Неизвестный Патриарх Кирилл-Алла Добросоцких 2 страница

го — протоиерей Ленинградской епархии Михаил Гундяев и два внука — свя-

щенник Николай Гундяев, преподаватель Ленинградской Духовной академии,

и иеромонах Кирилл, студент той же академии...»

На письмо «о родственных связях» с республикой из канцелярии Высоко-

преосвященнейшего Кирилла ответили сразу: «Владыка заинтересован в разго-

воре. Ему очень дороги память о дедушке и все, что связано с его именем. Через

три месяца в рабочем графике митрополита будет "окно"»...

Но прежде с Т.В. Борисовой мы отправились в Уса-Степановку Благове-

щенского района. Ни храма, ни дома священника в заброшенной деревне уже

не нашли. Правда, память о Василии Степановиче жива: в одном из немногих

уцелевших домов проживает семейство собрата отца Василия — священнослу-

жителя Михаила Тимофеева. Внучка его вспоминает:

«Отец Василий был невысокого роста, старенький, но крепкий и очень до-

брый. Посадит, бывало, нас, ребятишек, на плечи и катает по двору. Конфетки

постоянно покупал, угощать любил.

Когда уезжал батюшка по болезни на родину, долго молился, глядя

на село с высокой горы. Предчувствовал, наверное, что скоро придет в эти края

запустение — сначала церкви не станет, а следом и богатое село подчистую

на нет сойдет».

По итогам поездки в нашей редакции был подготовлен тогда для Владыки

Кирилла альбом памятных фотографий с места служения его деда. Митрополит

был очень рад необычному подарку. При всей своей занятости уделил беседе

с журналистом из Башкортостана более часа, с удовольствием сфотографировал-

ся для старейшей газеты страны и пообещал обязательно приехать в республику.

Все деньги дедушка посылал на Афон

Та удивительная встреча в Москве два года назад с Владыкой Кириллом

очень объемно высветила его родословную. Ставший священником в весьма

преклонном возрасте дед митрополита, Василий Степанович Гундяев, своей

принадлежности к Церкви не скрывал ни от кого и никогда. И стал не просто ро-

доначальником целой династии верных служителей ее, в том числе и в самом

высоком сане. Пережив множество скорбей, подвергнувшись жестоким гонени-

ям, он буквально выстрадал, расчистил путь своим потомкам. Василий Степано-

вич прошел 47 тюрем и 7 ссылок. Невзгоды и лишения принимал как должное.

«До революции его труд очень высоко вознаграждался — дед получал до

300 рублей в месяц, — вспоминал Владыка Кирилл. — Если учесть, что корова

стоила 25 целковых, то в пересчете выходило целое стадо.

Он был богатым человеком, но семья жила скромно, в небольшом ведом-

ственном доме при депо в городе Лукоянове Нижегородской губернии. Летом

выезжали в село Оброчное с детьми, там до сих пор сохранился небольшой де-

ревянный домик, где проводили каникулы. Такой скромный образ жизни никак

не соответствовал материальным возможностям деда. Однажды я спросил его:

а где же все твои деньги-то? Как же это получилось, что ни до революции,

ни после нее ты ничего не накопил? Он ответил коротко и просто: "Все деньги я

посылал на Афон". Это при том, что у него была семья — семь человек детей, да

потом взяли еще на воспитание девочку-сироту. Но дед считал абсолютно необ-

ходимым большую часть своего жалования отправлять в монастыри Святой Го-

ры.

Будучи в паломничестве на Афоне и посещая монастырь Симона Петра, я

попросил игумена посмотреть записи о вечном поминовении за 1913 год. Бук-

вально через несколько минут мне принесли синодик, и я увидел записанной всю

нашу семью. Когда настоятель монастыря Симона Петра приезжал в Москву

на чествование Святейшего Патриарха Алексия, то об этом факте сказал в своем

официальном выступлении на торжественном приеме. Думаю, подобные записи

есть и во всех других святогорских обителях».

