Глава 11. Цена правды

Теперь мы все были в ожидании этих точек.

План Любы выглядел очень правильным, и глупо было не последовать ему. Целых два месяца, и даже больше, Компания не могла познать причину изменений Кости, но сейчас становится ясно, что действительность могла прикрываться сознательно – неизвестно пока, одним ли Тагановым, или Костей и Таней вместе, - однако вся совокупность, весь массив вариантов грозится разверзнуться в одно то, что честные люди называют правдой. Для этого и требовалось много дней, - и столько подозрений, и негатива, и мыслей, и наблюдений, и странностей!.. Но, похоже, время пришло.

Сегодня, 9 марта, в очередной понедельник, я был крайне уверен в надёжности плана, - и результативности! После того субботнего разговора я потратил несколько часов на то, чтобы сообщить (именно сообщить, а не рассказать!) своим друзьям по Компании о факте имени Тани. И, конечно, многие мне не поверили, назвали фантазёром, отметили прекрасное чувство юмора, сами как следует посмеялись… Но я был к этому готов. Передо мной по-прежнему светился живой пример реакции Сани Топорова, который, кстати, решил не переносить своё празднование на другие дни, а обыграл его в воскресенье, - в одном из местных клубов. И там мы всей Компанией отожгли, заодно ещё раз вспомнив недавнюю беседу. Саня, уже порядком выпивший, особенно активно базарил о ней с Павлом.

- Нет, ты представляешь себе такую … х..рню? – обращался к нему Топор, сидя за стойкой и попивая из бокала какую-то жидкость.

Павел, чуть пританцовывая, заявлял:

- Полный бред. По-моему, у этого … как его?..

- Сергея. – подсказал я.

- Да. По-моему, у этого Сергея не все дома.

Саша похлопал Павла по плечу и медленно произнёс:

- Вот и я о том же. Ну какие, бл..ть, это могут быть … – он икнул. – … отношения?

Топор засмеялся, и Павел тоже.

- Это же … больное воображение. – еле выговорил Саня, но, при этом, взметнул указательным пальцем вверх, показывая таким образом правоту этих слов.

- Очень грамотно сказано. Просто … супер! – вяло оценил Павел.

В этот момент к нам подошёл – вернее, приполз – Лёха.

- О! – воскликнул Топор. – Вот ещё один. Ты за добавкой? – смекнул он.

Лёха кивнул головой так, словно хотел сказать: «Обижаешь…»

Саня взял для него бокал, налил что-то вроде «Мартини», но, прежде чем передал сосуд Московскому, сказал:

- Стоп. – характерный жест рукой. – Погоди.

Лёха скривил удивление на своём донельзя пьяном лице.

- Что? – грубо крикнул он и, видимо, вложил такую силу в интонацию, что даже покачнулся и чуть не свалился на пол. К счастью, мне удалось вовремя его поддержать.

- Вот скажи: …

Лёха поморщился.

- Вот скажи, Лёха, - обратился к нему Топор, - лично ты – веришь во всю ту … - Саня явно пытался подобрать нужное слово. - … х..ротень, что вчера мы обсуждали в школе? – задал-таки он.

Лёха продолжал морщиться. И теперь по делу, потому как в «маленькой комнате» его, конечно, вчера не было, и вряд ли он может точно понимать, что имеет в виду Саня. Об этом я ему, кстати, и шепнул на ухо.

- А!.. – понимающе воскликнул Саня. – Ты же, бл..ть, … не в теме!

Саня ошибался. На самом деле Лёха уже был в теме, так как вчера моё сообщение о факте имени Тани долетело и до него. Об этом я тоже шепнул Саше.

Сомневаюсь, что он меня понял. Но в следующую секунду, оттолкнув меня, произнёс:

- Короче! – и сделал глоток из бокала, всё ещё продолжая держать сосуд Лёхи в стороне. – Ты веришь в то, … - снова задумался, - … что у Кости, - тут акцент, - что-то есть с … этой…

- Таней. – указал я.

- С Таней. – поддакнул Саня.

Тут уже на Лёху нельзя было смотреть равнодушно. Он сначала ухмыльнулся, потом усмехнулся, потом заулыбался, потом захохотал, а потом и вовсе покатился со смеху – так, что всё-таки упал. Естественно, вместе с ним рассмеялись и все мы.

С Павлом на пару нам удалось поднять всё не унимавшегося Московского на ноги, и далее он, видимо, будучи не в силах что-либо произнести, сумел кое-как показать только один жест – немного блатной, конечно, - который и указал на то, что Лёха не только не верит в то, что «что-то есть», но что он даже презирает уже одно существование этой мысли, как и всё, связанное с любовью на этом свете.

Саня, соображавший сегодня не быстро, этот жест понял лучше других возможных слов. Значение его ему и всем нам было хорошо известно, так что он, оценив реакцию друга, громко рассмеялся, затем наградил Лёху аплодисментами, а потом вручил ему приготовленный бокал и, придерживая Московского за плечо, чтобы тот не упал, произнёс:

- За умные мысли! – и они выпили на брудершафт.

Мы с Павлом решили не оставаться в стороне от этих дружеских мини-церемоний и последовали их примеру.

А после этого Саня, ещё более захмелевший, задался ещё одним вопросом:

- Вот всё же интересно: … где он … сейчас? Костя! – заметил он. – И х..ли не с нами? – громко выкрикнул он.

- По..уй! Зато мы с тобой. – заметил я. – Компания здесь! – гордо произнёс я, показав рукой на веселящихся вокруг нас друзей, абонировавших сегодня весь клуб.

- О! Компания! – смекнул Саня. – За это надо…

И он вновь принялся заполнять бокалы некой алкогольной жидкостью. А потом раздался его громкий крик:

- Компания! … Все сюда!

Понятно, что праздник Сани – есть праздник общий, всей Компании. Значит, и тост нужно было разделить на всех. И вот, когда все друзья стеклись к нам, Топор крикнул:

- Я предлагаю выпить… - начал было он, но вдруг замолк. Посмотрел ещё раз на всех, обвёл глазами вообще весь клуб и только потом, подталкиваемый бравыми возгласами народа, продолжил:

- Знаете… Мне неизвестно, где сейчас Костя и чем он занят, но! – мы с вами… - выбор слов. – мы с вами ох..енно проводим время! Не так ли? – тут все очень громко выразили согласие – это было крайне бурное одобрение. – Вот! И я предлагаю выпить… за наше … веселье! За то, … чтобы мы … развлекались! Вы согласны со мной?

Снова – ещё более бурное – одобрение.

- Так выпьем! – призвал Саня, и с этой секунды началось повальное чоканье бокалами. Каждый стремился передать свою часть компанейства каждому, пусть даже и в такой форме, - и надо сказать, что в данное воскресенье это всех нас очень объединило. Мы действительно развлекались – так, как и раньше это делали до тех пор, пока не случилась вся эта метаморфоза с Костей, - но сегодня и его отсутствие нас не сильно беспокоило. Главным героем party был Саня, он же получил множество всяких подарков – кошелёк, брелоки, мяч, зажигалку, часы, чехол для мобилы, набор кофе, даже какую-то куртку…

И всё же, несмотря на всё это повальное веселье, я старался не забывать о главном. На вечеринке присутствовали практически все наши друзья по Компании, и я не знаю, какова вероятность того, что они поверили в факт имени Тани и версию Сергея, о которых я до этого сообщал, - однако не мог пока отречься от них я. Вера во мне жила тоже не слишком сильная, но всё-таки я решил твёрдо довериться плану Любы и посмотреть, что из этого выйдет. Время для правды действительно пришло, и я полагал, что если даже предположение об отношениях Кости и Тани окажется неверным, то под общим давлением что-то мы всё-таки узнаем. Но пока, как и хотела Люба, я решил добить именно эту версию – версию неожиданной и удивительной влюблённости, о которой нам так уверенно твердила в субботу сама Рантова.

И я специально не стал чересчур напиваться в воскресенье, чтобы в понедельник быть во всеоружии. Раз уж есть намерение чего-то добиться, - то нужен и соответствующий боевой настрой. А, значит, бодрость. И именно с таким внутренним ощущением в понедельник я отправился в школу, уже предчувствуя, какая атмосфера меня сегодня там ждёт. Предлагаю и Читателю ощутить её.

