Глава 1. Невозможно писать такие проникновенные тексты, ничего при этом не испытывая

Пролог

Невозможно писать такие проникновенные тексты, ничего при этом не испытывая. Даже если ты всеми силами пытаешься подавить эти чувства, похоронить их глубоко в себе, они все равно порой накрывают тебя, как цунами, как ураганы внутри сердца. Тогда ты берешь блокнот, судорожно ищешь ручку и пишешь такие проникновенные тексты, от которых все внутри переворачивается, замирает. Ты даришь себе недолгий покой, а всем, кто слушает твои чувства в виде песен, – судороги в душе. Не может этого быть без сильных чувств. Просто не может.

P.S Держись.

Кому: Биллу Каулитцу.

От кого: от Тома Каулитца.

Амели на мели – Если бы

Часть 1

Brett Dennen – Follow your heart

Jason Walker – Advice to beginners

Глава 1

Дождь мелкими каплями ударяет по стеклу. Я пытаюсь не отвлекаться, пытаюсь правильно ставить пальцы на струны и прекратить обращать внимание на то, как ноют намозоленные подушечки при соприкосновении с холодным металлом. Том, с видом опытного наставника, говорит, что так и должно быть. А я вновь раздраженно хмурю брови. Мне кажется, я никогда не научусь. И я вновь сдаюсь, кидая гитару в сторону. Хочется печенья с карамелью и смотреть мультики - погода располагает.

К счастью для меня, гитара приземляется на мягкие простыни, и Том не кричит, как в прошлый раз. Хотя я согласна потерпеть его нотации: тогда Билл так красиво смеялся, согнувшись пополам; а еще сказал, что никогда еще не видел брата таким подавленным, и даже ему самому не удается опустить его так красиво, при этом наивно хлопая глазками. Я сочла это за комплимент.

Сейчас Билл только улыбается. Слегка, будто из вежливости, поднимая уголок рта. На подоконнике стынет наш обед: вкусная лапша в прозрачных высоких тарелках. Том сдается и предлагает сделать перерыв. Билл начинает смеяться.

***

До сих пор не понимаю, зачем сорвала то объявление, написанное корявым почерком: «Уроки игры на гитаре, недорого». Я к музыке ведь никакого отношения не имею. Так, подпеваю любимым песням, завывая в расческу.

..Пасмурны­й вечер. Дрожащими руками переключаю песни в плеере – от холода пальцы не слушаются, скользят мимо кнопок, – завидую музыкальному таланту исполнителей, пытаюсь сквозь неприятно моросящий дождь и темноту найти дорогу домой. Сейчас бы чашечку горячего шоколада и любимую книгу; кошку на колени и теплую музыку в большие белые наушники.

На столбе висит новое объявление. Вроде бы оно ничем не отличается от десятка других, но я срываю бумажку с номером – пятую из семи, кстати, – и бегу домой сушить одежду и волосы, готовить горячий шоколад и мечтать о том, что когда-нибудь научусь играть на гитаре.

Родители задерживаются на работе, дождь лишь усиливается, барабаня в стекло, отвлекая от дел, мешая сосредоточиться. Кружка с горячим шоколадом стынет на столе, книга пылится на полке, а я неотрывно смотрю на листок: аккуратные цифры отличаются от букв на объявлении, будто их писал совсем другой человек. Они напоминают тот размашистый почерк, но кажутся более собранными, уверенными.

Кончики пальцев немеют, я беру телефон. Застываю на мгновение, а потом, отпив из чашки, набираю номер. Шумно дышу, сердце колотится, словно решается судьба. Возможно, моя.

- Алло? – заспанный, красивый голос подростка; выше, чем голоса многих моих знакомых. – Алло?!