Василий Степанович воспитывал детей в строгих правилах, прививал им

с детства любовь к молитве, к богослужению, вся семья была глубоко религиоз-

ной. Пострадать за веру в дальнейшем довелось и его сыну Михаилу, в будущем

тоже священнику. Арестовали его накануне свадьбы, и долгих четыре года жда-

ла молодая невеста суженого с Колымы. Брак оказался очень счастливым.

У родившихся детей об отрочестве остались самые теплые воспоминания.

«Только в конце 40-х годов положение деда было легализовано, и он

впервые смог приехать к нам в Ленинград, — рассказывал Владыка. — Мы

с мамой встречали его на Московском вокзале. Я хорошо помню эту сцену: вы-

шел из вагона сухощавый пожилой человек, мне даже показалось — старичок,

с огромным черным фанерным чемоданом, и мама подбежала к нему:

— Папа, папа! Мы сейчас возьмем носильщика. А он возмутился:

— Какого еще носильщика?

— Ну как, чтобы помочь чемодан нести...

Дед улыбнулся, снял ремень, перевязал им чемодан, взвалил на плечи,

и мы пошли. Эту встречу я хорошо запомнил».

Отец Василий храм защищал до последнего

Хочу процитировать здесь свой материал, написанный после встречи

с митрополитом Кириллом в 2007 году.

«Отец мой принял священный сан в 1947 году. А примерно лет через де-

сять после этого сан принял дедушка. Он у нас в Ленинграде жил долго, потом

вернулся к бабушке, там находился. А затем встал вопрос о принятии сана. Он

сначала стал диаконом, потом священником. И все его служение проходило

в Башкирии, в селе Уса-Степановка. Дед нам рассказывал о ваших краях, он

приезжал в это время. Конечно, трудно было даже представить, как человек

в таком преклонном возрасте, а ему в ту пору было около 80 лет, служил

в церкви. Рассказывал, что он за 14 километров ходил причащать больных.

Во времена хрущевских гонений возникла опасная ситуация, связанная с закры-

тием храма в селе Уса-Степановка. Я помню переписку по этому поводу деда

с отцом — дед насмерть стоял, защищая храм. Держал его своей силой

до последнего, и церковь тогда не была закрыта.

Но в конце 60-х годов дед стал слепнуть и понял: больше служить не смо-

жет — просто опасно было совершать Литургию, ведь там священник имеет де-

ло со Святыми Дарами. Тогда он собрался и поехал в Москву, к Патриарху

Алексию I, который его очень ласково принял. Дед поведал ему о всей своей

жизни. И сказал:

— Ваше Святейшество, без Вашего личного согласия я не могу покинуть

приход, потому что он будет закрыт. Никто там служить не станет.

Дед получил благословение Патриарха, который напутствовал его слова-

ми:

— Вы, отец Василий, и так всю свою жизнь посвятили Церкви Божией

и сделали столько, сколько другому человеку не под силу. Живите спокойно,

считайте, что вы совершили все, что могли. Можете возвратиться к себе домой,

к своей семье.

И дед уехал. Храм после этого закрыли.

Дедушка скончался 31 октября 1969 года. Я в том же году, 1 июня, полу-

чил уже священный сан, стал иеромонахом, и вместе с братом совершал отпева-

ние дедушки в селе Ичалки недалеко от села Оброчного. Теперь это Мордовия.

Корни у нас по линии деда из Астрахани. Отец дедушки Василия — Степан пе-

реехал в Нижний Новгород и перевез семью. Такова история нашей семьи».

По словам Владыки, дед оказал огромное влияние как на детей, так

и на внуков. Перед ними был образ человека несгибаемой воли, абсолютно пре-

данного Богу. Незадолго до смерти, обращаясь к детям, дед сказал:

— Никогда ничего не бойтесь, в этом мире нет ничего такого, чего следо-

вало бы по-настоящему бояться. Нужно бояться только Бога.

Если бы это говорил человек изнеженный, какой-нибудь теоретик, то,

возможно, его слова не прозвучали бы столь убедительно.

Галина Карпусь

http://www.agidel.ru/?param1=14294&tab=5

?