Перед географией все те, кто до того успел прийти, уже вовсю и открыто обсуждали полученные от меня сведения. Я специально в этот день пришёл пораньше, а потому имел возможность быть полностью в курсе дела. Помогал мне Саша.

В пяти метрах от кабинета стояла группа из четырёх человек. В ней были Ира, Лена, Маша и Аня – люди, как видите, все не из Компании. Они разговаривали. И когда я прислушался к их беседе, то с удивлением для себя обнаружил, что они говорят о Косте и Тане, - и именно об отношениях! Без понятия, откуда узнали, - видимо, слухи распространились гораздо лучше, чем я ожидал, - но тему эту я спутать уже ни с чем не мог. Обсуждали они её, кстати, весьма спокойно и, кажется, даже верили в то, что обсуждали.

«Вот это здорово!..» - подумал я.

Вскоре к ним подошли Сергей и Юля. И – ой, что тут началось!.. Юля, как оказалось, уже полностью знала суть дела! – уж понятно, кто ей всё рассказал, – и сейчас с гордостью передавала информацию со всеми подробностями другим девчонкам. Минуту спустя появилась Яна, потом Соня… - все они, конечно, хотели тоже быть в теме и, естественно, сразу окружили Сергея, - а тому, вне всякого сомнения, очень приятно было так быстро попасть в центр их внимания, тем паче, что теперь он точно всё знал и уже ни в чём не сомневался.

На втором этаже я встретил Борю Норовского – он разговаривал с какими-то ребятами, из которых кого-то, возможно, я тоже знал, - и тема была всё та же! Заметив меня, он тут же отошёл от разговора и устремился ко мне, надеясь, что я сообщу ему какой-нибудь эксклюзив. Но поскольку я был с Саней, то и попросил его заняться этим вопросом, а сам отправился за угол – туда, где уже горячо спорили Арман с Лёхой.

- Нет, я не говорю тебе, что верю в это. Но если Люба что-то видела, то, значит, это могло случиться. И у него теперь, как это ни фантастично, есть девушка. – уверял Арман.

- Да что ты говоришь? Какая девушка?! – возражал Лёха, выглядевший сегодня, конечно, совсем не так, как вчера. – А как же «Теория»?

- Ну, тогда я не понимаю, что могла видеть Люба. – признался Арман. – Разве что только ей могло показаться?..

- Конечно, могло. И показалось. – заверил Лёха.

- Только я бы на её месте хорошенько подумал, прежде чем выкладывать такие мысли в массы.

Я подошёл к ним ближе.

- Коля. И ты тут! – радостно вскричал Арман, пожав мою руку. Потом и Лёха.

- Я везде. – пошутил я. – Но вы, по-моему, говорите о Косте?

- Да конечно. – ответил Арман. – Когда ты указал на Любу, я решил написать ей. Но она мне в ответ такое выложила!..

- Я тоже был в а..уе. – заметил Лёха. – Базарят, будто Костя влюбился. И ты мне это сообщал…

- Ну да. – заметил я.

- Бред, на мой взгляд. – односложно ответил Лёха. – Что, больше нечего было придумать?

- Эх, Лёха, знал бы ты, насколько это сложный вопрос…

- Вот и я говорю. – сказал Арман. – Я бы понял, если б первое апреля, или шутник какой написал… Но когда об этом пишет Люба!..

- То есть ты всё же веришь? – обратился к нему Московский.

- Я же тебе говорил, что нет. – заявил Хатов. – Но я не могу не поверить Любе…

- Тьфу, бл..ть! – выругался Лёха. – Тебя вообще не поймёшь!..

- Ладно вам. Скоро итак всё узнаем. – сказал я.

- Серьёзно? Что, прямо так скоро? – не поверил Лёха.

- Да. Если доверимся Любе. – заметил я.

- А, … значит, Любе всё же надо верить! – подчеркнул Арман. – Я же чувствую.

- Чёрт, ну я всё равно ни фига не понимаю. – возмутился Лёха. – Говорить о Косте и о любви! Вот шуточки… Петросян отдыхает!

- Ещё бы! Он до такого и додуматься бы не смог! – какие ж там шутки? – заметил я.

- Но, по мне, всё-таки это странная тема… - подумал Арман.

- А для меня, думаешь, нет? Я вообще большей странности не встречал… Но не парься. Мы всё узнаем. – заверил его я.

- Скорей бы. – сказал Лёха.

Тем временем, в школе раздался звонок. Мы зашли в класс, а Чивер отправилась в учительскую, потому что, ввиду какой-то нелепой причины, она не успела взять наш журнал до звонка. В общем-то, почти все были уже в сборе. Через тридцать секунд после трезвона в класс, запыхавшийся, ворвался Миша Шпалов, тоже уже владевший нужной информацией, а ещё чуть позже пределы класса пересёк и Костя.

И – браво! – какой это был момент!.. Костин взгляд мог выражать разве что только сожаление от очередного опоздания, да и то не сильное, но класс!.. Поразительно, как многозначительно приветствовал Костю наш класс! – каким утончённым и пристальным взглядом взирали на него здесь сидящие… Безразличных не было. Даже Фёдор с Володей, которые уже давно славятся своим пофигизмом в отношении всего, сегодня, кажется, решили испепелить Таганова своим взором.

Женская половина класса вообще повально имела хитроватые ухмылки. А уж сколько хитрости таилось в недрах глаз!.. Лёха, Арман, Саня и Миша пытались изобразить, напротив, полное непонимание – ко всему, - и к миру, и к Косте… Я же к этому приплюсовал во взгляде ещё и некое отвращение. Своё личное.

Но самый суровый, острый и безапелляционный взор, бесспорно, был у Даши Красиной! Описать его мне будет тяжело, но достаточно сказать, что Костя даже не стал на неё смотреть.. К воинственности Даши он, видимо, не привык. Да, кстати, и Карина с Любой выглядели на фоне Кости вполне достойно. Хотя тут уже не поймёшь, кто на чьём фоне…

Любопытно было обратиться и к Сергею с Юлей, которые, как два чертёнка, словно в унисон повторяли:

«Вот так! А мы всё знали … с 1 января. И ты облажался со своей дрянной попыткой всё скрыть. Ты и Таня! … Потому что лох! И так всю жизнь лохом и проведёшь! Если только глупую теорию не засунешь куда подальше…!»

Немудрено, что после такого «сверления» Костя оказался в непривычной для себя ситуации. Вернее, привычной, конечно, когда на него уставлено столько глаз единовременно, но не таких пронзительных, как сейчас, и не таких откровенных. Да, может, на Костю так никто ещё никогда не смотрел… И ведь надо было видеть, как под этим градом очей, будто квакеров, Костя – осторожней некуда – пробирался к своей пятой парте. Конечно, он не хотел показывать этого, но сейчас на всём его лице ярче всего светилось лишь одно занозистое чувство – недоумение. «Куда я попал?» - это уже не тот вопрос. Такие задаются в других местах и при других условиях. Ибо сейчас Костя прекрасно знал, куда попал, но впервые выразилось отношение.

Тут-то и вошла Чивер и сразу стала ругаться:

- Ну и что вы стоите, Таганов? Гордитесь своим очередным опозданием?

- Да нет… - ответил Костя.

- Ну так садитесь. – поторопила его Тамара Семёновна.

«Не ожидал… - подумал я про Костю. – Да, колоссальное внимание при обыденном опоздании – это верный путь».

И даже когда он сел, внимание учащихся далеко не сразу переключилось на Чивер. Той аж пришлось крикнуть:

- Всё, класс, полное внимание на меня! Начинаем урок!

Для Кости это объявление наверняка предстало немалым облегчением. Он даже заработал на уроке пятёрку за устные ответы. Впрочем, и тогда, при каждом его слове, внимание всех являлось непременным сопроводителем каждого звукоизвлечения.

Постепенно урок закончился. И тут ещё один важный момент! – Костя не убежал… Не вылетел пулей из класса и не понёсся по школе сквозь просторы наступившей перемены. Даже вещи падали в его чёрный портфель как-то непривычно медленно.

Ещё был телефон, - но не звонок. Кажется, Костя просто набирал какое-то сообщение, причём делать это старался как можно быстрее.

А наш класс уже как можно более громко старался обсуждать факт имени Тани и тему отношений. Особенно усердствовал в этом – стоит ли удивляться? – Сергей. Он уже даже не говорил, - он кричал, что называется, на всю Ивановскую.

- Вот увидите, что я буду прав! И у них действительно проявятся отношения! – зверски заклинал он.

