Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 23 страница

Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 12 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 13 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 14 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 15 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 16 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 17 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 18 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 19 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 20 страница | Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 21 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

– Покажи царю, кого ты знаешь под именем Ак Сета, – приказал Тан. Шуфти, шаркая, прошел вперед и остановился перед вельможей Интефом. Он набрал полный рот слюны и плюнул на роскошный наряд визиря.

– Вот Ак Сет, – закричал он. – И пусть черви насытятся его потрохами!

Крат оттащил Шуфти в сторону, и Тан поднял следующего пленника.

– Говори царю, кто ты.

– Я Акеку, я был князем сорокопутов, но все мои люди убиты.

– Кто был твоим повелителем? Кому ты платил дань?

– Вельможа Интеф был моим повелителем. Я платил дань в казну великого визиря.

Вельможа Интеф гордо и надменно стоял у трона, спокойно принимая град обвинений. Он не пытался защищаться, когда сорокопуты один за другим вставали перед царем и называли его Ак Сетом.

– Вельможа Интеф был моим повелителем. Вельможа Интеф – Ак Сет.

Молчание народа в храме становилось таким же тяжелым, как и зной. На лицах людей застыли ужас, неверие, ненависть и растерянность. Однако никто не отваживался открыто выступить против вельможи Интефа или выразить какие-либо чувства до того, как заговорит фараон.

Последнего князя сорокопутов подвели к великому визирю. Это был высокий худой человек с упругими мускулами и выжженной солнцем кожей. В жилах его текла кровь бедуина, глаза были черные, нос загнут, как у орла. Борода у него была густой и курчавой, а лицо – надменным.

– Меня зовут Басти, – он говорил чище остальных. – Люди называют меня Басти Жестокий, хотя я не знаю почему. – Его губы скривила усмешка висельника. – Я был князем сорокопутов, пока Ак Гор не разорил мой клан. Вельможа Интеф был моим повелителем.

После этих слов его не оттащили в сторону, как остальных. Тан снова обратился к нему:

– Скажи царю, знал ли ты Пианки, вельможу Харраба, который в давние времена был знатным гражданином Фив.

– Я хорошо знал его. У меня были с ним дела.

– Какие у тебя были с ним дела? – спросил Тан, и в голосе у него послышалась угроза.

– Я грабил его караваны. Я жег урожай на его полях. Я совершил набег на его копи в Сестре и перебил горняков таким занятным способом, что никто больше не пришел туда добывать медь. Я жег его поместья. Я посылал своих людей в города, чтобы они клеветали на него, и его честность и верность государству были запятнаны. Я помогал другим погубить его, и в конце концов он выпил яд датуры из собственной чаши.

Я увидел, что рука, в которой фараон держал царскую плеть, задрожала, когда он услышал это, и одно веко задергалось, как у него обычно бывает, когда он чем-то сильно расстроен.

– Кто приказывал тебе делать это?

– Вельможа Интеф приказывал мне и дал в награду один тах чистого золота.

– Что вельможа Интеф надеялся получить, преследуя вельможу Харраба?

Басти усмехнулся и пожал плечами.

– Вельможа Интеф стал великим визирем, а Пианки, вельможа Харраб, мертв. По-моему, вельможа Интеф добился своего.

– Признаешь ли ты, что я не предлагал тебе помилования за это признание? Понимаешь ли ты, что тебя ждет смерть?

– Смерть? – Басти засмеялся. – Я никогда не боялся ее. Это мука, из которой я пеку свой хлеб. Я накормил этим хлебом бесчисленное количество людей. Так почему же теперь я должен бояться съесть его сам?

Был ли он глупцом или храбрецом, спросил я себя, услышав эту похвальбу? Как бы то ни было, я не чувствовал по отношению к нему ни сочувствия, ни восхищения. Я вспомнил, что Пианки, вельможа Харраб, был таким же человеком, как и его сын, и именно им принадлежали мои сочувствие и восхищение.