ОТЦА ПАТРИАРХА КИРИЛЛА МОГЛИ РАССТРЕЛЯТЬ

ЗА ПОКУШЕНИЕ НА СТАЛИНА

Но он получил три года лагерей на Колыме

Михаилу Васильевичу в 2007 году исполнилось бы сто лет. Он родился

в семье монархиста, который выступал против революции. В Церкви с рожде-

ния, в 1926 году поступил на Высшие богословские курсы в Ленинграде —

единственный профильный вуз в стране. После окончания попал в поле зрения

органов госбезопасности.

Как порядочный гражданин отслужил два года в Красной Армии, к 1933

году окончил Механический техникум, поступил в Ленинградский индустриаль-

ный институт. А через год его арестовали — как раз накануне женитьбы. При

обыске нашли конспекты с лекциями богословов. Там слово «Бог» писали с про-

писной буквы. Гундяева обвинили в политической нелояльности. На следствии

выбивали показания в покушении на Сталина.

— Не признаешься — гарантирую расстрел без суда, — отчеканил следо-

ватель.

— Я этого не делал и в этом не признаюсь, — просто ответил Михаил Ва-

сильевич. — Ну как ленинградский студент совершил бы покушение на вождя,

который живет в Москве и находится под неусыпной охраной?

— Вот это нас и интересует! — «включил дурачка» энкавэдэшник. — По-

этому прямо сейчас чистосердечно напиши: как, проживая в Ленинграде, ты

планировал убийство товарища Сталина в Москве.

Михаил Васильевич себя не оговорил и получил три года лагерей

на Колыме.

До войны Гундяев работал на оборонном заводе имени Калинина. Начал

токарем, а к войне занимал должность главного механика. В блокаду укреплял

город.

В 1943 году его снова призвали в армию. После войны отец Патриарха

вернулся на завод.

— Свою веру он не декларировал, — вспоминают близкие Гундяевых. —

Но и не скрывал, если речь заходила о Церкви. О прошлом Михаила Васильеви-

ча знали немногие. Дивились. Но по-настоящему они ошалели в марте 1947 года.

40-летний главмех, отличный специалист с престижной должностью

и хорошим заработком, отец двух детей, примерный семьянин и просто поря-

дочный и славный человек, оставил завод. По цехам носилась невероятная но-

вость: — Мишка в попы ушел, — шептались его друзья. Послевоенное время —

голодное, но оптимистичное. Светская жизнь била ключом — живи и радуйся!

Но Гундяев оставил продовольственные карточки, написал заявление об уволь-

нении и подал прошение о рукоположении. Диаконскую хиротонию совершил

митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), а через неде-

лю — и иерейскую. Назначение получил в храм Смоленской иконы Божьей Ма-

тери на Васильевском острове.

Он стал самым молодым священником Ленинградской епархии.

На «Ваське»6 сложились легенды о механике-иерее. Смотреть на его службы хо-

дили толпами — рабочие, начальники, соседи.

Александр Ермаков

«Комсомольская правда». 29.01.2009

?

«Я РОС В УБЕЖДЕНИИ,

ЧТО И МНЕ ПРЕДСТОИТ ПОСТРАДАТЬ ЗА ВЕРУ...»

Из интервью митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла областному

ежемесячному журналу «Смоленск». № 11 (91)/2006

У меня не было необходимости искать какой-то особый путь к Богу

и Церкви, поскольку Господь благословил мне появиться на свет и воспитывать-

ся в семействе с твердыми православными устоями. Священниками были и мой

отец, и мой дед, причем отец принял священный сан раньше, чем дед. А дед был

настоящим исповедником веры и провел многие годы в тюрьмах, лагерях

и ссылках. Он как-то подсчитал, и оказалось, что за его плечами было 47 тюрем

и 7 ссылок. Дед был механиком и машинистом на железной дороге Москва —

Казань. Он хорошо зарабатывал и много жертвовал на христианские святыни

на Афоне и в Иерусалиме.

Мой дед был очень мужественный и сильный человек, он воспитал семе-

рых родных детей и одну сироту.

И, несмотря на это, добровольно пошел на мученические испытания

и суровые лишения, открыто выступал против закрытия храмов во времена атеи-

стических гонений. Ему выпало быть в числе первых заключенных печально

знаменитого Соловецкого лагеря особого назначения и участником Соловецкого

Собора.