- Конечно, да! – поддакивала ему Юля. – И никакая теория уже не при чём!!!

В иные времена слушать это мне было бы не очень приятно. Но то была тоже часть плана Любы, и – сами понимаете – без Сергея в ней было просто никак не обойтись! Веруя всем сердцем в «Теорию нелюбви», как представитель Компании, я решил сдержать всё своё возмущение и подумать о том, насколько далеко нас может завести эта хитрость. В конце концов, ради правды это не самая худшая цена и не самая постыдная гадость. В своей жизни я слышал и не такое.

И понимал отчётливо, что Компания на данный момент поступает абсолютно правильно. Сломать Костю, - давлением ли или страхом, - очень нелегко, почти невозможно. Он не из тех людей, которые гнутся при малейшем прикосновении. Он крайне прочен и устойчив. «И, значит, нам надо только нагнетать обстановку. И сталь может когда-нибудь сломаться – это мы знаем. И Костя не железный – это нам предстоит доказать!» - гордо произносила Люба в понедельник.

Но в этот день мы решили говорить о Косте и Тане только в мнимых пределах нашего класса. Читатель понимает, что это означает «говорить об отношениях только между одноклассниками». На каждой перемене и в любой свободный урочный момент! При каждой тени сомнения и супротив любому движению ветра! Сомневаться некогда – тема должна неустанно подниматься! Всё должно если не твердить, то подразумевать это – удивительный по содержанию факт имени Тани!

У Кости Таганова пока никто ничего не спрашивал. Пока. Ему оставалось только сидеть в классе, проводить какие-то операции на телефоне и молча слушать, как отдельные реплики об отношениях доносятся из самых разных углов. Пусть это будет названо как «первая фаза» - так называемая «фаза слухов», которая важна уже хотя бы потому, что сама по себе обладает неуёмной скрытой активностью, которая непременно проявится в дальнейшем, - а пока мы видим только отупляющий, одурманивающий пассив, ибо, повторюсь, главного героя никто и ничто ещё не тревожит, но всё же слухи не могут не внести в ситуацию своего небольшого нервно-раздражительного действия. Считаете, что для первой фазы – не тянет? А найдите ещё более лучший раздражитель, чем слухи!

Впрочем, признаюсь, и тема наша уже начала испытывать определённый ущерб: нам приходилось её подолгу мусолить, пережёвывать, перемалывать… Всё это, наверно, снижало некий первоначальный эффект. Однако и сам план пока ещё только в начале, даже не в расцвете. И сколько нового мы сможем в ближайшие дни найти в этой столь долго скрывавшейся от общественности теме!.. Даже Ветров говорил нам на пятой перемене:

- Интересное у меня сейчас родилось предположение. А можно ли допустить, что данная история взаимоотношений Кости и Тани является побочным продуктом изложения «Теории нелюбви»?

- Да, Дима, такие умные мысли ты нам непременно должен пояснить. – специально заметил я, чтобы развить беседу.

И Дима пояснял:

- Я уже когда-то говорил о том, что никогда нельзя быть на сто процентов уверенным в абсолютной правильности той или иной теории. Всегда может найтись какое-то противоречие, какой-то недостаток; возможно, не хватает доказательств или аргументов в защиту теории; базис может страдать... «Теория нелюбви» Таганова в этом плане – совсем не исключение.

Вообще, надобно бы сказать о том, что «Теория нелюбви» сама по себе обладает заложенной в неё очень большой энергией смелости. Естественно, произошла она только из стараний автора – Константина, который не побоялся заявить о том, что в нашем неидеальном обществе любви просто-напросто не существует.

Конечно, за свои семнадцать лет, я сталкивался с уже очень большим количеством теорий. И тема их была совершенно разной: экономика, философия, правоведение… Замечу, кстати, что и «Теорию нелюбви» следует отнести к философским теориям. Но вот, что интересно: читая самые разные теории, я очень редко когда сталкивался с такими, в которых было бы столько же смелости и наглости, сколько присутствует в философской теории Таганова.

Действительно, не каждый из нас станет хотя бы даже на всю школу заявлять о том, что любви нет, а премьеру устраивать на местном уроке литературы, в мире которой практически каждое более или менее крупное произведение, так или иначе, восходит к какой-никакой любви и прочей всякой романтике.

Оттого и смелость Кости поражает и вызывает доверие. Даже у меня! – особенно подчеркнул Дима. – И ведь тут ещё выявляются интерес, желание всё обсудить, досконально проанализировать и познать, находится интрига, связанная с тем, какой путь будет у теории и привнесёт ли она что-то новое в нашу блёклую жизнь. Впечатляет тот факт, что очень большое число человек в нашей школе, - и не только из Компании, - но являются сторонниками «Теории нелюбви». И я снова обращаюсь к себе – тоже весьма активному стороннику, - потому что так же, как и Костя, как и вы, едва ли могу поверить в любовь.

- Так как же быть с отношениями? – спросила Карина.

- Да, вот отношения – это особый разговор. – заметил Дима. – И тут мне хотелось бы понять, испытывал ли Костя какие-то сомнения, когда создавал свою теорию. Если да, - то вот это, собственно говоря, всё и объясняет. То есть то, что мы называем любовью. Это трудно соотнести: такую удачную теорию с сомнениями, - но из чего-то же логичного должно проистекать всё то, о чём я в последнее время был осведомлён.

- И какие же это сомнения? – спросил я.

- Самые разные. И самые банальные. – уточнил Дима. – Того подобия, что «А вдруг я ошибся?» или «А любви точно ли нет?»

- Не думаю, что Костя стал бы сомневаться. – возразила Люба. – Тем более во время создания теории. Ведь все помнят, как уверенно он вещал на той литературе! – заявила Рантова и, кажется, сама предалась этим восхитительным, самым значимым на сей момент воспоминаниям.

- О да, тут стоит отметить добротное ораторское искусство. Но всё же волна сомнений могла захлестнуть Костю ещё до выступления. – настаивал Дима.

- И это тоже странно. – сказал я. – Мы все хавали в столовой до выступления, и он был таким, как всегда, - уверенным, настойчивым и твёрдым. И тени сомнения на нём не было.

- Ну, я этого не видел…

- Просто поверь. Так, как веришь теории. – посоветовал я.

- Кстати, непонятно, Дима, как тобой заявленная энергия смелости соотносится с последствиями? – обратилась Даша.

- Это влияние, которое происходит само по себе.

- Довольно странное влияние… - оценила Даша.

- Слышится паранормально. – заключил Арман.

На этом слове очередная беседа на заданную тему была завершена, так как раздался звонок. Сейчас, кстати, он хорошо напоминал гонг в боксе, возвещающий лишь о перерыве в бою.

Во вторник, после правоведения, мы с Любой пошли к кабинету МХК, где уже собирался десятый «А» класс. Рантова, как и обещала, хотела познакомить меня с некоторыми своими подругами и поговорить с ними о Тане.

Подойдя к кабинету, мы увидели несколько красивых девушек. Люба незамедлительно бросилась им навстречу, - это настала минута самых приятных дружественных объятий и поцелуев в знак приветствия.

- Ну, вот они – героини дела! – с пылу с жару заявила Люба. – Наташа, Кристина, Марина и Света. И вы тоже знакомьтесь, - обратилась она к ним, - это мой друг и одноклассник Коля. Истинный компанеец!

Я быстро вспомнил, что уже наполовину, можно сказать, знаком с подружками Любы. Мы не раз пересекались и в школьной жизни, и на улицах Купчино. Вот и Наташа тут же заявила:

- Так мы его знаем! Просто редко общаемся…

Это правда. Мои связи с десятым «А» классом, увы, не столь сильны, как у Любы, о чём жалеть я продолжаю всё стремительней, - но вот и пришёл шанс их наладить!

- Ну, как Таня? – вмиг по-деловому обратилась Люба к высокой чёрноволосой девушке, - к Наташе.

- Могу сказать одно: мы её дожмём.

- Но пока она молчит?

- Да. Но все уже так давно в курсе про эти отношения с Костей, что долго ждать не придётся.

- Так давно?

- Мы давно подозревали. – заметила другая девушка, кажется, Кристина.

И тут вдруг мне жутко захотелось узнать этимологию этих подозрений – детали то есть. Я поймал в себе дикое чувство интриги и важность момента и решил мгновенно обратиться к Наташе, ожидая, что она не откажется просветить меня.

