Франция в поисках выхода из дипломатического тупика

Активизация США по возрождению военно-промышленного потенциала Германии не могла укрыться от Франции. В Париже с тревогой наблюдали за расширением и углублением американо-германских отношений, которые полностью меняли международную ситуацию в Европе. От идеи обеспечения преобладания Франции в Европе пришлось отказываться. Речь шла теперь о выживании, надо было адаптироваться к новым условиям. Но как? Ответ на этот вопрос стал ключевой проблемой во французской внешней политике и дипломатии 20-30-х годов ХХ в. Никто не сомневался, что Германия быстро возрождается и скоро станет ведущей державой в Европе. Никто также не сомневался в скором приходе к власти реваншистов, милитаристов и националистов. Разгром капповского путча в 1920 г. ликвидировал последние остатки монархического влияния в жизни Германии. Но он расчистил путь фашизму в политической жизни страны. Германские реакционные силы сделали ставку на фашистов, которые громко заявили о себе в попытке мятежа 1923 г., когда Гитлер заявил о походе на Берлин. Невиданная инфляция, массовая безработица, продовольственный кризис, унизительное обращение союзников и, как следствие, духовная депрессия германского народа, бессильного что-либо изменить, дали шанс фашистам стать гласом народа и выразителем его интересов.

В 1924 г., будучи узником Ландсбергской тюрьмы, куда он был брошен за неудавшуюся попытку антигосударственного мятежа, Гитлер опубликовал книгу "Майн кампф" (Моя борьба), ставшую евангелием фашистского движения в Германии и генеральной доктриной национал-социализма. Основная идея доктрины заключалась в завоевании для германского народа жизненного пространства. Границы 1914 г. объявлялись недостаточными для существования немецкого народа. Немцы объявлялись высшей расой, расой господ, и это давало право на завоевание чужих территорий. Все другие народы должны были признать их господами и добровольно покориться или же быть уничтожены. В случае сопротивления предполагалось обращение в рабство и уничтожение целых народов. Программа национал-социализма утверждала культ силы и насилия. В качестве средств достижения этих преступных замыслов Германия должна была вести "вечную борьбу" и тотальная война должна была стать главным орудием внешней политики.

Фашизм утверждал культ войны, смерти, презрения к другим народам, культ насилия, звал к преступлениям, оправдывая их высшими интересами германского народа. Справедливость, утверждалось в книге "Моя борьба" - это сила, кто сильнее, за тем и справедливость. Естественно, осуществление этих идей требовало тотального подчинения народа единой воле (фюрера, т.е. вождя), воспитания убийц и завоевателей, оправдания и обоснования произвола и насилия, внедрения идеологии "расы господ" и духа победителей.

Одна важная, видимо, даже центральная идея книги привлекла внимание мировой общественности и, в первую очередь, политических и государственных деятелей Франции. В ней говорилось: "Германия должна искать приобретение новых территорий в Восточной Европе за счет России и лимитрофных государств (так фашисты называли прибалтийские государства - Г.Х.) мы порываем с традиционным стремлением германцев на юг и запад Европы и обращаем взор на Восток". Но прежде необходимо уничтожить стремление Франции к гегемонии и "раз и навсегда объясниться с этим заклятым врагом Германии". "Уничтожение Франции, - говорилось также в книге, - позволит Германии приобрести затем территории на Востоке". Затаенная идея других партий, открыто и недвусмысленно выраженная национал-социалистами, должна была стать главным постулатом во внешней политике германского государства, независимо от партийных или политических различий. И чем ближе становились фашисты к власти, тем все отчетливее и громче звучала эта идея. Все видели именно во Франции источник всех бед, постигших Германию, и именно к ней устремлялся гнев и жажда мести реваншистов всех уровней и калибров Германии. Было ясно, что приход фашистов к власти станет началом конца Франции. В замыслах Германии практически никто не сомневался.

На сессии рейхстага в ноябре 1928 г. Г.Штреземан говорил: "Права Германии нарушаются, поскольку ее требование о выводе войск до сих пор не выполнено". Лидер правой оппозиции граф Вестарп поддержал его: "Эпизод с так называемой "политикой Локарно" закончен. Франция угрожает безопасности Германии. Она продолжает держать войска на границе Рейна и вместе с Великобританией организует гигантские маневры на германской земле".⁷⁷

Под этой пропагандистской шумихой Германия находила различные лазейки в Версальском договоре для создания новой армии. В 1925 г. в стране была сформирована армия численностью в миллион человек. Она была, конечно, нелегальной и ее называли "черный рейхсвер". Наряду с ней появились массовые военизированные организации, вроде "Стального шлема", в которых собирались выходящие в резерв или уходящие по сокращению командный и младший командный составы, где они проходили переподготовку в соответствии с новыми условиями вооруженных сил и совершенствовали свои военные знания.

