Мой будильник будит меня ровно в шесть тридцать. Я тру мои усталые глаза. Это была долгая ночь, Себастьян провел беспокойную ночь. Я вываливаюсь из постели и иду в туалет. Я делаю свою рутину, прежде чем подниму моего мальчика. Иду в ванную, умываю руки и лицо, чищу зубы, причесываюсь, надеваю джинсы и футболку.
Я прогуливаюсь в его комнату и вижу его мирно спящим, плотно завернутым в простыню. Я улыбаюсь и сожалею, что должна разбудить его.
Я становлюсь на колени рядом с кроватью и осторожно запускаю пальцы в его волосы.
– Проснись и пой, мой Валентин, – шепчу я ему на ухо.
Веки его дрожат, он ворчит, но не двигается. Я смотрю на часы, шесть пятьдесят пять.
– Пять минут до семи, Себастьян, – шепчу я снова.
Открывая лениво глаза, он дарит мне кривую усмешку.
– Доброе утро, мамочка.
– Доброе утро, ангел, – я целую его в прекрасные пухлые щечки. – Твоя одежда выложена, я сделаю тебе завтрак и увижу тебя внизу через пятнадцать минут.
Он кивает.
– Глазунью из двух яиц, мамочка, два ломтика бекона, один ломтик тоста и оставь два с половиной сантиметра пространства в стакане, когда ты заполнишь его апельсиновым соком, пожалуйста?
Я делаю ему этот особенный завтрак в течение трех месяцев, но каждое утро он должен напоминать мне. Так что я улыбаюсь.
– Ты получишь это, милый, иди готовься, увижу тебя за столом.
Он бредет в ванную, щелкает светом, дважды передергивается, и напевает, в то время как собирается; сегодня мелодия на тему Star Trek. Я хихикаю, когда бегу на кухню, чтобы приготовить завтрак.
Через пятнадцать минут он входит в кухню. Он садится на стул, я ставлю перед ним его завтрак и сажусь рядом с ним со своим кофе и булочкой.
– Мне нравится Эдвард, мама, – говорит он, раскладывая свою еду так, чтобы яичница находилась перед ним, бекон с левой, а тост с правой стороны.
– Да, и мне, Себастьян, – я потягиваю свой кофе и думаю об обеде накануне.
Эдвард знал и попросил кабинку, скрывающую от людей. Он попросил их не допустить, чтобы мы сидели прямо под репродуктором. Он спросил Себастьяна, хочет ли он сидеть в глубине или снаружи кабины и предпочитает ли он сидеть лицом к двери или нет.
Когда я спросил его, откуда он настолько хорош в этом, он просто пожал плечами и сказал, что имел дело с этим всю его жизнь. Я думала это означало, что он тоже был аутистом. Но он уточнил, что его отцу был поставлен диагноз аутизм, незадолго до двадцати лет. Только когда он стал старше, они сказали ему, что его форма аутизма была известна как синдром Аспергера.
Я была в шоке, что человек в таком возрасте был диагностирован так поздно, но он объяснил мне, что это мировое положение. Он сказал мне, что его дед говорил, что его отец был ученым с серьезными проблемами с ленью.
Это разбило мне сердце, так думать о человеке, растущем в страшном мире, где никто не понимает его.
Мы поговорили еще немного больше о Себастьяне и «специальной школе», куда он отправится. Тогда Себастьян пошел в атаку.
– Эдвард, знаете ли вы, что...
Это был шок, сколько Эдварда на самом деле знал, но я думаю, что его отец регулярно информировал его, как Себ делал это для меня.
– Хорошо, мама, я поел, мне нужно просто опять почистить зубы, взять мою обувь и куртку. Становится холодно, мама, тебе нужно помнить о пальто, я не хочу, чтобы ты заболела, – он моет свою тарелку, дважды вытирает блюдо. Полощет его, пока оно не сверкает, а затем помещает в посудомоечную машину.
– Я обещаю, детка, я буду носить сегодня пальто, – он счастливо кивает и убегает, чтобы закончить готовиться.
Через пять минут мы стоим на крыльце и ждем его автобус.
Я вижу, как Себастьян топчет опавшие листья своей обувью.
– Весело? – спрашиваю я.
– Мне нравится звук, – просто отвечает он.
– Я люблю осень, это мое любимое время года, но это так грустно, – говорю я.
– Почему это заставляет тебя грустить, мама? – он смотрит на меня заинтересованными глазами.
