Квалификация и объективная истина

Деятельность следственных и прокурорских органов и суда при расследовании и разрешении уголовного дела предполагает установление объективной истины; без этого невозможно осуществить цели правосудия. Однако сводится ли установление истины лишь к выяснению фактических обстоятельств дела или оно охватывает и правильную квалификацию содеянного? Устанавливается ли при квалификации преступления объективная истина?

С точки зрения материализма, истина - это соответствие наших представлений, «наших восприятий с предметной природой воспринимаемых вещей». Понятие истины относится ко всем областям человеческих знаний, распространяется на представления о любых явлениях природы и общества. Основой для такого понимания истины является практика.

Эти положения не встречают возражений в правовой литературе. Вместе с тем существуют расхождения по вопросу о том, что входит в понятие истины, устанавливаемой по уголовному делу.

«Понятие материальной истины, - писал М.С. Строгович, - относится к установлению фактов, обстоятельств уголовного дела, но не к юридической (уголовно-правовой) оценке, квалификации этих фактов... Юридическая оценка факта и мера назначенного судом наказания зависит от действующего в данное время закона, от отношения судей к рассматриваемому ими деянию и от ряда других обстоятельств. Само же деяние, событие преступления и вина, совершившего его лица ни в какой мере не зависят от судей, являются для них объективным фактом, который судьи должны установить, познать таким, каковым он имел место в действительности». Аналогичные взгляды высказывали и некоторые другие авторы.

С такой точкой зрения трудно согласиться. Представляется, что в действительности установление истины по уголовному делу включает и решение вопроса о квалификации содеянного.

Прежде всего, следует уяснить, что именно познает юрист, применяющий уголовный закон. Если не иметь в виду данные, необходимые для назначения наказания, то с уголовно-правовой точки зрения знания и представления следователя, прокурора и судьи, которые можно оценивать с позиций истинности или ложности, складываются из трех элементов:

а) представления о фактических обстоятельствах дела;

б) представления о содержании уголовно-правовой нормы;

в) представления об отношении между фактическими признаками деяния и признаками, предусмотренными в уголовно-правовой норме.

Элементы «а» и «б» отражают необходимые предпосылки для квалификации преступления. Не вызывает сомнения, что закон не может быть применен правильно, если факты по делу не установлены или установлены неверно. Вывод юриста о фактических обстоятельствах дела является истинным, если он точно отражает объективно происходившие события. Этот вывод обычно выражается в описательном, так называемом дескриптивном высказывании («Высказывание является дескриптивным, если оно используется для целей описания или сообщения информации»: Ивин А.А. Основания логики оценок. М, 1970. С. 45), например: «А. умышленно лишил жизни человека, выстрелив в него из ружья». Дескриптивные высказывания «истинны, поскольку они описывают и поскольку даваемые ими описания соответствуют действительности».

В таких же логических формах отображаются представления юриста о содержании уголовно-правовой нормы. При этом не следует смешивать саму норму и представление о ней. Норма, в том числе уголовно-правовая, также выражается в виде логического высказывания, но это высказывание большей частью не дескриптивное, а так называемое нормативное. Об его истинности можно говорить лишь в определенном условном смысле, и, видимо, отсюда и проистекают те сомнения, которые существуют у некоторых авторов по поводу применимости категории истинности к правовым категориям.

Однако, какой бы ни была норма с точки зрения категорий логики, в данном случае нас интересует не истинность самой нормы, а истинность понимания юристом ее содержания. Надо различать:

а) высказывание, являющееся содержанием нормы, например: «убийство наказывается так-то»;

б) высказывание, отражающее представления юриста о содержании этой нормы, например: «данная статья уголовного закона признает умышленное противоправное лишение жизни другого человека - убийством». Если это последнее высказывание соответствует действительному содержанию нормы, то оно истинно - юрист понял требования закона правильно, в соответствии с его содержанием. Нетрудно заметить, что это высказывание также является дескриптивным и на него в полной мере распространяются те положения об истинности и ложности, которые мы привели выше.

Но и уяснение содержания нормы еще не есть квалификация, а только вторая ее предпосылка. Квалификация выражается в представлениях юриста о характере связи между фактическими обстоятельствами и уголовно-правовой нормой. В философском смысле эта связь есть не что иное, как отношение между единичным и общим. Подведение конкретного события под общую норму означает признание совпадения признаков, имеющихся как в этой норме, так и в конкретном событии. «Мышление, если оно не делает промахов, - писал Ф. Энгельс, - может объединить элементы сознания в некоторое единство лишь в том случае, если в них или в их реальных прообразах это единство уже до этого существовало». Вот почему высказывание о том, данное конкретное деяние подпадает (или не подпадает) под какую-то уголовно-правовую норму, имеет истинностный характер, т. е. может быть истинным или ложным.

Если отношение между деянием и нормой познано правильно, мы можем заключить, что при квалификации установлена объективная истина, если же нет, то вывод о квалификации будет ложным. Обращая внимание на это обстоятельство, А.И. Трусов пишет: «Поскольку данная оценочная норма или критерий существуют объективно, то в случае правильного приложения этого «масштаба» к оцениваемым фактам (которые тоже существуют объективно), результат должен получиться объективным, независимым от оценивающего объекта».