- Привет, - выдыхаю я, кусая губы, - я по объявлению. Знаю, тебе уже наверняка многие позвонили, но все же, если ты выделишь для меня пару вечеров, я буду рада, а если нет, ну…

- Хей, хей, - слышу я другой, более грубый и уверенный голос. Более развязный, я бы сказала. – Спокойнее, и, в общем-то, ты первая, - легкая усмешка. – И я с радостью выделю для тебя вечерок, детка. Ну и на гитаре поиграем, если время будет.

Я не знаю, что сказать. Ступор. А мои щеки начинают предательски пылать, губы онемели. Так и знала, что все это – шутка. Просто сижу с широко распахнутыми глазами и крепко сжимаю телефонную трубку.

На том конце провода слышится возня, тихие ругательства, и я снова слышу тот первый, более тонкий, мелодичный голос.

- Мой брат – идиот, - говорит уверенно, убеждает. – И ничего он не будет делать, кроме как учить играть, поэтому не бойся, приходи, - он диктует адрес и перед тем, как положить трубку, добавляет: - Меня зовут Билл. Не путай меня с дредастым дураком, который живет со мной. Увидимся.

Гудки. Я продолжаю держать у уха трубку, вцепившись в нее дрожащими пальцами. Шоколад в чашке давно остыл.

***

Следующее утро встречает меня прохладой и ярким солнцем. Я все еще не могу отделаться от мысли, что уже слышала этот чудесный голос, но не могу вспомнить когда. Где – наверняка в школе. Но когда? Я не самая популярная девушка, хотя мое умение слушать и слава «умной девочки» играют на меня, хочу я этого или нет. Но разве это дружба, когда тебя используют как жилетку или способ заполучить пару хороших оценок, не прикладывая при этом никаких усилий? А мне, как и любому человеку, хочется найти настоящего близкого друга, хочется разговоров ни о чем до самого утра; хочется выслушивать действительно дорогого мне человека, помогать тому, кому я буду нужна.

Наверное, именно поэтому я так жажду сегодняшней встречи. Меня не покидает легкое волнение, обычно сопровождающее важные события.

С братьями мы договорились встретиться в три у них дома, познакомиться и составить расписание занятий.

На уроках я рассеяна, слушаю вполуха и пытаюсь вспомнить, упоминал ли кто-нибудь из моего класса о двух братьях, одного из которых зовут Билл. И кто-то из них играет на гитаре. Нет, не слышала, хотя учителя часто жалуются друг другу на каких-то очень активных близнецов и ставят их в пример способным, но безразличным к учебе ребятам. Даже я наслышана о гениальных, но погруженных в свои «безумные идеи и мечты» братьях Каулитц. Но вот их имена – если таковые были озвучены – покинули мою голову, уступив место мыслям о предстоящей встрече.

..Без пятнадцати три я стою напротив обычного двухэтажного дома приятного бело-кремового цвета. Аккуратный садик с качелями и небольшой теплицей, низкая черная калитка с таким же забором, выложенная камнями дорожка до высокого порога, большие окна и красная входная дверь.

Приглаживаю непослушные темные локоны, нервно тереблю челку, поправляю школьную форму. Отчего-то нервничаю все сильнее, кусаю губы. Главное не упасть в обморок или не сбежать с позором.

- О, привет, - слышу я за спиной.

Обернувшись, ­ вижу двух братьев. Совершенно разных, но все равно похожих. Билл говорил в телефонном разговоре о «дредастом» и не обманул же, вот он – идет мне на встречу, размахивая руками, будто маршируя. Длинная футболка и широкие джинсы замедляют его шаг, но он все равно подходит слишком быстро: я не успеваю настроиться и поэтому лишь неловко улыбаюсь, глядя в его темно-шоколадные глаза. Они словно светятся изнутри, смеются.

- Я - Том, - протягивает руку, языком шевелит кольцо пирсинга в губе. - А это Билл, – кивок в сторону брата.

