Читайте также:
|
В тот же вечер из Лондона приехала Ребекка. Ее приезд обрадовал Кэт,
несмотря на то, что она никогда не испытывала особой симпатии к этой
горничной и не слишком доверяла ей. Кэт словно бы почувствовала себя в
большей безопасности и менее одинокой, когда возле появился кто-то одного с
ней возраста. Обстановка ее комнаты тоже претерпела кое-какие изменения к
лучшему, а служанке была отведена соседняя комната, так что Кэт всегда
могла позвать ее, постучав в стену. Это было большим утешением для Кэт, ибо
по ночам в старом доме трещала покоробившаяся мебель, где-то бегали крысы,
и ощущение одиночества становилось непереносимым.
Но, помимо этих вселяющих ужас ночных звуков, существовали и другие
обстоятельства, благодаря которым обитель пользовалась весьма дурной
славой. Здание это даже с первого взгляда производило зловещее впечатление.
Его высокие белые стены были покрыты пятнами плесени, а кое-где по
растрескавшейся штукатурке, подобно следам пролитых слез, от самой крыши до
фундамента струились зеленоватые полосы. Внутри, в тесных, низких коридорах
и на узких лестницах, держался сырой, могильный запах. Прогнившие полы и
потолки были одинаково изъедены червем. В коридорах валялись большие куски
отвалившейся от стен штукатурки. В бесчисленные трещины и щели постоянно
задувал ветер, и в больших, унылых комнатах то и дело слышались какие-то
вздохи, шорохи, шелест, и это производило впечатление чего-то почти
сверхъестественного.
Вскоре Кэт узнала, что старый монастырь страшен не только этими
жуткими особенностями, которые, воздействуя на впечатлительную душу,
наполняли ее смутной тревогой, - с этим аббатством было связано страшное
поверье. Обстоятельно и жестоко, не упуская ни единой подробности, опекун
поведал Кэт эту легенду о таинственном призраке, обитающем в мрачных
монастырских коридорах.
Когда-то в давние времена это аббатство принадлежало ордену
доминиканских монахов, который с годами мало-помалу утратил всю свою былую
святость. Суровый вид монахов еще поддерживал в народе веру в их
благочестие, но в стенах своей обители они втайне предавались беспутству и
совершали самые страшные злодеяния.
И вот, когда вся монастырская братия - от настоятеля до послушника, -
соперничая друг с другом, погрязла в грехе и достигла крайнего
нравственного упадка, один набожный юноша из соседнего селения явился в
монастырь и заявил о своем желании вступить в орден. Слава о незапятнанной
чистоте и святости ордена, сказал он, привлекла его сюда. Монахи приняли
юношу в обитель, но первое время не допускали его на свои попойки. Однако
со временем, решив, что совесть его достаточно загрубела, они перестали от
него таиться и мало-помалу посвятили его в свои тайные дела. Добрый юноша
пришел в ужас, но ему удалось до поры до времени сдержать свой гнев; когда
же все мерзости, творимые монахами, открылись ему до конца, он однажды,
стоя на ступенях алтаря, огненными, бичующими словами начал клеймить их
пороки. Этой же ночью он покинет аббатство, заявил юноша, и по всей стране
пронесет весть о том, что он здесь видел и слышал. Встревоженные и
взбешенные монахи, быстро посовещавшись, схватили молодого послушника,
бросили его в подвал и заперли там. Подвал этот кишмя кишел огромными
свирепыми крысами, такими сильными и злыми, что они нападали даже днем на
всех, кто туда входил. И предание гласит, что всю ночь по длинным
монастырским коридорам разносились отчаянные крики и ужасный шум борьбы
несчастного пленника, сражавшегося за свою жизнь с бесчисленными свирепыми
животными.
- Говорят, что его тень и сейчас появляется порой и бродит по дому, -
сказал Гердлстон, заканчивая свое повествование. - Никто с тех пор не
решался обосноваться здесь надолго. Но, я полагаю, что такую лишенную
предрассудков молодую особу, как вы, не пожелавшую подчиняться даже воле
своего опекуна, не могут напугать подобные детские побасенки.