Безжалостное выражение глаз Тана давало понять, что он разделяет мои чувства. Пальцы его сжали рукоять меча с такой силой, что побелели, как пальцы утопленника.

– Уведите его! – прохрипел он. – Пусть ожидает воли царя.

Я видел, как Тан с усилием взял себя в руки, а затем повернулся к царю и опустился на колено.

– Я сделал все, что ты приказывал мне, божественный Мамос, бог и правитель родины. Я ожидаю твоих повелений.

При виде такого благородства комок встал у меня в горле. Мне пришлось подавить свои чувства.

Фараон продолжал молчать. Я услышал тяжелое дыхание моей госпожи, а затем почувствовал, что она взяла меня за руку и сжала ее с такой силой, что я испугался, как бы она не сломала мне пальцы.

Наконец фараон заговорил, и я с ужасом услышал сомнение в его голосе: он не хотел, чтобы услышанное было правдой. Он так глубоко доверял вельможе Интефу и так давно полагался на него, что это поколебало его веру в людей до самого основания.

– Вельможа Интеф, ты слышал обвинения, брошенные тебе. Чем ты ответишь на них?

– Божественный фараон, разве это обвинения? Я посчитал бы их фантазиями молодого человека, сошедшего с ума от зависти и ревности. Он – сын осужденного изменника и преступника. Побудительные причины действий вельможи Тана мне совершенно ясны. Он убедил себя в том, что изменник Пианки мог стать великим визирем вместо меня. Теперь его извращенное мышление перекладывает на меня ответственность за падение его отца.

Так одним взмахом руки визирь отделался от Тана. Исполнено это было ловко, и я увидел, что царь начал сомневаться. Его сомнения усиливались. Всю жизнь он безоговорочно доверял вельможе Интефу, и теперь ему было трудно. Он хотел верить в его невиновность.

– А что ты скажешь об обвинениях князей-разбойников? – наконец спросил фараон. – Чем ты ответишь на них?

– Князей? – переспросил вельможа Интеф. – Следует ли нам льстить им, называя их так? По их собственному свидетельству, они являются преступниками худшего рода: убийцами, ворами, насильниками над женщинами и детьми. Следует ли нам искать правды в них? Разве в них больше чести и совести, чем в диких зверях? – Вельможа Интеф показал рукой. И в самом деле, они стояли перед ним полуобнаженные и связанные, как животные. – Посмотрите, ваше божественное величество. Разве людей такого рода нельзя подкупить или побоями заставить говорить что угодно ради спасения собственной шкуры? Разве вы поверите слову любого из них больше, чем слову человека, служившего вам верно всю свою жизнь?

Царь невольно кивнул, принимая доводы человека, в котором привык видеть друга, согреваемого благосклонностью и осыпаемого наградами.

– Все, что ты говоришь, правда. Ты всегда служил мне без злого умысла. Эти негодяи не знакомы с правдой и честью. И вполне возможно, их заставили говорить так. – Он колебался, и вельможа Интеф почувствовал свое преимущество.

– До сих пор против меня выдвигались только словесные обвинения. Наверное, на свете есть более существенные доказательства, подтверждающие мою смертельную вину. Есть ли в нашем Египте хоть один человек, который может по-настоящему свидетельствовать против меня, а не только произносить слова? Если такой человек есть, пусть он выйдет к нам, и тогда я отвечу на его обвинения. Если же не найдется доказательств, о которых я говорю, мне не на что отвечать.

Его слова глубоко встревожили фараона. Он оглядел двор, как будто в поисках доказательств, требуемых вельможей Интефом, а затем, очевидно, принял решение.

– Вельможа Тан, какие доказательства ты можешь привести в свою пользу, помимо слов убийц и преступников?

– Подлец хорошо замел свои следы, – произнес Тан, – и сумел скрыться в густой чаще, где его трудно найти. У меня нет других доказательств против вельможи Интефа. Но может быть, найдется кто-нибудь, у кого они есть, кого могло вдохновить то, что он услышал здесь сегодня. Я молю царя Египта спросить людей, нет ли среди них того, кто смог бы помочь нам разрешить эту задачу.