Из-за спины Тома выходит Билл. Как звезда на сцену из темноты и густого тумана к восхищенному им залу. Гордо подняв голову, он удостаивает меня своим вниманием; смотрит с настороженностью, изучает. Глаза - такие же карие, как и глаза брата, – завораживают меня больше, чем глаза Тома. В них хочется смотреть не отрываясь, разглядывать блестящие вкрапления. На мгновение я забываю, где я и что здесь делаю.

- Мишель.

- Очень приятно, Миша, – Том с трудом сдерживает улыбку. Игриво вскидывает бровь.

- Мишель, - поправляю я, пожимая его ладонь. Меня много как называли: Шелли, Шел, Ми, но Миша – впервые.

- Прости, Миша, - невинно хлопая неестественно длинными ресницами, говорит Том.

А его брат Билл начинает тихо смеяться. В глазах озорные огоньки. На миг я застываю, продолжая сжимать руку Тома, и смотрю на Билла. Он красив. Скульптурное, почти кукольное лицо с четко очерченными скулами и острым подбородком. Косметика вовсе не делает его хуже – он не выглядит нелепо – скорее напротив, подчеркивает черты лица. Черные волосы стоят смешным «ежиком», а на левый глаз приглажена челка. Одет просто: джинсы и красная футболка с надписью. Тома можно отнести к какой-нибудь определенной субкультуре, вроде гангстеров, а вот Билл остается для меня загадкой.

Мы стоим и неприлично внимательно разглядываем друг друга.

Краем еще не затуманенного сознания я понимаю: они – близнецы; возможно, те самые близнецы, о которых говорят учителя (наш город маленький, и вероятность встретить двух братьев-близнецов в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет, мягко говоря, невелика). Но все же понять, что передо мной близнецы, мне удается не сразу: слишком разные. Две личности с почти идентичными чертами лица, но разным взглядом шоколадных глаз: у Тома – самоуверенный и расслабленный, у Билла – немного рассеянный, недоверчивый.

- Пройдем в дом, может быть? – слышу я откуда-то издалека голос Тома.

Выныриваю из своих мыслей, не без труда отвожу взгляд от Билла и растерянно киваю. Под скрип калитки и дуновение прохладного после вчерашнего дождя ветерка я оказываюсь сначала на участке, а потом и в доме самых завораживающих близнецов, что мне удосужилось повидать в своей жизни. Не скажу, что я видела много близнецов, но все-таки…

Оказавшись­ на «своей» территории Билл немного расслабляется. Скинув кеды, он топает по коридору, жестом пригласив меня идти за ним. Том задерживается в прихожей, приглаживая выбившиеся из хвоста дреды. Снимает бейсболку и кроссовки.

Пока мы идем в том направлении, куда укажет Билл, я украдкой оглядываю дом: такой же уютный, как и садик, и такой же неординальный, даже творческий, как и братья. Картины с живыми пейзажами из ярких красок (Это мама рисовала, – с гордостью комментирует Билл), настенные светильники и милые безделушки.

Мы заходим в просторную кухню. Цвета приятные, персиковые.

- Чай, кофе? – деловито спрашивает парень, поднимаясь на цыпочки, дабы достать до высоких шкафов.

Я присаживаюсь на табуретку из светлого дерева. Смотрю в окно на прекрасный сад, обвожу глазами светлые стены, яркого мальчика, который с умным видом выбирает из двух банок одну, и мне не хочется уходить. Остаться бы здесь и проболтать весь день. Уверена, с Биллом есть о чем поговорить.

- Мишель?

Я подскакиваю на месте.

- Мм… вообще, я не особо голодна, - запинаюсь, пожимая плечами.

- Понял, – Билл широко улыбается. Улыбка у него лучистая, завораживает своей красотой и искренностью.

- Что ты понял? – неловко смеюсь.

- Мама говорит, что если гости произносят такую фразу, значит, точно хотят есть. Сейчас бутербродов наделаю.

Я улыбаюсь и киваю.