– Ну, Себ, думаю потому, что хотя это так красиво, но листья опадают с деревьев, оставляя их такими голыми. Тогда красивые цветные листья буреют и умирают, – я слабо улыбаюсь.
– Может быть, если ты поймешь это лучше, ты не станешь так грустить, – он отвечает мне всё понимающим взглядом.
– Хорошо, Сэб, просвети меня, – обращаюсь я к нему, с нетерпением ожидая его историю.
– Здесь нет причин для грусти об опавших с деревьев листьях и пустоте, и я собираюсь рассказать тебе почему, – он поднимает листья и кладет их в мою руку.
– Деревья, которые теряют свои листья зимой, называются лиственными деревьями. Они теряют свои листья, чтобы сохранить влагу и уменьшить количество энергии, которую они должны потреблять для того, чтобы остаться в живых, – я смотрю на оранжевые листья в моей руке, пока он продолжает.
– Листья некоторых лиственных деревьев содержат яркие цвета, прежде чем они падают на землю, а другие просто исчезают или становятся коричневыми. Итак, ты видишь, мама, они не умирают совсем, они живут, – он торжествующе улыбается.
Я поцеловала его в щеку и положила лист в карман.
– Спасибо, Сэб, ты прав, это не грустно, это замечательно.
Его способности всегда поражают меня, и все же у меня каждый раз болит сердце, когда он говорит почти изнуренно. Есть очень много людей в этом мире, кто не понимает моего маленького мальчика. Я думаю о будущем, когда меня не будет, все ли будет с ним в порядке, когда это случится?
Я качаю головой, чтобы изгнать болезненные мысли из моей головы. Он будет в порядке, мой разум знает это, моему сердцу просто нужно наверстать упущенное. Он там, где он должен быть. Возможно, если бы он не испытывал темноту, в которую бросил его мир невежества, я была бы более оптимистичной.
– Дыши, Белла, – я повторяю и повторяю, пока не успокаиваюсь.
Когда приходит его автобус, беру его на руки, а потом бегу наверх и сама готовлюсь к работе.
***
– Рада увидеть тебя сегодня, Белла, для кого ты делаешь покупки сегодня? – спрашивает Роуз, которая является одним из менеджеров Бергдорфа.
– Доброе утро, Роуз, я сделала несколько заказов, которые были оформлены на Елеазара Круза. Ты знаешь, готовы ли они?
– Я уверена, что они готовы, Белла, я расскажу о тебе наилучшим клиентам, – она щебечет, когда мы идем к прилавку.
Мне нравится быть консультантом по покупкам. Это дает мне необходимый гибкий график, и большинство моих клиентов проявляют понимание о Себастьяне и его потребностях. БОЛЬШИНСТВО из них, во всяком случае.
– Я могу обойтись без нескольких, Роуз, но платят хорошо, поэтому я просто исключаю их, – я пожимаю плечами и принимаю пакеты с одеждой.
– Вот то, что тебе нужно. Теперь скажи мне, как Себастьян? – она складывает руки и улыбается. Я часто беру его на работу со мной, когда должна работать лишние часы. Бергдорф является предпочтительным местом, потому что персонал всегда так добр к нему.
– Он замечательный, умный, прекрасный, – говорю я, улыбаясь.
– И он знает это, – мы обе начинаем смеяться.
– О, Белла, вспомнила, ты знаешь, есть ли у Эдварда Каллена консультант по покупкам или кто-нибудь еще?
Мои брови взлетели в вопросе.
– Нет, а что?
– Ну, вчера он оставил эти рубашки здесь, когда выбежал с тобой и твоим сыном. У меня нет номера телефона в файле покупателей, поэтому мне интересно, знаешь ли ты, – она кладет передо мной три рубашки.
– О, я чувствую себя ужасно, он уехал и забыл их, – я чувствую, шелковистый материал, у него отличный вкус. Я смотрю на Роуз. – Я могу доставить их сама, в любом случае это моя вина, что он забыл их.
Она улыбается и кивает.
– Хмммм, хорошо, сделай это.
– Что? – я могу чувствовать, как теплеют мои щеки от ее вкрадчивого тона.
– Ничего, ты как девушка, которая приносит своему мужчине его доспехи, – хихикает она.
– О, пожалуйста, Роуз, повзрослей. Это доброта, вот и все, – я качаю головой, хватаю рубашки вместе с пакетами одежды и ухожу.