И Наташа не только не отказала, но даже улыбнулась мне и заявила:

- Я расскажу тебе всё про Таню. В ней все детали.

«Что ж, наконец-то» - подумал я, вспомнив о том, что до недавних дней о Тане вообще почти ничего не знал. Да и субботний рассказ Любы меня не слишком удовлетворил.

Рассказ же Наташи в общих чертах был таков:

- Знай, Коля: Танька Стасова – прекрасный человек. – весело начала она. – Душа у неё – это кладезь прекрасных эмоций, а вся она – это сплошь да рядом положительные качества. Ой, да я много чего могу о ней сказать. Она и добрая, и отзывчивая, и трудолюбивая, и весёлая – по крайней мере, была весёлой… Превосходно, кстати, готовит, ещё музыку любит, на фортепиано даже играет. И, при этом всём, Таня – такая скромная!!!.. Вот поверь – никогда себя не выпячивает, за друзей – горой всегда, за себя – никогда. Оттого, может, и оказывалась она часто в стороне. Всё ведь за нас ратовала. А мы для неё сродни бедным животным – и обласкает, и утешит, и выслушает всегда… В общем, то для неё и есть дружба, чтобы быть по отношению к друзьям таким.

«Фантастика… И об этом человеке я ничего не знал!.. – думал я. – И не знала Компания!..»

- Но вот что-то странное с ней случилось. – продолжала Наташа. – И весёлость куда-то пропала, и юмор, и задор… С друзьями совсем не общается, вконец затихла, ушла отчего-то в себя. И почти ни с кем ей не хочется говорить. Всё сидит себе за последней партой – и вид такой грустный, такой задумчивый… Локти на парту, голова на ладонях, взгляд куда-то вверх – такой и видим, что на уроках, что на переменах. Думаем, мечтает она о чём-то, но порой вдруг какие-то мелодии грустные напевает и что-то в тетрадях пишет, рисует… Мы ничего не понимаем. Пытаемся как-то развеселить её, разшевелить, но вот безрезультатно. Уткнётся иногда в какую-нибудь книжку или в телефон – и вся там. А нас … как бы нет.

Когда из кабинета выходим, она либо куда-то исчезает, либо к окошку идёт, … - и всё стоит подолгу молча, может, что-то высматривает, но лицо всё такое же грустное. Улыбается лишь когда солнце выглядывает, но что для неё солнце – я не знаю, а так-то улыбаться она реже стала. Раньше едва ли не голливудская улыбка знаменовалась, но ведь раньше!..

Училась она, в принципе, неплохо, но сейчас как-то съехала чуток. И опаздывать часто стала, плюс на уроках иногда отвлекается. Мало кто понимал, в чём тут дело, но когда Люба мне о ней рассказывала – всё одно к одному. И это ещё про осеннее время.

- А подозрения у вас давно возникли? – спросил я.

- О, … как только Танька так изменилась, подозрения сразу появились. И много подозрений! Одно страшнее другого. – характерно произнесла Наташа. – Но дело разгорелось уже после новогодних праздников. Слышали мы, кстати, что и в вашем классе всё не без странностей. Уж Костю-то вся школа знает, и как знает: лидер, активен донельзя, инициативен, креативность – везде, в спорте живёт, учится на пять с плюсом, … – так что новости о нём нас всех просто потрясли. Чего-чего, а вот услышать, что он тоже как-то там поменялся, мы уж точно не ожидали. А базарили о них уже с неделю, а то и чуть больше. Тут как-то мы и задумались… Пример Тани – перед нами, и истории достаточно схожи… Начались сравнения. Конечно, мелочные были подозрения, и совершенно необоснованные. Но чем чёрт не шутит? – всякое же бывает… Вдруг что-то есть общее?.. И вот, как-то раз, когда обсуждали тему, Светка наша, в шутку, конечно, придумала: дескать, не влюбились ли они? Парни наши сразу давай отрицать: «Нет, да этого не может быть, это же Костя, он же знаменит своей антилюбовной теорией. Поначалу, вообще-то, и мы так подумали. Уж больно сумасбродной выглядела идейка Светки – забанили, короче.

А потом, через день-два, решили всё же к деталям обратиться. Посмотрели: опоздания, последняя парта, исчезновения на переменах, некий скат в учёбе… - чёрт, да ведь и у Кости всё так же! И вот снова как-то невольно Светкина идея всплыла. Ещё её несколько девчонок поддержали, вкупе со мной: «А что, - думаем, - может, и впрямь тут любовь какая-то есть?» Только вот опять теорию припомнили – мы хоть и не знали полный её вариант, но молва о ней была тогда неплохой… И, конечно, мы представляли, о чём в ней говорится. Хотя и в Компании никогда не были, и всего впечатления от теории не ощущали тоже. Вот, наверно, это и сказалось. Всё же поставили на любовь. Да и слово это как-то уже запало: как у вас – теория, а у нас – любовь. Ведь, опять же, чем чёрт не шутит?.. Так, короче, и родилось наше главное подозрение. А потом, спустя сутки, мы ещё через Любу связались с вашим этим … Сергеем, вот что. И он, к нашему колоссальному удивлению, всё только подтвердил! «Да, - говорит, - я думаю, что Костя влюбился!» И так уверенно, главное, сказал, будто уже всё давно знает. «А Светка ваша права даже не на сто, а на двести процентов, - заявлял он, - и не вздумайте только ей не поверить!» Феноменально, да? Ну, и разве после такого мы ещё могли как-то сомневаться?

А тут вскоре и собрание пришло. Буквально на следующий день! Тогда, помню, и пересеклись. И, кстати, что сразу нас удивило, - так это присутствие в зале Тани. Вот уж явно не ожидали! «Что, - думаем, - забыла тут? Итак всё отмалчивается и на переменах исчезает, но сюда пришла!» Впрочем, стало только вдвойне интересно, - что же она скажет?.. Сергея, кстати, тоже увидели. И обрадовались, - потому что он, как мы узнали, собирался выдвинуть свою версию именно в этот день, в этом месте. Оттого, кстати, присутствие Тани только вдвойне нас интриговало. Ведь Сергею мы так пока и не стали говорить о ней. Речь шла просто о влюблённости. И вот Сергей перед собранием сообщил мне, что точно озвучит свою версию.

- Но так и не озвучил… - вспомнил я.

- Да, ему там сказать не дали. Оно понятно – вокруг Компания, всё такое… Но мы особенно ожидали выступления Тани. Ясно было, что пришла она не просто так, наверняка высказаться желает. Но как именно? … Что ж, в итоге, мы дождались. Ну, а дальше ты, наверно, помнишь?..

- Да, она начала отрицать изменение Кости.

- Ага. И как смешно, чёрт возьми, это выглядело: отрицать то, что, фактически, происходит с тобой же! – Наташа и сейчас рассмеялась. – Короче, тогда всё окончательно стало ясно.

- А почему ни ты, ни твои подруги не стали озвучивать версию? Ведь вы же тоже выступали! И Таня уже ушла…

- Вот это и смутило. После этого всё стало настолько очевидно, что нужно было осознать, что оно действительно всё так и есть.

- А…

- И ещё мы на Сергея рассчитывали! Ждали, что в конце он разом всё выдаст, а ему рот заткнули!..

- Ну, а когда его выгнали, отчего ж не озвучили?

- Эх, … я боялась выступить, так как чувствовала, что меня не поймут. Если б ещё Сергей о любви заговорил, - то это ладно, мало бы кто, наверно, удивился. А вот мне… Ну, ОК, вот как бы ты отреагировал? – поинтересовалась Наташа.

- Ха, я бы и слушать не стал. – честно ответил я.

- Вот видишь!..

- Хотя сейчас, я чувствую, уже ничему не стоит удивляться. – подумал я.

- Ещё бы!

- И всё равно я с трудом в это всё верю. Базарю со всеми о том, что у Кости с Таней отношения, и нехотя осознаю, что действительно говорю это! – признался я.

- Да это естественно. Вы же не могли так часто наблюдать Таню, как наш класс. А мы, считай, всю диалектику изменений увидели. Ну, а далее оставалось только сопоставить две истории и не побояться дерзнуть идеей. – легко произнесла Наташа. – После собрания сомнений вообще никаких не осталось, а теперь, когда Люба кинула очередную новость – факт имени Тани – мы увидели долгожданное подтверждение. Делов-то!..

