Читайте также:
|
Богословие.
Разработка учения о единосущии при наличии в Боге трёх ипостасей. Создал новую терминологию, которая сделала никейское определение приемлимым для большинства.
Основная, революционная формула свт. Василия: «единая сущность при трёх ипостасях».
Примирил враждовавшие партии «староникейцев», «омиусиан» и их «западных» противников.
Книга «О Св. Духе» - доказательства божественности Св. Духа.
О символе веры.
В Константинопольском символе 170 слов, из них только 33 общих с Никейским. Сделано 4 опущения, 5 стилистических изменений и 10 прибавок. Учение о Св. Духе выражено так, что даже духоборы вынуждены с ним согласиться.
Значение термина Ипостась.
Ипоста́сь (др.-греч. ὑπόστᾰσις, «сущность») — термин, используемый в христианском богословии (преимущественно Восточном) для обозначения одной из личностей Триединого Бога: Отца и Сына и Святого Духа.
Термин широко применяется и в философском учении Плотина, правда в другом значении, подразумевающем некую сущность или ее часть, а не личность. Так, один из трактатов Плотина носит название: «О трёх изначальных ипостасях» (у неоплатоников это Благо, Ум и Душа).
Применение понятия ипостась в христианском богословии можно отнести к IV веку. До Великих каппадокийцев слово “ипостась” (греч. ὑπόστασις), как и слово “сущность” (греч. οὐσία), употреблялись в христианском богословском языке, в том числе, у свт. Афанасия, как синонимы. Обоими терминами обозначалось нечто, имеющее самостоятельное бытие, то есть существующее не в чем-то другом, а само по себе. Но, кроме того, сущность — это первая из десяти категорий Аристотеля.[1] Аристотель различал первые и вторые сущности. Первые сущности — это конкретный человек, конкретная лошадь и т. д. Вторые сущности — лошадь вообще, человек вообще и т.д.[2]
Василий Великий закрепляет в христианском богословии термин “сущность” исключительно за теми сущностями, которые Аристотель называл вторыми, то есть для родовых понятий. Поэтому в патристике термин “сущность” перестал требовать уточнения, первая или вторая сущность имеется в виду (если говорится “сущность” без всяких уточнений, то речь может идти только о второй сущности). Таким образом, понятие “сущность” в христианском богословии остается аристотелевским.[2]
Понятие “первой сущности” Василий Великий и Григорий Богослов заменяют понятием “ипостась”, но делают это так, что значение христианского термина простирается далеко за рамки аристотелевского определения первой сущности. Когда Василий Великий определяет ипостась через аристотелевское определение первой сущности, то он, на самом деле, не столько определяет это понятие, сколько определяет его место в новой системе категорий:
И сущность и ипостась имеют между собою такое же различие, какое есть между общим и отдельно взятым, например, между живым существом и таким-то человеком.
— «Послание 236 (228), к Амфилохию Иконийскому»[2]
Это определение говорит о том, что в новом категориальном аппарате одна из десяти категорий Аристотеля (а точнее, одна из двух ее разновидностей: первая сущность) заменяется новой категорией — ипостась. Можно сказать иначе: вместо аристотелевской “первой сущности” будет введена новая категория, одиннадцатая.
В то же время, как объясняет там же св. Василий, это определение ипостаси необходимо потому, что для Отца, Сына и Духа недостаточно определение их как “лиц”. Традиционный для христианского богословия термин “лицо” (греч. πρόσωπον) применительно к Троице уже дал повод к еретическому толкованию у Савеллия (для которого три “лица” были сродни “личинам”, то есть маскам). Если же определить “лица” божества как “ипостаси”, то отнимется всякий повод считать эти лица каким-то подобием масок на одной и той же реальности: термин “ипостась” однозначно указывает, что реальностей три. Подробное разъяснение содержания понятия “ипостась” св. Василий дает, главным образом, в своем сочинении «Против Евномия».[2][3]
Свт. Григорий Богослов в Беседе 31, «О Святом Духе», называет три ипостаси божества τα εν οις θεοτης (“то, в чем божественность” или, еще более буквально, “те, в которых божественность”), определяя, таким образом, ипостаси как, своего рода, “резервуары” сущности. В том же духе св. Григорий выражается и в Догматических стихотворениях, 20, «О Св. Духе», говоря, что три ипостаси “обладают божественностью” (т. е. сущностью).
Зачем понадобилось искать каких-то особых определений для ипостаси, и почему нельзя было ограничиться аристотелевским определением первой сущности? Аристотелевские первые сущности не годились бы для выражения троичности божества. По мысли православных богословов IV века, единство трех ипостасей Троицы — хотя и не такое, чтобы три ипостаси теряли самостоятельность своего бытия (это вопреки модалистам), но и не такое, чтобы они были столь же различными, как, например, три лошади или три человека. Нужно было выразить и особую способность ипостасей к взаимному единству, когда Сын во Отце и Отец в Сыне. Нужно было также выразить способность ипостаси Сына принимать в себя человечество. Поэтому, как при описании внутритроичных отношений, так и при описании вочеловечения Логоса пришлось столкнуться с ипостасью как вместилищем сущности, а не только как некоей “частью” общего целого.