***
Агентство Каллен-Денали расположено в самом центре города. Оно занимает два этажа в Крайслер-билдинг, которое потрясло меня. Я знала, что у Эдварда были деньги, не было никаких сомнений, что это было так, Крайслер-билдинг, ради Бога!
– Могу я вам помочь, мэм? – спрашивает невысокий лысеющий мужчина за информационным столом.
– О, я, конечно, надеюсь на это, – я демонстрирую три пакета из Бергдорфа. – Это мистера Каллена, и мне нужно отдать их ему.
Он смотрит в свой планшет с зажимом.
– Ваше имя?
– Я Изабелла Свон или Белла, в зависимости от погоды, а как вас зовут? – спрашиваю я сдержанно.
Он смеется.
– Меня зовут Норман, смотрю, что вы, кажется, прекрасная женщина, но вас нет в списке посетителей, который предоставили мистер Каллен и мисс Денали. Вам придется сначала позвонить, – он раскаянно мне улыбается.
– Я полностью понимаю. Я просто позвоню туда и посмотрю, вдруг он захочет, чтобы я оставила это вам, – я улыбаюсь и достаю свой телефон. Тогда я понимаю, что понятия не имею, какой у него номер. Норман смотрит на меня внимательно, как я гуглю на своем телефоне, пока не нахожу номер, а потом звоню.
– Спасибо за звонок в агентство Каллен-Денали, с кем я могу соединить вас? – спрашивает приятный женский голос.
– Да, привет, я пытаюсь пройти к Эдварду Каллену?
– Могу я узнать ваше имя, пожалуйста?
– Белла Свон, – я тереблю сумки с рубашками. Норман заставляет меня нервничать, просто глядя на меня.
– Подождите, пожалуйста, – я слышу щелчок и какой-то музыкальный отрывок. Я ожидаю некоторое время, пока, наконец, слышу его голос.
– Белла? – говорит Эдвард с беспокойством.
– Привет, Эдвард, мне так жаль беспокоить тебя, но у меня тут твои рубашки.
Он смеется.
– Мои рубашки?
Я закатила глаза.
– Извини, я имела в виду от Бергдорфа. Я была там сегодня, и их менеджер просто попросил занести их, но мне не позволяют пройти. Хочешь, я оставлю их у Нормана?
– Ты в вестибюле, и кто такой Норман?
Теперь я хихикаю.
– Он работает здесь на регистрации. Он очень хороший, но не разрешает мне подняться.
Он фыркает, и это заставляет меня задаться вопросом, какое лицо он делает, когда расстроен.
– Прости, Белла, я сейчас спущусь.
– О, хорошо, увидимся через минуту, я думаю.
– Да, я спускаюсь, – он вешает трубку.
Я смотрю на Нормана и пожимаю плечами.
– Он спускается.
Его глаза расширились, и он несется прочь. Как ни странно, я не подвергаю его сомнению.
Через минуту приходит Эдвард, шагая через вестибюль. Я смотрю, как загипнотизированная, его уверенность стекает с него. Он улыбается и здоровается с несколькими людьми, когда они проходит мимо него. Его одежда производит впечатление, хотя сам он и не пытается.
Когда его глаза встретились с моими, я не могу удержать улыбку, которая распространяется по моему лицу.
– Белла, как замечательно увидеть тебя, – говорит он, когда подходит ближе.
– Тебя тоже, Эдвард, – такое чувство, что мое горло сжалось, поэтому вместо того, чтобы и дальше смущать себя неловкими словами, я просто вручаю ему его пакеты.
Он берет их с удивительно забавным выражением.
– Спасибо за это, ты не должна была.
Я машу на него.
– Да, я сделала это. В первую очередь это из-за меня и Себастьяна ты забыл их.
Он собирается говорить, когда его телефон вибрирует. Он проводит пальцам и читает текст. Легкая улыбка играет на его лице, он быстро отвечает и сует телефон обратно в карман.
– Прости, в любом случае не надо было беспокоиться, Белла, действительно. Мне нравится Себастьян и ты.
Я чувствую, как румянец появляется на моем лице. Его телефон вибрирует снова, и он читает его, снова улыбается, отвечает и кладет обратно.
– Я вижу, ты очень занят, так что я позволю тебе вернуться к работе, – я собираюсь уходить, но он нежно сжимает мой локоть.
– Все в порядке, Белла, это мой папа, он часто посылает мне сообщения, – он говорит с такой добротой и восхищением.
– Да? Это так приятно.
– Да, иногда это тяжело, особенно когда я не могу подойти к телефону, а тогда он беспокоится.