Готовили свои военизированные организации и национал-социалисты. Уже летом 1927 г. в отрядах штурмовиков создавались элитные воинские части фашистов, в которых насчитывалось 20 тыс. человек. В этот период зародилась и военно-фашистская организация, состоящая из охранных отрядов фюрера (СС). Она формировалась из особо проверенных людей, преданных национал-социалистической идеологии. Союзники безмолвно наблюдали за этими изменениями в Германии.

Перед лицом смертельной опасности, грозившей Франции, в ней произошел раскол. Часть промышленной и финансовой олигархии решила путем соглашения с германским капиталом поделить полюбовно рынки сбыта и занять совместно доминирующую роль в европейской экономике. Кроме того, было ясно, что без угля Рура французская промышленность развиваться не сможет. Это побудило французских монополистов наводить мосты со своими вчерашними врагами. Преданная Англией Франция решила сменить путь конфронтации на путь мирного сосуществования и сотрудничества. У Франции было важное уязвимое место - ее колонии, удержать которые она стремилась любой ценой. В 1925 г. она бросила огромную армию на подавление рифов в Марокко и друзов в Сирии. Эти восстания показали слабость ее колониальной империи и необходимость держать здесь огромную армию. Борьба на два фронта - империя и Европа - для Франции была не под силу.

Первый шаг на пути сотрудничества был установлен гигантским французским сталелитейным концерном Шнейдер-Крезо, который сразу же после провала рурской авантюры Франции установил деловые связи с рурскими промышленниками. В 20-х годах с участием монополистов Франции и Германии был создан ряд промышленных картелей: стальной (Шнейдер-Крезо), алюминиевый, калийный, красителей, льняной, электроламп, искусственного шелка, по производству и сбыту стальных труб, вальцованной проволоки.⁷⁸ В 1926 г. возник Стальной трест Франции, Германии, Бельгии и Люксембурга, символизирующий единение капиталистов ведущей отрасли развитых индустриальных держав Европы. Французские капиталисты активно содействовали возрождению германского милитаризма, его хозяйственной и политической мои.

В 1927 г. возник руководящий центр франко-германского сотрудничества - "Панъевропейский экономический комитет", в котором Францию представляли угольный король Пейеримгоф, глава "Комите де Форж" Ламбер Рибо, руководитель банка "Юнион Паризьен", ведущий электропромышленник Эрнест Мерсье, глава химического концерна "Кюльман" Рене Дюшемен, алюминиевый король Луи Марлио и др. Шло формирование зловещего интернационала ведущих индустриалистов Франции и Германии. Создавались и новые концепции и идеи французской внешней политики, основанные на союзе с Германией, освобождении от зависимости от Англии и США и канализации германской агрессивной экспансионистской политики в поисках жизненного пространства на восток против Советского Союза. Популярными в политических кругах Франции и в министерстве иностранных дел стали слова "примирение" и "коллаборационизм" (сотрудничество). Многим французским государственным деятелям представлялось, что политика примирения и сотрудничества с Германией обеспечит французским предпринимателям выгодный раздел европейского рынка и ослабит конкурентную борьбу с немецкими предпринимателями.

Поиск новых приоритетов во французской внешней политике диктовался и ослаблением связей со странами искусственно созданной Малой Антанты (Чехословакия, Югославия и Румыния), которые планировались как противовес Германии на случай конфликта с Францией. Хозяйственная жизнь этих стран все более переплеталась с промышленно быстро развивающейся Германией. Если в первые послевоенные годы, период послевоенной разрухи финансовая помощь Франции имела решающее значение для выживания этих стран и, соответственно, это давало возможность влиять на их внешнеполитическую ориентацию, то в дальнейшем внешнеторговые отношения приобретали все большее значение в их внешней политике. Таким страны, как Румыния и Югославия с преимущественным аграрным строем стали больше привлекать экономические связи с Германией и Италией, чем с Францией.