– Фараон, он бросает тебе вызов! Мои враги могут осмелеть и выйти из тех щелей, где они выжидают удобного момента, чтобы напасть на меня, – вскричал вельможа Интеф. – Я горячо возражаю против такого предложения!

Но фараон заставил его замолчать резким движением руки.

– Они ответят за любое лжесвидетельство против тебя, – обещал он, а потом обратился к собравшимся: – Мой народ! Граждане Фив! Вы слышали обвинения, брошенные в лицо моему доверенному лицу и любимому великому визирю. Есть ли среди вас кто-нибудь, кто может привести доказательства, которых не хватает вельможе Тану? Может ли кто-нибудь из вас свидетельствовать против вельможи Интефа? Если – да, то я требую, чтобы он вышел к нам и сказал об этом.

Я вскочил на ноги раньше, чем успел понять, что делаю. Голос мой зазвенел у меня в ушах, и я перепугался до смерти, такой он был громкий.

– Я Таита, который был когда-то рабом вельможи Интефа, – закричал я, и фараон, поглядев на меня через двор, нахмурился. – Я хотел бы кое-что сказать вашему величеству и показать кое-какие мелочи.

– Мы знаем тебя, врач Таита. Можешь приблизиться. Когда я спустился со своего места на трибуне и пошел к трону, то посмотрел на вельможу Интефа и споткнулся. Мне показалось, что я натолкнулся на каменную стену, столь ощутима была его ненависть.

– Божественный царь Египта, это существо – раб. – Голос вельможи Интефа звучал холодно и напряженно. – Может ли слово раба опровергнуть слово вельможи фиванского круга и верховного сановника государства? Не смешно ли это?

Я настолько привык подчиняться его голосу и слову, что решимость моя поколебалась. Затем я почувствовал руку Тана на своей. Это было легкое касание, но оно поддержало меня и придало силы. Однако вельможа Интеф заметил это движение и указал на него царю.

– Смотрите, этот раб во власти моего обвинителя. Он всего лишь одна из дрессированных обезьянок вельможи Тана. – Голос вельможи Интефа снова стал медоточивым. – Его наглость безгранична. Наши законы предусматривают наказание для рабов…

Фараон заставил его замолчать движением плети.

– Ты злоупотребил моим хорошим отношением к тебе, вельможа Интеф. Законы здесь толкую и исправляю я. А наказания в них предусмотрены как для простолюдинов, так и для высокорожденных. Тебе это должно быть известно.

Вельможа Интеф послушно поклонился фараону и замолчал, но лицо его внезапно осунулось, когда он понял, в какой переплет попал.

Царь опустил на меня глаза.

– Обстоятельства сейчас необычные, и они позволяют применить беспрецедентные средства. Тем не менее, раб Таита, позволь мне предупредить тебя: если слова твои окажутся легковесными и бездоказательными, тебя ждет петля палача.

Эта угроза и полный яда взгляд вельможи Интефа заставили меня содрогнуться, и я начал заикаться.

– Бывши рабом великого визиря, я оказался посланцем к этим князьям. Я знаю этих людей. – Я указал на пленников, которых Крат поставил неподалеку от трона. – Это я передавал им приказания вельможи Интефа.

– Ложь, всего лишь слова, бездоказательные слова, – выкрикнул вельможа Интеф, но теперь в его голосе слышалось отчаяние. – Где же доказательства?

– Молчать! – Голос царя внезапно загремел от ярости. – Мы выслушаем до конца свидетельства раба Таиты. – Теперь он смотрел прямо на меня. Я набрал в грудь воздуха и продолжил:

– Это я отнес Басти Жестокому приказ вельможи Интефа. По этому приказанию он должен был разрушить состояние и имения Пианки, вельможи Харраба. В то время я был доверенным лицом Интефа. Я знал, что он хочет занять пост великого визиря. Все, что приказал вельможа Интеф, было исполнено. Вельможа Харраб был погублен и, лишившись благосклонности и любви фараона, выпил яд датуры из собственной чаши. Я, Таита, свидетельствую об этом.

