Всякія напасти и непріятности

За все время нашего пребыванія въ Талергофе сколько напастей и непріятностей испытали мы!

Въ первомъ году, отъ сентября 1914 г. до сентября 1915 г„ считала насъ поставленная надъ нами команда последними людьми на свете, бродягами, и ни въ чемъ намъ не доверяла.

Однажды полковникъ приказалъ произвести обыскъ во всехъ баракахъ и у всехъ за деньгами, за большими суммами, не отданными въ депозитъ команде. На обыскъ шелъ капитанъ, оберъ-лейтенантъ и лейтенантъ, въ обществе рядовыхъ съ заряженными ружьями. Мы все должны были стоять, не шевелясь, возле своихъ логовищъ (кроватями ведь места нашихъ помещеній никакъ назвать нельзя и „берлога” названіе еще слишкомъ деликатное; наши места для лежанія, и сиденія и спанья были хуже техъ, что для собакъ*) [*) Впоследствіи отъ Пасхи 1915 г., стали намъ по баракамъ выделывать я ставять ”причи” (нары) и давали намъ на эти нары соломенники (тюфяки); потому мы съ того времени уже не лежали такъ плотно другъ возле друга, какъ прежде.]—и никуда не выходя. И мы были вынуждены отдавать въ депозитъ все наши запасы денегь (кроме какихъ нибудь 10—20—50 кр.). A затемъ были мы вынуждены черезъ нашихъ комнатныхъ настоятелей ежемесячно по 20—50—100 кр. выпрашивать (выклянчивать).

Иной разъ было приказано снова быть каждому на своемъ месте, ибо будутъ поиски за какими-то уворованными деньгами, кольцами, серьгами, бельемъ и платьемъ.

Еще иной разъ данъ былъ приказъ находиться на своихъ берлогахъ, ибо будетъ ревизія за скрытыми револьверами, браунингами, пулями, порохомъ, - совесть у команды была нечистая, такъ боялась и того, чего не было и быть не могло.

Ревизіи бывали, но никогда ничего не нашли, кроме нашихъ собственныхъ денегъ.

Еще бывалъ терроръ и ревизіи за переметными письмами и за табакомъ, a иногда и за укрытымъ топливомъ (необходимо нужнымъ для семействъ, для пригретія молока, чайку, кофе), и за самоварами и примусами!

Было очень много непріятностей и скандаловъ изъ-за воровъ и проститутокъ, помещенныхъ, очевидно, нарочно въ баракахъ, и изъ-за спанья. Женщины старались отделяться отъ другихъ капами, пледами, но что иногда творилось —ужасъ!

Одинъ еврей (ахъ, эти евреи! никто на насъ такъ усердно жандармамъ и полицейскимъ не указывалъ, какъ евреи; никто насъ везомыхъ въ тюрьмы и въ места заточеній такъ не оплевывалъ, и насъ такъ не безчестилъ, какъ евреи; они были на насъ поистине діавольскими доносчиками) выпросилъ себе комнатку-сепаратку. И зачемъ? А, вотъ сталъ онъ въ лагере посредникомъ по профессіи между проститутками и требующими ихъ! Такимъ парамъ отступалъ онъ свою сепаратку. Команда этого будто и не видела.

Въ первомъ году выходили странныя исторіи съ провизорическими нужниками. Выкапывали длинные рвы, давали вдоль рвовъ круглыя перила, чтобы на нихъ садились узники и эти рвы съ перилами возле всехъ бараковъ безъ всякаго прикрытія и служили отхожими для лицъ обоего пола, для интеллигенціи и простонародья. Рвы эти засыпывали рабочіе часто землею, доколь рвы не закрылись совсемъ; после этого копали новые рвы.

Однажды вывелъ караулъ 20лицъ садиться на перила надъ рвомъ. Они сели и — о горе! перила перегнулись въ сторону рва, и все 20 лицъ очутились въ мерзкой грязи! Ужасъ. Плакать хотелось надъ бедняками.

Но солдаты, которые возле палатки на главной улице все время просиживали, чтобы сменять караулы, узнавъ о „прыжке” несчастныхъ въ ровъ, целую неделю смеялись надъ „событіемъ”, показывали подобными вывертасами на своей скамье, какъ интернованные падали въ грязь и безъ удержу радовались. Вотъ люди! Подъ конецъ 1915-го года построены были порядочныя цементныя отхожія.

Еще следовало бы мне описать здесь въ одной главе множество горькихъ и странныхъ исторій, которыя я узнавалъ отъ товарищей по недоле (обоего пола), исторіи ихъ арестованія, заключенія по арестамъ и тасканія ихъ въ товарныхъ вагонахъ или на платформахъ въ места заточенія, но этому посвящу, если Богъ позволитъ, особый трудъ.

Дамокловъ мечъ и надъ „освобожденными”

Выше уже было сказано о томъ, что и интернованнымъ кое-кому изъ нашей партіи удавалось какъ-то выходить изъ Талергофа еще зимою и летомъ 1915-го года, a позже также. Многимъ изъ нашихъ, которымъ судилось выйти изъ Талергофа въ Гминденъ, не повелось тамъ хорошо; ихъ узнавали какъ членовъ О-ва им. М. Качковскаго, ихъ всячески тамъ бранили, a многихъ, на которыхъ были сделаны доносы (своими на своихъ!) возвращали снова въ Талергофъ.

Смотрите, какихъ имели мы опекуновъ! Одинъ интеллигентъ, освободившись изъ Талергофа сталъ жить въ Вене (Ф.С), но не долго онъ тамъ жилъ; такъ злостно надоедали ему тамъ знакомые „украинцы”, что онъ по нужде переселился куда-то въ Моравію,— Проф. Труша изъ Ст. взяли какъ офицера въ армію, въ Грацъ; тамъ доносъ сделалъ на него жидъ, и отдали его обратно въ Талергофъ, где пробылъ до мая 1917г.

Дата добавления: 2015-08-10