- Я не верю в привидения, и меня эта история действительно не пугает,
- храбро отвечала Кэт. Тем не менее страшный этот рассказ запал ей в душу,
и ко всем окружавшим ее страхам с этой минуты прибавился еще один.
Комната опекуна была расположена непосредственно над комнатой Кэт. На
второй день своего заключения в аббатстве Кэт поднялась туда; у нее не было
других книг, кроме библии, не было ни карандаша, ни бумаги - оставалось
только бродить по дому или по саду. Дверь в комнату опекуна была открыта
настежь, и когда Кэт проходила мимо, ей бросилось в глаза, что эта комната
обставлена элегантно и с комфортом. Точно так же была обставлена и соседняя
комната, дверь которой тоже была распахнута. Добротная мебель и дорогие
ковры являли резкий контраст с голыми беленными известкой стенами ее
каморки. И все это указывало на то, что ее переселение в аббатство не было
случайным и внезапным, что старый коммерсант замыслил его давно и заранее
обдумал каждую деталь. А ее отказ выйти замуж за Эзру был только предлогом,
чтобы осуществить давно задуманный план. Но какова же его цель, к чему в
конце концов должно все это привести? Этот вопрос возникал перед Кэт
ежечасно, ежеминутно, и всякий раз ответ на него представлялся ей все более
мрачным и грозным.
Однако в цепи всех этих загадочных событий имелось одно звено, о
котором Кэт не имела ни малейшего представления. Ей никогда и в голову не
приходило, что ее личное состояние может представлять какой-либо интерес
для фирмы. Она так привыкла слышать, как Эзра и его отец во всех своих
беседах бойко и небрежно оперируют миллионными суммами, что не придавала
значения своему скромному капиталу и совершенно не понимала, какую роль
может он сыграть для фирмы в критическую минуту. И столь же далека была она
и от мысли о возможности каких-либо серьезных затруднений для торгового
дома Гердлстон, так как с детства привыкла слышать от отца о надежности
этого коммерческого предприятия и о его крупных ресурсах. Ни одной секунды
не подозревала она о том, что дела торгового дома находятся в крайне
плачевном состоянии и что только ее капитал еще мог бы как-то спасти его от
полного краха.
А необходимость прибегнуть к этому последнему средству росла с каждым
днем и становилась неизбежной. Эзра в Лондоне со всей присущей ему
неукротимой энергией и редкой деловой хваткой продолжал вести борьбу. Когда
наступал срок выплаты по очередному векселю, он добивался отсрочки у
кредиторов, действуя столь искусно, предъявляя столь правдоподобные
объяснения, что ему удавалось добиваться своего, не вызывая подозрений. Но
день ото дня делать это становилось все труднее: Эзра чувствовал, что он
ставит подпорки под насквозь прогнившим сводом, который рано или поздно
рухнет и погребет его под обломками. И когда сей молодой человек прибыл в
субботу в аббатство, его исхудалое, осунувшееся лицо и беспокойный взгляд
без слов говорили о том, через какое горнило испытаний пришлось ему пройти.
Когда он приехал, Кэт уже успела подняться к себе. Но услышав шум
подъехавшей двуколки, она догадалась, кого привез этот экипаж, раньше, чем
в прихожей раздался басовитый мужской голос. А несколько позже, глянув в
окно, она увидела, что Эзра с отцом прогуливаются перед домом по залитой
лунным светом лужайке и о чем-то взволнованно беседуют. Вечер был
прохладный, и Кэт удивило, почему они не ведут свою беседу в столовой у
камина. Примерно около часа продолжали метаться по лужайке их тени, а потом
до Кэт долетел стук захлопнувшейся двери, и вскоре она услышала, как отец с
сыном прошли мимо ее комнаты и поднялись по лестнице наверх.