Отец мой, главный механик оборонного предприятия в Ленинграде, вырос

глубоко верующим человеком. До войны он был репрессирован, тоже был испо-

ведником, сидел на Колыме, потом строил укрепления во время обороны Ленин-

града. В годы войны был военпредом на Горьковском заводе и принимал танки

Т-34 перед их отправкой на фронт. Уже после войны, в 1947 году, пришел к мит-

рополиту Ленинградскому и попросил благословения на иерейское служение,

стал священником.

Видя пример деда и отца, я в детстве рос в убеждении, что и мне предсто-

ит пострадать за веру, готовил себя к этой судьбе. Я не был пионером, не всту-

6 Так питерцы называют Васильевский остров.

пал в комсомол, больше всего боялся стать соглашателем. Но не стал и дисси-

дентом. Прежде всего потому, что всегда любил свою страну и свой народ.

И в советское время я считал, что нельзя делать ничего такого, что могло бы по-

вредить единству народа и пагубно отразиться на судьбе страны.

Мне пришлось пострадать за свои убеждения в школьные годы, но при

этом я был одним из лучших учеников в классе. Поэтому впервые обо мне газе-

ты написали не в девяностые годы, а еще в шестидесятые. Дескать, какой позор

и куда смотрит школа, когда есть в Ленинграде такой мальчик, учится на пятер-

ки, а верит в Бога. Это было трудное для меня время, я шел в школу как на Гол-

гофу. Меня часто вызывали на педсоветы, прорабатывали на собраниях, но я

не уклонялся от дискуссии с преподавателями и однокашниками и, думаю, вы-

глядел убедительнее. Не потому, что был таким уж непобедимым полемистом,

а потому, что в советское время учителя к таким диспутам были не готовы, а я

старался быть готовым защитить свою веру.

?

«ВЛАДЫКУ КИРИЛЛА ВЕДЕТ БОЖИЙ ПРОМЫСЛ»

Из интервью с родной сестрой Патриарха Еленой Гундяевой

— Это избрание для Владыки — очередное служение Церкви. Мы все

за него молимся. Чтобы Господь его укрепил, дал ему здоровья... Владыка Ки-

рилл привык во всем полагаться на Божью волю. Его ведет Сам Господь...

«Даже в трудные годы человек не должен

терять облика и подобия Божьего...»

— Как раз тогда, в 1947 году, когда наш отец стал священником,

в Ленинграде начался новый этап борьбы с Церковью, — вспоминает Елена Ми-

хайловна. — Чтобы одним махом расправиться со священничеством, финансо-

вый комитет придумал неподъемный налог — 120 тысяч рублей. Сравните: то-

гда машина «Победа» стоила 16 тысяч рублей. Но если священник отказывался

от служения, налог списывался... Естественно, ни о каком отказе от служения

Богу у папы даже мысли не возникло.

Мы продали все, что можно было продать, заняли деньги, и папа заплатил

этот налог. Но потом он до конца жизни расплачивался с этими долгами, —

с болью говорит Елена Михайловна. — Как мы жили, не понимаю... В детстве я

выходила к подъездной двери, а на ручке всегда висела сетка-авоська с продук-

тами. Их приносили простые прихожане — люди очень скромного достатка.

Чаще всего в ней была селедка и булка хлеба7.

7 Подобные случаи помощи Божьей были и в жизни деда с бабушкой будущего Патриарха. Игорь Елков

в статье «Малоизвестные эпизоды биографии избранного Патриарха Московского и всея Руси Кирилла»

(«Российская газета». 29.01.2009 г.) приводит такие слова Святейшего: «Когда деда сажали, бабушка ос-

тавалась на воле. И когда его посадили во второй раз, а это было в 30-х, когда в стране свирепствовал

голод, она сказала: "Всё, теперь мы умрем". А у них было восемь детей: семь родных и одна дочь прием-

ная. И дед сказал: "Поскольку я буду как бы нести крест за Христа, вы останетесь живы". Потом бабушка

рассказывала, что в какой-то момент она поняла: всё, жизнь кончилась, потому что на всех осталась

Помню, как инспекторы приходили описывать имущество за долги. Было

страшно: мне шесть лет, я гуляю во дворе, а мне кричат: «Ленка, к вам идут!»