– Это так. – Басти поднял связанные руки и протянул их к трону. – Все, что Таита говорит, правда.

– Бак-Хер, – закричали князья. – Это правда! Таита говорит правду!

– И все же это только слова, – с интересом протянул царь. – Вельможа Интеф требует доказательств, и я, фараон, требую доказательств.

– Половину своей жизни я был писцом и казначеем великого визиря. Я вел учет его состояния. Я записывал его прибыли и расходы на свитках. Я собирал дань, которую князья сорокопутов платили вельможе Интефу, и распоряжался всем этим богатством.

– Ты можешь показать мне эти свитки, Таита? – Лицо фараона засияло, как полная луна, при упоминании о сокровищах. Теперь он уже не отрываясь слушал меня.

– Нет, ваше величество, я не могу сделать это. Свитки всегда оставались в руках вельможи Интефа.

Фараон даже не пытался скрыть свое огорчение, и на лице его появилось жестокое выражение, но я упрямо продолжил:

– Я не могу показать вам свитки, но, может быть, смогу привести вас к сокровищам, украденным великим визирем у вас и у вашего царства. Это я построил тайную сокровищницу и прятал в ней дань, собираемую у князей сорокопутов. В тех хранилищах я поместил богатства, о которых даже не подозревали сборщики податей фараона.

Волнение царя снова разгорелось, как угли в горне кузнеца. Он наклонился вперед и внимательно слушал. Хотя присутствующие в храме смотрели на меня, а знать на трибунах старалась получше все разглядеть и не упустить ни слова, я незаметно наблюдал за вельможей Интефом. Отполированные медные двери святилища были тем зеркалом, в котором отражалось его лицо. Каждый оттенок выражения, мельчайшие движения были открыты для меня.

Я пошел на смертельный риск, предположив, что сокровища по-прежнему оставались в старом хранилище, куда я поместил их. Он мог перенести их в другое место. Однако перемещение такого количества драгоценных предметов было бы трудной задачей, и риск, сопряженный с этим, был так же велик, как и риск оставить их на прежнем месте. Ему пришлось бы доверить сокровища другим людям, а вельможе Интефу трудно было пойти на это. По природе своей он был очень подозрительным человеком и к тому же до последнего времени считал меня мертвым, а значит, тайна эта должна была умереть вместе со мной.

По моим подсчетам, шансы мои были совершенно равны, и я рискнул своей жизнью. Теперь, затаив дыхание, я наблюдал за выражением лица вельможи Интефа на медной двери. Сердце у меня радостно забилось, а. душа взлетела к небу на орлиных крыльях, когда я увидел боль и панический страх на его лице. Стрела, выпущенная мной, попала в цель. Я победил! Сокровища находились там, где я их оставил. Я знал, что теперь смогу привести фараона к награбленному богатству, которое вельможа Интеф собирал всю свою жизнь.

Но он еще не был побежден. Легкомысленно было с моей стороны поверить, что его так просто победить. Я увидел, как он сделал небольшое движение рукой, озадачившее меня, и я медлил, пока не стало слишком поздно.

В восторге своей победы я забыл о Расфере. Вельможа Интеф подал ему сигнал, чуть щелкнув пальцами, и Расфер ринулся на меня, как хорошо натасканная гончая бросается на вепря по приказу охотника. Его ярость всех застала врасплох. Нас разделяло десять шагов. Он со свистом выдернул меч из ножен и прыгнул вперед.

Между нами находились два воина Крата, но они стояли спиной к Расферу, и тот налетел на них, сшиб с ног, и один из воинов распростерся на каменных плитах двора перед Таном и помешал ему прийти мне на помощь. Я остался один, без всякой защиты, и Расфер взмахнул мечом, схватив его обеими руками, чтобы разрубить мой череп. Я поднял руки, тщетно пытаясь загородиться от клинка, но от ужаса ноги мои перестали слушаться, я не мог ни сдвинуться с места, ни увернуться от свистящей бронзы.