Итак, ипостась — это такое частное, которое, в то же время, является “вместилищем” общего (сущности).[2]
Существует теория[4], что именно понятие ипостаси, разработанное в тринитарном богословии, привело к возникновению в греческой, а позже и в европейской культуре, понятия человеческой личности. Так как человек сотворен по образу и подобию Бога, то понятие глубины и неповторимости личности — ипостаси — переносится и в антропологию, как совершенная особенность и неповторимость каждого человека. До того в античной культуре отдельный человек являлся индивидуумом или, в лучшем случае, персоной.
О Господе Иисусе Христе Восточная православная церковь воспевает, что он « сугуб естеством, но не ипостасию » [5] (греч. διπλούς την φύσιν αλλ’ου την υπόστασιν).[6]
СВТ. ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ.
(ок. 330-390)
Каппадокия, или, как её называли римляне Диокесария, находилась в Малой Азии на территории нынешней Турции. Каппадокийцу мало было оснований гордиться своей страной. Она принадлежала к одной из самых плохих «К», под которыми подразумевались Крит, Каппадокия и Кария. В греческой литературе есть даже такая эпиграмма: однажды «гадюка укусила каппадокийца, и – гадюка умерла». Исидор Пелусиот (V в.) отзывается о каппадокийцах, как народе лживом и худом, не любящем мира, а питаемом раздорами, мошенническом, безстыдном, дерзком, трусливом, насмешливом, низком, изменническом, грубом и т.д.
Сам Григорий не жаловал своих соотечественников. Но он всё-таки любил свою страну, гордился её непоколебимым православием.
Родителями Григория были епископ Назианза, которого тоже звали Григорий, и его жена св. Нонна. Как и у Василия, семья Григория была очень благочестивой. Брат Григория Кесарий был известным врачом, лечившим Констанция и Юлиана.
Юношеские годы Григорий провел за книгами. Сначала он учился в Кесарии Каппадокийской, Кесарии Палестинской, Александрии, а затем отправился в Афины, где оставался около четырнадцати лет и где встретился с Василием и будущим императором Юлианом.
О дружбе с Василием: "Когда же по прошествии некоторого времени открыли мы друг другу желания свои и предмет их - любомудрие, тогда уже мы стали друг для друга все - и товарищи, и сотрапезники, и родные; одну имея цель, мы постоянно возрастали в пламенной любви друг к другу. В таком расположении простирались мы вперед, имея содейственниками Бога и свою любовь. Нами водили равные надежды и в деле самом завидном - учении. Но далека была от нас зависть, усерднейшими делало нас соревнование... Казалось, что одна душа в обоих поддерживает два тела, у обоих нас одно было упражнение - добродетель и одно усилие - до отшествия отсюда, отрешась от здешнего, жить для будущих надежд... Нам известны были две дороги: одна - это первая и превосходнейшая, вела к нашим священным храмам и к тамошним учителям; другая - это вторая и неравного достоинства с первой, вела к наставникам наук внешних. У других бывают иные прозвания, или отцовские или свои, по роду собственного звания и занятия, но у нас одно великое дело и имя - быть и именоваться христианами..." ("Слово надгробное Василию, архиепископу Кесарии Каппадокийской").
Об образовании: «Полагаю, что всякий имеющий ум, признаёт первым для нас благом учёность. Не только учёность, которая берётся за одно спасение, но и учёность внешнюю, которой многие из христиан, по худому разумению, гнушаются, как злохудожной, опасной и удаляющей от Бога. Не должно унижать учёность, напротив, нужно признать глупыми и невеждами тех, кто держась такого мнения, желали бы видеть всех подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть собственные свои недостатки и избежать обличения в невежестве». ("Слово надгробное Василию, архиепископу Кесарии Каппадокийской").
В возрасте около тридцати лет (ок. 358-359 гг.) он вернулся домой, принял крещение (в IV в. существовал обычай откладывать крещение до зрелого возраста ввиду опасения впасть в смертный грех после принятия таинства), и вместе с Василием начал вести монашескую жизнь. Впрочем, в столь любимом Григорием уединении он пробыл недолго, около двух лет, сыновний долг влечёт его в отчий дом. Отец Григория не был силён в богословии, не имел таланта руководителя и в своём сыне увидел столь необходимого ему помощника.
По возвращении в Назианз, Григорий был против воли рукоположен пресвитером. Он скрылся в монашеской общине Василия, но, в конце концов, вернулся к исполнению пастырских обязанностей в Назианзе. Именно тогда он прочитал известную проповедь, посвященную долгу пастыря и начинающуюся со слов: "Меня одолели, и я признаю свое поражение".