- Да… - растерянно и поражённо промычал я.

- Ну, вроде ты теперь всё знаешь. – весело произнесла Наташа.

- Да, спасибо тебе.

- Ты какой-то грустный… - заметила она.

- Я? Грустный? … Возможно. – подумал я. – Просто как вы так быстро сообразили?!.. Понимаю, по Тане, но … чёрт, мы просто лохи по сравнению с вами! – откровенно заключил я.

- Да не парься. Всё не разом сочиняется. Просто надо не бояться выдвигать безумные идеи. И прислушиваться к ним. – подчеркнула Наташа. – Ещё вот Сергей вовремя всё одобрил.

- Да, Сергей…

Замечу, что, пока я беседовал с Наташей, Люба даром времени тоже не теряла: она что-то очень активно обсуждала с Кристиной, Светой и Мариной. Хотя … понять, о чём именно шла речь, не тяжело. Сейчас в школе, вообще говоря, есть только одна тема.

А когда раздался звонок, мы с Любой отправились на литературу – в тот самый кабинет, где несколько месяцев назад всё это только начиналось…

- Всё идёт прекрасно. – сообщила мне по пути Люба. – Тема обсуждается. Девчонки сказали мне, что Таня, кажется, уже всё поняла.

- Чудно. – заметил я.

- Я дала им несколько советов. Если они к ним прислушаются, - то, думаю, правда себя ждать не заставит.

«Вот это решительность! Вот это отношение к делу! Вот это план! – подумал я. – Брависсимо, Люба!»

Да, мне редко когда доводилось испытывать такое восхищение, но глупо не признать, что в эти дни Люба действует выше всяких похвал. Меня радуют её позиция и настрой, и не только ввиду того, что мы уже видим активное развитие ситуации, но и потому, что впереди у нас очень важный день – именно на среду в плане намечено распространение информации по всем классам.

И, наконец, этот день наступил. Настроение моё с понедельника до среды так и не изменилось – оно осталось всё таким же боевым, и бодрость по-прежнему была со мной. Решительность моя границ не видела.

Друзья из средней школы уже давно терроризировали меня вопросами о Косте. И вот сегодня, 11 марта, у меня появилась исключительная возможность удивить их до точки максимума, - а, может, и выше. Моментом этим я воспользовался сполна!

В среду о факте имени Тани узнали не только мои самые преданные и закадычные друзья (некоторые из них входили в Компанию, однако по разным причинам не овладели информацией к понедельнику), но и те многие другие люди, с которыми мне порой доводилось общаться, или играть в футбол, или участвовать в школьных и внешкольных мероприятиях, или вместе коротать время на субботнике… Это всё мои друзья, товарищи, и я, в любом случае, не мог не посвятить их в суть вопроса.

Друзей, однако, хватало и у других представителей Компании, и, соответственно, для меня они были как друзья моих друзей, - то есть тоже мои друзья. Сия последовательность создавала определённую межклассовую связь, - которая, без сомнения, и стала определяющей в развитии дела. И раньше, при Косте, с информацией в нашей школе всё было в порядке, но теперь, когда развивается известная история, в означенном аспекте, по счастью, ничего не ухудшилось. Вот поэтому так и получалось, что, рассказывая очередному товарищу про Костю и Таню, я уже знал, что тревожить остальных людей этого класса не стоит – он и сам им всё передаст. А порой, когда я начинал повествование, меня так сразу и останавливали:

- Можешь не продолжать, Коля, мне всё уже передали.

«Компания огромна!» - убеждался я, совсем не удивляясь тому факту, что всего за два-три часа нам удалось едва ли не всю школу поднять на уши. История о двух влюблённых распространялась мимолётом, в темпе prestissimo, и пусть даже эта версия по-прежнему вызывала у многих, равно, как и у меня, смех, сомнение и недоверие, - но почему-то её все выслушивали до конца, - видимо, пытаясь понять, откуда же всё-таки появилось это сумасшедшее предположение.

Неверие, к слову, действительно оставалось подавляющим. Я, конечно, пытался объяснить своим друзьям факт имени Тани в нормальной интерпретации – и пусть меня никто не спросит, что значит это слово «нормальной»! – но, наверно, глупо было ожидать веры в него от других, если ты до сих пор не можешь достичь её внутри себя. Да и не достигаются такие вещи! Тут либо сразу веришь или нет, либо постепенно, на основе непреложных фактов, начинаешь изменять свою позицию. Но суть в том и состоит, что этих непреложных фактов, которые могли бы дополнить историю о наблюдениях в Яблоневом саду, пока не имеется. Всё вертится только вокруг рассказа Любы, - но нельзя просто так поверить ему. Это, по-нашему, не соответствует правде, - но, в основном, потому только, что не является тем, что было бы очевидно всем.

Зато очевидными для меня стали две мысли. Первая – насколько сильное массовое гипнотическое влияние возымела над всеми, и надо мной тоже, «Теория нелюбви»; удивительно, но сейчас, когда я всем сообщаю про возможные отношения, убеждённость в её справедливости в наших кругах, как ни странно, похоже, только возросла. Точно неизвестно, конечно, чем это вызвано, но мне видится крайне любопытным факт такого бурного зарождения среди общественности столь уникальной, и удивительной, и всеобъемлющей «антилюбовной» атмосферы, которая пока ещё не успела захватить разве что таких персон, как Сергей и Юля. И ведь поразительно, что даже некомпанейские учащиеся стали стремительно примыкать к рядам тех, - в основном, к компанейцам, конечно, - кто уже давно являет собой абсолютную преданность теории. Даже для одной школы такая реакция – феноменальна.

И вот вторая, парадоксальная к первой, мысль: о возможной влюблённости Кости разговоров было не меньше! И не потому, что на это был рассчитан план Любы, о котором многие знали, - нет, разговоры эти происходили из какого-то произвольного и неосознаваемого желания учащихся всё-таки рассматривать для грамотного осмысления происходящего, как в методе «пойдём от противного», обратную и вроде бы заведомо неправильную мысль. Вот как-то странно так получалось, что они, зная, что говорят о бреде, продолжали говорить о бреде, совсем даже не чураясь этого, но зато, возможно, поддерживая какую-то минимальную вероятность превращения этого бреда в единственную и закономерную … правду. Тоже бред, конечно, - по крайней мере, выглядит бредом, - но почему тогда они поневоле, даже без наших с Любой замечаний, продолжали говорить об отношениях?!.. Чем вдруг оказалась вызвана эта реакция? –

– вот этого я совсем понять не мог. Чувствовал лишь, что вязну в очередных дебрях.

Кстати, надо заметить, что всё-таки не все проявляли бесспорный негатив по отношению к версии Сергея. И даже находились такие (помимо самого Сергея и его самых лучших подружек), которые всерьёз верили в какую-то любовь! Естественно, это могли быть только противники теории – ну и пусть! – однако даже от таких уверовавших в фантазии людей было странно слышать крайне твёрдые заявления вроде того, что, дескать, «мало ли чего я слышал об отношениях Кости и Тани, но они точно есть!» Прямо в духе Сергея, - последователи уже нашлись…

Но я не желал спорить с такими персонами. И не потому, что это бы походило на спор буржуя с пролетарием – заведомо тупиковую и безрезультатную беседу, - а ввиду того только, что метания вокруг правды, всё ещё как бы продолжаясь, на деле, с каждым новым часом всё ближе подходили к своему логическому концу. А в нём и должны скрываться все ответы – в том числе, и на подобные споры.

Хотя, признаюсь, мне очень хотелось уже как можно поскорее убедиться в том, что факт имени Тани – это ложь, или, во всяком случае, единичный инцидент, случайно увиденный одним человеком и более никогда и нигде не повторявшийся. От этого стало бы легче хотя бы в том плане, что нам не пришлось бы считать Костю предателем. А там – и настоящие причины б выяснились.

Впрочем, чрезмерно много думать об этом, наверно, не стоит – это лишь желаемый путь. А вот истинный…

«Что ж, теперь он везде о себе услышит!..» - подумал я.

И, наверно, у Компании были все основания так думать. Тема отношений свободно стала обсуждаться уже по всему периметру школы, - и вряд ли кто-то, если не считать каких-нибудь бедных изгоев, ещё продолжал оставаться в неведении.

- Куда бы Костя ни побежал, куда бы ни сунулся, - он с большой вероятностью услышит, как вокруг все будут обсуждать его. И возможные отношения. – заверяла меня Люба.