Я не видел, как Тан бросил меч. Я не отрываясь смотрел на лицо Расфера, а потом увидел в воздухе меч. Ужас так повлиял на мои чувства, что время, казалось, текло медленно, как тягучая капля масла, срывающаяся с носика кувшина. Я видел, как меч Тана поворачивается в воздухе, медленно вращаясь вокруг своей оси, и сверкает с каждым поворотом, как полоса летней молнии. Но меч не успел завершить вращение, и удар пришелся на рукоять, а не на конец клинка. Меч обрушился на затылок Расфера, но не убил его. Голова дернулась вперед на шее, словно веточка ивы на ветру, и глаза закатились.

Расфер не успел завершить удар. Ноги подкосились, и он грузно повалился на землю у моих ног. Меч вылетел из обессилевших пальцев, повернулся в воздухе и упал. Он воткнулся в край основания трона и задрожал. Царь смотрел на него, потрясенный, не веря своим глазам. Острый как бритва клинок коснулся его руки и порезал кожу. На наших глазах цепочка рубиновых капель покатилась на белую, словно облако, юбку фараона.

Тан нарушил ужасную тишину.

– Величие Египта, ты видел, кто подал знак этому животному. Ты знаешь, кто виноват и кто подвергал опасности жизнь царя. – Он перепрыгнул через распростертого стражника, схватил вельможу Интефа за руку, завернул ее за спину и заставил его опуститься на колени, вскрикнув от боли.

– Я не хотел верить в это. – Лицо фараона было печальным, когда он глядел сверху вниз на великого визиря. – Я верил тебе всю свою жизнь, но ты оплевал мою веру.

– Величие Египта, выслушай меня! – умолял вельможа Интеф, но фараон отвернулся от него.

– Я слушал тебя достаточно долго, – сказал он и кивнул Тану. – Пусть твои люди охраняют его. Но они должны обращаться с ним вежливо, поскольку вина его еще не доказана.

Наконец фараон обратился к собравшимся:

– Мы стали свидетелями неожиданных и странных событий. Я откладываю завершение праздника, чтобы подробно разобраться в доказательствах, которые раб Таита представит мне. Население Фив соберется здесь завтра в полдень и услышит мой приговор на этом же самом месте. Я кончил.

 

МЫ ПРОШЛИ через главный вход в тронный зал великого визиря. Фараон задержался на пороге. Хотя рана, нанесенная мечом Расфера, была незначительной, я завязал ему руку полотном и подвесил ее на перевязи.

Фараон медленно оглядел зал. В дальнем его конце стоял трон великого визиря. Вырезанный из цельного куска алебастра, он выглядел не менее величественно, чем трон фараона на Элефантине. Высокие стены гладко оштукатурены глиной, на ее основе написаны самые великолепные фрески, какие мне когдалибо приходилось выдумать. Они превратили огромное помещение в сверкающий сад наслаждений. Я написал их еще будучи рабом вельможи Интефа, и хотя фрески эти были творением моих собственных рук, их вид до сих пор наполнял меня радостным волнением.

Без сомнения, одних этих работ, не считая прочих моих достижений, было бы достаточно, чтобы присвоить мне звание «самого значительного художника в истории нашей страны». Печально, но именно мне, творцу, предстояло уничтожить их. Это омрачало чувство торжества, наполнявшее мое сердце в тот бурный день.

Я провел фараона через зал. Мы забыли о всяких церемониях, и фараон волновался как ребенок. Он так близко следовал за мной, что почти наступал мне на ноги, а царская свита так же взволнованно шла за ним по пятам.

Я подвел их к стене позади трона, и мы остановились у высокой росписи, изображавшей бога солнца в его ежедневном путешествии по небу. Несмотря на волнение, в глазах фараона появилось благоговейное чувство, когда он смотрел на эту картину.