Мальчик ловко режет колбасу и сыр, отламывает свежий хлеб, мажет его маслом; он слегка пританцовывает и не перестает улыбаться, словно пытаясь сделать небольшое шоу. Улыбка не сходит и с моего лица, я начинаю щелкать пальцами, создавая ритм.

- У тебя хороший музыкальный слух, - чуть позже, когда мы уплетаем свежесделанные бутерброды, говорит Билл. - Ты прочувствовала мою идею и прочитала мелодию в моей голове. Так только Том умеет.

Я смущаюсь, не зная, что сказать. А Билл и не ждет ответа, лишь лучисто улыбается, набивая желудок.

«Ты удивительный», - хочу сказать я, но молчу.

Через несколько минут чьи-то руки опускаются на мои плечи, заставляя вздрогнуть. Обернувшись, я вижу влетевшего в кухню Тома.

- Соскучились без меня? – весело интересуется он, скользя босыми ногами по плитке. Остановившись, Том садится рядом со мной.

Билл закатывает глаза.

- Я бы рад соскучиться, но ты не предоставил такой возможности, - с досадой отвечает он, протягивая брату бутерброд.

Обменялись притворно-мстительными взглядами и дружно уставились на меня.

- Что?

- А ты из нашей школы? – с недоверчивым прищуром интересуется Билл, опуская глаза на мою школьную форму.

- Да, – медленно киваю в ответ.

(Том слишком занят бутербродом, чтобы вступить в беседу).

- Отлично, - расслабляется Билл, - мы из девятого.

- А ты? – прожевывая последний кусок, встревает Том.

- На два года старше, - склонив голову, нехотя отвечаю я. – Это же ничего?

Дружно пожимают плечами. Не особо скрывают удивления от того, что я не знаю о них, лишь слышала пару раз, да и то от учителей. Ведь они - местные «знаменитости-раздр­­ажители», как выразился Билл. А откуда мне знать, если друзья – книги, подруги – знания? Тихая, домашняя девочка, иной раз выводящая из себя окружающих своими умными словечками, которых, увы, не каждому дано понять. Братьям я об этом ничего не рассказываю, пусть сами увидят, заскучают и убегут.

- Эй, ты о чем так задумалась? – весело окликивает меня Том, тепло улыбаясь. Смущенно пожимаю плечами. Простота таких популярных, пусть и для многих в плохом смысле, ребят - для меня открытие.

- Она просто думать умеет, прикол? – задирает брата Билл. – Хотя откуда тебе знать, да…

- Заткнись, ты…

- Я единственная, кто записался учиться играть? – быстро обрываю - еще поругаются всерьез.

Близнецы обмениваются взглядами (а может, и мысленными обзывательствами), и Том неохотно кивает:

- Угу. Билл предложил сорвать парочку телефонов, типа подогреть интерес. Ну да, подогрел, - обиженно ворчит он, хотя тут же поправляет себя: - Но я рад, что ты пришла, серьезно. Спасибо.

Улыбнувшись­, я махнула рукой. Билл демонстративно фыркает и с гордо поднятой головой выходит из кухни, напоследок кинув на брата испепеляющий взгляд. Я тихо смеюсь. Том предлагает съесть еще по бутерброду.

- С парочкой твой брат явно переборщил, там больше половины сорвано, – через пару минут негромко замечаю я.

- А может, их действительно сорвали, просто боятся звонить, - в дверях появляется Билл. Шоколадные глаза без косметики кажутся совершенно иными. Не менее большими и завораживающими, просто… другими. Теперь Билл больше похож на обычного подростка.

- Это меня-то побоялись? – давится воздухом от возмущения Том.

- Ага, - активно кивает близнец, ухмыляясь.

- Да ты… да ты знаешь, как они на меня вешаются! – Томас красный как помидор. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос. Чудом удерживаю равновесие и не падаю с табуретки.