Отмечу и роль популярности Кости, которая, наверно, впервые в его жизни, стала существовать по своим правилам, независимо от героя, и действовать против него же самого. И даже мелкие, которым, наверно, полагается по своему возрасту ещё вовсю играть в салки и кошки-мышки, продолжали активно кричать и говорить (больше кричать, конечно) о жизни самого известного в школе старшеклассника, который, к слову, когда-то сам – лично – открыл для них во время совместного досуга этот захватывающий мир игр. И теперь, кстати, в своеобразной игре пребывает он сам – только без союзников и при отсутствии возможности задавать какие-либо условия. Довольно уже их было на предыдущих уровнях.

Но … оставим наши аллегории и возвратимся к главному – плану. Два дня – в среду и четверг – Компания с радостью и нескрываемым никем восхищением наблюдала за распространением заданной темы. Однако все понимали: Костю и Таню, если всё действительно так, как следует по теме, это может лишь надломить. Костя, конечно, ощущал давление со стороны своего же детища, и вряд ли оно его как-то радовало, - тем не менее, он, как мы и предполагали, держался крепко. И, наверно, его стойкость могла знать лишь заоблачные пределы.

И всё же это была не его игра. Поворотами истории, на сей раз, управляли мы. И подтверждение тому – сбор в четверг в «маленькой комнате», который, что и логично, решила экстренно организовать Люба – «своя в доску девчонка», но, как оказывается, ещё та девчонка!..

Нас было всего семеро – помимо неё, ещё я, Лёха, Саня, Карина, Павел и Наташа. Она посчитала, что такого количества достаточно.

Разговор вёлся за закрытой дверью. Вот лишь отрывок:

- А ты попробуй его сломай! Ему ж все эти разговоры – как хоть бы хны! Всё бесполезно! – утверждал Лёха.

- Такого слова мы не должны слышать. – отвечала Люба.

- Но он проходит мимо, будто ему пофиг на все эти высказывания.

- Вынужден согласиться. – произнёс я. – Мы раздули тему до нереальных пределов, а толку?.. Того и гляди, что лопнет. Любая тема рано или поздно лопается!

- Хм, а что у вас? – обратилась Люба к Наташе.

- Да пока тоже держится. Хотя я вижу, как ей всё это неприятно…

- Неприятно?

- Да уж можно представить! – вмешалась Карина. – Она же девчонка. И плюс, как я поняла, весьма застенчивая. Такие обычно быстро надламываются.

- Вот это мне и интересно. – отметила Люба.

- Не знаю, насколько быстро… - подумала Наташа. – Основной упор ведь на Костю идёт.

- А Костю не сломать! – раздражённо крикнул Саня. – Словно и впрямь вся эта история – сплошной бред, как я и полагал. А мы страдаем х..рнёй, пытаясь увидеть то, чего нет!

- Погоди-погоди… Мы это ещё не выяснили. – заметила Люба.

- Но Саша прав. Я чувствую, что всё и придёт к тому, что наше неверие окажется справедливым. – сказал я.

- Поддерживаю! – громко произнёс Павел. – Похоже, что чем шире мы распространяем эту бурду, тем больше Косте на неё пох..р!

- Вот-вот! – воскликнул Саня.

- А мы только теряем время! – добавил Лёха.

- Постойте, друзья. Но ведь речь в данном случае идёт не только о Косте. – прервала эти возмущения Люба. – Есть же и Таня.

- А что Таня? Она же не из Компании! Не она же придумала «Теорию нелюбви» - выпалила Карина.

- Это-то понятно. Но ведь мы все хотим знать правду!? – обратилась Люба.

- Ну, ещё не бы не хотели… - сказал Лёха.

- Тогда почему пытаемся добиться её именно от Кости? Всё только о нём говорим, рассчитываем, что он дрогнет… Я же не случайно обращалась к Наташе. Я хотела понять, как себя чувствует Таня, узнать, как на всё это реагирует она! – после всех этих разговоров! – подчеркнула Люба. – Но, как я вижу, ваши действия не слишком помогают. – Рантова снова обратилась к Наташе. – Хотя, зная Таню, я предполагала, что она дрогнет ещё вчера, когда информация стала идти по всей школе.

Наташа поморщилась.

- В чём же дело? – спросила у неё Люба.

- Понимаешь, Люба, тут … не всё так просто.

- Что же сложного?

- Ну, мы не можем так просто … надавить на неё. Это не по-нашему. Мы же всё-таки друзья… - осторожно произнесла Наташа, немного опустив голову вниз.

- А, … ну я так и знала! – тут же воскликнула Люба, похоже, действительно уже понимавшая, в чём тут дело. Она даже встала. – Давление было оказано слабое!

- Это правда? – обратилась Карина к Наташе.

- Ну…

- Лучше спросить так: каковы были ваши действия? – задала вопрос Люба.

- Ну, мы, короче, подняли тему, начали спор, стараясь, в общем, не отходить от главного, но … как-то это х..ровато получилось… А потом ещё говорили иногда, при Тане же, но она в таких случаях просто выходила из класса в коридор и там проводила всё возможное время. – призналась Наташа.

- А в коридоре вы к ней не приставали?

- Нет.

- Всё! Мне всё ясно! Теперь можно считать, что Таня вообще не подверглась давлению! – заключила Люба.

- Как же так? Ведь был план! – произнёс я.

- План-то был, и он есть! – но, видимо, не все восприняли его одинаково. – сказала Люба.

- А как надо было? – недоумевающее спросила Наташа.

- Эх, Наташа-Наташа… - произнесла Люба, присев. – Ну ведь мы же договаривались: что бы ни говорили другие люди – в рекреациях ли, в столовой, в гардеробе, … - но основные действия должны на себя взять два класса – наш и ваш. Мы-то делаем всё по плану, даже чересчур! А вот вы…

- Что мы? – осторожно спросила Наташа.

Люба вздохнула:

- Вы слишком либеральны.

- Правда?

- Да. И наивны. Неужели вы думали, что один поднятый спор и парочка разговоров заставят Таню подойти к вам и прямо всё рассказать – про свои чувства и отношения с Костей?! – вопрошала Люба. – Нет, так никто ничего не добивается! Так дела не делаются! История с Бандзартом уже преподнесла нам урок! Надо действовать решительней, жёстче, радикальнее! Надо говорить много и часто! Надо нагнетать обстановку!

- Правильно. – оценил Саня, явно восхищённый этими словами.

- Нет, вам явно Компании не хватает!.. – огорчённо заключила Люба.

И эти слова Топор воспринял с чувством однозначного согласия.

- Что же ты предлагаешь? – спросила Наташа.

- Я предлагаю вам взять пример с нас, пока ещё не поздно. – заметила Люба. – Эх, вот видела бы ты наш настрой, наши глаза, наши действия! Ведь мы последние четыре дня и шагу ступить Косте не давали! Он не мог найти в школе места, где бы не осуждался он. Мы заставили его перестать исчезать на переменах, а сидеть с нами, в классе, и нервно забавляться с телефоном, и слушать, как мы вовсеоткрытую обсуждаем его же отношения! Его же персону! Его же чувства!

В этот момент в комнату вошёл Сергей. Значит, нас всё-таки должно было быть восемь.

- О! Вот, погляди! – воскликнула Люба, показав на Сергея, который в это время присаживался к столу. – Вот человек, который теперь каждую перемену заставляет Костю содрогаться, сидя за своей пятой партой!

Наташа с нескрываемым уважением посмотрела на Сергея.

- И так должно быть у вас! Так должно быть против Тани! – настаивала Люба.

- Против Тани… - робко повторила Наташа.

- Ну, если вы хотите хоть что-то узнать. – добавил я.

- Мы хотим. – сказала Наташа.

- Так действуйте! – воскликнула Люба. – Действуйте сообразно задуманному. Притом … вам ведь легче. Наше давление сильно, но недостаточно против Кости. Да, именно против Кости! Однако уверяю тебя, что если твой класс приложит хоть одну десятую долю этого давления к Тане, то результат проявится незамедлительно.

Сергей, уже вполне освоившийся в теме, выразил согласие:

- Оцени, что советует. – сказал он Наташе. – Это поистине верный ход. Даже, наверно, вернейший. Уж мы тут все наслышаны о Тане и догадываемся, какова её психология. Она сдастся от первого же давления. И нам даже не придётся приходить к другим мерам.