Приходила бесцветная женщина в вязаной шапочке в очередной раз описывать

имущество. Я мчалась наверх, взлетая на пятый этаж, чтоб мама только была го-

товой к тому, чтобы открыть дверь этим людям, а описывать уже было совер-

шенно нечего. Книги, слава Богу, не описывали. Что у нас оставалось — только

библиотека...

Но при всей бедности мама всегда нас поила чаем из чашечек с блюдеч-

ками. Несмотря ни на что! Она нас воспитывала, что даже в трудные годы чело-

век не должен терять облика и подобия Божьего. Это осталось на всю жизнь. Бе-

да приходит, и ее надо пережить, не потеряв внутренний мир. Тогда ты выне-

сешь любое несчастье. А бед у нас было много.

Будущего Патриарха закалили... педсоветы

Дар проповедника, которым владыка Кирилл стал известен миллионам

людей, закладывался еще в детстве. 13-летнего Володю Гундяева закалили...

педсоветы.

— Во время хрущевских гонений папу, как очень яркого проповедника,

сослали служить в захолустное Красное Село, — рассказывает Елена Михайлов-

на. — Нам выделили половину старого дома, с мышами и инеем по углам. Тогда

наш старший брат Николай поступил в семинарию, а мы с Володей поехали

жить с родителями в этот дом. И в школе у нас начались очень большие пробле-

мы. Все знали, что мы поповские дети, не идем в пионеры по принципиальным

соображениям. И нас сразу принялись обрабатывать — мне предлагали стать

председателем совета дружины, поехать в пионерлагерь «Орленок» — только

вступи! Мой отказ сказывался на оценках... У владыки Кирилла совсем была

жуткая ситуация. Его, 13-летнего мальчишку, вызывали на педсовет и начинали

прорабатывать. Им очень хотелось его перевоспитать и во всеуслышание заявить

об этом: мол, «детей такого попа мы переделали!» Представьте, в учительской

собирался весь педагогический коллектив — от завучей до старшего пионерво-

жатого. И начиналось: «Откуда все взялось?», «Почему вы верите в Бога?» Вла-

дыку пытались загнать в тупик. А поскольку папа с нами занимался Законом

Божьим с детства, Володя, еще будучи маленьким мальчиком, мог оперировать

такими текстами, которые люди вообще не знали, и он побеждал! И я помню,

какой после педсоветов он приходил домой довольный! Рассказывал родителям

об этих диспутах, и они сыном гордились. Педсоветы и закалили Владыку, нау-

чив мгновенной реакции и искусству дискуссии...

«Он считал, что не имеет права тянуть время...»

Владимир Гундяев закончил семинарию и академию меньше чем

за четыре года — вдвое быстрее, чем его сокурсники.

— А знаете, как он учился? — говорит Елена Михайловна. — Ложился он

в 24.00, а вставал ровно в 4.15. Выпивал чашечку кофе, через два часа — вторую

лишь маленькая горсточка муки. Она из этой муки приготовила какие-то лепешки, они их скушали,

а завтра есть уже было нечего. И вот ночью раздался стук в окно. Бабушка вскакивает, а с улицы голос:

"Хозяйка, принимай груз. Открыла дверь — стоит мешок, полный муки, и вокруг — никого". Вот этот

мешок муки спас и моего отца, и мне дал возможность появиться на свет».

чашечку. В 8 часов я шла в школу, а он уходил в Духовную академию или рабо-

тал до вечера. И таким образом он сдавал один предмет за четыре дня — только

в его случае это были не дни, а сутки. Он считал, что не имеет права тянуть вре-

мя.

Икона

— Нашего папу до конца жизни звали отцом Михаилом Смоленским, ведь

он начал служить в храме Смоленской иконы Божьей Матери на Смоленском

кладбище. И потом, когда его сына, Владыку Кирилла, перевели в Смоленск, на-

значив митрополитом Смоленским и Калининградским, все воскликнули: «Про-

мысл Божий!» И ведь действительно, эта Смоленская икона словно ведет его

по жизни.