Позади нас огромный зал заполнила свита царя, состоявшая из придворных, воинов и знати, не говоря уже о царских женах и наложницах, которые скорее отказались бы от своих румян и притираний, чем пропустили бы такое восхитительное представление, каким обещало стать мое свидетельство. Разумеется, госпожа моя стояла впереди всех. Тан отставал от царя на один шаг. Он и его отряд синих стали выполнять обязанности охраны царя.

Фараон снова повернулся к Тану.

– Прикажи своим людям привести сюда вельможу Интефа!

Крат с наигранной холодной вежливостью подвел Интефа к стене и встал между пленником и царем, держа наготове обнаженный клинок.

– Можешь начинать, Таита, – сказал царь, и я стал мерить стену, отсчитав тридцать шагов от дальнего угла и сделав мелом пометку на стене.

– За этой стеной находится тайная сокровищница великого визиря, – пояснил я царю. – Во время последнего ремонта дворца были выполнены кое-какие работы по перестройке зала. Здесь потайная дверь. Вельможа Интеф любит иметь свои богатства под рукой.

– Ты иногда становишься болтливым, Таита. – Фараона совсем не увлекла моя лекция по архитектуре дворца. – Скорее, я горю желанием узнать, что там спрятано.

– Пропустите каменщиков, – приказал я, и маленький отряд кряжистых негодяев в кожаных передниках прошел по образовавшемуся коридору. Они бросили у стены кожаные мешки и сумки с инструментами. Я вызвал их из Города Мертвых, где они работали на стройке гробницы фараона. Белая каменная пыль, осевшая на волосах, придавала им вид умудренных годами стариков, какими они редко оказывались в действительности.

Я одолжил измерительную линейку у их мастера и с ее помощью разметил на стене продолговатый прямоугольник. Затем отошел и снова обратился к мастеру каменщиков:

– Работайте потише! Постарайтесь как можно меньше повредить фрески. Это великие произведения искусства!

Каменщики взялись за деревянные молотки и кремневые резцы и стали долбить стену, не обращая внимания на мои страдания. Краска и штукатурка тучей летели в разные стороны, когда крупные куски облицовки отваливались и глухо падали на мраморный пол. Пыль стала досаждать дамам, и они прикрыли рты и носы платками.

Постепенно из-под слоя штукатурки появились контуры каменной кладки. Фараон громко вскрикнул и, не обращая внимания на летящую во все стороны пыль, подошел поближе, чтобы приглядеться к рисунку кладки, появившейся из-под штукатурки. Четкий рисунок основной стены нарушал прямоугольник другого камня, точно повторявший фигуру, нарисованную мной на стене.

– Здесь заложен проход! – воскликнул фараон. – Вскройте его немедленно!

По приказу царя каменщики принялись за запечатанную дверь и быстро разобрали ее. Как только они вынули угловой камень, остальные камни кладки быстро посыпались наружу. Перед нами оказался темный проход, и фараон, взявший теперь на себя руководство работой, возбужденно потребовал зажечь факелы.

– Все пространство за этой стеной занимает тайное помещение, – пояснил я, пока мы ожидали факелы, – которое я соорудил для вельможи Интефа по его приказу.

Когда принесли факелы, Тан взял один из них и осветил дорогу царю, шагнув впереди него в темную дверь. Царь вошел, и я последовал за ним и Таном.

Я не был здесь так давно, что стал оглядываться вокруг с неменьшим любопытством, чем остальные. Ничего не изменилось с тех пор: сундуки и бочонки из кедрового дерева и древесины акации стояли так же, как я их оставил. Я указал царю те из них, на которые ему следовало бы обратить внимание прежде всего, и он приказал:

– Вынесите их в тронный зал.

– Нам понадобятся крепкие люди, – сухо заметил я. – Они немного тяжеловаты.

Три самых высоких воина отряда синих с трудом смогли поднять сундуки и, шатаясь, через пролом в стене вынести их по одному в тронный зал.