- Каким мерам? – поинтересовалась Наташа.

- Неважно. – сказала Люба. – Просто делай так, как мы говорим. И всему классу объясни! Вы же дружные ребята, быстро договоритесь. – Люба улыбнулась, а Наташа кивнула. – Я, конечно, поговорю сегодня и с Мариной, и с Кристиной, но мне не хочется слишком подробно объяснять им такие банальные вещи.

- Банальные? – удивилась Наташа.

- Более, чем банальные! – громко произнёс Сергей. – От вас требуется только одно: создать максимальное, критическое для Тани давление! Сделать так, чтобы она не выдержала и … сама всё рассказала!

- У нас точно так получится?

- Непременно! – если будете максимально жёсткими! – заметил Сергей.

- Не слишком ли жёсткими?

- Возможно. Но правду хотят знать все! А другие, более … мягкие пути, нам не подходят! – сказала Люба.

- Не слишком беспокойся об этом. – вмешалась Карина. – Я думаю, что Таня до слишком сильного давления и не дотянет.

- Только не расслабляйтесь! – отметил Сергей. – Действовать надо в расчёте на максимум! – громко произнёс он. – Хотя я тоже так считаю… - чуть более тихо произнёс он, и мы все с ним согласились.

- А можно узнать: против Кости вы слишком жёстко действуете? – поинтересовалась Наташа.

На десять секунд в комнате воцарилась тишина. Не так уж и просто было оценить степень собственных действий.

Потом, правда, спокойно ответил Сергей:

- Более чем. Если б ещё помогало…

И тут же он дал Наташе понять, что последняя фраза к Тане никак не относится.

- А что вами движет? – вдруг спросила Наташа.

Вот и ещё один неожиданный вопрос. И снова какая-то странная, совсем не компанейская тишина. Но, на сей раз, её прервала Люба:

- Тебе интересно, что нами движет? … Не хочу говорить за всех, но скажу за себя. Вот лично мной движет мысль о том, что человек, которому я столько лет верила, и который несколько лет был лидером нашего класса и другом каждого, кто входил и даже не входил в Компанию, может оказаться предателем. Потому что если версия Серёжи окажется правильной, то как ещё я могу сказать? … Я всё понимаю. И пусть, дико возможно, ошибаюсь и ужасно клевещу, но, пока во мне будут жить хоть какие-то сомнения в том, что Костя никого не предал и остался верен своей же «Теории нелюбви», которой повязал и всех нас, - до тех пор я не отойду от этой темы. И я добьюсь правды, - но так, чтобы её увидели все!

Вот эти слова, наверно, и выявили то, что было для Любы как energizer. Поэтому она предалась плану и смогла убедить предаться всех нас. Теперь же и я окончательно понял, какая, на деле, убийственная мысль заставляла меня всё же сомневаться в своём же неверии в означенные отношения, - страшная мысль о предательстве, видимо, уже давно висевшем над Компанией, но только сейчас ставшем явственно ощущаться мной, - да, наверно, после таких слов, и всеми остальными.

Они – остальные – зааплодировали. И я не смог удержать свои ладони в статичном положении.

А потом Наташа спросила:

- Но как же Таня? Ведь ты сейчас сказала, что предательство, возможно, совершил Костя. Но не Таня!

- Таня хотела помочь Косте скрыть это возможное предательство! – мы же помним, что она говорила на собрании. – заметила Люба. – А это…

- А этого Компания допустить не может! – твердее твёрдого произнёс я. – Если предательство действительно есть, то наш враг – не только тот, кто его совершил, но и тот, кто его поддерживал!

Ещё одна порция аплодисментов.

- Да, Компании не надо вставлять палки в колёса. – подчеркнул я. – Мы ещё не знаем, кто обломал нам дело о Бандзарте, о котором упоминала Люба, - но это был очень хороший урок. Не знаю, о чём думала Таня, выступая на собрании, но её действия явно были рассчитаны на то, чтобы запутать нас, согнать с верного пути. Да, пусть не нас, пусть не наша была версия, но десятый класс обо всём догадывался – так ведь, Наташа? – она кивнула. – Однако этот класс – не проведёшь, там всё быстро поняли. Но вот попытку обмана забывать нельзя. И ты, Наташа, должна осознавать, что Таня пыталась вас обмануть. Что, между прочим, не очень-то по-дружески.

- Конечно. – поддакнула Карина.

- Поэтому вы должны нанести ответный удар! – заключил я. – И за правду, и за истинную дружбу!

Меня снова все поддержали, и теперь Наташа, наконец, сказала:

- Да, я всё поняла.

- Что ж, приятно. Надеюсь, так и будет. Но, если что, - мы вам поможем! – пообещала Люба, переглянувшись с Сергеем.

- Это всё славно, но как же быть с Костей? – вмешался вдруг Павел. – Ведь нельзя же ослабевать давление на него.

- Конечно, нельзя. – согласился Сергей.

- Но ведь он нем как рыба. На него ни черта не влияет.

- Сидит себе на последней парте и вертит телефон!.. – сказал Лёха.

- Да, Костя таков… - признала Люба. – Но как там про лом?.. – против лома нет приёма, …

- …если нет другого лома. – дополнил я.

- Верно. – оценила Люба. – Но нам нужен очень сильный лом!.. – рассуждала она. – Не двадцать два человека из одного жёстко настроенного класса и не случайно шатающиеся по коридорам люди, кричащие об отношениях. Таких людей много, но когда они все – в разных местах, - для Кости это и не давление вовсе. Но вот если собрать их всех вместе…

- Коллективно, что ли? Компанией? – уточнял Саша.

- И не только Компанией… – заметила Люба. – Если давить начнёт вся школа разом, - то Бог знает, выдержит ли это Костя. А уж Таня…

- По-моему, это гениально. – тут же оценил Сергей. – И даже ваш Костя к такому не привык.

- Допустим. – вступил Лёха. – Но как собрать всю школу разом? Это ж невозможно. У всех уроки, все на своих местах.

- Насколько я помню, - подчеркивала Люба, - завтра в школе собирались проводить учения…

В пятницу открытость разговоров о Косте и Тане достигла, кажется, своего апогея. Если у кого-то ещё оставалось какое-то последнее стеснение, как бы глупо это ни звучало, - то сейчас пропало и оно. Некоторые выражения, замечу, были особенно грубыми, и я не стану всё-таки публиковать их, - однако пусть Читателю будет известно, что и с обыденной руганью Сани они вполне могли бы вступить в достойную конкуренцию. Тот же Топор, кстати, особенно много базарил с Лёхой.

- Вконец ох..ели! Делать людям нечего – так партизанство х..ево разводят.

- Потому что лажают, понимаешь? – ЛА-ЖА-ЮТ!

- И не хотят в открытую простебаться… - злобно посматривая на Костю, произносил Саня.

А Таганов в этот момент стоял всего в пяти метрах от них. И, конечно, всё слышал.

Отмечу, что в эту пятницу в нашей школе запланировано было проведение специальных учений, посвящённых гражданской обороне и, в частности, действиям при возникновении пожара. Принять участие в них должны были все классы – от первого до одиннадцатого. А, значит, легко можно было предсказать, что все классы вновь выведут на стадион.

Вообще говоря, подобные мероприятия я всегда воспринимал не слишком радостно. Все эти лживые тревоги, и вакханалия в повязках, и шпионская герметизация, и тёплые куртки в кабинетах, и неизменные инструкции от учителей… – они уводили меня в мир этой припожарной суеты, - и потому раздражали. Радовал лишь тот факт, что, пока это всё устраивалось, проходило весьма немалое количество времени от урока. Скосить можно было, по крайней мере, время одной полной самостоятельной.

Ну, а главным человеком в такие дни у нас неизменно становился, повинуясь непреложному внутреннему чувству, Евгений Долгов. Он всегда мастерски устраивал вывод классов из школы во время тревоги, блестяще проводил герметизацию едва ли не всех помещений, с упоением читал инструктаж, посвящённый действию населения в аварийных ситуациях, - и, при всём этом, испытывал какую-то необыкновенную гордость за свои действия – гордость небывалую и никогда не высвечивающуюся на обычных уроках ОБЖ. И ещё, конечно, радость – поистине детскую радость! … Да, дни учений можно по праву называть особенными, знаковыми для Долгова! – только в эти сутки можно увидеть истинное преображение этого внешне весьма спокойного и скромного человека.