Елена Яровикова, Елена Евстратова, Игорь Васильев

Life.ru — 29.01.2009

?

ГОСПОДЬ ЧУДЕСНЫМ ОБРАЗОМ СПАС ОТ СМЕРТИ

— Случалось ли Вам впрямую испытать на себе помощь Божию

в каких-то случаях экстремальных?

— Да, был такой случай. Кажется, году в 1976-м. Господь тогда чудесным

образом меня и Владыку Никодима спас от верной смерти. Дело было на моих

зимних каникулах. Я, признаться, люблю очень горы и вот поехал тогда отдох-

нуть в Терскол, это в Кабардино-Балкарии. Через несколько дней мне туда по-

звонил Владыка Никодим, посетовал, что плохо себя чувствует. Я пригласил его

к себе, сказал, какая замечательная здесь погода, природа, целительный горный

воздух... И он приехал. А спустя два дня Владыка Никодим вдруг говорит:

— Срочно отсюда уезжаем! Я говорю:

— Да что вы, такая погода, самый отдых!

— Срочно! — говорит он. — Пойди посмотри, когда автобус идет?

Я посмотрел, отвечаю:

— Автобус идет в одиннадцать часов. Он говорит:

— Нет, возьми машину, мы едем сейчас же.

Я поймал какого-то «левака», мы уехали в Минеральные Воды, сели

в самолет, прилетели в Ленинград. Только прибыли, нам звонит местный Вла-

дыка Антоний и говорит:

— Вы добрались?

— Добрались.

— Так вот, после того как вы уехали, через двадцать минут, прямо

в номера ваши ударила лавина, туда поселились туристы из ГДР, и все они по-

гибли. И автобус одиннадцатичасовой попал в лавину, в нем тоже никого

не осталось в живых...

Вот что это такое?!

Из интервью Николая Варсегова «Путь к Богу лежит через совесть...»

«Комсомольская правда». 28.01.2009

ПРИ СОВЕТАХ ЦЕРКОВЬ ПОДРЫВАЛИ ИЗНУТРИ

— Расскажите, в чем проявлялось хрущевское гонение на Церковь.

— Положение Церкви сделалось при Хрущеве настолько удручающим,

что некоторые священники, в частности мой отец, сравнивали этот период

с временами сталинского гонения и говорили: «При Сталине было проще, тогда

ставили к стенке или отправляли в лагеря. И всем все было ясно: вот друг, вот

враг».

А здесь все делалось куда более изощренно, мерзко, Церковь начали под-

рывать изнутри. Государство решило, что священники не имеют права нести ад-

министративную и финансовую ответственность. Все было передано в руки ми-

рян — старост, которые назначались местными властями. Все деньги Церкви

и вся административная власть ее находились в руках этих старост. А староста

делал все, чтобы разорить храм финансово. Все средства он старался сдать в так

называемый Фонд мира либо в райисполком, где эти деньги втихую разворовы-

вали чиновники. А ведь там были и добровольные от прихожан пожертвования,

которые тоже до единой копейки проходили через руки старосты.

— В России, конечно, воруют, но чтобы церковные деньги?!

— Помню, когда я приехал служить в город Вязьму, там вся местная

власть питалась за счет собора. Увидел я в Вязьме, что роскошный храм в жут-

ком состоянии, черный, как кузница, на клиросе стоят три ветхие старушки, по-

ют, и больше никакого хора. Один священник еще, убогий такой и еле живой.

Я попросил, чтобы в храм явилась староста, а настоятель к вечеру отвечает:

«Владыко, староста просила передать, что вы для нее не начальник».

Более того, были старосты, которые вмешивались и в богослужебную

часть. Я никогда не забуду такого внешне невероятно благоговейного,

по фамилии Людоговский, который напоминал Льва Толстого своей окладистой

бородой. Он был старостой Троицкого собора Александро-Невской Лавры

в Ленинграде. Он ездил за границу, и его везде принимали за такого русского

интеллигента. На самом деле это была страшная, чудовищная личность. Под та-

кой благоговейной внешностью скрывался гонитель Церкви, который строго

выполнял указания местного уполномоченного Григория Семеновича Жаринова,

а тот был принципиальным врагом Церкви, и дело доходило до того, что Людо-

говский, например, на праздник Крещения мог перекрыть воду. Вот заполнился

чан воды, освящает воду настоятель или даже митрополит. Народу в Лавре 25-30

тысяч, поскольку другие-то храмы закрыты. Все стоят за водой. И вдруг...