Эта беседа, которую ей довелось наблюдать из окна, была немаловажна.
Эзра доказывал отцу, что скрывать их банкротство далее уже невозможно и
крах неизбежен, если откуда-нибудь срочно не придет помощь.
- Пока, мне кажется, они еще не учуяли, что дело наше швах, - сказал
он. - Мортимер и Джонсон довольно нахально требовали уплаты по счету, но я
их живо приструнил. Вынул мою чековую книжку и сказал: "Вот что,
джентльмены, если вы настаиваете, я немедленно выписываю чек на всю сумму.
Но на этом наши с вами деловые отношения прекращаются. Такая солидная
фирма, как наша, не желает терпеть неудобства от того, что ее будут
тревожить по пустякам". Они сразу забили отбой. Но момент был довольно
неприятный: ведь согласись они взять чек, и все бы выплыло наружу, а для
нас это было бы равносильно убийству.
При последних словах старик вздрогнул, бросил быстрый взгляд на сына и
зябко потер руки, словно на него внезапно повеяло холодом.
- Тебе не кажется, Эзра, - сказал он, хватая сына за локоть, - что ты
зря поставил эти слова рядом: "выплыло наружу" и "убийство"... Я помню, как
один полицейский агент по имени Пилкингтон, который посещал тот же храм,
что и я, на Дэрхем-стрит, сказал мне однажды, что, по его мнению, людей
беспрерывно отправляют на тот свет, но только один случай из десяти
выплывает наружу. Так что видишь, Эзра, один шанс из десяти. И притом
открываются обычно самые грубые, банальные случаи. Если за это дело берется
человек с головой, шансов очень мало, что его карты будут раскрыты. Какой
холодный сегодня вечер!
- Да, прохладно, - согласился сын. - Но все же о таких вещах лучше
говорить вне стен дома. Ну, а у вас тут как идут дела?
- Отлично. Первый день она металась и все хотела пробраться в
Бедсворт. Но теперь, мне кажется, уже отказалась от этой пустой затеи.
Стивенс, наш сторож, вполне надежный малый.
- Какие вы уже предприняли шаги? - спросил Эзра, зажигая не гаснущую
на ветру спичку и закуривая сигару.
- Я постарался, чтобы и в Бедсворте и в Клакстоне все были осведомлены
о ее болезни. И теперь всем уже известно, что в аббатстве находится
какая-то молодая особа, совсем больная, бедняжка. Кроме того, я распустил
слух, что она немного не в себе, почему ее, естественно, и держат в таком
уединении. Когда произойдет то, что...
- Христа ради, тише! - вздрогнув, прошипел Эзра. - Это очень страшное
дело. Я даже подумать об этом не могу.
- Да, конечно, это печальная необходимость. Но что еще нам остается
делать?
- И как вы рассчитываете это совершить? - прошептал Эзра. - Без
применения насилия, я надеюсь?
- Все может случиться. Все. Однако у меня другой план, и сначала мы
испробуем его. Мне кажется, я вижу один способ, который может все
упростить.
- На крайний случай, если другого выхода не будет, у меня есть
человек, готовый взяться за любое дело такого сорта.
- Вот как? Кто же это такой?
- Один малый, который умеет бить без промаха, что мне-то уж доподлинно
известно. Его зовут Бурт. Это он проломил мне череп в Африке. Потом я
встретил его в Лондоне и узнал мгновенно. Он подыхает с голоду, бедняга, и
готов на все. Сейчас он в самом подходящем настроении для такого дела. Он
целиком у меня в руках и прекрасно это понимает, поэтому я могу приказать
ему все, что захочу. По-моему, это дело должно даже доставить ему
удовольствие, так как он, в сущности, скорее животное, чем человек!
- Печально, крайне печально! - промолвил Гердлстон. - Да, стоит
человеку хоть раз преступить заповедь божью, и он уже ничем не отличается
от животного. Где же я найду этого человека?