Но сегодня радовался не один Евгений Петрович, это был не только его день. Радовалась вся Компания – дружная, единая, сильная!.. И ведь не было ещё в нашей истории дней, когда бы она проявляла такую сплочённость. А сегодня - … нет, это надо было видеть.

О разговорах про отношения я уже упоминал. Но это были уже не те аккуратные беседы, что медленным течением лились по классу два дня назад. И тон был грубее, и мата слышалось в избытке, и огромное количество явно нелицеприятных выражений, - то есть гадостей, - сыпалось в адрес Кости едва ли не напрямую. Но самое приятное заключалось в тон, что он всё это слышал, – потому что не мог не услышать. Каждая колкость, каждый подъ..б, каждая усмешка… – всё долетало до его ушей! Аккурат по плану Любы.

Наверно, стоит тут что-то сказать и о реакции Тани, … или, по крайней мере, о том, что она слышала, - но давайте сразу перенесёмся ко времени учений, когда уже отбомбила тревога, отгремели двери, отзвучали последние инструкции, и, с шелестом курток, мы, гонимые бравыми возгласами Долгова, раздававшимися так одухотворённо, будто в школе действительно случился пожар, выбежали на улицу и двинулись к стадиону.

А там – всё самое отвратительное, чего только могли ожидать Костя и Таня, как раз и началось. И недаром вчера споры в «маленькой комнате» не утихали до пяти часов вечера.

Вообще, наверно, трудно находиться в большой толпе, где едва ли не каждый норовит сказать тебе грубость. И не мимолётную, не шуточную, не безобидную, - а ту, что – ещё немного – и готова тебя сломать, выбить из себя, заставить мучиться – не физически, конечно, но морально и нравственно, ибо ты знаешь, за что должен терпеть это, знаешь, что заслужил такое публичное уничижение! По-другому сказать нельзя, но таков вопрос о цене правды, и так получилось, что и Костя, и Таня добровольно решили довести это дело до такого решения вопроса, и именно таким путём. С социальной и простейшей школьной точки зрения, ужаснее пути нет и быть не может.

Так получилось, что при построении буквой «П» 11б и 10а классы оказались расположены по разным сторонам. Расстояние между ними было порядочное, а это значит, что Костя не мог видеть Таню, а Таня не могла видеть Костю. И точно так же они не имели ни малейшей возможности как-то поддержать друг друга. Даже отчаянно совершённый звонок вряд ли бы помог психологически, ибо исходящий вызов разом бы потонул в той шумихе, что мигом поднялась на стадионе, – месте совсем других – футбольных – баталий, но только не в этот день. «Девяткой» в эту пятницу, 13 марта, должны были стать необычные ворота – ворота души! – сердца двух потенциально предавших Компанию людей.

Но мы этого точно ещё не знали, и это только раззадоривало нас. В первую же секунду на стадионе начали раздаваться грубые и совсем уж неприличные возгласы; пошла волна. Волна недовольства, проклятий и гневных лозунгов. Вот именно с неё, пожалуй, и начался тот гам, который не в силах был подавить ни Долгов, ни кто-либо другой. Конечно, какие-то попытки учителями сделаны всё же были, и они пытались, хотя бы в угоду Долгову, прекратить возникший вдруг балаган. Однако вряд ли сии наивные люди понимали его этимологию и, потому, наверняка не осознавали всерьёз, насколько сегодня сильна и решительна Компания! – а всё было серьёзно – настолько, что все надежды преподавателей успокоить коллектив квинтэссировались безоговорочными провалами. Один, второй, третий… - в конце концов, они поняли, что ученики сегодня, по-видимому, находятся в каком-то бешено-неуправляемом состоянии, и решили прекратить свои начинания. Не думаю, правда, что они сдались – нет, скорее, просто ожидали, когда на помост выйдут два уж точно главных и заслуженных «успокоителя» нашей школы - Чивер и Барнштейн. Кстати, в кулуарах говорилось, что у них с собой будут рупоры, - так что, наверно, им достаточно быстро удастся привести всех в чувство.

А пока «крещендо толпы» только набирало обороты, и Долгов всё сильнее ощущал колоссальный удар по своей репутации – едва ли не впервые в жизни в свой любимый день он не мог сделать решительно ничего, чтобы хотя бы уменьшить степень всего этого хаоса. Не удивлюсь, кстати, если даже его голова – наверняка разболевшаяся – пребывала в том же состоянии – от такого сильнодействующего шумового эффекта предаться какому-то внутреннему и не до конца осознаваемому беспорядку вполне могла и она сама. Но я, при всём своём уважении к этому человеку, не собирался скатываться до уровня жалости. Помеха со стороны Долгова не рассматривалась нами вчера даже как возможная, поэтому сочувствовать ему мне было некогда. Находясь в полустатичном положении, мы гнали свои возгласы в сторону Кости и Тани, то есть в сторону правды; - больше – никуда, так как только в ней видели все свои цели на сегодняшний день. Ничего не было важнее, чем добиться её.

И, отмечая Долгова как субъекта второстепенного, я перехожу к субъекту главному – к Косте. Слов о его железной стойкости вчера было произнесено немало. Но, наверно, как завершает однажды свою блестящую карьеру великий футболист, - иногда в славе, иногда в позоре и нищете, - так точно сходят с путей успеха и те, кого мы называем лидерами. Это не только судьба Наполеона, судьба Македонского, или Столыпина, - да и куда нам до столь серьёзных исторических примеров?! – но если есть история Всеобщая – ту, что мы даже изучаем со Ставицким, - то да будет мне позволительно заявить, что есть история и городская, и местная, и локальная… История, например, какого-то клуба, заповедника, музыкальной группы, магазина или баскетбольной сборной… Есть и история школы, и Компании, и нашего класса – та, где всегда главенствовал – да простят меня за излишний пафос! – Костя Таганов, наш бессменный лидер и мотор всего, что когда-либо было связано с 11б классом!!... Но сегодня он выглядел плохо, и до невозможного больно было смотреть на его бледное лицо, которое выражало, - теперь уж точно думается, - не только его чувства.

Популярность Кости, впрочем, пока ещё никто не отрицает, и недаром в дело, связанное с его именем, нам так быстро удалось включить почти всех учеников школы. Однако кто бы мог подумать, что вся эта феноменальная популярность так быстро обратится в один сплошной негатив?..

В эти моменты учения он стоял с нашим классом, рядом с Компанией. И, в то же время, вдали от всех. Он озирался вокруг, оценивая ситуацию, но я догадываюсь, к чему сейчас сводились все его мысли. И об этом самом твердила толпа, - кажется, действительно уже совсем недалёкая от правды. Ещё один живущий под давлением человек располагался сейчас на противоположной стороне. Точно неизвестно, как он выглядел, о чём думал и что пытался предпринять, но разве можно ещё сомневаться в том, что для него это был такой же тяжёлый момент, как и для Таганова? Такой же противный и неприятный, что тот, казалось, уже издали всё это осознавал и ощущал. И испытывал такую же неприязнь к происходящему! И огромную жалость, отчего постоянно держал в руке телефон, посылая SMS! … Но более ничего не мог поделать. Расстояние было велико, а давление толпы – страшно!

И разве возможно было как-то её остановить?! – только один вариант, и Косте он известен. А других не надо.

Но неприемлем и этот, и вот ему приходится терпеть это беснование, эту ярость огромной группы лиц. Когда ещё она так мощно выражалась в словах? – да никогда. Но Костя будет первым, кто попадёт, – и уже попадает! – под такую злобу Компании. Однако всё по-прежнему молчит. И, наверно, так и ждёт, когда, наконец, закончится этот удивительный и необычный для него школьный день. День, когда, кажется, переворачивается весь фундамент Компании, - а, значит, жизни! – и вся наша история. А там, по Косте, может наступит какая-то передышка, может, прекратятся все эти волнения?! И, может, даже Компания успокоится?..

Однако есть ещё один момент, и как тут не сказать о Тане? – о том, что хотя вся грязь лилась, в основном, на Костю, но и Стасову народ порой вспоминал очень недобрым словом. И, опять же, всё происходило в полном соответствии с планом Любы, и именно с тем, что вчера от неё и Сергея слышала Наташа, с которой, кстати, Рантова безуспешно пыталась связаться.

- Хм, возгласов достаточно, но неужели она меня не слышит?.. – рассуждала Люба.

Дата добавления: 2015-08-02