– Я никогда прежде не видел этих сундуков, – заявил вельможа Интеф, как только первый вынесли в тронный зал и поставили на подиум рядом с троном великого визиря. – Я не знал о существовании тайного помещения за стеной. Его, наверное, построил мой предшественник, и сундуки были поставлены туда по его приказу.

– Ваше величество, взгляните на печать на этой крышке, – указал я фараону, и он посмотрел на маленький кружочек глины.

– Чья это печать?

– Взгляните на кольцо на указательном пальце левой руки великого визиря, – прошептал я. – Могу ли я с уважением предложить фараону сравнить его и печать на этом сундуке?

– Вельможа Интеф, будьте любезны, передайте мне перстень, – преувеличенно вежливо попросил царь, а великий визирь спрятал левую руку за спиной.

– Величие Египта, перстень находится у меня на пальце уже двадцать лет. Он врос, и его нельзя снять.

– Вельможа Тан. – Царь обернулся. – Возьмите меч, удалите палец вельможи Интефа и принесите мне вместе с перстнем.

С жестокой улыбкой Тан сделал шаг, чтобы выполнить приказ, и наполовину вытащил клинок из ножен.

– Наверное, я ошибся, – поспешил признать вельможа Интеф. – Дайте я посмотрю, нельзя ли снять. – Кольцо довольно легко соскользнуло с пальца, и Тан, опустившись на колено, передал его царю.

Фараон наклонился над сундуком и добросовестно сравнил печать с перстнем. Когда он снова выпрямился, лицо его потемнело от гнева.

– Они полностью совпадают. Этот сундук запечатан твоим перстнем, вельможа Интеф.

Великий визирь не стал отвечать на обвинения. Он стоял неподвижно, сложив руки на груди, и лицо его будто окаменело.

– Сломайте печать! Откройте сундук! – приказал фараон, и Тан, отрезав глиняную печать, мечом приподнял крышку.

Царь невольно вскрикнул, когда крышка открылась и он увидел содержимое сундука.

– Клянусь всеми богами! – воскликнул Мамос, и все придворные столпились вокруг него, бесцеремонно заглядывая в сундук, толкаясь и восклицая, стараясь получше разглядеть. – Золото! – Царь опустил обе ладони в сундук и поднял полную горсть блестящих желтых колец, а разжав пальцы, позволил кольцам водопадом упасть обратно. Поймал последнее и поднес к глазам, чтобы разглядеть метку монетного двора. – Два дебена чистого золота. Сколько же таких колец в этом сундуке и сколько таких сундуков в этом тайном хранилище?! – Вопрос его был риторическим, и он не ожидал получить ответ, но я тем не менее ответил.

– В этом сундуке… – Я прочел надпись на крышке, сделанную много лет назад. – Этот сундук содержит один тах и триста дебенов чистого золота. Что же касается количества сундуков с золотом, если мне память не изменяет, здесь должно быть пятьдесят три сундука золота и двадцать – серебра. Я забыл, сколько здесь сундуков с драгоценными камнями и украшениями.

– Можно ли верить людям? Вельможа Интеф, я обращался с тобой, как с родным братом. Не было такой благосклонности, какой я не оказывал тебе, и вот чем ты отплатил мне.

 

В ПОЛНОЧЬ казначей и глава царских сборщиков податей пришли к фараону, когда я менял ему повязку на раненой руке. Они представили ему окончательные подсчеты количества сокровищ из тайного хранилища визиря, и фараон со смешанным чувством восхищения и ужаса прочел доклад. И снова противоречивые эмоции наполнили его: гнев боролся в нем с радостью такой неожиданной удаче. – Этот негодяй был богаче собственного царя. Нет такого наказания, которое было бы для него слишком жестоким. Он обманывал меня и моих сборщиков податей.

– А также погубил и ограбил вельможу Харраба и десятки тысяч подданных фараона, – напомнил я ему, закрепляя повязку. Я, пожалуй, вел себя дерзко, однако теперь он был многим обязан мне и я мог рискнуть.