в трубах закончилась вода.

А еще они пакостили так. Допустим, родители крестили дитя. Полагалось

регистрировать паспорта родителей. А уж потом старосты выдавали эти записи

местным властям. После тех родителей снимали с очереди на квартиру, увольня-

ли с работы, урезали пенсии. А люди не понимали: что происходит? Мы пришли

в церковь, а попы нас сдали?! Наверное, с тех времен и пошло в народе подозре-

ние, дескать, у многих попов под рясами скрыты погоны офицеров КГБ.

Могу свидетельствовать, что абсолютное большинство священников были

людьми глубоко порядочными и, несмотря на все гонения, честно выполняли

свой долг, несмотря на все запреты, умудрялись посещать семьи, освящать дома.

Тогда категорически запрещалось приглашать священника к себе домой. Только

в одном случае — если умирающего причастить. Но если у вас новоселье и вы

хотите освятить квартиру, вы должны были получить на то разрешение в райис-

полкоме. Без того же разрешения нельзя было совершить панихиду на кладбище.

А разрешения, естественно, никто никогда не давал.

Когда я десять лет — с 1974-го по 1984-й — работал ректором Духовной

академии в Ленинграде, там установка властей была такая: не допустить в акаде-

мию людей образованных, детей из социально значимых семей. Зато без всякого

труда можно было принимать шизофреников, людей с неполным средним обра-

зованием. Если мальчик с дипломом отличника, ему просто не давали ленин-

градской прописки. Мои дискуссии с уполномоченным Совета по делам религий

длились до десяти часов в день. И если в этих изнурительных беседах мне уда-

валось потерять не более 10 процентов из тех, кого я бы хотел принять, то я счи-

тал это великой победой.

— Скажите, Владыко, было в те годы хоть что-то светлое?

— Я не сторонник того, чтобы все наше недавнее церковное прошлое ри-

совать в черных красках. При всем том притеснении церковная школа пережива-

ла много светлого: огромную внутреннюю динамику. Никакого застоя мы

не чувствовали. Когда я принял академию, у нас было студентов 137 человек,

а через десятьлет уже около 500. Четверть из них поступили к нам, уже имея

высшее образование. Был случай, когда я принял в Духовную академию Кон-

стантина Смирнова, известного актера Пушкинского театра, который снимался

у Бондарчука. Он пришел ко мне, познакомились, но я объяснил, что не смогу

сейчас принять его сразу из артистов, потому что будет дикий вопль на весь го-

род. Но он все-таки подал заявление. И тогда по этому поводу состоялось специ-

альное заседание бюро обкома под председательством товарища Романова, где

рассматривался вопрос: что делает этот ректор — он передовых борцов идеоло-

гического фронта тащит в Духовную академию! Мне было сказано прямо: если

вы его примете, вы поставите под удар всю вашу школу! Я не мог пойти на кон-

фликт. Начались бы суровые притеснения любыми методами.

— Что это могли бы быть за методы?

— Ну, например, однажды я встретился с уполномоченным Совета

по делам религий, стал говорить о том, что наше здание на Обводном канале

очень тесное и мы готовы собрать деньги, провести реконструкцию. Он мне от-

ветил: «Вы должны знать, что Духовная академия в Ленинграде — это экзотика

для иностранцев. Мы вас только из-за этого и терпим. А вообще вам

в Ленинграде не место».

Конечно же, при такой ситуации невозможно было идти на прямое столк-

новение с бюро обкома из-за студента Константина Смирнова. Нас могли бы

в любой момент закрыть под любым предлогом. И Смирнов работал год грузчи-

ком в магазине. Потому что из грузчиков в семинарию можно, а из театра —

ни в коем случае. После он был принят, успешно окончил и сейчас служит свя-

Дата добавления: 2015-08-02