- Пошлите мне телеграмму. Напишите так: "Присылай врача". Для меня это
будет достаточно, а на почте не вызовет никаких подозрений. После этого я
приму меры, чтобы он приехал с ближайшим поездом. Вам придется встретить
его на станции, потому что он, вероятнее всего, будет пьян.
- Привези его сам, - сказал Гердлстон. - Тебе тоже надо быть здесь.
- По-моему, вы отлично можете обойтись без меня.
- Нет, нет. Мы должны победить или погибнуть вместе.
- А я вот возьму и плюну на эту вашу затею, - сказал Эзра, резко
останавливаясь и оборачиваясь к отцу. - Меня уже от всего этого мутит.
- Что? Пойти на попятную? - страстно вскричал старик. - Нет, ни за что
на свете! Какое малодушие! Все сейчас складывается как нельзя лучше, и от
нас требуется только одно - твердость духа. Ах, мой мальчик, мой мальчик!
Подумай: на одной чаше весов - бесчестие, разорение, убогое, нищенское
существование, насмешки и презрение всех твоих былых товарищей и друзей; на
другой чаше весов - богатство, успех, известность - все то, что делает
жизнь приятной. И ты знаешь не хуже меня, что деньги этой девчонки сразу
перетянут чашу весов, и жизнь снова станет прекрасной. Вся твоя дальнейшая
судьба зависит от того, будет Кэт жить или умрет. Мы дали ей полную
возможность выбора. Она надсмеялась над твоей любовью. Так пусть же узнает
теперь твою ненависть.
- Тут вы, конечно, правы, - сказал Эзра, снова принимаясь шагать по
лужайке. - Почему я должен ее жалеть? Что посеешь, то пожнешь. Тьфу, я,
кажется, заразился вашей проклятой привычкой говорить пословицами и
цитировать библию.
- Я знал, что ты у меня молодец, не струсишь, - вскричал отец. -
Теперь уже нельзя идти на попятную.
- Ребекка будет вам здесь полезна, - сказал Эзра. - Можете во всем на
нее положиться.
- Ты хорошо сделал, что прислал ее. Ну, а обо мне часто там
справляются?
- Часто. И я всем твержу одно: нервное переутомление, врачи запретили
беспокоить вас деловыми письмами. Единственно, кто, как мне кажется,
пронюхал, что тут что-то неладное, это Том Димсдейл.
- Вот как! - хмыкнул старик. - Наше исчезновение, конечно, должно было
его удивить.
- Он как сумасшедший налетел на меня, спрашивает, куда вы уехали. Я
ответил ему то же, что всем, но тут он разбушевался, стал кричать, что
имеет право узнать ваш адрес и все равно узнает. Так разошелся, что мы с
ним чуть не сцепились тут же, в конторе, на глазах у клерков. А теперь
каждый вечер он неотступно следует за мной до Эклстон-сквер и до полуночи
сторожит под окнами - боится, как бы я не сбежал.
- Вон что! Сторожит тебя?
- Да, а сегодня следовал за мной до самого вокзала. Надел длинное
пальто и до половины закутал лицо шарфом. Но я, разумеется, его узнал.
Тогда я взял билет до Колчестера. Он взял билет туда же и сел в
колчестерский поезд. А я ускользнул от него, взял другой билет и приехал
сюда. Не сомневаюсь, что он сейчас уже носится по Колчестеру.
- Помни, мой мальчик, - сказал коммерсант, когда они поднялись на
крыльцо, - это наше последнее испытание. Если мы одержим победу, нас ждет
светлое будущее.
- Мы провалились с алмазами, провалились с женитьбой. Да поможет нам
теперь нечистая сила, - сказал Эзра и, швырнув сигару, последовал за отцом.
Дата добавления: 2015-07-21; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ЧЕЛОВЕК СО СКЛАДНЫМ СТУЛОМ | | | ЧТО ПРОИЗОШЛО В КОРИДОРЕ |