С этого момента Григорий начал принимать больше участия в богословских спорах того времени. Так продолжалось почти десять лет. Когда Василий сделал его епископом маленькой деревушки Сассимы, Григорий решил, что друг просто обманул его, и их отношения стали крайне натянутыми. Вот, что он сам вспоминал об этом времени: "На большой дороге, пролегающей через Каппадокию, есть место обычной остановки проезжих (т.е. почтовая станция), с которого одна дорога делится на три, место безводное, не произращающее и былинки, лишенное всех удобств, селение ужасно скучное и тесное. Там всегда пыль, стук от повозок, слезы, рыдания, собиратели налогов, орудия пыток, цепи; а жители - чужеземцы и бродяги. Такова была церковь в моих Сассимах!.. Я брошен здесь, как грязный и негодный горшок. Только враги мои могли бы придумать для меня такую судьбу!.. Я не увлекся епископским духом, не вооружаюсь вместе с вами, чтобы драться за кур и мулов, как псы дерутся за кинутый кусок!"
Это время было тяжелым для Григория - умерли Кесарий, Горгония, отец и мать. По смерти отца, Григорий возглавил кафедру Назианза. Но вскоре после продолжительной и опасной болезни, Григорий ушел из доверенной ему церкви, чтобы иметь время для спокойных размышлений. Он удалился в уединенное место, где его настигло известие о смерти Василия, с которым он так и не успел помириться. Для Григория это стало тяжелым ударом.
В 378 г. неожиданно погиб Валент и православная паства Константинополя, пользуясь возможностью, решила пригласить к себе Григория.
В 379 г. он прибыл в Константинополь,«не по доброй воле, но насильственно увлечённый другими». Местные православные заочно слышали о его славе, и ожидали увидеть представительного и внушительной наружности оратора. Вместо этого они увидели человека маленького роста, тощего, болезненного, преждевременно состарившегося. Тот период арианство пользовалось всецелой поддержкой государства, и во всем городе не было ни одной православной церкви. Григорий начал совершать службы в доме одного из своих родственников. Небольшая комната в этом доме вмещала всю тогдашнюю православную паству Константинополя. Но очень скоро, благодаря силе своего духа и необычайному красноречию, комната быстро превратилась в часовню, часовня в церковь, которая и получила знаменательное название Анастасия, то есть Воскресение.
Борьба с арианами протекала бурно, к Григорию подсылали убийц. Когда он появлялся на улице, толпа забрасывала его камнями. Арианские монахи не раз врывались на службу и оскверняли алтарь. Но он проявлял твердость, укрепляя небольшую паству пением сочиненных им гимнов, некоторые из которых стали классикой греческих песнопений. Здесь он произнёс свои знаменитые пять слов «О богословии».
В конце 380 г. Феодосий Великий торжественно въехал в Константинополь. Ариане были изгнаны со своих постов. Вскоре император объявил о созыве собора, который должен был восстановить православие и решить множество других внутрицерковных проблем.
II Вселенский Собор собрался в мае 381 г. в Константинополе. По составу он был чисто восточным. Ни одного представителя Запада не было. Но проблематика, обсуждаемая на нем, была намного шире, и, следовательно, он был признан Вселенским по праву.
В Соборе участвовало 150 православных епископов. Главные его участники: Мелетий Антиохийский первый председатель Собора, Григорий Назианзин, Кирилл Иерусалимский, Григорий Нисский.
Собор первым делом утвердил св. Григория на константинопольской кафедре. Затем были осуждены ариане, полуариане, или пневматомахи (македониане). Была подтверждена никейская вера и принят расширенный символ веры, используемый нами и поныне. По вычислениям протестантского историка Гарнака, “в символе Константинопольском 170 слов и в них только 33 общих с Никейским; в тексте сравнительно с Никейским сделано 4 опущения и 5 стилистических изменений и 10 прибавок. Учение о Святом Духе, говорит он, выражено так, что оно могло быть не неприемлемо даже пневматомахами”
К сожалению, Григорий вынужден был покинуть Собор, не дождавшись его окончания. Дело в том, что во время заседаний скончался Мелетий Антиохийский, и председательство было поручено Григорию. Однако чтобы уврачевать застарелый антиохийский раскол, он предложил поддержать кандидатуру противника Мелетия Павлина, тем боле, что за него был Запад. Но узкий фанатик Павлин был страшно непопулярен в Антиохии. Поднялась буря. На бедного св. Григория нападали со всех сторон. Он пишет: " Трещали как стадо сорок и ожесточились как рой ос, собравшийся в одну кучу. И степенное собрание старцев, вместо того, чтобы уцеломудрить юных, за ними пошло. Как? Подчиниться Западу? Разве не с Востока восходит солнце? Разве не здесь началось христианство? Разве Сын Божий воплотился, учил, страдал и воскрес на Западе, а не на Востоке?" "Да, - соглашался св. Григорий, - но на Востоке же и убили Христа".
Последней каплей было чьё-то намеренное упоминание о том, что Григорий не канонически занял константинопольскую кафедру, так как был рукоположен в Сассимы. Святитель сам отрёкся от патриаршества и удалился в столь любимое им уединение. Здесь он и скончался в возрасте 60-ти лет ок. 390 г.
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 68 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Юлиан Отступник. | | | Свт Григорий Нисский (335-394 гг.). |