Я киваю с пониманием.
– Себ делает точно также, когда я нахожусь в подвале, и он зовет меня с верхнего этажа. Если я не могу услышать его или не отвечаю достаточно быстро, он становится очень обеспокоенным.
Он кивает, и мы с минуту молчим просто глядя друг на друга. Его телефон включается снова. Он читает его, и я от любопытства заглядываю.
– Итак, что же он может сказать? Все, что не может знать Себастьян.
Он отрывается от своего телефона и оценивает меня на мгновение. Я знаю, он, скорее всего очень защищает отца. Знаю, многие люди не понимают. После этого он показывает мне экран. Я читаю вслух.
– Большая часть записей смеха, которые ты слышишь на телевизионных шоу, были записаны еще в 1950-х годах, это означает, что много людей, смех которых ты слышишь, мертвы. ~ Папа.
Я хихикаю на мгновение, затем смотрю на Эдварда. От его взгляда перехватывает дыхание. Он не уверен, что я думаю об этом. Об его отце.
– Это интересный факт, у меня есть для него кое-что. Себастьян рассказал мне вчера вечером. Хочешь написать ему? – спрашиваю я.
Он улыбается и, наконец, кивает.
– Хорошо, тогда напиши ему, что твое левое легкое меньше, чем твое правое легкое, чтобы освободить место для твоего сердца.
Он быстро печатает, отправляет сообщение и кладет телефон подальше.
– Спасибо, Белла.
Я киваю.
– Нет проблем. Приятно, на самом деле использовать все знания, которые я слышу от Себа.
Он хватается за телефон снова, читает и начинает смеяться. Он поворачивает экран ко мне, и я читаю его.
– Ты или перед экраном компьютера или разговариваешь с очень умным человеком прямо сейчас, Эдвард. ~ Папа.
Я смеюсь.
– Ты не можешь оставить его незамеченным, не так ли?
– Я не могу ничего от него не заметить, – он делает глубокий вдох. – Хотела бы ты поужинать со мной, Белла?
Я переспрашиваю на его внезапный вопрос.
– Э-э, что?
– Знаешь, ужин? Это последний прием пищи в день. Люди делают это по вечерам? – он саркастичен.
– Я знаю, что такое ужин, я просто удивлена, вот и все.
– Слушай, мне нравится говорить с тобой, и я, кажется, забываю дерьмо этого дня, когда я с тобой, так что насчет этого? Сегодня вечером, завтра, время выбираешь ты.
Я передвигаю свою сумку и опускаю взгляд.
– Прости, Эдуард, но мне не с кем оставить Себастьяна. Его отец далеко, он в Японии по делам. Я обычно прошу Эммета, это учитель Себа, когда у меня кризисная ситуация, но я не хотела бы злоупотреблять. Но огромное спасибо, я ценю это, – я улыбаюсь и, наконец, поднимаю взгляд. Он ярко улыбается.
– Твой сын сказал мне, что это грубо не смотреть людям в глаза, когда ты говоришь с ними, – говорит он задиристо.
– Он прав, – я поднимаю мой подбородок и, распахнув глаза, пристально и комично смотрю на него. – Теперь лучше?
Его смех эхом гремит в холле.
– Забавная. Ладно, ладно. Итак, завтра вечером в три. Во сколько Себастьян предпочитает есть?
Я переспрашиваю еще раз.
– Серьезно?
– Супер серьезно, – говорит он с весельем на лице.
–О, я, хм, да, Себастьяну нужно обедать в пять тридцать. Думаю, что это проблема для тебя, не так ли?
Он пожимает плечами.
– Я рано уйду с работы и смогу забрать вас обоих. Мне просто нужен твой адрес.
Я добрую минуту смотрю на него, ошеломленная и потерявшая дар речи.
– Адрес, Белла? Номер и название улицы? Ближайшие заправки, еще что-нибудь? – он вызывающе машет рукой перед моим лицом.
– Ой, прости, я потерялась. Я запишу здесь, – я достаю старую квитанцию и пишу на ее обороте.
Он берет ее, читает и кладет в свой карман.
– Увидимся завтра вечером, Белла, – он уходит, но вдруг возвращается. – Просто любопытно, ты работаешь в Бергдорфе?
Я качаю головой.
– Нет, я консультант по покупкам, и Бергдорф просто мой любимый магазин.
– Ха, интересно. Хорошо, еще раз спасибо, Белла, увидимся завтра, – он машет, улыбается и направляется обратно к лифту.