В юридическом смысле связь между деянием и нормой отражает уголовное правоотношение, возникшее тогда, когда субъект совершил уголовно-противоправное деяние. Представление юриста об этом отношении выражается в дескриптивном высказывании (умозаключении), например: «А. умышленно противоправно лишил жизни Б. - другого человека, следовательно, он совершил убийство, предусмотренное такой-то статьей УК». На это высказывание, как говорилось выше, в полной мере распространяются категории истинности и ложности.

То обстоятельство, что в содержание истины по делу входит не только установление фактов, но и квалификация содеянного (отношение деяния и нормы), имеет важное практическое значение. Для интересов правосудия невозможно ограничиться установлением физических свойств событий, игнорируя их социальную сущность. П.Е. Недбайло справедливо заметил, что истина в юридической области включает, в частности, такие свойства поступков людей, как их правомерность или неправомерность. «Но без обращения к закону этого нельзя установить». Поэтому, пишет автор, «без юридической оценки (квалификации) исследуемых фактов, исходящей из требований закона, нельзя добыть той суммы знаний, которая составляет объективную истину в практике применения правовых норм, так как без этого нельзя раскрыть связь фактов с законом, их юридическую значимость и сущность».

Мнение о том, что установление истины по делу распространяется не только на анализ фактических обстоятельств, но и на квалификацию преступления, поддерживается многими теоретиками права, криминалистами и процессуалистами.

А. С. Шляпочников правильно указывал, что отрицание истинности в квалификации «приводит к искусственному разрыву процесса установления судом факта и процесса применения права, которые тесно между собой связаны». Но дело не только в этом. Если считать, что на квалификацию не распространяется понятие объективной истины и она зависит, как утверждает М.С. Строгович, «от отношения судей к рассматриваемому ими деянию», то это значит, что квалификация может быть произвольна: одно и то же деяние может быть квалифицировано двумя судьями по-разному, и оба решения будут правильными.

Естественно, что такого рода выводы не соответствуют задачам укрепления законности. Как справедливо указывал А.И. Трусов, если бы понятие объективной истины не распространялось на квалификацию, «каждый судья смог бы мерить на свой аршин, и его выводы нельзя было бы ни проверить, ни поправить».

В действительности дело обстоит иначе. В каждом уголовном деле возможно только одно единственно правильное решение вопроса о квалификации содеянного, соответствующее закону; все же иные решения могут быть только ошибочными.

Это положение не может быть поколеблено тем, что уголовно-правовые нормы изменяются, издаются новые законы, а прежние утрачивают силу. Оценка совершенного преступления всегда должна производиться в соответствии с законом, действовавшим во время совершения преступления. Истина исторически конкретна.

Иногда говорят, что поскольку при изменении закона может происходить переквалификация содеянного, то это свидетельствует о невозможности установления истины в данном случае. Но конкретный характер истины, устанавливаемой при квалификации, не только не нарушается, но даже подтверждается таким соображением.

Авторы, возражающие против включения квалификации в содержание истины, устанавливаемой по уголовному делу, приводят еще один аргумент. Они утверждают, что правовая норма включает оценочные понятия («крупный» размер похищенного и т. д.), а к таким понятиям категория истинности неприменима.

Эти соображения неосновательны. Во-первых, на оценочные понятия при определенных условиях распространяются положения об истине. Во-вторых, элементы оценок содержатся не только в нормативных, но и в дескриптивных высказываниях. Строго говоря, при установлении фактических данных мы также пользуемся теми или иными оценочными понятиями и отнюдь не только правового характера. Так, констатируя факт нанесения потерпевшему удара топором, мы не даем никакой правовой оценки, оставаясь в рамках одних только фактических данных. Однако нетрудно видеть, что при этом мы неизбежно используем различные понятия: «топор», «удар» и др., которые предполагают оценку содеянного хотя бы с точки зрения языка: что понимается под ударом; был ли этот предмет топором и пр. Это происходит в любом процессе познания, а не только в юридической деятельности. Разница лишь в том, что языковые нормы не обладают обязательной силой и не столь определенны, как правовые.

Признание правомерности распространения на квалификацию всех требований, связанных с достижением истины, приводит некоторых авторов к другой крайности: к мысли о том, что установление фактов и квалификация всегда нераздельны. Так, по мнению И.С. Самощенко, истинность выводов по делу выступает «не как результат отдельного и изолированного исследования фактической и юридической стороны дела о нарушении законности и сложения двух истин, а как результат исследования фактов действительности в их неразрывной связи с позицией закона по отношению к такого рода фактам».

Представляется, что в этом отношении реальная картина может быть достаточно разнообразной. Часто процесс установления фактов и их юридической оценки действительно совпадает. Например, постепенно устанавливая в ходе расследования, что субъект тайно похитил чужую вещь, мы «автоматически» констатируем, что им совершена кража. В более сложных случаях может быть больший или меньший логический и временной разрыв между установлением фактических обстоятельств дела и их правовой оценкой (например, при расследовании дела о превышении пределов необходимой обороны).