Не оправдались и попытки Франции создать систему так называемых "тыловых союзов" путем заключения серии договоров с малыми европейскими странами - Польшей, Бельгией, Чехословакией, Румынией и Югославией. Германия и Италия развернули дипломатическое наступление, стремясь потеснить Францию на европейском континенте и ослабить ее связи с союзниками. Германия начала экономическое наступление на Балканах, сопровождая его всевозможными политическими интригами, направленными против Франции. Между Италией и Румынией расширялись торговые связи. Муссолини стремился соблазнить Румынию передачей ей Трансильвании в обмен на выход из Малой Антанты. Италия была одним из гарантов Рейнского гарантийного пакта и ее действия вселяли глубокую тревогу во французских правящих кругах. Особенно тревожило наметившееся сближение между Италией и Германией. Острые противоречия между Италией и Францией на Балканах и Африке не сулили ничего хорошего будущим франко-итальянским отношениям. Короткий "золотой век" гегемонии Франции на европейском континенте подходил к концу. Главное, Франция лишилась поддержки своих союзников. Более того, после прихода к власти в Испании военного диктатора Примо де Риверы, на юге Франции сложилась грозная антифранцузская цепь из фашистских государств - Италии и Испании, потенциальных союзников Германии.

Политика коллаборационизма французских правящих кругов, которые решились пойти на сделку с Германией, вызывала протест со стороны патриотически настроенных общественных деятелей и организаций. В 1924 г. к власти пришел "левый блок" во главе с левыми радикалами и социалистами, выступавшими за поиски новых ресурсов во внешней политике и дипломатии. "Левый блок" пошел на невиданный разрыв со старой французской внешней политикой, объявив о дипломатическом признании СССР в октябре 1924 г. Признание Советского Союза, в отношении которого Франция в течение семи лет занимала непримиримо враждебную позицию, означало большую победу патриотических и левых сил страны. Односторонняя польская ориентация была заменена более реалистической политикой, где роль Советского Союза более соответствовала традиционным франко-российским связям.

Коммунистическая партия Франции приобрела огромный авторитет как борец за престиж Франции и защиту демократии. Французские профсоюзы, представлявшие огромную политическую силу, поддержали патриотические силы. За ними шли те, кто видел реальную опасность существования французского государства, французской нации в возрождающемся германском национализме, а не в мифической советской и коммунистической угрозе. В 1924 г. была опубликована книга молодого офицера - капитана Шарля Де Голля "Раздор в стане врага", которая была посвящена германской угрозе. Последующие работы Де Голля излагали проблему безопасности Франции, резко отличавшуюся от благодушного тона, с каким политические руководители Франции говорили тогда о нерушимости мира, якобы обеспеченного Лигой наций и политического "примирения" с Германией. Его военный опыт подсказывал ему, что за бурно растущей Германией усиливается реваншизм и шовинизм. Будущее представлялось ему в мрачном свете. В одном из писем то времени он писал: "Ход событий силой обстоятельств разрушит все существующие и столь дорогие барьеры. Нельзя не видеть, что аншлюс уже близок, затем Германия силой или другим способом вернет все, что было вырвано у нее в пользу Польши. После этого у нас потребуют Эльзас."⁷⁹ Шарль Де Голль не был прорицателем, но он обладал даром политического предвидения, основанным на преданности национальным интересам и национальной независимости Франции. Всякая потенциальная угроза этим ценностям пробуждала у него национально-патриотические инстинкты, позволявшие ему занимать активные позиции защиты родины, французских демократических ценностей. Он ревностно служил в армии, видя в ней единственную опору Франции и средство сохранения ее завоеваний. В ней он видел "силу, предназначенную для великих свершений в ближайшем будущем"⁸⁰. Его деятельность была индикатором тех глубоких сдвигов, которые происходили в общественно-политической жизни Франции, выражавшихся во все большем понимании реальности германской угрозы и требованиях смены курса внешней политики. Политика примирения с Германией стала расцениваться как антинациональная линия, а тех, кто ее осуществлял, называли "могильщиками Франции".

Победный угар во Франции прошел. Страна столкнулась с реалиями, угрожавшими ее безопасности и суверенитету. Они определили внутринациональный конфликт между пособниками внешним врагам и сторонниками активной внешней политики, направленной на организацию защиты свободы и суверенитета Франции.

Дата добавления: 2015-08-10