Что интересно? Странный мужчина. Я смеюсь, пока сажусь в такси и отправляюсь к квартире Елеазара, чтобы доставить его костюмы.
***
Автобус Себастьяна опаздывает. Я запускаю пальцы в свои волосы, и звоню в школу. Естественно, они мне говорят, что его автобус уехал вовремя. Затем я звоню в автобусную компанию, и они сообщают мне, что произошел несчастный случай, и автобус был отправлен в объезд.
Я смотрю на часы, он опаздывает уже на двадцать минут. Весь его график нарушен. Я звоню и заказываю пиццу, любимую еду Себа. Затем я иду по тротуару и собираю попавшиеся камни и сорняки и пихаю их в свои карманы.
Его автобус заворачивает за угол, я делаю глубокий вдох и подготавливаю себя. Конечно же, Энни, личный соцработник* Себастьяна, держит его на руках. Он свернулся в клубок у нее на коленях. Я захожу в автобус и нагибаюсь к нему. (Личный соцработник (personal paraprofessional) – на Западе широко распространенная практика. Государством выделяются огромные деньги на социальных работников, которые сопровождают детей, потому что родителям нужно работать, им нужно иногда ходить в театр, в ресторан. В этой истории достаточно часто будет использоваться термин Пара («para»), вспомните американских парамедиков, то есть фельдшеров. Иначе – специалист со средне-специальным образованием. п/п)
Я лезу в карман и вытаскиваю сорняки и камни.
– Себби, я нашла это на земле, ты можешь сказать мне, что это? – я убираю потные волосы с его лица, обнаруживая испуганные глаза.
Они мечутся по окружению, в конце концов, останавливаясь на предметах, которые я собрала. Лоб его морщится в замешательстве, как он переводит взгляд от них на меня.
– Мамочка? – его голос хриплый от плача.
– Привет, детка, – я улыбаюсь и протягиваю руки.
Он медленно высвобождает себя от пропитанной слезами Энни и проскальзывает мне в руки. Я положила его голову мне на плечо. Энни легонько похлопывает меня по спине. Она знает, что меня ждет.
Я молча выхожу из автобуса, иду в дом и сажусь на диван в нашей гостиной. Себастьян хнычет некоторое время, когда я, наконец, чувствую, как его тонкие пальцы тычут в сорняки и камни у меня в руке.
– Доломитит, – говорит он тихим голосом, когда выбирает один, – кварцит, – он берет в руки другой. Он продолжает, пока не забирает их все, плотно сжимая в руке.
– Я заказала твою любимую пиццу, Себ, – шепчу я ему на ухо. Он лениво кивает.
– Расскажи мне о сорняках? – прошу я.
– Эти цветы вьюнка, очень красивый сорняк, – он мягко прикасается к кремово-белым лепесткам. – Вот это росичка, мамочка, мне она не нравится, – он слегка хмурится, и я смеюсь.
– Хорошо, никакой росички, – я убираю ее на стол.
Раздается звонок, и я поднимаю Себа на руки и иду к двери.
– Добрый вечер, мисс Свон, – говорит Фрэнки.
– Привет, Фрэнки, вы можете положить это на стойку, мои руки немного заняты, – он улыбается и кладет на кухне.
– Я положил рекламный буклет для вас, спасибо.
Он благодарно машет мне и уходит.
***
После того как мы поели, я готовлю Себастьяну ванну. Лаванда и ваниль его любимые. Я включила какую-то легкую музыку, и он напевает вместе с ней, наигрывая пальцами по краю ванны. Он больше не разговаривает сегодня вечером.
Когда я укладываю его в постель, то читаю ему историю, которую он выбирает. Сегодня это «Мир Рассела», истории об аутизме, Чарльза А. Эймента III.
Я читаю, он слушает, но ничего не говорит. Когда я закончила, то встала на колени у его кровати.
– Я видела Эдварда сегодня.
Его глаза встретились с моими, но он ничего не говорит.
– Ему было интересно, мог бы он взять нас на ужин завтра вечером, – говорю я, и вижу маленькую улыбку, которая слишком быстро сходит с его губ.
– Ты бы хотел, Себ?
Он просто кивает, а затем закрывает глаза. Я целую его в лоб, включаю его ночник и отправляюсь в свою комнату.
Я закрываю дверь спальни, падаю на кровать и как можно тише плачу, перед тем как уснуть.
Дата добавления: 2015-08-10; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 1 ~ Пересечение путей | | | Глава 3 ~ Ужин и разрядка |