– И их тоже, – с готовностью подхватил фараон, не заметив моего сарказма. – Его вина глубже моря и выше небес. Мне придется придумать подходящее наказание для него. Петля палача слишком милостива для вельможи Интефа.

– Ваше величество, как ваш врач я должен настаивать на том, что вы должны сейчас отдохнуть. День сегодня был очень тяжелым, и даже от вас он потребовал больших усилий и выносливости.

– Где Интеф? Я не могу чувствовать себя спокойным, пока не буду уверен, что его надежно стерегут.

– Его сторожат в его собственных покоях, ваше величество. Один из старших сотников и отряд синих выполняют эту обязанность. – Я помолчал, потом осторожно сказал: – Расфера тоже сторожат.

– Расфера? Этого слюнявого урода? Того самого, кто пытался убить тебя в храме Осириса? Так он выжил после удара рукояткой меча?

– Да, он вполне здоров, хотя, может быть, не слишком весел. Знали ли вы, ваше величество, что именно Расфер много лет назад кастрировал меня? – выпалив эти слова, я увидел в глазах царя искру жалости.

– Он получит то же, что и его хозяин, – пообещал фараон, – и будет наказан так же, как и вельможа Интеф. Это тебя удовлетворит, Таита?

– Ваше величество справедливы и всеведущи, – пятясь, я вышел из комнаты и отправился на поиски моей госпожи.

Она ждала меня и, хотя уже было за полночь и я устал, не позволила мне уснуть. Она слишком переволновалась в тот день и настояла на том, чтобы я сидел с ней на кровати весь остаток ночи и слушал ее болтовню о Тане и других, менее значительных вещах.

 

НЕСМОТРЯ на бессонную ночь, голова у меня была ясная и свежая, когда я занял свое место в храме Осириса следующим утром. Сегодня, казалось, людей собралось больше, чем за день до этого. В Фивах не осталось ни одной живой души, которая не слышала бы о падении великого визиря и не хотела бы увидеть его последнее унижение. Даже те помощники, которые процветали под подлой властью, теперь обратились против него, как стая гиен, готовых сожрать своего вожака, когда он болен или ранен.

Князей сорокопутов вывели и поставили перед троном в лохмотьях и рабских оковах, но вельможа Интеф вошел в храм в белоснежных одеждах и серебряных сандалиях, волосы были только что завиты и лицо подкрашено, а цепи «Золота похвалы» по-прежнему висели на шее.

Князья стояли на коленях перед троном. Однако, когда один из охранников ткнул вельможу Интефа мечом, тот отказался встать на колени, и царь жестом остановил стражника.

– Пусть стоит! – приказал царь. – У него будет время полежать в гробнице. – Фараон поднялся над присутствующими, исполненный величественного гнева. Теперь он выглядел настоящим царем, как один из первых фараонов династии, могущественный и сильный властелин. Я – человек, очень близко узнавший его слабости, – ощутил вдруг благоговейный страх.

– Вельможа Интеф, тебя обвиняют в измене, убийствах, грабежах, пиратстве и сотнях других преступлений, которые заслуживают наказания. Я выслушал показания пятидесяти моих подданных из разных слоев и разных родов занятий – от вельмож и свободнорожденных до рабов, подтвержденные материальными свидетельствами. Я видел содержимое твоей тайной сокровищницы, где ты скрывал богатства, похищенные у царских сборщиков податей. Я видел твою личную печать на сундуках с сокровищами, и все это тысячу раз подтверждает твою вину. Я, Мамос Восьмой, фараон и правитель моей страны, Египта, здесь и сейчас объявляю тебя виновным во всех этих преступлениях и заявляю, что ты не заслуживаешь царской милости и не подлежишь помилованию.


Дата добавления: 2015-07-25; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 22 страница| Эта книга, как и многие предшествующие, посвящается моей жене Даниэлле Антуанетте. 24 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.028 сек.)