы вытягиваются, будто он хочет меня поцеловать.
Тошноту скрывать все труднее и труднее, она сковывает горло.
- Извини, - пытаюсь не смотреть на него, - я тут с парнем.
- И кто же он? – под злобной усмешкой пытается скрыть злость.
Мои руки холодеют. Ребята выступают, им не до меня. А если даже бы не выступали, кто я такая…
- Он, что ли? – язвительно интересуется, злобно усмехаясь, показывая пальцем на Билла. – Этот мальчишка, вокалист?
- Нет, я… – щеки пунцовеют. На миг я представляю, что он действительно мой. И пусть слова этого придурка наполнены обиженной иронией, мне приятно, что хоть кто-то думает о том, что я могу быть с Биллом.
Парень хочет сказать что-то еще, но его сшибают трое девчонок и Густав, относя к дверям туалета. Густи едва заметно подмигивает мне, я благодарно киваю. А Билл берет высокую ноту.
***
В комнате особенно тихо, можно четко услышать свое сердцебиение и дыхание тех, кто находится рядом. От холодного воздуха кондиционера стучат зубы, сероватый дым из курилки напротив застилает глаза. Участники группы сидят на раскладных стульях, пытаясь справиться с волнением; я стою у стены, заламывая руки. Нервничаю не меньше, словно мне выходить через пару минут в зал с десятком людей, болтливым ведущим и, улыбаясь, отвечать на не всегда уместные вопросы, и все это – в прямом эфире. Мурашки пробегают по спине. Первый прямой эфир для группы, первое официальное интервью.
Густав и Георг сосредоточенно смотрят в разные стороны, почти не волнуются – говорить же придется Биллу, он - лицо группы. Но сам Билл на удивление почти спокоен – если можно быть спокойным в такой ситуации – сидит и пишет что-то в тетрадь черной гелевой ручкой; часто хмурится и зачеркивает свежие строчки. Том выглядит самым взвинченным – никак, кроме игры на гитаре, он не умеет себя успокаивать, но сейчас все слишком заняты и требуют тишины - как-никак последние приготовления.
Не выдержав напряжения, Том взрывается:
- Что это ты там черкаешь? Лучше бы повторял ответы на популярные вопросы, а то завалишь все! – вырывает у брата тетрадку.
- Отдай!
- Что за?.. – Том, приподняв бровь, вглядывается в угловатый почерк: - «Я давно умер бы… если бы ты не сказала: обещаю, когда не к кому будет пойти… когда будет слишком тяжко… я стану ангелом для тебя одного…»*
- Отдай, я сказал! – Билл покраснел и, вырвав тетрадку, отошел к стене. Прислонился лбом к бетонной поверхности.
Я укоризненно смотрю на Тома: нашли время бодаться!
- Да что такого-то? – растерянно пробормотал в свое оправдание Том.
- Ничего, - сухо отвечаю я, скрестив руки на груди.
В комнату влетает мужчина в униформе:
- У вас пять минут.
Густав и Георг одновременно шумно выдыхают, Том запускает руки в дреды, простонав что-то, а Билл, повернувшись, растерянно смотрит на меня. Глаза бегают, побледневшие руки дрожат.
- Билл, - одними губами, быстро пересекая расстояние между нами.
Ладонь касается его горячего плеча. Сжимаю сквозь рубашку ключицу, пытаясь сделать так, чтобы мой жест не отличался от подбадриваний Тома и ничем не выдавал моего желания крепко обнять Билла, уткнуться лицом в шею, ладонями скользить по телу, целовать в висок и шептать: я с тобой, я с тобой, я всегда буду с тобой…
- Все будет хорошо, ты справишься.
- Спасибо, Шел, - хрипит в ответ Билл, натянуто улыбаясь. Кусает нижнюю губу. – Я рад, что ты рядом… да.
К черту. Чужое мнение, глупые подтексты, взгляды – все к черту.
Я делаю глубокий вдох и, резко выдыхая, крепко обнимаю Билла, прижимая к себе. Он чуть выше, протягиваю руку к залаченным волосам и осторожно глажу по макушке. Билл обнимает меня в ответ, крепко обхватив пальцами талию. Мир перестает существовать: крики с площадки, страхи, пепельно-серый дым, холодный воздух, мысли. Душа к душе. Я чувствую тебя, Билл. Я рядом.
Проходит не больше минуты, я слышу откуда-то издалека, из другого мира, голос Тома:
- Билл, минута до эфира!
Нехотя размыкаю руки. Билл все еще держит меня, впиваясь ногтями в кожу. Дышать трудно, сердце вот-вот выскочит. Не отпускать. Как же хочется его не отпускать.
- Ты должен идти, Билл, - тихо шепчу ему на ухо. – Просто будь собой.
Солнечная улыбка на губах Каулитца-младшего. Он резко разжимает руки – становится холодно, словно кондиционер включили на максимум, – гордо поднимает голову и бежит по ступенькам на сцену. Зал взрывается аплодисментами. Я улыбаюсь. Иначе и быть не может.
* Строчка из песни «Wenn Nichts Mehr Geht» (Когда некуда будет пойти)
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 3 | | | Глава 5 |