Философия различает понятия абсолютной и относительной истины. Как с этой точки зрения следует оценить ту истину, которая устанавливается при правильной квалификации преступления? Какой является она: абсолютной или относительной?

Под абсолютной истиной понимается полное и всестороннее познание объективной действительности.

При изучении обстоятельств конкретного уголовного дела и решении вопроса о квалификации содеянного также происходит познание действительности. Однако оно ограничено определенными рамками: для того чтобы квалифицировать преступление, необходимо установить некоторый минимум фактов, а именно лишь те обстоятельства, признаки которых образуют в своей совокупности состав преступления.

Отсюда видно, что для решения вопроса о том, какой является истина, достигаемая в процессе квалификации: абсолютной или относительной, - необходимо ясно определить, о чем идет речь: об установлении фактов в определенных рамках, в пределах состава преступления, или о познании явления в целом, с исчерпывающей полнотой и глубиной.

Если иметь в виду только установление тех фактов, которые соответствуют признакам состава преступления и сопоставление их с содержанием правовой нормы (а именно это и происходит при квалификации), то достигаемая при этом истина может и должна быть (в этих пределах) абсолютной. При этом она относится к числу «не исчерпывающих, но неопровержимых результатов познания отдельных сторон изучаемых объектов или классов, принимаемых вид констатации или описаний». Это те «плоские истины», о которых Ф. Энгельс писал, - что их можно считать окончательными и вечными, если «применять большие слова к весьма простым вещам».

Например, когда мы правильно решаем, что впервые совершенное лицом открытое похищение чужого чемодана без применения насилия подпадает под признаки грабежа, мы тем самым устанавливаем точное соответствие конкретного преступления данной уголовно-правовой норме. В этом вопросе дальнейшие уточнения невозможны, так как он исчерпан.

Положение о том, что квалификация преступления может и должна представлять собою в указанном смысле абсолютную истину, имеет немаловажное практическое значение. Оно предостерегает от агностицизма, от пренебрежительного отношения к закону. Как отмечалось и в философской литературе, «абсолютная полнота знаний недостижима, но абсолютно истинная концепция юридически значимых фактов... должна быть непременным условием строгого соблюдения законности».

Теперь рассмотрим другую сторону вопроса об абсолютной и относительной истине.

Познание фактов объективной действительности при квалификации преступления ограничено. Оно очерчено рамками состава преступления. Между тем за пределами его находится множество конкретных жизненных обстоятельств, немаловажных не только с точки зрения углубленного познания явлений вообще, но и с точки зрения правильного разрешения данного уголовного дела. Предположим, что похищение чемодана, о котором говорилось выше, было совершено впервые в силу случайного стечения тяжелых личных обстоятельств молодым человеком, работающим в рыболовецкой артели, имеющим на иждивении малолетнюю сестру и старую мать. Эти факты выходят за рамки признаков состава, выяснение которых необходимо для правильной квалификации. Вместе с тем они имеют значение как для решения вопроса о привлечении виновного к уголовной ответственности или применения к нему мер общественного воздействия, так и для правильного определения меры наказания.

Отсюда следует, что та истина, которую мы установили, признав, что совершен грабеж, подпадающий под признаки, не слишком богата. Эта истина, если рассматривать совершенное деяние в целом, не ограничиваясь квалификацией, лишь относительная, ибо она не вскрывает всех сторон совершенного преступления. И это вполне естественно. Как уже отмечалось выше, любое применение общего правила к конкретному явлению связано с отбрасыванием ряда его признаков, не имеющих в данном отношении существенного значения.

Выходит, что истина, достигаемая при квалификации преступления, одновременно является и абсолютной, и относительной.

Здесь нет никакого противоречия, ибо она рассмотрена в разных отношениях. Относительные истины включают в себя частицы абсолютной истины, а сама абсолютная истина складывается из сумм относительных истин.

Указание на то, что квалификация преступления, поскольку она является лишь частью решения вопроса о том, что совершено и каковы должны быть правовые последствия содеянного, представляет собою только относительную истину, предостерегает нас от переоценки значения квалификации. Мало подвести содеянное под признаки уголовно-правовой нормы, необходимо еще индивидуализировать ответственность, установить смягчающие и отягчающие обстоятельства, выявить причины и условия, способствующие преступлению. Только при таком подходе к расследованию уголовного дела мы можем быть гарантированы от формализма в применении уголовного закона.

Учитывая «двойственный» характер истины при квалификации, а также неполноту признаков, устанавливаемых по уголовному делу, по сравнению с неисчерпаемой глубиной объективной действительности, нередко избегают применять к процессу квалификации термин «истинность», а используют другой, менее обязывающий - «правильность». Такое словоупотребление не может вызывать существенных возражений, если под этим понимается, что при применении закона всегда должно быть достигнуто наиболее полное соответствие наших представлений объективной действительности.

Раздел составлен на основе работы академика Владимировича Николаевича Кудрявцева, полный текст раздела см. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Юристъ, 2006. – 304 с.

Дата добавления: 2015-08-02