Мне уже нравятся эти ребята, я не чувствую никакого напряжения из-за их перепалки и тем более не ощущаю себя здесь лишней.

Билл сдерживает на губах надменную безразличную улыбочку, всем видом показывая: «я сделал тебя, братец». Он подходит ко мне и протягивает изящную ладонь, длинные пальцы усыпаны кольцами, на ногтях - черный лак.

- Рад, что ты пришла, - оборачивается к хмурому брату, - и, надеюсь, ты не сбежишь.

Я начинаю смеяться. Билл - хороший актер, ибо держать так долго безразлично-надменн­­ую маску на лице крайне трудно.

***

Том вспоминает о причине моего нахождения в их доме и предлагает решить вопрос с расписанием у них в комнате.

Поднимаюсь на второй этаж по лестнице из светлого дерева, покрытого ровным слоем лака. Близнецы ведут меня в свою комнату. Вторая дверь слева. Как только Билл открывает ее, мысли в моей голове сводятся к одной: вау.

Разрисованные яркими красками стены: неаккуратные, творческие мазки всех цветов радуги. Две старенькие тахты по краям комнаты, посередине - большой письменный стол, заваленный тетрадками, учебниками, ручками и разным мусором; над каждой кроватью - плакаты. Сразу можно понять, кому какая принадлежит: над кроватью Тома - рисунок гитары в черной рамке, плакаты известных рэперов и гранж-гитаристов, из-под кровати выглядывает журнал для взрослых и парочка компакт-дисков; кровать Билла менее аккуратна: куча тетрадок на подушке, сточенные карандаши, старенький поцарапанный CD-плеер; стены украшают плакаты популярных музыкантов, в приоритете певица Nena и группа Green Day.

Я сажусь на край кровати Тома. Она жесткая, с темным одеялом. Кровать Билла совсем другая: даже издалека я вижу мягкий плед теплого красного оттенка. Такие разные, дополняющие друг друга братья. И вся их сущность – как и любого человека – в мелочах.

- Начнем с простого, - Том поднимает голову вверх и проводит пальцем по переносице, словно поправляя очки, которых нет. – Купи гитару. Акустическую, обычную. Сейчас напишу адрес. – Он открывает первый ящик стола и начинает рыться в нем, громко шурша бумагой и прочими канцелярными изделиями. Я, положив руки на колени, с улыбкой смотрю то на Тома, то на Билла, который с умиротворением на лице лежит на своей кровати, вставив в уши синие наушники.

- Вот, - Том протягивает мне листок бумаги. Четкий, уверенный почерк. Таким были написаны цифры на объявлении. Я закусываю губу. Значит, тот небрежный почерк принадлежит Биллу. – Скажи, что знаешь меня и, может, тебе дадут скидку.

- Ага, и еще полмагазина подарят, - встревает Билл, не открывая глаз. На его губах сияет невинная ухмылка.

- Ты вообще-то музыку слушал, - огрызается в ответ Том, - или мне отобрать МОИ наушники?

Билл выставляет руки вперед, показывая, что сдается, и переворачивается на бок, пробурчав в свое оправдание:

- Проигрыш в песне был.

Я пропускаю смешок.

- Сплавим куда-нибудь этого придурка на время уроков, - шепчет Том, хотя в его глазах я не вижу ни грамма злости на брата.

- Да не надо. С ним весело.

Усмехнувшись­, Том предлагает обговорить часы занятий. Около двадцати минут мы чуть ли не до хрипоты спорим о том или ином часе и дне недели. «В понедельник у меня не бывает вдохновения! - Ну и что, Том, а в четверг у меня математика!» Билл пару раз возникает, демонстративно скинув наушники и устроив перепалку с братом (видите ли, мы ему расслабляться мешаем), но потом успокаивается и снова погружается в мир музыки.

Домой я ухожу с болящим от смеха животом и прекрасным настроением. А также с обещанием встретиться в эту пятницу.

Дата добавления: 2015-08-02